Немое небо

Я еще раз прислушалась. Но тихо, все же ушли.

«Быстрее, быстрее!»- стучало в висках. Я неслышной тенью пролетела пару коридоров и распахнула последнюю дверь. В нос ударил запах разложения. Спешно натягивая на лицо респиратор, я обошла треть комнаты и принялась разгребать отходы. Иногда попадались полуразложившиеся трупы или органы, но я копала дальше, стараясь не думать о том, что попадается в руки. Вот он! Я вытащила из кучи тлеющей массы гроб из красного дерева и распахнула крышку на потайных петлях. Из гроба на меня смотрело мое отражение, если добавить ему лет 20. Те же черные волосы и бледная, давно не видевшая солнца, кожа. Нащупав пульс на запястье, я с облегчением закрыла крышку и потащила гроб к выходу.

«Потом отмою его»,- думала я, поднимаясь на четвертый уровень, тут мы и жили.

Маленькую комнату освещали свечи, как и все остальные помещения. Я оставила гроб у стола и открыла крышку, пусть дышит свободнее. Хоть в гробу, под толстой обшивкой, и были вмонтированы плоские баллоны с кислородом, я не всегда им доверяла. Я еще раз взглянула на спящую мать и вышла. Нужно подниматься на второй уровень и помочь нашим. С каждым осмотром солдаты уносят все больше вещей, порой сами не понимаем, где они их находят. Я вошла в Большой зал, самое обширное помещение в нашей коммуне, мы всегда собираемся здесь на обед или после облавы. Нашего радиомеханика Игоря я нашла быстро. Игорю уже за сорок, и было чудом, что его еще не расстреляли солдаты. Сейчас он пытался настроить приемник, чтобы связаться с нашим отрядом на поверхности и узнать, куда ушли солдаты.

- Опять мать на последнем уровне прятала?- не отрываясь от приемника, добродушно буркнул Игорь. – Ее там до Большой чистки не найдут.

- Не говори про Большую чистку,- поежилась я. – Если солдаты найдут женщину старше 30, то расстреляют, а моей уже сорок.

- С такой дочерью вряд ли,- хмыкнул Игорь и прислушался к шипению приемника, сквозь которое угадывалась азбука Морзе. – Эти юнцы даже не потрудились выучить ее, что нам и на руку,- бубнил Игорь, записывая на голой ноге послание с поверхности. Бумага уже давно закончилась, поэтому ноги Игоря покрывали различные записки из тире и точек, что издалека напоминало узор. Может поэтому к его ногам не придирались солдаты? Мало ли что может придти в голову старому человеку?

- Солдаты ушли к югу, видимо решили вернуться в Москву,- буркнул Игорь, отставляя приемник. – Просят принести поесть. Сходишь?

- Да,- кивнула я.

Пользы от меня мало. Я умею делать лишь гробы, в которых наши прячут взрослых от солдат. Наверно за это меня и прозвали Гробовщиком. Мы с матерью пришли сюда случайно в одну из зим, когда скрывались от солдат. Мать я уже тогда возила в гробу из красного дерева. Лучшего способа прятать ее я так и не придумала. Получив от нашей поварихи Гали сверток еды, я поднялась на поверхность, на ходу застегивая респиратор. У верхнего люка я наткнулась взглядом на стенд для подземных жителей. «Волею партии Индиго вам позволено жить коммунами при соблюдении законов правящей партии. За каждое нарушение закона вы несете уголовную ответственность…..» Я не стала дочитывать. Каждый знает их «справедливый» закон. Все коммуны обязаны отдавать новорожденных детей на благо государства. Скрывание детей карается смертной казнью через расстрел. Коммуны обязаны выдавать людей старше 30 лет. Скрывание взрослых – смерть. Сокрытие ценных вещей – смерть. Отказ от сотрудничества с солдатами – смерть. И так далее… Я от души пнула стенд и вылезла на поверхность через люк. На поверхности было тихо до жужжания в ушах. Лишь пепел неспешно падал на землю, создавая иллюзорный снег. Снег… А ведь три года назад, когда мы только пришли сюда, падал еще настоящий снег. Поверхность была столь безрадостна, что я лишь надвинула капюшон на глаза и поспешила к своим. Не люблю этот пейзаж, словно сошедший с холста шизофреника. Обгорелые деревья, выжженная трава, разрушенные дома, брошенный транспорт... И небо в дыму. А ведь когда-то было голубым. Я сердито усмехнулась, размашисто шагая в сторону рухнувшего небоскреба. Когда-то этот город называли Великим Новгородом, но это было давно. Наверно еще в далеком 2013 год, до появления партии. Партия! Меня аж передернуло от ярости. Дети не могут быть правителями! Может они и избранные, так называемые индиго, но то, что они сделали, непростительно! Всего за пару лет их правления мир вокруг словно умер. И теперь повсюду летает лишь пепел от непрекращающихся пожаров. Наступил кризис ресурсов, теперь все население платит за каждый час электричества, питьевой воды не хватает, животные на грани исчезновения, а небо затянуто дымом от пожаров и фабрик. Да что они там производят?! Мы не видели солнца лет семь. Сплошные сумерки. Хотя это население городов платит за электричество, в коммунах его нет, мы пользуемся свечами. Но иногда на фабриках случаются аварии, из-за которых замыкаются электрические цепи между станциями, и от их искр становится светло. Стараясь не думать об этом, я добежала до приюта наземного отряда. Это маленькое помещение под завалами небоскреба, держащееся на честном слове радиста Виталика. Он отвечает за надежность конструкции и за связь с нашей и другими коммунами.

- Хай, Гроб,- обрадовался он, когда я ввалилась в комнатушку со свертком.

- Не называй меня так,- привычно огрызнулась я, разворачивая еду. – Где остальные?

- Димка и Серега ушли по следам солдат, близнецы проверяют провода, что идут до станции, хотят нам электричество украсть, а Егор пошел искать новые источники.

- Снова решились на отвод проводов? Прошлых разов не хватило?- нахмурилась я.

- Не переживай, мы учли прошлые ошибки,- заверил меня Виталик. – На этот раз даже если и заметят, то точно не догадаются что к чему. И никого не расстреляют!- спешно добавил он, видя мои глаза.

- Очень на это надеюсь. Только не говорите пока об этом Игорю, а то снова займется генератором, а уж его солдаты найдут точно.

- Как скажешь,- кивнул Виталик, приступая к еде.

Попрощавшись с радистом, я выбралась из укрытия и побежала обратно к коммуне. Воздух становился тяжелее, дышать сложно даже через респиратор.

«Быстрее!»

Едва подумав, я поскользнулась и упала на жженые листья. На вытянутые руки упало несколько капель, заставив меня закусить губу от боли. Ненавижу кислотные дожди! Я быстро вскочила и бросилась к люку, сильнее заворачиваясь в плащ, который разъедали капли. Вкатившись в туннель, я прислонилась спиной к земляной стене, чувствуя, как горит кожа на кистях.

«Заживет»,- я поднялась на ноги и пошла в Большой зал, сдирая куски плаща с плеч.

В Большом зале уже накрывали на стол, я пришла вовремя. Глеб и Саша, ответственные за освещение, уже зажгли все свечи на нелепой пластиковой люстре, напоминающей купол с множеством полочек. Нас в коммуне всего около сотни человек, есть и более населенные, поэтому у каждого здесь свои обязанности.

Я села рядом с матерью, которая уже окончательно отошла от снотворного.

- Где ты меня прячешь, что гроб постоянно в слизи?- спросила она, пихнув меня локтем в бок.

- Лучше не знать,- тихо ответила я, начиная есть.

Недавно нам повезло найти старую военную базу. Наша главная повариха Галя заявила, что крупы и консервы не портятся, и поэтому мы изрядно пополнили свои запасы. Что ж, есть гречку десятилетней выдержки приятнее, чем вареные корни выжженных деревьев. За нашим столом всегда шумно – наверно тут коммуна чувствует себя большой семьей. Все мы друг другу родственники в каком-то смысле. Все мы в одном положении.

После обеда никто не разошелся. Андрей Иеронимович, самый старший из нас, встал для очередной речи. Когда-то он был ученым, вроде физиком-ядерщиком, но сейчас он просто один из нас, еще один выживающий. Андрею Иеронимовичу почти 60. Если его найдут, то расстреляют всю коммуну. Но мы прячем его лучше всех, потому что видим в нем надежду на будущее. Они с Игорем придумали какой-то план по восстанию, но пока молчат об этом. Андрей Иеронимович нам всем как отец, поэтому мы слушаем его, хоть и не всегда верим в возможность восстания. Сегодня он рассказывал о каких-то испытаниях, но я опять все прослушала. И почему я стала такой рассеянной? Когда все стали расходится, мы с матерью вернулись в комнату.

- Кристина хотела попросить тебя сделать гроб с кислородом для маленькой Ксюши,- сказала мать, но, увидев мое лицо, забеспокоилась. – Как ты себя чувствуешь?

- Терпимо,- едва слышно ответила я и вышла.

В отличие от живых городов, нам повезло. Нам не нужно искать воду на поверхности, все равно все водоемы отравлены кислотными дождями. Как и другие подземные жители, мы ищем воду в толщах земли, подземные реки. А недавно наши копатели наткнулись на настоящее подземное озеро. Лаборанты подтвердили его чистоту и разрешили в нем купаться. Для питья у нас есть источники. Спустившись на шестой уровень к озеру, я скинула с себя рваную одежду и принялась снимать бинты с ног. Стараясь не чувствовать холод, я вошла в воду и переплыла озеро. Ноги немного сводило, зато я перестала чувствовать их зудящую боль. Я вылезла на противоположный берег и уселась на мягком песке, стараясь не смотреть на ноги, покрытые кровоточащими шрамами. Шрамы я получила по собственной глупости, когда пыталась вытащить из завала сестру, но застряла сама. Меня нашли по торчащим из завала ногам, которые щедро поливал дождь, разъевший одежду и принявшийся за плоть. Сестру так и не достали, а меня с криками утащили в коммуну. Я до сих пор чувствую себя виноватой, что не смогла помочь ей, что оказалось слабой.

Смахнув горячие капли с лица, я с разбегу нырнула в озеро и проплыла около середины под водой. Потом легла на спину, не спеша гребя к берегу. Вода успокаивала и остужала мои чувства. Наверно лучшая смерть – утонуть. Просто остаться в объятьях этой стихии, позволить ей заботиться о себе.

- Даже не думай об этом!- услышала я знакомый голос над собой.

Я открыла глаза и увидела лицо Олега, склонившегося надо мной. Он стоял в воде по колено и казался мне высокой башней. И как он умудрился вырасти таким высоким?

- Прекрати пялиться на меня,- ответила я, вспомнив в каком виде плаваю.

Олег лишь усмехнулся, вытащил меня из воды и завернул в свой плащ с теплой подкладкой и его запахом. Я всегда стараюсь не показывать, что мне нравится запах его плаща. Но, кажется, Олега это не сильно волнует. Он посадил меня на берегу и, присыпав шрамы антисептиком, стал аккуратно накладывать чистые бинты. В его движениях было столько заботы, что я перестала сердиться на него за то, что помешал мне плавать. Заметив мой взгляд, Олег улыбнулся, отчего я покраснела и снова разозлилась на него. Да как он смеет так нагло забираться в мои мысли? Стараясь не думать о покрасневших щеках, я как-то нелепо пробормотала банальное «Спасибо». Олег не ответил, лишь отнес меня в комнату и уложил в гроб, оставив свой плащ. Мать уже спала и не слышала его шагов. Хотя он всегда ходит как кот. Тщетно пытаясь выбросить Олега из головы, я уснула, вдыхая запах его плаща.

Утром я подскочила от звона гонга и, спешно одевшись, выскочила в коридор. Мимо пронеслась ватага наших малышей. "На нижние уровни бегут,- подумалось мне. - Еще бы, больше негде уже прятаться стало".

С недавних пор стали забирать еще и детей для "благоустройства городов и процветания славной партии Индиго". Партия решила, что проще не воевать, а приучать к своей идеологии, ведь идеологический раб - лучший раб.

Я накинула плащ и застегнула респираторную маску, вбегая в Большой зал. Пусто? Я бросилась дальше, к люку на поверхность.

-Это последний житель?- раздался голос солдата, когда моя голова появилась из люка.

-Да,- ответил за меня старейшина.

Пока я пыталась сообразить, что происходит, два солдата подхватили меня под руки и вытащили из люка, поставив в шеренгу с остальными.

-Поселения №243169, вы приговорены к смертной казни через расстрел. Обвинение: сокрытие детей от благородных рук великой партии Индиго,- зычно начал солдат, видимо главный среди этих отбросов.

Я чуть не задохнулась от накатившей злости. Указ о детях вышел вчера! А сегодня уже расстреливают за него.

-Не имеете права!- раздался крик Матвея, нашего химика.

-Воля партии Индиго не подлежит сомнениям и не оспаривается,- холодно ответил тот же солдат, но вдруг упал.

-Я не сомневался, но иногда можно проверить все,- хихикнул Олег, стоя позади солдат с калашом наперевес.

Солдаты почему-то не двигались и не нападали на него и ребят, что подходили к нему.

-Мы долго сомневались, почему они такие одинаковые,- продолжил Олег, подходя к замершим солдатам. - Думали, клоны или андроиды по одному образцу, а все оказалось гораздо проще.

Он щелкнул по лбу ближайшего солдата и тот мешком рухнул на землю.

-Забавно, но века четыре назад в это поверили бы больше людей, чем сейчас. Все же делать армию из трупов довольно сложно, и с точки зрения электричества затратно. Хотя партия же великая, у нее на кукол есть ресурсы, в отличие от живых людей,- Олег сбил еще одного солдата щелчком, потом подошел к расстрелянному командиру и порылся в его карманах, выудив из них небольшой наладонник.

-Ух, я давно читал об этом,- подскочил Игорь, рассматривая трофей. - Значит, это штука служит распределителем энергии на дохлых кукол, эта отвечает за координацию движений...

-Почти,- оборвал его Олег. Но теперь важно другое - солдаты все мертвы, кроме их капитанов, а значит, есть шанс противостоять им,- улыбнулся он.

Позже, выбравшись на поверхность, я чувствовала сильное смятение. Голову переполняли мысли, идеи, желания, а в душе появилось какое-то новое чувство, от которого было смешно и грустно. Вслед за мной выбежал Мишка в детском респираторе и, что-то пробубнив сквозь него, принялся прыгать вокруг меня.

- Снег!- отчетливо крикнул Миша, протягивая ко мне руки.

- Нет, малыш, это пепел.

- Снег!- упрямо заявил ребенок, ловя руками падающие хлопья.

Я вытянула руку и удивленно уставилась на ладонь. Действительно снег!

«Все получится»,- говорил голос внутри меня. Наверно, это и называется надежда.

12.12.2010.