Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Отрави меня изнутри

Добавить в избранное

Отрави меня изнутри [отрывок - первые 3 главы]


Предисловие:


С людьми нужно чаще говорить о хорошем. Так они не забывают о добре.


1 глава. Поворот не туда


Представьте себе Лондон XIX века. Если можете его вспомнить, то это даже лучше. Но для тех, кому, ещё нет сотни лет, я попробую нарисовать подробную картину.


Итак, представьте Лондон со всеми его мощёным улочками и угрюмыми прохожими. Представьте его таким, о каком вы читали в других книгах или таким, каким видели его в кино. Если воображение уже посетило вас, продолжим.


Великобритания на пике величия. Аборигены уже далеко позади, а вот слово «индустриализация» только начинает входить в словарный запас рядового англичанина. Дымят трубы, на улицах кричат работящие люди, слышен стук копыт по тёртым камням дорог, слышны местные наречия, бедные не жалуют богатых, богатые жалуются на бедных.


Ах, Лондон! С его душными площадями битком набитыми средь бела дня народом разной масти и узкими безлюдными вороватыми проулками по ночам. На этих улочках каждую ночь были слышны стоны проезжающей мимо повозки или кареты, которые застревали меж стен до тех пор, пока их не заглушали жалобы очередной такой мученицы.


Эта ночь была беспредельно прекрасной, чистой и свежей, насколько это позволял сам Лондон. В те времена грязных улиц, без канализаций и чистоплотных жителей, Лондон был идеальным местом для проказ.


Улица Шарлот-роуд мирно спала, укутавшись в грубое безразличие своих кирпичных стен. Узкая улочка, походившая больше на проулок, пребывала в ленном безмолвии, когда скрип недавно покинувшей её кареты неожиданно перебили приближающиеся шаги и прерывистое дыхание бегущего человека. Сверкая глазами, из-за угла показался подросток 16 лет. Он, что было сил, перебирал ногами, постоянно оглядываясь через правое плечо.


Вскоре вслед за ним из-за угла появились два констебля, которые громко и тяжело дышали, но всё же сокращали дистанцию. Глядя на этот дуэт, с губ так и срывается «балбесы».


Мальчишка пробежал мимо керосинового фонаря, и за это мгновение удалось разглядеть лишь его чёрные как смоль волосы, забрызганные грязью брюки, скорченное от усталости лицо и целеустремлённый взгляд. Судя по его внешнему виду, можно было бы с уверенностью сказать, что он был одним из тех прохвостов, которые подолгу трутся у бакалейных прилавков, как художники, присматривая «то, что “ну, никак” не вписывается в картину прилавка», и через миг бесследно исчезают, прихватив с собой заветный «изъян».


Вслед за парнем, всего на секунду, в свете фонаря показались два констебля. Эти двое были точно из старой британской комедии, где один был худым и высоким, а второй пухлым и низким. В остальном они ничем не отличались от обычных констеблей: та же форма, тот же котелок, та же недальновидность.


Парнишка бежал из последних сил, еле успевая подбирать под собой ноги, так как уже несколько часов участвовал в этом ночном марафоне без предварительной подготовки. А вот один из констеблей ещё и умудрялся что-то жевать на бегу.


Когда мальчишка добежал до перекрёстка с небольшой площадью, в доме напротив неожиданно отдёрнулась тяжеловесная штора, и из окна неудержимым потоком хлынул яркий свет, который загадочным образом стал манить паренька к себе. Тот будто внял зову и без опаски взял курс на ослепляющий источник света, подобно отчаявшемуся кораблю, наконец-то отыскавшему во тьме бескрайних просторов свой одинокий маяк.


Парень в несколько шагов пересёк дорогу в сторону дома, но в этот момент штора поглотила яркий свет и вся улица покрылась жёлтыми кругами.


Потерявший всякие ориентиры, полуослеплённый и захлёбывающийся воздухом мальчишка, теряясь в панике, очень больно ударился грудью о железные прутья высокой изгороди, что находилась перед входом в дом. Он слегка пошатнулся и ноги сами повели его куда-то влево. Он выбежал в ещё один более узкий проулок, и, не совсем понимая, что происходит, головой вперёд ринулся в темноту.


Пара шагов, снова яркий свет, ярче прежнего, чья-то рука насильно потащила паренька за шиворот и снова состояние лёгкого транса.


Когда световой шок спал, и мальчишка стал медленно приходить в себя, он произнёс: «Вот идиот! Неужто попался. Ну, надо же быть таким кретином». В этот момент где-то за спиной послышались поспешные шаги, и он замолчал.


Не произнося ни слова и не создавая ни шороха, он огляделся по сторонам и увидел, что находится внутри фешенебельного дома. В то же мгновение он резко обернулся и стал всматриваться в замочную скважину, через которую разглядел 3 силуэта. Два из них он признал сразу – это были его назойливые преследователи. Узнать их по голосам не составило труда, так как он хорошо запомнил слова, летящие ему в спину:


– Стой! Кому говорю, стой, гадёныш! Именем королевы! Том, нельзя ли побыстрей, – кричал, тот, что был повыше.


– Боже! У меня опять будут колики в животе, – кричал второй.


– А ты жуй на бегу, Том, – огрызнулся первый. – О боже, я же пошутил, – а затем невнятное мычание в ответ.


Да, это точно были они. Но помимо них там был и ещё один силуэт.


«Наверняка он и затащил меня сюда, чтобы выдать констеблям. Вот гад!» – подумал паренёк, и, не дожидаясь пока это произойдёт, во всю прыть пустился искать другой выход.


«В таких больших домах всегда есть парадный и чёрный ходы, – металось у него в голове. – Но, если честно, в этот момент меня устроила бы даже форточка».


Продвигаясь в спешке по коридору, мальчишка сновал из стороны в сторону, открывая одну дверь за другой, в надежде, что каждая следующая – это долгожданный путь к свободе.


Несмотря на то, что им двигала животная жажда свободы, где-то в тыльном участке мозга, его ребяческое любопытство, словно муха, жужжало ему: «Остановись и посмотри, насколько необычные эти комнаты».


Закрыв очередную дверь, парень словно почувствовал за спиной маленький коридор, в конце которого была та самая заветная парадная дверь. Он поспешил обернуться и убедился, что интуиция его не подвела.


Мальчишка сделал было шаг, но тут же остановился и посмотрел налево. В конце коридора, маня своим блеском, распростёрла свои белоснежные двери таинственная комната. Через дверной проём было видно, что внутри проходил праздник. В этот момент уже было задремавшее любопытство сбило с ног его животное рвение к свободе.


Напрочь забыв о спасении, подросток поспешил в таинственную комнату. Ею оказался большой искусно обставленный мебелью обеденный зал, в котором, на удивление, не было ни души. Посреди комнаты стоял большой стол, склонившийся под тяжестью разнообразных блюд. Он был полон всевозможными лакомствами, сладостями и нямствами, названий многих из которых парнишка никогда раньше даже не слышал.


Не теряя ни минуты, паренёк стал обхаживать стол, всё время, поглядывая на дверь.


Обогнув пятый круг вокруг стола, паренёк не заметил, как дважды угодил рукой в джем, и как стал облизывать пальцы. Ловкость рук с целью мошенничества была оправдана уже после пяти рейдов, когда его карманы наполнились до отвала сладостями.


Вся эта праздничному атмосфера и стол полный лакомств, говорили о том, что в доме жили ребёнок и человек, готовый его баловать. Вслед за этой мыслью из дальнего конца коридора послышался хлопок двери и приближающиеся шаги.


Парень прекрасно понимал, что весь этот парад был не в его честь и что вот-вот его настигнет буря. Поэтому немедля ни секунды он шагнул за ближайший шкаф и затаил дыхание. На какой-то миг им овладел страх, но только на миг. Он набрал в грудь побольше воздуха, прислонил левую щеку к шкафу и принялся ждать удачного момента, чтобы «дать дёру». Однако вскоре понял, его может и не быть.


«Ну же, выходи. Не думай, что я тебя не вижу, – послышался голос примерного англичанина. – Нет смысла играть в прятки, когда ты на виду, – произнёс он и усмехнулся. – Ну же, я тебя вижу».


Мальчишка показался из-за шкафа и понял, что стал жертвой нелепой ситуации, так как мужчина смотрел под стол, напрасно полагая, что он там.


Глупость уже была совершена, и паренёк, не жалея ни секунды, стал гадать, как действовать дальше.


2 глава. Угадай, кто?


Когда паренёк шагнул из-за шкафа, он увидел в дверном проёме англичанина крепкого телосложения в вечернем выходном костюме, в который знатные английские джентльмены влезали только по особым случаям и только на голодный желудок. Всё остальное время эти костюмы скучали на вешалках тяжеловесных комодов, спустя рукава.


Этот высокий джентльмен выглядел как-то до загадочности нелепо. Но выдавал его отнюдь не его 2-хметровый рост или от неудобства скукоживающийся на нём костюм, не растянутая по всему лицу улыбка, волосатые запястья или кривые английские зубы – весь этот портрет говорил о том, что этот англичанин до мозга костей был весьма незаурядным и чудаковатым человеком, который никогда не вписывался, и никогда не впишется, ни в одну картину высшего общества, но всё же…


* * *


С трудом верится, что проснувшись по утру, этот джентльмен мог предположить, что по его дому сломя голову будет носиться полуобезумевший сорванец; вряд ли он думал, что дорогой персидский ковёр в коридоре будет безнадёжно испачкан, а варение из банки будет иметь привкус до странности напоминающий грязь с рук садовника, проведшего за своей делом весь день. Пусть всё это для него и было сюрпризом, но он как будто был готов, что мальчишка не преминет в него чем-нибудь швырнуть. И он не ошибся…


Как только ему в голову ударила эта мысль, то же самое чуть не сделал стул, который 16-илетний мальчишка запустил в него, что было мочи. Ножка стула пролетела в одном сантиметре над головой хозяина дома и угодила в платяной шкаф, который прослезился крупными осколками зеркала.


Однако этот выходка ничуть не вывела англичанина из равновесия, и он, как прежде театрально улыбаясь, попросил парня прекратить:


– Я сам не в восторге от этих стульев, но позволь мне хотя бы попрощаться с ними, – иронизировал он.


– Вам меня не поймать. А я просто так сдаваться не собираюсь! – отвечал паренёк, словно его об этом просили.


– А я и не стремлюсь тебя поймать. Если ты считаешь, что я завёл тебя в мой дом, чтобы выдать констеблям, то глубоко заблуждаешься, – пытался объяснить сложившуюся ситуацию хозяин дома.


– Так я Вам и поверил! Я знаю, что как только я ступлю за порог, эти бобики схватят меня и поволокут в тюрьму.


– Успокойся, – произнёс мистер, улыбаясь, – они ушли.


– У меня нет причин Вам верить! – кричал мальчик в ответ. Спокойная улыбка и негромкий голос хозяина пока не действовали на него.


– Какая богатая речь! – удивился мистер.


– Закрой рот, говори, кто ты и что тебе нужно! – не усмиряясь, кричал мальчишка.


– Мне трудно будет всё это говорить с закрытым ртом, – отвечал тот, улыбаясь шире прежнего. – Люблю принимать гостей в доме – они всегда так непредсказуемы, – сказал он спокойным тоном и стёр с лица улыбку, заметив, что парнишку она только сильней распыляет. – А ты не забываешься, ведь ты у меня дома? И я спас тебя от полисменов.


– С чего мне тебе верить? Я сейчас выйду из дома, а они там меня уже поджидают. Я – не дурак. Я всех вас прекрасно знаю! Все вы красивые снаружи, гнилые внутри.


– Может в чём-то ты и прав.


Англичанин посмотрел на стол, затем на руки мальчишки и неожиданно произнёс:


– Я погляжу, ты облюбовал шелковицу?


– Что это?! Это какой-то пароль? Какое-то кодовое слово, для тех бобиков, чтобы они были наготове и ждали меня за дверьми?!


– Нет же, – старался успокоить его двухметровый англичанин. – Это ягода, в которой у тебя измазаны весь подбородок и руки.


В этот момент хозяин дома заулыбался пуще прежнего, что вызвало у паренька лишь приторную неприязнь. Может он и не знал названий всех заморских ягод, может он и не знал всех светских манер, но он точно знал, на что способна неискренняя улыбка. И это лишь потому, что сам искусно владел этим приёмом. Сама жизнь научила его не доверять людям с такой улыбкой. Именно благодаря такой слащавой улыбке и щенячьему взгляду Марк окарманил пять английских джентльменов, доверчивая пожилая дама с 5 авеню лишилась колье, а парнишка с 10 Уолтер Стрит лишился велосипеда. Но самое главное, он точно не забудет, где научился этому приёму. Это было не самое радужное воспоминание, но оно было. Оно врезалось в его память на всю жизнь как самое отвратительное. В этот момент он ещё не догадывался, что судьба уготовила ему нечто более коварное.


– Послушайте, мне плевать, кто Вы. Просто дайте мне уйти.


– Хочешь, иди. Я же говорю, всё в порядке. Я сказал констеблям, что ты побежал в сторону бульвара, и они мне поверили. Их нет снаружи, сам убедись.


В этот момент англичанин указал на занавешенное окно, прямо за спиной мальчишки. Тот, оглядываясь, сделал несколько шагов назад, приподнял штору и обнаружил, что на улицы Лондона снова вернулось утро. Затем он заметил, что выглядывает из того самого окна, яркий свет из которого так недавно ослепил его, и это показалось ему немного странным.


За окном было ещё совсем мирно и безлюдно. Мальчишка даже было на миг залюбовался прозрачностью утра, когда хозяин дома снова заговорил:


– Как тебя зовут?


– Думаете, я Вам скажу моё настоящее имя?! Чтобы Вы меня сдали! Нет, уж! – грубо ответил парнишка и начал с подозрением рассматривать улицу, стараясь поймать взглядом хоть одного констебля. Но их и, правда, там не было.


– Тогда мне трудно будет к тебе обращаться, – словно не услышав ответа от мальчишки, продолжал английский джентльмен.


– С тобой мне вообще не о чем говорить! К тому же я здесь не собираюсь задерживаться. Это не дружеский визит! – переходил мальчик с крика на громкий голос.


– Как знаешь, но пока можешь звать меня Кристиан, Джек.


– Я не Джек, я Марк, – не подумав, выпалил парнишка.


– Приятно познакомится, Марк, – с улыбкой, отвесив лёгкий поклон, ответил хозяин дома.


«Вот дурак, больше не открывай свой поганый рот. Опять найдёшь неприятности на свою задницу», – пронеслось в голове у Марка и он стал продумывать варианты побега.


– Говорю же, тебе ничто не угрожает. Тебя же ещё не поймали, а ты наверняка знаешь, какие нетерпеливые эти тупые полисмены.


– Тупые, это точно! – мальчишку подкупило их общее отношение к блюстителям закона, и он неожиданно для себя произнёс:


– А где сейчас Ваш сын?


– С чего ты взял, что у меня есть сын? – поинтересовался мистер Кристиан.


– Иначе с чего весь этот маскарад, – он обвёл рукой комнату, – стол, полный сладостей, игрушки на полках.


– Хм. Это всё для меня, – удивлённый вниманием мальчика к деталям, отвечал м-р Кристиан.


– У вас день рождения. А где гости?


– Нет.


– Ха, мне вас жаль, – ехидно произнёс Марк.


– Нет, в смысле, сегодня не мой день рождения. Я так ужинаю каждый день. Мне нравится чувствовать себя ребёнком. И вообще я не люблю этот бесполезный праздник, который отсчитывает отведённое нам время!


– «Отведённое»?


– Ну, это значит…


– Я знаю, что это значит! – опять попятился мальчишка. – Может наоборот?!


– Средняя продолжительность жизни английского джентльмена, – заладил м-р Кристиан, – составляет 70 лет. Мне уже… а не важно!


– Вот вам на заметку... Вы – псих! – съязвил Марк.


– Приму это за комплимент.


– Всё, мне некогда с Вами болтать, эти тупоголовые либо ещё раз захотят Вас расспросить, либо просто будут возвращаться той же дорогой. Я их знаю, они ещё те идиоты! А таким всегда везёт по жизни. Аж противно! – в голосе парня прозвучала неподдельная ненависть.


Марк ещё раз бросил исподлобья голодный взгляд на стол, на котором бесцеремонно толпилась еда, и от которого у него невольно потекли слюнки. М-р Кристиан заметил это и поспешил предложить:


– Пожалуйста, угощайся. Мне всё равно одному всё не съесть. Присаживайся, и мы с тобой вместе..., – англичанин сделал небольшую паузу и затем продолжил, – уже, наверное, позавтракаем. – Пожалуйста, присаживайся, – ещё раз произнёс высокий джентльмен и указал на стул, который Марк ещё не успел в него кинуть.


Он же развернулся и пошёл в сторону шкафа с разбитым зеркалом, чтобы достать дополнительный набор посуды. Однако когда он обернулся, то обнаружил, что от Марка и след простыл, и это его ничуть не удивило.


В то время как м-р Кристиан полез за дополнительным набором посуды, Марк второпях схватил попавшиеся под руку сладости и сунул в карман, бесшумно проскользнул через парадной вход и скрылся за ближайшим углом с мыслью «Прощай, чокнутый любитель сладостей!».


Когда англичанин обернулся и обнаружил, что мальчишка растаял в воздухе дымкой, с его губ скатилась лишь одна фраза: «До скорой встречи, Марк. До скорой встречи».


* * *


На протяжении целого дня Марк бродил по улицам Лондона, прокручивая в голове всё случившееся. Он совсем не смотрел по сторонам, да, и что он мог увидеть там нового, яркого, красочно, незабываемого. Всё это он видел уже десятки и сотни раз. Он шёл и шёл, пока не обнаружил, что стоит напротив уже знакомого ему дома. Он остановился и стал в замешательстве смотреть в окна.


Улица перед домом была до неузнаваемости битком набита снующими и кричащими жителями Лондона. Все они спешили не опоздать, и только Марк, застывший на месте, нарушал этот круговорот лондонцев в природе. Замерев на месте, он будто под гипнозом задумчиво вглядывался в занавески болотного цвета, словно пытаясь найти в них скрытый смысл всей вселенной. Он был так увлечён этим, что даже не заметил, как его со всей злости ткнул тростью в бок сердитый старикашка. Марк даже старался не моргать, боясь, что дом может вдруг исчезнуть, затерявшись в толпе прохожих.


Мальчишка не знал, уйти ли ему и больше никогда не вспоминать про это «дурацкое» место или же покориться любопытству и уверенной поступью направится к двери.


Время для Марка остановилось. Всё вокруг казалось быстрым и ненужным. И только этот дом, который будто уставился на него в ответ, имел для него особый смысл и был веской причиной позабыть обо всём на свете.


3 глава. Когтями и хитростью


– Вы не подскажете, который час? – услышал Марк и пришёл в себя.


– Четверть восьмого, – донеслось в ответ, где-то за спиной.


«Как? Уже четверть восьмого?!» – переполошился Марк. «Мы же договорились со всеми встретиться на втором в восемь! Так, хватит пялиться на этот дурацкий дом. Пошёл я отсюда», – решил про себя он и спешно без оглядки покинул небольшую ничем непримечательную площадь с загадочным домом.


Набрав скорый шаг, Марк поспешил на встречу «Проворной стаи». Так пятеро друзей, познакомившихся на улице, называли свою закадычную шайку для конспирации. Почему именно «Проворная стая»? Во-первых, это, как считали они, звучало «круто» а во-вторых – устрашающие; ну, а в-третьих – назваться по-другому пятерым подросткам было бы просто глупо.


Миновав несколько кварталов на юг, Марк переступил через невысокую железную оградку на тротуаре, потоптался по всё ещё зелёному низкорослому газону, который с каждым визитом «Проворной стаи» выглядел всё печальней, и, вскарабкавшись вверх по дереву, оказался на втором этаже заброшенной фабрики.


Так как солнце уже скрылось за горизонтом, улицы были почти пусты, но Марк всё равно побеспокоился, чтобы никто не увидел, как он подобно проворной гусенице карабкается на дерево.


Это место для встреч было выбрано не случайно. Владельца этой фабрики два месяца назад арестовали за неуплату большой ссуды банку. Всё движимое и плохо прикрученное имущество было конфисковано с целью возмещения долга, поэтому и приставлять констебля к опустевшему зданию банк не стал. Этому строению оставалось лишь ждать лучших времён, когда в нём наконец-то станет обитать кто-то кроме крыс, многие из которых, будто зная о предстоящем разорении хозяина, первыми бежали с корабля на бал. Марк, узнав о случившемся, предложил все сборы «Проворной стаи» перенести с улицы на второй этаж.


Все окна заброшенной фабрики были сплошь обклеены газетами, чтобы любознательные прохожие не смели своим любопытным взглядом портить интерьер. Несмотря на это члены «стаи» условились не спускаться на первый этаж и не шуметь, чтобы не выдавать своего присутствия.


Входом на фабрику для пятерых друзей служило разбитое окно на втором этаже. О его существовании знали только они и бывшие работники фабрики, так как его скрывала массивная ветка с густой кроной. Зелёная листва настолько умело скрывала проход, что бывший хозяин фабрики решил сэкономить на установке нового стекла и устроил там место для курения. Но так как листья не пропускали не только взор, но и свет, этот тёмный уголок не пользовался у работников большой популярностью.


Последним в этот вечер через секретный проход пролез Марк. Никто и не подумал отпускать возмущённых фраз, так как все знали, что опоздания у этого парня были в крови. К тому же, зная об этом, остальные пришли немногим чуть раньше него.


В ярком свете свечи Марк увидел четырёх друзей: Джоша, Стива, Зака и, конечно же, Клэр, цвет волос которой не тускнел даже в плохо освещённом помещении.


Каждый из «стаи» не был чем-то серым и однородным, похожим на любого встречного в час пик, внешность каждого из них манила какими-то особым шармом. К примеру, близнецы Зак и Джош были настолько разными при близком знакомстве, что казались совершенно похожими на первый взгляд. Никто никогда не помнил их имён, и их постоянно звали «близнецами», чтобы случайно не перепутать и не задеть их чувства. Они вскоре привыкли к этому прозвищу и уже не обижались.


У них был одинаковый рост – метр семьдесят или около того; у обоих были густые, чёрные, лоснящиеся волосы, карие глаза, овальные лица и несмываемая с лица искренняя улыбка. На ногах у них были изношенные ботинки коричневого цвета, которые они завязывали туго, каждый раз как им предстояло «серьёзное дело». Сейчас ботинки были расшнурованы и источали характерное благовоние изношенной кожи и усталых ног. Зак, собственно, как и Джош, носил зелёный жакет и тёмно-синие брюки в белую полоску, которые год назад они вместе с братом «учтиво» позаимствовали в одном из богатеньких домов. Вещи не хвастались дырами, но это было неизбежно, так как на локтях чёрных рубах и коленях полосатых брюк уже красовались залысины.


Братья, казалось, умели читать мысли друг друга, но так только казалось. Весь их секрет заключался в том, что они почти всё время проводили вместе, что иногда выливалось в сильное желание поговорить с кем-то кроме. С кем-то, кто не знает, того же что и ты, и с интересом выслушает твои истории.


Они понимали, что судьба одарила их необычайным даром – точной копией каждого из них, поэтому всегда умело этим пользовались, и вот как: они носили одинаковую одежду, для того чтобы, когда один из них что-то натворит, он валил всё на второго, а второй отсылал обратно к первому, убеждая в своей полной невиновности, а тот не менее убедительно – опять к нему, и так до тех пор, пока жертве не надоедало ходить по мукам. Но даже несмотря на всю остроумность этой уловки, удача не всегда смотрела в их сторону, и порой доставалось сразу обоим.


Помимо прочего благодаря своей находчивости и смекалке, они умели так искусно заболтать людей, что те даже забывали, куда шли. Именно поэтому в «стае» они играли роль караульных, которые следили за тем, чтобы никто не мешал их друзьям орудовать в домах.


Невысокий 15-илетний мальчишка по имени Стив был вожаком «стаи», так как был самым проворным. Его никогда не подводила интуиция, к которой он прислушивался, как прислушиваются через стену к крикам новых соседей. Он был справедлив, честен и на дух не переносил предателей. Именно он с первого взгляда разглядел в Марке те, качества которые ценятся в человеке больше всего, и предложил принять его в шайку.


Главарь «стаи» был ростом ниже всех, но он был настолько подвижным, что порой казалось, что именно в нём природа спрятала свой вечный двигатель с неиссякаемым зарядом энергии. Лицо Стива было очень выразительным: он без репетиций умело изображал эмоции гнева, раздражения, влюблённости, радости и, конечно же, детской невинности, что помогало ему не раз выходить сухим из воды.


Глядя на Стива, у молодых барышень с губ срывалось «смотри какой красавчик», но он был ещё юн, чтобы смотреть на них как на предмет обожания. Эти глупые всезнающие куклы лет 16-17, без памяти влюблялись в его большие голубые глаза, светло-русые как спелая рожь волосы и ровные, без изъянов четы лица. В придачу ко всему он обладал по нынешним меркам Голливудской улыбкой. При разговоре с любой из этих пустышек он умел всего одной фразой разбить сердце каждой из них так, что та ещё неделю рыдала в подушку, считая себя во всём виноватой. Причём к каждой он мог подобрать всего одну фразу, которая бы взрывала весь внутренний мир такой молодой особы. К счастью или же, к сожалению, он не воспринимал такой свой талант всерьёз и больше предпочитал драгоценности, которые ютились на тонких пальчиках и свисали с худых шей опрятных барышень.


Он, в общем, как и остальные члены банды, носил одежду исключительно тёмных тонов, что позволяло оставаться незамеченным на тёмных улицах и не привлекать внимания средь бела дня. На нём была тёмно-синяя рубашка в белую полоску с вечно распахнутым воротником, куртка цвета свежей грязи, с нашитыми на локти заплатами (это была отнюдь не дань моде, а жизненная необходимость любого жителя Лондона малого достатка). На ногах красовались однотонные брюки и туфли без шнуровки. К последним он питал особую слабость и бесконечно ими гордился. Все в «стае» знали, какие они «лёгкие и удобные при беге». У Стива даже был особый утренний ритуал по приведению туфель в порядок, заменяющий ему физические упражнения. Он так умело их натирал, что можно было сказать, что он достиг в этом деле наивысшего уровня мастерства, если такой вообще существовал.


Пусть Стив и крал чужие вещи, он умел уважать чужую собственность. Именно поэтому он согласился на предложение Клэр забирать у богатых из домов не всё; и оставлял им ровно столько, сколько хватило бы, чтобы, скажем, оплатить работу прислуги. Он был довольно остроумен, о чём он сам частенько любил в шутку упомянуть. Никто не спорил с ним на этот счёт, так как никто особо не заморачивался по этому поводу.


Изюминкой всей шайки была Клэр. Среди друзей её часто называли в шутку «Миледи». А всё потому, что, несмотря на те условия, в которых ей приходилось обитать, она всегда выглядела опрятной и ухоженной, чему Зак и Стив постоянно удивлялись.


Клэр любила порядок и, подобно заботливой старшей сестре, не редко заставляла мальчишек следить за своим внешним видом. Она была любима всеми за её доброту и внимательность, к тому же она единственная никогда не путала близнецов Зака и Джоша.


Несмотря на всю её опрятность и дисциплинированность в ней уживались безудержное веселье, уверенность в самой себе, любовь к браному словечку, частое желание повалять дурака и постоянные опоздания. Однако с появлением в «стае» «вечно опаздывающего Марка» она стала казаться более пунктуальной.


Если попытаться описать Клэр в одно предложение, то самым верным будет сказать, что «она не стремилась быть кем-то, она просто не стыдилась быть самой собой». Именно её свободолюбие и неподдельность вызывали в Марке какие-то незнакомые ему прежде чувства.


Клэр была особенной не только внутри, но и снаружи. У неё были пламенно-рыжие локоны: неестественные на вид, но всё-таки натуральные. Она не была писаной красавицей, которую бы так и хотелось поместить в футляр и разместить где-нибудь на видном месте, чтобы любоваться самому и гостям хвастаться. Скорее она обладала какой-то своей собственной красотой. Марку очень нравилось, как Клэр выглядела в задумчивости, а её нескромный смех производил невероятный фурор в его душе. Марк часто видел её, когда закрывал глаза. Это случалось даже тогда, когда он совсем не думал о ней.


Помимо проказ из ряда вон выходящих, рыжая красотка очень любила надеть на себя что-нибудь из мужского гардероба. Ей казалось это забавным. Её любимым предметом одежды были свободные синие брюки, которые с виду напоминали современные джинсы. Она не упускала возможности надеть их на себя и пройтись по улице в чём-то кроме платьев. Жалко вот случай такой представлялся лишь тогда, когда «стая» отправлялась «на охоту». Обувь Клэр чем-то напоминала кеды, к которым она сшила несколько пар длинных чулок с разными узорами. И пускай их никто не видел, по крайней мере, в них ей было очень комфортно.


Клэр в отличие от мальчишек любила читать книги. Она называла их молчаливыми мудрецам, поэтому из домов с богатыми библиотеками частенько уносила с собой то «Этикет за столом», то древних философов, а порой и какой-нибудь роман, чтобы побаловать своё женское начало. Мечтой Клэр было выучить французский язык, хотя она сама не знала почему. Она говорила, что это желание присутствует в ней с самого рождения.


Как я сказал, Клэр нравилась всем и, когда за два месяца до описываемых мной событий Марк присоединился к «стае», он не стал исключением. В день их первого знакомства между Марком и Клэр сразу пробежала искра, но оба для себя решили не раздувать из неё костра и не стали подливать масла в огонь... по крайней мере, сразу.


По ночам, когда остальные засыпали, они по-дружески болтали, не замечая, как быстро утекало ночное время. За несколько таких ночных сеансов они знали друг о друге всё, или почти всё. Марк предпочитал хранить некоторые секреты даже от неё, потому что в душе у него было то, что он не мог поведать никому. Даже ей.


– Ну, что припёрся? – обратился Стив к только что вошедшему Марку. – Где ты так долго был? Наверное, чего принёс?


– Ты что издеваешься. Я прошлой ночью еле зад унёс от двух констеблей.


– Видели мы твои спортивный зад, – произнёс Стив и подмигнул Джошу и Заку, которые в ответ звонко рассмеялись. В этот момент Клер гляделась в зеркало и расчёсывала свои густые пламенно рыжие волосы. Марк заметил, что и она улыбнулась вслед за замечанием Стива.


– Хорошо, Стив, в следующий раз ты помогаешь всем убежать.


– Эй, я же пошутил, – резко отбил словесную атаку Стив как при игре в пинг-понг. Марк не стал делать передачу назад, а лишь насупил брови. Опустилась неловкая пауза. Чтобы разрядить обстановку Джош произнёс: «Ну, ладно вам. Кто старое помянет...»


«... тому не носить очков», – резко подхватил Зак, и все загоготали. Но через мгновение снова опустилась тишина, и все переглянулись. Клэр не вытерпела и решила всё взять в свои руки. Она встала со стула и пошла в сторону ребят:


– Да, ладно вам. Чего вы кисните. Мы все здесь. Наши зады целы, – сказанное она даже продемонстрировала. – Так что я предлагаю это отпраздновать. Стив понял, к чему клонила Клэр. Закинул руку Марку вокруг шеи, слегка повиснув на нём, из-за своего пока невысокого роста и произнёс: «Улов не большой, но ты чертовски права!» Марк посмотрел на Стива, также по-дружески обнял рукой вокруг шеи, взъерошил волосы, и в «стае» вновь воцарилась идиллия.


Когда совсем стемнело, друзья разожгли в помещении небольшой костёр и, усевшись вокруг него, стали слушать историю Марка о том, как он спасся от констеблей. А дело было так: Как оказалось, в стельку пьяный полисмен, ковылявший к себе домой, увидел торчавшего из окна Стива. Собравшись с духом, он трясущимися руками достал из-за пазухи увёртливый свисток и принялся в него дуть, что было мочи. Мочи хватило ненадолго, и он стал задыхаться. К тому моменту, как он отдышался, Марк уже помог друзьям выбраться через окно дома. Тогда полисмен принялся догонять преступников, но после пяти выпитых кружек хвалёного эля, что готовила хозяйка таверны «У Матильды», ноги его совсем не слушались. Тем более что физическую форму он потерял ещё на третьем году службы, именно тогда ему пришлось сшить новую служебную форму.


Марк бросился в сторону и услышал за спиной крики пьяного полисмена: «А ну, иди сюда рыжая бестия. Я тебя сейчас поймаю». Марк на бегу оглянулся, посмотреть, не нужна ли Клэр помощь, но обнаружил, что все четверо его друзей давным-давно разбежались, и только констебль сам с собой продолжал неустанно блюсти закон.


Не успев обернуться, Марк врезался во что-то большое и мягкое: он налетел на молодого констебля, который от неожиданности рухнул на землю. Его напарник, заметив эту сцену, схватил Марка сзади за руки в области локтей и крепко сжал.


Всё это происшествие освещал одиноко стоящий фонарь. В его свете Марк разглядел лицо упавшего констебля. Тот, чуть привстав и сильно прищурившись, сам начал вглядывался в черты лица паренька, пытаясь его запомнить. Марк, в свою очередь, не стал этого дожидаться, вырвался, ещё раз толкнул не успевшего подняться полицейского и, тем самым освободив путь, рванул, что было сил.


Дальше речь пошла о ярком свете и загадочном доме, о большом обеденном зале и… В этот момент Марк наконец-то вспомнил об украденных сладостях и стал делиться ими с друзьями, которые обрадовались такому вкусному повороту в его истории. Под громкие почавкивания мармеладом и хруст леденцов мальчишка описал внешность высокого джентльмена, чьего имени он нарочно не стал запоминать; поделился тем, как этот англичанин спас его от констеблей и каким загадочным и манящим был его дом.


Всё произошедшие пестрило в его памяти яркими красками. Но как бы Марк ни старался не упустить ни одной детали во время своего рассказа, в его голове всё случившееся всё равно выглядело намного ярче и красочней, свежее и зрелищнее, чем звучало на словах. Весь этот балаган событий не под силу было бы передать даже самым красноречивым ораторам, а тем более ему. Когда его попросили на бис рассказать получасовую историю о чудаковатом англичанине, он постарался включить в неё как можно больше правдивых, а порой не очень, новых деталей, выкладываясь при этом на столько, что сам невольно стал верить в сюжет, искажённый его памятью.


Внимательно выслушав Марка и недолго думая, близнецы сказали, что, кажется, у них есть следующий дом для «реставрации интерьера». Но Стив пресёк идею на корню, сказав: «Мы не станем этого делать! Это бесчестно! Он помог Марку, и мы ему за это благодарны. В знак нашей благодарности мы не тронем его дом. Надеюсь, это всем ясно!», – на последней фразе он притворно повысил голос, и после этого незатейливо улыбнулся. Все весело засмеялись, но поняли, что всё сказанное Стивом было всерьёз.


Оставшуюся часть вечера пятеро друзей праздновали чудесное спасение Марка и болтали не о чём и обо всём. Марк старался активно поддерживать беседу, но у него из головы никак не шёл этот сумасбродный дом. Наевшись и наговорившись, все разлеглись на полу, готовясь ко сну. Последней своё место заняла Клэр. Она довольная тем, как прошёл вечер, задула догорающую свечу, тем самым поставив точку на этом дне.


* * *


На следующее утро все проснулись бодрые и довольные тем, что хоть эта ночка выдалась тихой. Закончив все свои утренние ритуалы, друзья принялись за делёж добычи, после которого все по традиции направились к кондитерской лавке напротив. Там все взглядами забегали по полкам, оживлённо всматриваясь сквозь витрину.


Стив перевёл взгляд с рогалика с сахарной пудрой на отражение Марка и произнёс:


«Никогда не видел такого уродливого отражения», – мотая с намёком головой в сторону Марка.


Марк посмотрел на отражение Стива и сказал: «И правда. Оно ещё и разговаривает!» – и все впятером весело засмеялись. Продолжая хохотать, Марк посмотрел ещё раз в отражение витрины и увидел позади своих друзей тех самых одураченных м-ром Кристианом констеблей. Один из них пальцем указал на Марка, и они быстрым шагом направились в его сторону.


Улыбка моментально стёрлась с лица паренька, он понял, что его узнали. Ему оставалось только одно – бежать. Поэтому, не дав друзьям никаких объяснений, он стремглав рванул до ближайшего угла и, недолго думая, нырнул в тёмный переулок. Мальчишка бежал, куда глаза глядят, что было очень опрометчиво.


Квартал, по которому он нёсся как угорелый, был мрачным и безлюдным. Марк не бывал здесь никогда раньше, поэтому оказавшись на развилке, совсем пал духом и запаниковал. Он обернулся, неугомонные констебли были совсем рядом. Казалось, они были преисполнены желания схватить наглеца, что придавало им сил. Марк вздрогнул, и ноги снова сами собой потянули его, нов этот раз куда-то направо. Он подчинился им и, забежав за угол, увидел впереди кирпичную стену, что разделяла переулок между домами ровно напополам. Это был тупик. Назад к развилке бежать не было времени, да, и, судя по тому, что интуиция подсказала ему неверный путь, удача в этот день была по ту сторону баррикад. Марк поспешно подбежал к стене, застрявшей между двух домов, и со всей силы толкнул её ногой. Стена, как и полагается любой порядочной кирпичной стене, даже не шелохнулось. Тогда Марк посмотрел по сторонам и увидел слева от себя подоконник. Он произвёл быстрые рассчёты, исходя из которых, спасение было плёвым делом: всего-то и надо было приложить немного усилий, чтобы взобраться на подоконник, совершить небольшой прыжок, и, вот, он уже на той стороне улицы, на той стороне свободы.


Приступив к осуществлению плана, Марк понял, что с маленьким прыжком и с небольшими усилиями он слегка просчитался. Весь этот гимнастический трюк показался ему неимоверно трудным и едва выполнимым, но у него получилось. Зависнув на руках в упоре на стену, он, весь потный и уставший, показывал язык подоспевшему и наблюдающему за ним констеблю. Марк ликовал, ведь эта победа стоила ему немалых усилий. Парнишка не огорчился, что за его триумфом выпало следить лишь одному из констеблей, так как он был уверен, что тот во всех красках передаст его прощание, когда подоспеет второй. Крикнув на прощание «дубины», Марк соскочил со стены. В это мгновение перед глазами земля и небо слились воедино, и он потерял сознание, огретый дубинкой по голове. Мальчишка стал плавно опадать на землю, когда его под руки поймал второй констебль. Он знал о тупике и догадывался, о подобном исходе, поэтому, выбрав другую дорогу у развилки, он побежал в обход, чтобы наконец-то поймать назойливого паренька, порядком подпортившего ему нервы за последние два дня.


Как он и предполагал Марк, появился по эту сторону стены и, совсем не подозревая, что он там, спустился вниз. Вскипевший от злости и раздражения констебль, сам того не ожидая, огрел Марка дубинкой по голове, как полагается, – не рассчитав силы. Схватив парня в момент падения, он окрикнул своего напарника Ганса, чтобы тот помог дотащить мальчугана до участка.


* * *


Придя в сознание в тюремной камере, Марк вдруг почувствовал резкую боль, которая звоном раздалась в его голове. Он схватился за ушибленное место, и обнаружил там подаренную констеблем шишку.


Марк огляделся по сторонам. В этой камере он был впервые. По правде говоря, он вообще впервые был в тюрьме. Эта мысль посетила его голову, и он с долей иронии подумал, что это достойный повод, чтобы его отпраздновать.


«Так вот, как выглядит эта тюрьма, о которой мне рассказывал Стив. И точно, мерзость» – подумал про себя новозаключённый. «Помнится, он сказал, что отсюда не сбежать. А вот это мы ещё посмотрим». Марк продолжал почёсывать голову: «Ммм. Боже, как болит голова. Кстати, где эти гады?» – произнёс он вслух, пытаясь отвлечься от головной боли. Однако это средство не возымело должного эффекта.


За решётками что вели на улицу, стоял ясный день. Через окно душной до седьмого пота камеры струился яркий свет. Камера была большая, но в ней не было никого кроме Марке.


«Неужели я такая важная птица, что мне выделили целые хоромы», – подумал он про себя. «А может у мошенников и убийц время отпусков, и вместо того чтобы сидеть в душных камерах, они где-нибудь нежатся на солнышке!.. Это уж вряд ли!» – подумал Марк, представив, как бандит в маске, выпятив брюхо, греется на травке посреди Гайд-парка.


Этот нелепый сюжет пришёл мальчишке в голову только потому, что пустовала не только соседская, но и все остальные камеры, как заметил он через толстые прутья. Как только он подумал, что во всей тюрьме нет никого кроме него, до его слуха донеслись шорох и ворчание: в самом углу, кутаясь во что-то тёплое, чтобы укрыться от приставучего яркого света из маленького окошка камеры, ворочался старик.


Задав ему вопрос, Марк услышал, куда ему надо идти, на всех знакомых и незнакомых лондонских диалектах. В тот же момент он вспомнил из рассказов Стива, что за персонаж кутался в углу второй справа камеры, и у него сразу отпало желание задавать какие-либо вопросы.


Этого бородатого старика все называли «Вечный Джо». Но не за то, что он жил на этом свете уж слишком долго, а за то, что, сколько его помнят, он всегда сидел в тюрьме. Нет, безусловно, он не был отъявленным негодяем или тем, кто мог обидеть дочь начальника тюрьмы, он был обычным бездомным. Его даже несколько раз отпускали, но он опять находил способ вернуться в «родное гнёздышко». Его жизненная философия была проста – он предпочитал не бороться с трудностями, что подкидывала жизнь, а просто плыть по течению. Его не интересовали ни политика, ни налоги, ни время года, ни день недели, ни голод, ни даже суд небесный. Здесь в его камере он был царь и бог, и, если у него возникала потребность, он просто стучал медной тарелкой по железным прутьям и получал очередную порцию непонятно чего.


Дверь в тюремное помещение громко и протяжно скрипнула, и из неё появился констебль, тот самый, которому Марк махал рукой на прощание. Он развернулся влево и пошёл в сторону камеры Марка, увидел пришедшего в сознание парнишку и сразу же окликнул своего коллегу, не столько по протоколу, сколько для поддержки при моральном унижении заключённого:


– Ганс, погляди, что за чудо тут открыло свои мерзкие глазёнки!


Немного погодя, в дверях показался напарник Тома. Он подошёл к камере и начал более корректным и сдержанным тоном:


– Ну, чьих будешь, бандюган?


Марк молчал, обдумывая возможные варианты ответа, которые помогли бы ему оказаться на свободе, из-за чего застыл на месте и не поворачивал головы в сторону констеблей. Том не вытерпел, ударил со всего размаха по решётке дубинкой и закричал:


– С кем говорят ты, ничтожество! А ну отвечай, с кем говорят!


Раздался недовольный крик «Вечного Джо»:


– Вы чего ошалели! Я тут пытаюсь заснуть.


– Рот закрой, – не успокаиваясь, ответил ему Том.


– Том, остынь, – начал Ганс. – Быть может, мы его без причины задержали.


– Да! И убегал от нас он, видимо, тоже без причины, – возразил резко Том.


– Так, давай перестанем кричать и спросим у него.


В этот момент Марк понял, что о ночном происшествии никто не знал. Видимо, хозяева ещё не заявили об ограблении, а тот толстый пьяный констебль всё ещё страдал от похмелья или принял гонки в темноте за ночной кошмар. Детали были не важны, главное, что оба эти варианта были мальчишке на руку.


План побега созрел и парнишка ровным, спокойным голосом наконец-то отозвался. Он сделал шаг в сторону констеблей и отвесил театральный взмах рукой:


– Том, а Ганс прав. Вы зря меня посадили, – дразнил он и без того разгорячённого констебля. – Я здесь не по закону.


– Я тебе покажу «не по закону»! – грубо отозвался Том. Но Марк, казалось, уже не обращал на него никакого внимания и теперь работал только с Гансом, который был достаточно сообразителен, чтобы выслушать его, но недостаточно, чтобы раскусить его хитроумный план.


– Как зовут? – повторил Ганс вопрос ровным тоном.


– Извините, что не представился раньше, – играл Марк в приличного мальчика. – Меня зовут Марк.


– Почему убегал и откуда бежал?! И не смей врать. Не думай, что тебе удастся нас обмануть! – не успокаивался Том, угрожающе прижимаясь к решётке.


– Я спешил домой, – невинным голосом отвечал заключённый. Тут нет ничего преступного. Мне просто нужно было вовремя прийти домой.


– Допустим, ты спешил домой, зачем же тогда от нас убегал? – задал очередной вопрос Ганс.


– Ну, я же повалил Вас с ног. О чём сейчас очень сожалею и прошу прощения, – совсем вжившись в роль, врал заключённый. В этот миг Том не выдержал и выпалил:


– Думаешь, мы поверим тебе! Думаешь, мы поверим, что у такого проходимца как ты может быть дом! Да, ты никто! – произнёс Том с ещё большим презрением.


У Марка внутри всё закипело от злости, он захотел дать подобающий ответ, но это испортило бы весь его маскарад, поэтому он сделал глубокий вдох и принялся изображать загнанного в угол зверя.


– Меня уже за обеденным столом заждались, и к тому же теперь мне не избежать наказания, – жалобно заскулил Марк.


– Очень сильно на это надеюсь! – отрезал Том.


В этот момент Ганс с благородством произнёс:


– Разве ты не понимаешь, что сейчас у тебя проблемы посерьёзней.


Услышав это, Марк принялся тереть глаза, чтобы насильно вызвать слёзы.


– Да не реви ты, – начал успокаивать его худощавый констебль. – Лучше скажи, где живёшь, и мы вызовем твоих родителей сюда.


От этих слов у Марка из глаз полились неподдельные слёзы. Он не ожидал, что выдуманной истории понадобится реальное продолжение.


– Ну! Что замолк!? – язвительно отпустил Том. – У нас разговор короткий. Мы не собираемся тратить на тебя всю нашу смену. Тем более, что дежурить нам осталось от силы два часа.


Марк решил, что надо сделать так, чтобы они вывели его на улицу, а там он снова даст дёру. Поэтому следующим шагом было вызвать у констеблей желание вывести его наружу.


– Эй, ну, где ты живёшь? Говори адрес! – произнёс Ганс грубо, по всей видимости, потому что его запас терпения медленно истощался.


– Вы знаете, – стиснув челюсти, начал Марк, – мне бы сейчас на улицу и поскорее.


– С чего ты так решил? – прогрубил Том.


– Это не я так решил, а мой мочевой пузырь, – с этими словами Марк стал пританцовывать.


– А, в туалет хочешь! Так вперёд, – Том показал своим толстым волосатым пальцем в тёмный угол.


– Что, прямо здесь?! – неподдельно удивился Марк.


– Если хочешь, мы отвернёмся, – сказал Ганс.


– А если понадобится и споём, если это поможет процессу, – добавил Том с издёвкой.


Наблюдающий за этой сценой «Вечный Джо» осудительно фыркнул.


– Тогда я лучше потерплю, – ответил он, приплясывая.


– Ну, будешь говорить нам, где твои «хоромы»?! Только я вот сомневаюсь, что они у тебя есть! – не сдерживая нервозности, продолжал Том. При слове «хоромы», решение пришло к Марку само собой.


– Да, но я не уверен, что родители сейчас дома, – в этот раз открыто отвечал Марк. Под родителями он имел в виду того мистера, что уже один раз спас его накануне ночью, а под хоромами тот представительный, старый, загадочный дом.


– Ты, же сказал только что, что они уже наверняка ждут тебя за столом, – пытался подловить молодого заключённого худой полицейский.


– Говорил!? – пытаясь запугать паренька, прикрикнул Том. – Твои слова, гадёныш?!


– Когда я говорил, они меня ещё ждали, – опять бесстыже врал Марк, – а теперь наверняка отправились меня искать.


– Вот и здорово. Пусть им другая смена занимается. Он мне уже осточертел.


– Нет, подождите. Стойте. Давайте лучше я вас отведу к ним. Может они всё-таки дома, – попытал счастье парень напоследок, надеясь, что в таком случае им придётся вывести его наружу. Так и случилось, но предварительно его как каторжника сковали, бросили в большую деревянную кабину экипажа, по форме и размерам очень напоминающую гроб, заперли на толстенный железный замок, и уселись на козлы.


– Ну, Ваше Гадёнышество, куда прикажете ехать? – ехидничал Том.


Марк поднялся к окошку с железными прутьями и стал разглядывать улицу. Вскоре он узнал и её и дома и то, что дом английского самаритянина находился всего в нескольких поворотах отсюда. Следом пришла мысль о том, что вряд ли тот мистер, с которым он так грубо обошёлся, придёт ему на помощь и в этот раз. Хотя, по правде, он до сих пор не понимал, почему этот англичанин помог ему и прежде.


В Марке взыграла совесть, но у него не было другого варианта, который он мог бы себе позволить и на который он беззаветно надеялся. Сильный удар толстым волосатым кулаком о деревянную стенку кабины растормошил ход его лирических раздумий.


– Нам долго ещё ждать? Не испытывай наше терпение, гадёныш, – возмущался толстый констебль по ту сторону кабины.


– Извините, я наслаждался комфортом вашего транспортного средства, – с таким же нахальством в голосе отвечал Марк.


Марк стал указывать путь, параллельно придумывая связную историю, которая бы полностью походила на правду.


Когда повозка подъехала к калитке у парадного входа, в хитроумном плане мальчишки оставались лишь мелкие дыры, которые, как надеялся Марк, залатает сам хозяин дома. Полагаться на человека ему незнакомого и ничем не обязанного было опрометчиво с его стороны, но выбирать не приходилось.


Пока Ганс стучал в двери дома. Том своими большими обезьяньими руками на силу выволок Марка из повозки и пинками принялся вести к входу.


– Аккуратней! – громко возмущался Марк, пытаясь не спускать Тому такое поведение.


– Пшол, гадёныш, – просопел сквозь зубы констебль, дёрнув Марка за руку так, что тот чуть её не лишился.


Не заставляя себя ждать, хозяин дома, как достопочтенный англичанин, через несколько мгновений показался на пороге.


– Чем могу быть полезен, господа? – нейтральным тоном произнёс он.


– Мы привели Вашего парня! – возмущённый таким вопросом, отвечал Том, выпячивая Марка вперёд.


– Моего? – переспросил хозяин дома, не понимая, о чём идёт речь. Тут его резко перебил Ганс:


– Постойте. Мне кажется, это Вас мы встретили вчера вечером, когда гнались за ним. И это Вы указали нам в сторону бульвара, где мы чуть всё себе не отморозили.


– Да, да, да. Это точно были Вы, – смутно припоминая, стал поддакивать Том. Он не был уверен в своих словах, он просто всегда и везде искал виноватых во всём, что с ним происходило. Жертвой его обвинений становились все окружающие; были виноваты все кроме него самого. Собственно, это и подтолкнуло его служить обществу.


Теперь все собаки были спущены на хозяина дома, ему ничего не стоило рассказать всю правду и избавить себя от присутствия этого назойливого мальчишки. Ему даже пришла эта мысль в голову, но он сразу же от неё отрёкся.


Высокий англичанин не был злопамятным, и, наверное, к счастью, он обладал редким чутьём – быть там, где ребёнок попал в беду. В пору стать героем, но этим сыт не будешь.


Хозяин дома заметил, как в глазах Марка угасающим пламенем меркла надежда. Этот взгляд был, конечно же, уловкой паренька, но именно из-за него хозяин сел за ткацкий станок лжи. Он стал говорить уверенно и решительно:


– Офицеры, позвольте мне всё сейчас объяснить. Я полностью согласен со всем, что вы сейчас сказали. Я признаю, что я ужасный отец. Но молю вас пощадите мою Бетти.


– Какую ещё Бетти? – констебли стали недоумевающе переглядываться, попавшись в ловко сплетённую паутину лжи.


– Его мать... – с горечью в голосе произнёс высокий англичанин и указал на Марка. – У моей жены... больное сердце, и я не смел расстраивать её ещё и этим.


«Идеально», – подумал про себя Марк.


В это время высокий мистер продолжал:


– Господа, я виноват, но поймёте меня правильно! Я не мог поступить иначе! Она всего неделю назад перенесла сердечный приступ. Она не просто моя жена, она и мать этого сорванца, – в этот момент он потащил Марка за руку и прижал к себе. – А у матери сердце болит за детей вдвое сильней. Вы должны это понимать. Она бы этого просто не перенесла, – м-р Кристиан скорчил многострадальческую гримасу.


Услышав такую трогательную речь о матерях, Том не смог удержаться и, громко всхлипывая, произнёс:


– А я свою старушку так давно не видел, – перебил он. – Так и быть, – всхлипывал он через каждые два слова, – напишу ей письмо... на Рождество... если будет время.


С Гансом этот приём не прошёл, так как всё своё детство он провёл в сиротском приюте. Он лишь произнёс:


– Это конечно благородно с Вашей стороны, но за любым проступком должно следовать наказание, чтобы в будущем он снова не повторился. А вы с парнем такого натворили.


– Я понимаю, – ответил м-р Кристиан. – Я готов принести пользу обществу.


В этот момент он полез во внутренний карман своего пиджака за деньгами.


– Сколько я должен на благо общества?


– Я вообще-то не об этом говорил, – сказал Ганс контрольную фразу для приличия, тем самым выражая невинность и неподкупность блюстителей закона. Но в то же мгновение произнёс кругленькую сумму, от которой глаза Марка превратились в блюдца. Хозяин дома охотно расстался с деньгами, поблагодарил констеблей за особую приверженность закону и служение людям, за которые их вообще стоило бы наградить. Затем вместе с парнем, прощаясь по-английски – особо не церемонясь, они скрылись за дверью.


Констебли тем временем довольные, что подзаработали и, тем более что их лестно похвалили, за то, что они не дают всяким проходимцам обобрать славных жителей Лондона, сели в свою повозку и скрылись за углом, обсуждая, какую же всё-таки награду им стоит вручить.


М-р Кристиан закрыл дверь и обернулся в надежде увидеть благодарный взгляд, того, кто, как ему казалось, так многим был ему обязан, но вместо этого он увидел спину мальчишки бесцеремонно шагающего внутрь дома. Марк повернул налево за угол и исчез из виду. Изумлённый таким поведением хозяин дома поспешно проследовал за ним. Марк зашёл в комнату для гостей и, ещё не вышедший из роли, нахально приземлился на кровать и произнёс:


– В самый раз!


– Что «в самый раз»?! Что ты тут вообще разлёгся?! – покраснев от негодования, возмущался м-р Кристиан. – По-твоему так выглядит благодарность?! А ну выметайся! – чуть ли не кричал расстроенный м-р Кристиан.


– Но папа, как ты так можешь. Неужели ты готов выгнать своего сына на улицу? Ты подумал о маме, ведь у неё больное сердце, – ответил Марк преспокойно.


– Прекрати паясничать и выметайся или я расскажу констеблям, что никакой ты мне не сын.


– Попробуйте. Но тогда я потащу Вас за собой. Вы не представляете, какую честь я Вам оказываю сейчас. Я хотел бы отблагодарить Вас, за то, что Вы меня откупили. Это конечно было глупо и ...


В этот момент хозяин дома его перебил:


– Лучшей твоей благодарностью для меня станет твой уход.


– Я предлагаю Вам нечто получше, – пытался заинтриговать высокого джентльмена Марк.


– Да неужели! – возмутился м-р Кристиан.


– Да. Во-первых, если вы мне разрешите остаться, мы с друзьями не тронем ваш дом, – сблефовал парнишка и замолчал.


– А во-вторых? – Мистер Кристиан был на крючке.


– А во-вторых, чтобы отработать, я буду прибирать у Вас дома. Ведь, как я заметил, у Вас нет прислуги.


Марк произнёс это всё так решительно, что его «жертве» оставалось только согласиться с его условиями.


– Итак, я остаюсь здесь. По рукам? – спросил Марк, не желая слышать «нет».


– Ты ведь не отстанешь в противном случае?


– Неа, – помотал головой Марк.


– Ясно...


– Тогда спать будешь здесь, сейчас я достану постельное бельё.


– Да, мне и так сойдёт.


– Послушай, теперь нет никаких «мне». Живёшь в этом доме, значит, живёшь по моим правилам. Первое обращайся ко мне по имени. Я мистер Кристиан, а ты Марк, верно?


Марк глубоко вздохнул и ответил: – Да, мистер Кристиан.


– Ну, вот и замечательно.


Всё произведение доступно на моём сайте: http://zinenkoaj.blogspot.com/2013/12/1-3.html

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 15.09.2013 в 20:52
Прочитано 731 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!