Дорога к благоговению

Глава первая.

«Страх – это осознание нашей внутренней пустоты…»

Мои мысли страшно спешили, также как и я. Автобус отправлялся без четверти восемь, и у меня оставались считанные минуты, чтобы не опоздать на него. Я прибавила шагу. Конечно, никогда не отличаясь особой любовью к спорту и здоровому образу жизни, презирая вегетарианцев и еще плюс год курения, было совершенно ясно, откуда взялись одышка и покалывание в боку. Но надо было торопиться, и я не обращала внимания ни на боль, ни на тяжесть огромной, доверху нагруженной сумки, безжалостно оттягивающей мое плечо. Хотя я и торопилась, мои мысли были абсолютно о другом… Мэттью… Разрыв с парнем я переживала куда более тяжело, чем обычно. Здесь не было ничего удивительного: мой характер плюс его натура равно отсутствие нервных клеток, постоянно чем-то недовольная я и не понимающий мое недовольство и ломающий над этим голову он. Это решение приняла я, даже не спросив его мнения, потому что знала, что он будет лишь отмалчиваться, и изредка исходящие от него слабые доводы ничего не изменят. То ли я не хотела его мучить, то ли мне просто надоело…хотя нет, скорей всего все вместе взятое и являлось причиной разрыва. Одно накладывалось на другое, пока, в конце концов, меня не начало тошнить от вечных ссор и разборок. Но у меня в груди уже как неделю что-то горело, повергающее меня в глубокое чувство вины и напоминающее момент, когда я поставила точку. В голове то и дело возникало его лицо жертвы, с умоляющими глазами этого не делать. От таких воспоминаний наворачивались слезы, а думать о другом я почему-то не могла. А то, что горело, называлось моей душой, и неделю назад я навсегда отказалась от её огромного куска. Конечно, я любила его, но во мне не было садомазохистских наклонностей.

«Решение оставить его к лучшему» - я настойчиво внушала себе эту мысль, - «Тем более я уезжаю из города. Это поможет мне проветриться».

Да, конечно, поездка на конкурс абстрактного творчества в Хидден Оув мне не повредит, ну а победа предоставит мне отличные шансы в будущем устроиться на хорошо оплачиваемую и интересную для меня работу. С другой стороны существовали какие-то скрытые ожидания, но я тщательно старалась не думать об этом - эти мысли предавали мои воспоминания и чувства к Мэтту.

Перейдя через дорогу и завернув за угол, я увидела небольшую толпу людей и клевый турлайнер цвета серебристого металлика. Быстрым шагом пробираясь к входной двери автобуса, я увидела пару знакомых лиц, но не остановилась, а лишь приветственно кивнула – еще успеем поболтать. Честно говоря, в этой толпе знакомы мне были почти все, во-первых, факультет искусств здесь был один, да и автобусы распределены на отдельные регионы города и штата в целом. Но хорошие отношения у меня были вовсе не со всеми, и я предпочитала их игнорировать, как и они меня.

Оставшиеся места были не айс – задние ряды и солнечная сторона. Интересно, меня единственную из всех укачивает в автобусах? Я представила жуткую картину, как на полпути меня начинает тошнить, но некуда, и мой тяжелый завтрак оказывается на соседе справа. Ну а дальше мне остается лишь репутация неудачника, презрительные взгляды и насмешки целую неделю. Грустно улыбнувшись, я не стала садиться у окна, чтобы, в случае чего, соседу не досталось. Не без усилий закинув сумку на полку, я достала IPod и принялась листать список в поисках из ряда «что душе угодно».

Ну а вот и сосед.

Он с легкостью закидывал свою сумку на полку рядом с моей. Естественно, она же гораздо меньше и легче, да и парни обычно не берут весь гардероб с собой. Мне, конечно, редко везло, и я что-то не припомню его ни в нашем университете, ни в квартале, где все знают твою биографию от и до и последние сплетни. И тут я неожиданно поймала себя на мысли, что безотрывно разглядываю его. Простая темно-синяя футболка, низко сидевшие зауженные джинсы и совершенно обычные немного потрепанные черные кеды меня явно вдохновляли. Вздрогнув, я быстро отвела взгляд в сторону, проверяя, не видел ли кто. Потом опустила взгляд и встала, указывая на то, что он сидит у окна и это не обсуждается. Все вместе взятое заняло каких-то пару секунд, но мне показалось, что время будто остановилось. Я даже успела сделать такие выводы, как «с каких это пор я стала такой скромницей» и «нужно не давать прошлому влиять на мое настоящее» …и на мое настроение». И тогда я все-таки подняла на него взгляд. Он помогал девушкам, сидящим впереди, закинуть их тяжелые сумки на полку.

Надеюсь, она не обвалится на полпути…

Тут он повернулся ко мне, бросил взгляд на сиденье у окна, потом опять на стоящую меня, коротко улыбнулся и прыгнул на сиденье, зажмурившись от палящего солнца. Не оправдав моих ожиданий, он оказался всего на пол головы выше меня, но, как ни удивительно, ему это очень даже шло. Густые каштановые волосы слегка завивались. Они были достаточно длинные, чтобы закрыть уши. В целом его прическа выглядела достаточно небрежно, но при этом она придавала ему какую-то особенность, которая явно была записана мной в его плюсы, а не минусы. Он смешно тряхнул головой, убирая челку с глаз. Я села, придавая своему виду непринужденность, но на самом деле мои движения были просчитаны от и до. Не хотелось опозориться в первые секунды знакомства – облиться колой или выронить что-нибудь из рук, даже если и никакого знакомства мне не светит, и мы просто будем молча ехать и заниматься каждый своими делами. Эта мысль меня немного успокаивала, но мне вовсе этого не хотелось. Просто, если я и выглядела абсолютно равнодушной к любому общению, это совсем не значило, что так и есть. В глубине души я очень надеялась, что кто-нибудь вроде этого парня убедит меня перестать оплакивать потерю куска души и заполнит ту пустоту. Но так было лишь где-то там, в маленьком уголке, остальное мое я не могло мне этого позволить.

Я посмотрела вперед, наблюдая, как быстро заполняется автобус. Ощутив его взгляд, я определенно ждала от него каких-то слов: что он представится и станет заинтересованно поддерживать беседу, шутить или сплетничать, но тут что-то дернуло меня повернуться и посмотреть на него. Это скорей был вопросительный взгляд. Было довольно странно, что он ничего не говорил, похоже даже не пытался начать. И…я в жизни не видела таких живых и необыкновенных глаз! Поначалу они казались зелеными, но, приглядевшись, можно было увидеть желтый тоненький кружок вокруг зрачка, переходящий в бирюзово-голубой, за которым шел светло-зеленый, и последний кружок, самый тоненький, будто окаймляющий радужку, был светло коричневого цвета. Интересно, это настоящий цвет его глаз или линзы.

- Ой, Ребекка, привет! Я ожидала, что ты тоже поедешь, искала тебя, чтобы…Ой! А ты познакомишь меня со своим соседом? – Я вздрогнула от неожиданности. Вэнди Скуикер и Хайди Чейс сидели на местах впереди нас.

Ну, за что?

Конечно, у меня никогда не бывает все идеально, и, если ты сидишь рядом с парнем из ряда «превосходно», то впереди уж точно окажутся соседки «неудовлетворительно». Вэнди, обладательница невероятно высокого голоса, наиграно сложила губки бантиком. Хлопая глазами, она пялилась на рядом сидящего парня.

- Он еще не представился, - прозвучал мой ничего не выражающий голос. Я безучастно посмотрела в сторону – не очень-то хотелось слушать ее писк на протяжении всего пути.

- Я Аарон Крисп.

- Вэнди Скуикер! Очень приятно! – бедняжка заморгала так, что я подумала, может у нее нервный тик? – Откуда ты, Аарон? В нашем городе я тебя в первый раз вижу, точно-точно! Я бы такого красавчика как ты запомнила… - она просто рта не давала ему раскрыть! Мне, конечно, тоже было интересно, откуда он, но я ни за что бы не стала ввязываться в разговор, если его участницей является Вэнди, -…и ты переходил бы через дорогу, а я как раз шла из салона красоты, в котором, кстати, отличный маникюр делают! Такого разнообразия цветов и форм я никогда не видела! Я три с половиной часа выбирала! – демонстрируя свои ногти, а зрелище было не для слабонервных, она продолжала, обращаясь ко мне, - думаешь, я перестаралась? – Вэнди надула губы, - представляешь, я даже кнопки на мобильнике еле нажимаю, да и держу его в руках с превеликим трудом – просто выскальзывает! Ну а стоит-то сто долларов. Да нет, не мобильник, а маникюр. Телефон-то намного дороже! Честно-пречестно уже даже и не помню сколько. Зато помню, как потом мы пошли покупать к нему туфли, представляешь?! Туфли к телефону! Я думаю…

- Ты даже думаешь, – скучающе произнесла я.

- …мы идем на шаг вперед всех трэндов! А вчера!...

В общем, я поскорей достала наушники и включила первое попавшееся. Майкл Джексон все же лучше, чем ее трескотня. Усаживаясь поудобней, я краем глаза взглянула на Аарона. Он смотрел в окно, улыбаясь одним уголком губ. Наверное, болтовня Вэнди его веселила, хотя и внимания он на нее особо не обращал, а лишь изредка поглядывал.

Я отвернулась. Ну, когда мы уже поедем? Чтобы как-то отвлечься, я стала представлять себе то место, где будет проходить конкурс. Мне уже случалось ездить на разные творческие фестивали и конкурсы, и я примерно знала, что меня там может ждать. Это должно быть какое-то необычное место, или с какой-то захватывающей историей или с невероятно красивыми пейзажами, чтобы вдохновлять на шедевры. И вот уже перед глазами поплыли зеленые холмы, голубые леса, закаты – в общем, все то, что меня обычно вдохновляет. Мое воображение меня захватило.

-… потому что я живу по последнему писку моды. Эрика и Валери даже как-то хотели поехать на показ одно известного дизайнера и взять меня с собой, и поехали бы, если бы в самых модных бутиках города не появилась новая коллекция! Это просто нереально что-нибудь там не купить и…, - еще минут пять, и она должна успокоиться. Да, должна, иначе я не выдержу.

Абсолютно любой, особо не копаясь в характере или голове Вэнди, мог сразу сказать о ней: «легкомысленная», «ветреная», «наивная». И это была чистая правда. Мы учились с ней с пятого класса в одной школе, когда ее семья сюда переехала. Она всегда была слишком наивная, верила всему, что ей говорили, и открывалась первому попавшемуся человеку. Я бы сказала, что с того момента она так и не сняла розовые очки. Да и врожденная любовь ко всему блестящему, красивому и дорогому от нее никуда бы не сбежала. Хоть Гвэндолин и навязчивая, сует везде свой нос и лезет с советами, когда ее вообще не просят, она всегда будет оставаться в тени Эрики Свэнсон и Валери Джиббит – ее недавно испеченных подружек. А я всегда буду терпеть ее болтовню и тупость потому, что за ее словами и действиями скрывается желание понравиться человеку, и в этом я не вижу ничего плохого. Единственное, чего бы мне не особо хотелось, это чтобы Вэнди нахваталась у своих кумиров их мерзких стервозных штучек, куда входят высокомерие и самовлюбленность, а в особом почтении презрение, мстительность и зависть. Хотя, Вэнди до такого в жизни не додумается! Но вот что интересно, при всей своей глухой тупости, она была очень талантлива, особенно по части портретов. Она была одной из лучших студенток на курсе, но ее это совсем не волновало. К этому факту она не испытывала абсолютно никаких эмоций, ровно как и к однотонным вещам, но все же иногда стыдилась этого. Ну как же, ведь это мешает ее репутации тупоголовой болтливой девочки на побегушках.

Десять минут спустя, когда все уже зашли и расселись по своим местам, двери автобуса, наконец, закрылись, и если бы не тронулся автобус, то тронулась, наверное, бы я.

Свернув на шоссе, автобус начал набирать скорость. Следующая остановка будет в Клеймонте через часа полтора. Было ужасно душно. Кое-кто уже начал обмахиваться тетрадками и листами бумаги. В автобусе было открыто все, что только можно было открыть. Я почувствовала, как мои черные прямые волосы начали прилипать к шее. И все-таки мне надо было их собрать, а за резинкой лезть в сумку…что-то не вдохновляет. Я разделила их на две половины – не хватало десяти сантиметров, чтобы они доставали до пояса - так уже отросли - а косую челку заколола на макушке. Потом потянулась в небольшую сумку со всякой необходимой в дороге всячиной за колой, которая, по идее, должна была быть холодной.

- Возьми!

Я обернулась на Аарона. Он протягивал мне бутылку с водой. Я так и замерла с рукой наполовину в сумке на полпути за колой.

- Не хочешь? – он поднял брови и улыбнулся.

- Эм…спасибо… - я взяла бутылку, открыла и сделала пару глотков под его взглядом.

- Разве ты не знаешь, как вредно то, что ты пьешь? – он усмехнулся.

Я коротко улыбнулась.

- Ты еще не видел, что я ем. - В еде я особо не выбирала. Фаст фуд – вкусно, сытно, питательно.

Я отдала ему бутылку с водой.

- Аарон, верно? – надо было не упускать момент.

- Да, точно.

- Ты так и не ответил на вопрос Вэнди.

- Тебе так это интересно? – Удивительно, что он сразу понял, о чем я. Она задавала кучу вопросов, правда сразу же на них отвечала, но суть была не в этом. Он смотрел на спинку сиденья впереди себя с таким выражением лица, будто был на допросе.

- А почему бы и нет, - Я наблюдала за ним, как зачарованная, пытаясь понять его реакцию на мой вопрос. – Просто, если не хочешь об этом говорить – не надо! – Я выпрямилась на спинке. Я в любом случае не стану ему докучать или навязываться. Но так реагировать на вопрос «Откуда ты?»… В общем, не мое дело.

- Сейчас я…путешествую, – прошла пятиминутная пауза, прежде чем он ответил. Мне показалось, или он все-таки сделал какой-то странный акцент на слове «путешествую»? – Ищу красивые места для самовыражения, – снова усмехнувшись, теперь он смотрел в окно. – Потом в газете мне попалась статья о конкурсе абстрактного творчества, и я подумал, это то, что мне надо. Я, конечно, не претендую в тройку, но было бы неплохо…

Прошло около часа до того, как мы прибыли в Клеймонт. Я не стала выходить из автобуса - просто не хотелось. Я только встала, пропустив Аарона, оглянулась по сторонам, приветствуя знакомых и с интересом разглядывая вошедших. Среди них было немало странных людей. У одной девушки были красные опухшие глаза, будто она уже неделю плачет, не останавливаясь. Она не смотрела ни на кого. У нее была в руках большая папка вся заляпанная чем-то, страшно было предположить чем, изрисованная какими-то фигурами и буквами. Это было довольно странно. Она прошла мимо меня и села на самое последнее место в углу.

Я посмотрела в окно. Аарона уже обступила кучка девушек, в которой можно было заметить Хайди по ее огромному розовому банту на блонде и Вэнди по ее «чудесному» голосу, чуть дальше стояли Эрика с Валерии. Они косились на толпу, явно что-то замышляя.

- Ребекка, привет, моя дорогая! – Рэя Лэмб, моя одногруппница и хорошая подруга, обняла меня за плечи. Ее все в веснушках лицо сияло, как и всегда, а бледно-голубые глаза улыбались. Когда она успела подстричься? Я ее в последний раз видела три дня назад, и ее русые, ни разу не знавшие краски, в отличие от моих, волосы спускались ниже лопаток в каскадной стрижке. А сейчас они были немного ниже плеч, но косая челка все же осталась, что меня очень порадовало. По-моему мнению, стрижка может изменить человека кардинально, в плане внешности естественно, неважно, парень это или девушка, и поэтому я всегда очень болезненно воспринимаю и переживаю подобные моменты и изменения в моих близких.

На ней была ее любимая белая футболка с хиппинским значком– «мир во всем мире» и уже мои любимые ее узкие темно-серые джинсы с карманами по бокам. Если бы я не была на размер меньше нее, я бы точно эти джинсы у нее одолжила. При том, что она была на пол головы ниже меня, человека живее и шустрее я в жизни не встречала.

Я улыбнулась ей в ответ. Она, как всегда окинула меня подозревающим взглядом. Рэя считала меня жутко непредсказуемой, только вот с чего, я не могла понять. Мои мысли и действия были всегда логичны и адекватны, но, как она говорила, чужая душа – потемки.

- Ты даже не подошла ко мне, - она наверняка не ожидала такого от меня.

- Прости, я…

- Я вижу, тебе повезло с соседом! – Хитрая улыбка.

- Он, конечно, ничего, но…

- Что за «но»? Он просто красавчик! Где такие водятся?

- Вот именно что «где»? Ему этот вопрос не очень-то понравился, - я опять посмотрела в окно. - Он немного странноватый, разговаривает иногда так, как будто он из прошлого века или вовсе позапрошлого…или пришелец какой-то…

В этот момент мой взгляд зацепил другой парень, быстрым шагом идущий к автобусу.

- А ЭТО КТО??? – Проследив за моим взглядом, Рэя замерла с тупой улыбкой на лице. Она у нас не из скромниц, так что через минут десять я могу получить от нее полный отчет об этом парне: как зовут, сколько лет и свободен ли он.

Было нелегко оторвать от него взгляд. Высокий, стройный с трехдневной щетиной и каштановыми, небрежно торчащими во все стороны, отливающими на солнце рыжиной волосами, он был в абсолютно обычной черной футболке и темных зауженных джинсах, которые так прекрасно на нем сидели, что невольно возникали самые разнообразные желания, одно из которых было просто его раздеть. Он поднял взгляд на автобус, и тут мне стало очень жарко, хотя, жарче и быть не может, побежали мурашки по коже, и я почувствовала, как горят мои щеки. Я резко отвернулась. Рэя уже убежала на разведку и оставила меня тут стоять одной без какой-либо моральной поддержи. Я глубоко вздохнула и уставилась в пол, отгоняя всякие мысли, связанные с ним, но тщетно.

«Сейчас он будет проходить мимо тебя… Улыбнись ему.»

Интересно, на что будет похожа моя улыбка?

Вот он уже зашел в автобус и идет сюда… Я не смогла удержаться и окинула его равнодушным взглядом. Хищные зеленые глаза, обрамленные густыми темными ресницами, улыбались и метались из стороны в сторону в поисках места. Он посмотрел вперед, прикидывая перспективу сидения на задних рядах, и его взгляд задержался на мне, а я, естественно, не успела отвернуться и была поймана с поличным. С наигранным равнодушием мой взгляд был отведен, как будто там стоял не парень моей мечты и не объект моего еле укрощаемого желания, а валялась кучка никому не интересного хлама. Постояв еще секунд пять, я села на свое место и повернулась к окну. Все уже заходили обратно в автобус.

Сердце билось, как сумасшедшее, отчего меня немного потряхивало.

Еще одна остановка и мы будем на месте.

Я увидела Аарона, протискивающегося сквозь толпу девушек, и внезапно решила с этого момента сидеть у окна. Думаю, он не будет против, да и у меня не будет возможности высматривать уже безумно обожаемого всем моим нутром незнакомца. Перед глазами опять встал его взгляд, такой… такой завораживающий.

Я смутилась от своих же мыслей.

- Будешь сидеть у окна? – Аарон все еще стоял в проходе.

- Думаю, да.

- Тогда будем надеяться, что тебя не укачает! – Он хохотнул над своей шуткой и сел. Что за старомодный юмор? Слишком уж безобидный. Моя бабуля девяностолетняя так шутит!

- Как тебе наши девочки? – «Сделаю вид, что не слышала его последней реплики.» Я хотела поддержать разговор, чтобы не думать о… нем.

- Не достаточно целомудренные.

«Це-ло-муд-рен-ные!?» Пришлось залезть на запылившиеся полки моего вокабуляра.

– Я бы даже сказал, что в них это качество отсутствует напрочь. Пойду-ка я узнаю, когда следующая остановка, - он встал и направился в сторону водителя. Ну, вот зачем? Нам же всем при покупке билетов раздавали буклеты со всей необходимой информацией!

Не прошло и минуты, как он уже вернулся:

- Водитель упомянул о каких-то буклетах! У тебя это есть?

Это?!

- … да, конечно. – Я порылась в своей сумке и не без труда нашла там красивый разноцветный в несколько слоев буклет и протянула ему.

- Вау! – Аарон с восторгом выхватил его у меня из рук, будто видит в первый раз и начал внимательно изучать.

Время до следующей остановки быстро тонуло в престранных разговорах с Аароном и мимолетных мечтах о том парне. Я была почти уверена в том, что Рэя уже узнала о нем хотя бы что-нибудь, и я с нетерпением ждала момента, когда я смогу ее обо всем расспросить. Не то, чтобы меня это немного интересовало – меня это безумно интересовало! Я точно знала, что сейчас мне нужно максимум информации о нем, чтобы я могла как можно точнее воспроизводить картинку в себе. Знала также, что каждая мелочь, которую я узнаю, меня будет цеплять, и на все буду резко и несдержанно реагировать. Кажется, я себя слишком хорошо знала, но совсем не сопротивлялась. Больше всего я любила и одновременно ненавидела в себе то, что при малейшем поводе выработка моего воображения превышает все мыслимые и немыслимые пределы. Как-то автоматически возникают нежелательные и сомнительные надежды, которыми в итоге лишь тешусь и только. Мыслительный процесс вообще резко отворачивается и гуляет сам по себе в облаках и так получается, что я не вижу поддержки в самой себе не вестись на это и приходится признавать свое поражение.

Автобус остановился, открылись двери, и куча народу повалила наружу. Мы с Аароном двигались не быстрей черепахи, но мне это как раз и подыграло. Я увидела того незнакомца, он сидел на противоположной стороне на три ряда ближе к водителю и явно не торопился выходить. Интересно, он на меня взглянет?

Когда я поравнялась с ним, я как будто посмотрела в окно и на обратном пути скользнула по нему взглядом. Он копался в своем телефоне, другой рукой засовывая наушник в ухо. Не повезло. Очень жаль. Двигаясь к выходу, очень уж хотелось обернуться и еще раз посмотреть. Может, сейчас я поймаю на себе его взгляд.

Я обернулась и… о, да. Что-то внутри удовлетворенно ёкнуло. Но на этот раз его взгляд был каким-то строгим и, в то же время, очень спокойным. Было очень сложно его выдержать, и я, естественно, сделала вид, что здесь не причем.

Я вышла из автобуса, все еще воспроизводя в памяти его взгляд, лицо и положение, в котором он сидел. Я поднялась на носочки, чтобы отыскать Рэю в толпе уже вышедших, но этого и не требовалось. Она, возбужденная и воодушевленная, уже ждала меня на выходе. Увидев меня, она улыбнулась и поманила в сторону, подальше от толпы.

- Ты не представляешь! У него такой голос, каких ты в жизни не слышала! А улыбка! Я чуть там не упала без чувств!

- Да ладно тебе! Ты что-нибудь узнала? – Я не замечала за собой, что в данный момент была похожа на безумную фанатку. Ну, все как я и думала: полная потеря самоконтроля. – У него есть девушка? - Я просто съедала Рею вопросительным взглядом от нетерпения.

- Нет! - Задыхаясь от счастья, она пропищала неестественно тонким голосом, впоследствии сорвавшимся на писк. – Нет! Представляешь! Нет! Нет! Нет!!!

- Правда?! – Я не могла поверить своим ушам. – А еще что-нибудь?

- Его зовут Роберт Кристофер Джонстон! Правда, имя офигенное! И так ему подходит! Роберт! Роберт!.. – от восторга она чуть ли прыгала на месте. – И сколько бы ты ему дала лет, а?

- Ну, может двадцать-двадцать один… - Я задумчиво прикидывала его возраст.

- Не-а! – Рэя улыбнулась шире. – Еще попытка!

- Двадцать четыре? – Она отрицательно покачала головой. – Двадцать пять!

- Да! Здорово, верно?! Такой симпатичный, такой одинокий и такой взрослый, а значит опытный! – Она легко пихнула меня. – Как раз по тебе!

- Что?! Может скорей по тебе? По мне – так староват! И…

- И? – Она, похоже, увидела в моем взгляде то, что я так яростно скрывала. – Бэка, перестань уже жить прошлым, когда тут такое одинокое, опытное, а значит умное и очаровательное будущее.

- Да, но… двадцать пять. Что-то я как-то…- Я скептически относилась к отношениям с большой разницей в возрасте между парнем и девушкой.

- Брось!

- А ты что? Разве не хочется такого опытного, одинокого, из мира фантастики будущего?

- Хочется, конечно! – Сумасшедшая жестикуляция.

- Ну, так и чего ты им разбрасываешься на лево и на право?

- Хочешь быть моей соперницей? – Рэя встала в позу. – Не боишься провала?

- Не так сильно, как ты!

Все уже заходили в автобус. Проходя к своим местам, мы шутливо подпихивали друг друга, косясь на Роберта. Он уж очень был занят своим телефоном, чтобы поднять голову. Такой серьезный…задумчивый. Мой взгляд двигался хаотично: волосы, ресницы, губы…скулы, выше к уху, затем ниже по очертанию шеи и снова губы.

Я села на свое место у окна, дожидаясь Аарона. Может он познакомился с Робертом и что-нибудь о нем узнал? Хотя, вряд ли, ведь Роберт не выходил. Я шутливо отметила, что во мне есть предрасположенность к маниакальности.

Следующий пункт назначения был сам городок Хидден Оув. Мы ехали с ветерком, да и жара немного поутихла, и мне в какой-то момент захотелось ехать и никогда не останавливаться. Небо было ясно голубое, без единого облачка. Ветер рывками рвал листву на деревьях. Перед глазами мелькало много зеленого и голубого. Просто прекрасно! Мои надежды на голубые леса и бездонные озера в их чаще заметно окрепли.

В салоне включился свет. Зачем он?

Тут мы въехали в тоннель. Он был совсем не освещен и автобус плелся еле-еле. За окном была лишь чернота и серые стены – ничего нельзя было разглядеть. Я закрыла шторку, пытаясь не обращать внимания на свои переживания и страхи. Я стала смотреть по сторонам, чтобы отвлечься. Аарон сидел, опустив голову и абсолютно не двигаясь, нервно комкая то, что осталось от брошюрки. И тут я подпрыгнула на месте от неожиданности…

Мне всего лишь пришла смска от Рэи. Пора прекращать смотреть фильмы ужасов, а то в итоге от психики ничего не останется.

«Он из пригорода в Клеймонте! =) Очко в мою пользу!»

Рэя проводила там летние каникулы в детстве…

- Возвращайтесь! Возвращайтесь обратно, откуда приехали!

Я отодвинула шторку и посмотрела в окно – голоса раздавались снаружи. Какие-то люди стояли, а некоторые и вовсе сидели вдоль стены тоннеля. «Какой узкий тоннель.» Я могла разглядеть каждого. У них у всех были с собой сумки и большие старинные чемоданы, и одеты они были в какие-то старые плащи; на женщинах под плащом можно было разглядеть длинное кружевное платье, на них также были шляпы и шарфы, какие носили еще в раннем двадцатом веке, а на мужчинах под плащами были костюмы – было видно, что практически все они были люди с достатком. Некоторые шли в противоположную сторону, а другие – наоборот, будто за автобусом. Они махали руками и кричали, чтобы мы возвращались. Женщина с детьми, мальчиком лет четырех и девочкой лет одиннадцати, сидела, облокотившись об стену, и плакала, провожая автобус пустым слепым взглядом. Вокруг них стояли большие чемоданы и корзины с какими-то вещами. Девочка принялась утешать мать, когда мы проехали мимо, гладя ее по щеке.

Мое внимание отвлек то гаснувший, то вновь загорающийся свет в салоне. Я посмотрела на лампы, и тут в мое окно снаружи что-то сильно ударило.

- Что за черт! – Я подскочила на месте от испуга. Посмотрев на окно, я увидела там две ладони, упершиеся в стекло и пол лица, с полными слез, безумными глазами. Волосы женщины растрепались, а пустые глаза неестественно расширились, когда она заглянула в салон. Меня замутило. Свет в салоне совсем погас, и наступила кромешная темнота. Я быстро задернула штору и взяла Аарона за руку, чтобы поверить в то, что я здесь все-таки не одна. Я почувствовала, как автобус остановился.

- Что происходит? – Доносилось впереди. – Почему мы встали?

- Я видел знак на обочине перед тоннелем, что въезд в город запрещен!

- Не волнуйтесь! Сейчас устраним неполадки со светом и поедем дальше! – водитель пытался нас всячески успокоить. Затем все будто погрузилось в густую давящую тишину. Все замерли, будто в ожидании чего-то. Были слышны всхлипы и истерический шепот слабонервных.

- Не нравиться мне это…

- Связь не ловит! – можно было увидеть говорящего по поднятому телефону с горящим ярким светом экраном.

- Не переживайте! Сейчас поедем!

Я сильней сжала руку Аарона и зажмурилась. «Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пусть свет загорится, и мы поедем. Пусть тоннель и все страхи останутся позади. Пожалуйста!»

- Все будет нормально. – Я услышала шепот Аарона над ухом. Он крепко обнял меня. – Мы не должны их слушать. Они безумны.

- Ты знаешь кто они? – Я еле слышала себя, от этого побежали мурашки по коже.

- Нет. – Почему-то у меня возникло ощущение, что он соврал.

Тишина постепенно сменялась паникой.

- У нее кровь! Кто-нибудь…

Не знаю, что на меня нашло. Я удивительно быстро достала из сумки пачку салфеток, рванулась с места и пошла в сторону криков в самый конец автобуса. Спасал только свет от мобильных телефонов. Когда я подошла поближе, доставая салфетку из пачки, то увидела, что стало плохо той странной девушки с заплаканными глазами. Все столпились вокруг нее и этим лишь мешали мне пройти.

- Отойдите! Кто-нибудь, посветите сюда! Да дайте уже пройти!

У бедняжки шла кровь из носа. Я поскорей запрокинула ей голову и заткнула салфетку в нос. Ее трясло.

- С тобой все хорошо?

- Они заберут нас. – Ее лицо озарила безумная улыбка, а взгляд был устремлен сквозь меня.

- Что за бред! – я подумала, что лучше было бы убраться отсюда. Все кто был рядом и принимал в этом участие, начали быстро переговариваться и шептаться.

- Она сумасшедшая!

- Пошли отсюда!

Я развернулась, но эта «сумасшедшая» крепко вцепилась мне в руку, чуть выше запястья. Я посмотрела на нее.

- Они заберут нас всех! – Ее начал разбирать истерический смех. В этот момент свет в салоне опять загорелся и автобус двинулся. Послышались веселые вскрики и облегченные вздохи. Она сжала мою руку до невыносимой боли, а потом отпустила, все еще содрогаясь от смеха.

Я поспешила на свое место, потирая все еще ноющую от боли руку. Откуда в ней столько силы?

- Тебе лечиться надо! – Кто-то произнес мои мысли в адрес сумасшедшей.

Я села на свое место, все еще не решаясь отодвигать занавеску и смотреть в окно. Что вообще происходит? Что это за люди в подземном тоннеле? И что означали слова той девушки? А может это у меня что-то с головой? Да, нет! Ни я, ни она не сошли сума! Этого не может быть…

Сделав глубокий вдох, я старалась не пытаться анализировать ситуации, которые никак не поддавались анализу и логике. Но мое любопытство когда-нибудь сыграет со мной злую шутку!

Казалось, что я ждала целую вечность, когда мы, наконец, преодолели этот проклятый тоннель. При одной только мысли, что на обратном пути он никуда не денется, у меня передернуло. Я отодвинула шторку и впустила яркий солнечный свет, и все страхи и дурные воспоминания о том, что было около часа назад, тут же исчезли. Как будто ничего и не было! Я даже с трудом пыталась восстановить то, что я видела в тоннеле. Как туман все ушло от солнечного света.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Громкие, живые разговоры и веселый смех заполняли салон.

«Надо отключить мозг, иначе я свихнусь.» - Повторила я раз. И еще раз.

Ходить по салону было нельзя, а я так хотела туда, где смеются и шутят, но, как мне казалось, я не смогу даже улыбнуться. Будто и никогда этого не делала. Хотелось просто поболтать с Рэей, разговоры с ней часто являются некоторой реабилитацией. Хотелось поймать взгляд Роберта. И вообще очень уж хотелось с ним поговорить. При этой мысли у меня, что очень странно, не возникло почти никаких эмоций, кроме как откуда-то взявшейся уверенности в себе и приятного предчувствия. И тогда я поняла, что изменилось. Все эмоции и чувства будто исчезали. Я не испытывала ничего. Совсем. Я была будто живым камнем. Меня ничего не интересовало, ничего не хотелось, все было каким-то бессмысленным и пустым для меня. При этой мысли я испугалась. Это был не простой страх, как от резкости или неожиданности. Он все еще не приносил облегчения. А наоборот, усиливался, как при неизбежности чего-то. Он будто был осознанный и понятный, но я не понимала. Я стала искать зацепку, чтобы его подавить, но поиск так и не давал результатов.

«Я боюсь, а камни не испытывают страха. Значит, я не камень. Я могу бояться, значит, и радоваться могу». Это открытие и принесло то самое чувство облегчения, каким обладает простой страх. Я закрыла ладонями лицо – руки ледяные.

- Ты в порядке?

Я поспешно убрала руки и выпрямилась.

- Какая-то ты бледная. Воды? – Аарон уже потянулся в сумку.

- Нет! Нет… не надо спасибо. Я ничего не хочу. – От этой фразы я, наверное, стала еще бледнее. Она будто застряла у меня в горле.

- Может, поешь? Ты, правда, неважно выглядишь.

«Ну уж спасибо…»

- Нет, не надо, я правда в порядке..

- В общем, я настаиваю. Ты что, хочешь с голода умереть? Только через мой труп! – Он улыбнулся и достал из сумки какую-то еду и воду и протянул мне.

Я как-то машинально взяла то, что он мне дал, так же без особого удовольствия прожевала и без особого желания все это запила водой. Я ела, прилагая немыслимые усилия и боясь, что сейчас все полезет обратно, пока он от меня не отстал и не убрал все обратно.

- А теперь нужно просто улыбнуться, чтобы зарядиться положительной энергией. Ну?! – Он выжидающе посмотрел на меня, показательно улыбаясь, как бы приводя пример.

Я взглянула на него, пытаясь сделать на своем лице что-то вроде ответной улыбки, но похоже было на то, что потом он уже смеялся не просто так, а именно над моим выражением лица.

- Скоро будем! – бодро сообщил он. – Выйдешь на свежий воздух, походишь немного, и сразу станет легче. – Добродушная улыбка.

- Да, наверно, - Может Аарон был прав, и меня просто чуть-чуть укачало, но на то совсем не было похоже. – Скорей бы уже приехать.

Я смотрела в окно, едва успевая разглядеть красивые ветвистые деревья, которые в одно мгновение проносились мимо. Ехали мы уже около трех часов, а весь путь целиком должен был занять четыре. Аарон без остановки тараторил что-то вроде «я тогда был совсем маленький и папа запрещал мне туда ходить. Но ведь нет же глупее любопытного ребенка, считающего себя бесстрашным, так что я естественно ослушался его предварительного наказа. Я пошел один, потому что хотел, чтобы вся слава досталась мне – одиннадцатилетнему мальчику. Я был слишком самоуверен, но я даже не догадывался, насколько труслив я был. Едва я перешел через дорогу, и стоило мне увидеть ту самую вывеску «Фэнтэзи, мир игрушек у добряка Тома», как я чуть не наложил в штаны! Я тут же бросился бежать, как умалишенный, размахивая руками и крича во все горло!» Он рассмеялся. Это было слишком заразительно, что я невольно, и не понимая над чем, слабо улыбнулась.

- Просто без смеха невозможно вспоминать такие вещи! – Он все еще предавался воспоминаниям того дня, иногда фыркая, еле сдерживая новую волну смеха.

Мне стало немного неловко, ведь только сейчас до меня стало доходить, какую искреннюю заботу Аарон проявлял в этот момент. Это выглядело даже как-то забавно и неуклюже, хотя и не было ничего особенного в том, что он делал. Все было естественно. Почему-то мне вспомнились джентльмены и тут же картина, как Аарон подавал всем девушкам, выходящим из автобуса, руку. Усмехаясь, я перекинула ногу на ногу, уложила волосы на одну сторону и, немного поерзав на сидении, все же устроилась поудобней.

- Через пару минут будем в Хидден Оув, – раздался голос водителя. - Прошу вас не вставать со своих мест и не ходить по салону; дорога совсем уж неважная.

На долю секунды мне показалось, что я на базаре, причем в центре оживленной толпы – такой шум поднялся! Слышались различного рода восклицания, смех и бурные громкие обсуждения. Я думаю, все были рады, что это жуткое путешествие от пункта до пункта наконец-то закончится. Я была уверена, что большинство уже и никогда не вспомнят, что за странные вещи происходили, но, к моему сожалению, я чувствовала некое напряжение.

Я вздохнула, отгоняя лишние мысли, и посмотрела на Аарона. Он без конца ерзал на сидении, вздыхал, вставал и садился, оглядываясь по сторонам, открывал и закрывал сумку, ничего оттуда так и не взяв.

Автобус замедлил ход, но, похоже, что дорога была действительно отвратительна. Интересно, как давно она была последний раз отремонтирована? Нас шатало то вправо, то влево, без конца трясло так, что моментами дух захватывало.

- Сядь уже, а то убьешься! – Меня немного раздражали эта тряска и его бессмысленная возня. К тому же, по-моему, не очень комфортно ехать стоя, да еще и когда тебя сильно шатает из стороны в сторону. – Ты разве не слышал, что сказали? Не вставать со своих мест!

После моих слов, помедлив пару минут, он все-таки сел, но так и продолжал непонятные мне действия.

- Почему ты так нервничаешь? – Я почему-то знала, что мои попытки его успокоить ни к чему не приведут. – Сделай пару глубоких вдохов, досчитай до десяти или выпей воды и успокойся уже наконец.

- Да я вовсе и не нервничаю! – Как-то уж очень не серьезно он это произнес, скрывая истинные эмоции на лице, коротко улыбнувшись. Было заметно, как он тщательно подавляет, наверное, счастливую улыбку, что немного смутило меня, но глаза его предательски выдавали. – Я просто уже ждать не могу, когда мы, наконец, приедем и выйдем из автобуса… - В его взгляде читались предвкушение, смешанное с каким-то непонятным страхом или, скорее, волнением. - Устал я ехать уже! Хочется уже начать работу, подыскивать места, понимаешь?! – Я в ступоре наблюдала, как с каждой минутой меняется и его настроение – в его голосе теперь уже слышалось раздражение, будто я – назойливая муха. Или может его раздражало то, что я заставляю его объясняться…

- Что это? Благоговение? – Оценив выражение его лица, я просто не смогла промолчать, но другим словом было сложно выразить то, что я увидела. Это, скорее, звучало как подкол с моей стороны, да и саркастичная короткая улыбка это подтверждала. Тут на меня обрушился резкий и обжигающий взгляд с его стороны, который ввел меня в еще большее заблуждение и ступор.

Улыбки как и не бывало.

Но, через пару секунд он смотрел уже по-другому, куда-то в пустоту. Меня начало немного пугать его это состояния глубокой задумчивости.

«Похоже, психически он немного не здоров.»

Я нахмурилась, прикидывая возможные, более вежливые способы выведения из нее.

- Ты. Ничего. Не знаешь. – С трудом сказанные слова были произнесены с трудом узнаваемым голосом. Каким-то потусторонним. Они будто не имели друг к другу никакого отношения и существовали врозь.

Аарон облокотился на спинку сидения и опустил глаза. По глубокому вздоху и по тому, что он периодически хмурился, было ясно, что он обдумывает нечто противоречивое. Но уже через минуту-другую он опять светился и изнемогал.

Я отвернулась от Аарона, пребывая все еще в некотором шоке. Просто оставлю его в покое, иначе пререкания с ним и разгадывание загадок сулит мне лишение парочки драгоценных нервных клеток.

Мы ехали довольно мягко, и я решила, что можно уже и расслабиться. В салоне все веселились и радовались, и это основательно повысило мне настроение. Я улыбнулась себе, и внезапно возник порыв повысить настроение и Аарону, хотя, по факту, я так и не разобралась какое оно. Повернувшись, я нашла его сидение пустым. Ни сумки, ни его. Похоже, ему действительно не терпится.

Глава вторая.

«Истина – это страна без дорог…»

Автобус делал поворот за поворотом, и в итоге мы заехали на стоянку, где уже стояли три автобуса, окруженные толпой. Неподалеку от стоянки виднелась стена высоких ветвистых деревьев с небольшой-немаленькой протоптанной дорогой, уходящей вглубь. Именно туда от автобусов потихоньку и подтягивался народ, растянувшийся в длинную узкую линию. По другую сторону дороги, противоположной лесу не было видно ничего. Густой туман не позволял даже вообразить, что там может оказаться. Да я и определенно не хотела знать этого, но рассудок мог предположить, что вторжение туда, на «чужую территорию», сулит большие неприятности. Я не без усилий отвела взгляд от этой зловещей пустоты, которая будто засасывала. Посмотрев на ясное голубое небо, я закашлялась от резкого истерического и незапланированного вдоха, неожиданно поняв, что в такое время дня, да при такой солнечной погоде наличие какой-либо туманности – это абсурд! Замерев на минуту, я договорилась сама с собой никогда больше об этом не думать, что было практически нереально с моим типом мышления и богатым воображением.

Оглянувшись вокруг, я заметила, что кроме меня на ту сторону дороги никто даже внимания не обратил.

«Бред и галлюцинации первые симптомы шизофрении…» Как бы это не начало развиваться.

Для меня было неожиданностью увидеть, что так много людей приехало на конкурс. Я почувствовала, как волнение подобралось к моему животу. «Все они – мои конкуренты» - я глубоко вздохнула, уничтожая последние остатки волнения и делая равнодушную мину. «Жизнь – это борьба нон-стоп».

Я встала и начала доставать сумку с полки, в то же время оглядывая салон. Аарон стоял у самого водителя, готовый вылететь из двери в любую секунду. Я скептически оценила его вид сзади и осталась предельно довольна.

Я нашла взглядом Рэю, которая, увидев меня, с намеком подмигнула, во всю улыбаясь. Я улыбнулась ей в ответ и тут заметила, отчего она такая счастливая. Рядом с ней Роберт доставал и протягивал ей ее же сумку. Она смущенно ему улыбнулась и торжествующе взглянула на меня. Заметив, как я поменялась в лице, Рэя хмыкнула, возведя брови вверх и разводя руками, вроде того, что «никто не виноват, что ты так плохо стараешься!»

Чертово соревнование! Если бы не оно, мне бы вообще не было никакого дела до него… наверное. Ну, она знает, конечно, чем меня зацепить. А я и не собираюсь ей уступать! Просто…да, у меня просто другие способы и другая тактика.

«И именно поэтому с ним, флиртуя и смеясь, выхожу из автобуса не я.» - с сожалением подумала я.

Легкий толчок перегруженной сумки, принадлежавшей девушке, проталкивающейся к выходу, избавил меня от дальнейших раздумий. По болезненно бледной, местами прыщавой коже лица, синякам вокруг глаз, небрежно собранным темно каштановым волосам, петухами торчащие в разные стороны, и бледно голубому легкому сарафану, напоминавшему ночную рубашку, я безошибочно узнала ту самую странноватую девушку с заднего сиденья. Она не заметила, как кто-то впереди подставил ей подножку и, споткнувшись, чуть не распласталась на проходе, если б я не успела взять ее под локоть.

- Смотри куда идешь, сумасшедшая! – Смех.

- Ха, куда убежал от тебя твой рассудок, Скарлетт?

- Сдохни! – прошипела она своим обидчикам сквозь зубы, резко обернулась ко мне, с силой вырвав руку, и чуть ли не бегом направилась к выходу, при этом внимательно смотря под ноги.

Мне уже приходилось наблюдать подобные картины в университете, когда унижали подобным образом так называемых неудачников. Но они все были парнями, и для меня было впервой, хотя и не удивительно, увидеть на их месте слабую, никак не способную ответить и постоять за себя девушку. Какая бы она ни была. Куда уж им до учений этики? Где их моральные принципы?! Я укоризненно посмотрела на считающих подобные действия нормальным явлением, и в ответ они всего лишь развели руками, во всю улыбаясь и не скрывая самодовольства. Конечно же, я их всех знала. Ник – мы с ним еще в детском садике строили башни из кубиков – подмигнул мне, за что получил по плечу от Идэна, который везде пытался заткнуть любую попавшуюся бочку своими пятью копейками. Я точно знала, что он был неравнодушен ко мне, но, скорее к счастью, чем к сожалению, он слишком сильно боялся задеть свое эго, и поэтому предпочитал жить своими мечтами, или просто выжидать, когда сама девушка сделает первый шаг.

Постепенно все выбирались из автобуса, толкаясь и пихаясь без разбора. Я встала в очередь на выход, как бешеное волнение вновь окатило меня. Эти мысли о личном знакомстве с Робертом меня замучают окончательно. Но когда-то ведь это должно будет произойти. Или не должно.

Эти колебания определенно мешали мне сконцентрироваться и принять какое-либо решение относительно каких-либо действий.

«Еще будет время обсудить с самой собой вопросы тактики. Только не здесь и не сейчас.» Но этот вопрос никак не хотел вылетать у меня из головы. И чем сильнее я пыталась подавить волну интереса к нему, тем надежнее вопрос укоренялся в моих мыслях.

Я, наконец, выбралась из автобуса, и меня тут же обдуло свежим легким ветерком. Отойдя немного вправо, там, где толпились более-менее знакомые мне лица, я поставила свою тяжеленную сумку – что я такого в нее положила? Вроде бы ничего и не взяла, а тяжесть невыносимая! – и с легкой улыбкой подставила свое никак не желающее загорать лицо под яркие солнечные лучи, прикрыв глаза и глубоко вздохнув. Через секунду я их открыла, и мой взгляд утонул в бесконечном чистом, без единого облачка небе. Я повернула лицо прямо на солнце, отчего пришлось сощурить глаза и от всего этого прекрасного, от яркого солнца, от нежного прохладного ветра, свежего воздуха и чистого светлого неба, на моем лице промелькнула улыбка.

В ожидании Рэи я успела насладиться почти всем, что может дать этот момент, но она, похоже, не спешила покидать своих новых друзей. Окинув взглядом компанию, в которой она чувствовала себя уже как рыба в воде, я заметила, что Роберт и его рядом стоящий симпатичный друг встретили мой взгляд. Будто заметив, что я не отступаю, а продолжаю смотреть в их сторону – думаю, не стоит уточнять, на ком мой взгляд задержался на секунду больше – Роберт улыбнулся одним уголком губ и еле заметно переглянулся с другом. Я напротив, не давала никакого намека на улыбку, а старалась «держать образ» и в момент, когда надо было равнодушно, чуть подняв подбородок, с легкой надменностью повернуть голову в другую сторону, немного заколебалась. Уж очень сложно было оторвать от него взгляд, тем более, если он, вроде как, был ответный.

И тут, совсем неожиданно для меня, он резко двинулся с места и быстрым шагом направился в мою сторону. Меня как ледяной водой окатило. Я остолбенела и почувствовала, как начинает дрожать все мое тело. Наверняка и голос тоже будет дрожать, и тогда уж точно я окажусь на последнем месте его топ-списка! С каждой секундой мне было страшнее и страшнее, голова совсем опустела, хотя в ней должны были крутиться всевозможные вопросы, которые впоследствии будут заданы и ответы, которые предполагаются быть отвечены. Я потерялась окончательно, краем глаза наблюдая, как он подходит все ближе и ближе. И вот, когда он был уже на расстоянии вытянутой руки, и я могла почувствовать вкусный запах его парфюма, я резко отвела взгляд, вдруг неожиданно заинтересовавшись пейзажем с самым наискучающим видом. При всем при этом из-за своего глупого волнения я упустила очень важную вещь, но в особенности тот момент, когда он просто прошел мимо меня, как оказалось, к стоящим позади.

«Так он, значит, даже и не думал…! Все это я сама себе напридумывала!»

Я резко почувствовала себя обманутой скорее самой собой, нежели кем-нибудь другим, а с другой стороны я чувствовала разочарование из-за своей бесконечной глупости. И как все-таки хорошо, что в моем поведении, выражении лица и прочем мое внутреннее состояние было выражено по минимуму. Что бы произошло, если все было иначе? Он бы шел себе и шел и тут, абсолютно незнакомая ему девушка уверенно делает полшага вперед, при этом странно улыбаясь и пристально пялясь. Как бы я себя чувствовала после этого?.. после того, как он прошел мимо, лишь бросив недоумевающий взгляд, а потом еще и рассказал своим друзьям, и они дружненько посмеялись бы вместе с ним над приставшей!

Я усмехнулась, проигрывая ситуацию и постепенно прибавляя еще более глупые и стыдные мне моменты, но тем самым забавляясь, словно тупицей и неудачницей была не я. Вот что значит переразвитое чувство самоиронии!

- Ух, как ты была близка! – сказала Рэя, еле тащившая за собой наверняка тяжеленную сумку.

Я одарила ее лишь недоброй кривой улыбкой.

- А ты, как-никак, уже и перенервничать успела? – Рэя скинула сумку и в позе принялась поправлять блестящие на солнце светлые волосы, во всю улыбаясь своей ослепительной улыбкой.

- А разве по мне не было видно, что я трясусь от страха и лихорадочно продумываю план проваливания под землю? – «Конечно же, нет. И слава Всевышнему!» В ожидании ответа я слегка склонила голову на бок, и мне тут же открылся полный обзор на толпу с Робертом в главных ролях. Из-за недавнего шока сердце все еще пыталось выпрыгнуть, но мозг уже практически переварил происшедшее. Было похоже на то, что он идеален для меня: в его движениях нет никакой игры, поведение естественно, улыбка искренняя, а взгляд пронзительный и всезнающий. Подобные мысли должны были меня смутить, но это был лишь тот момент, когда все мои хорошо спрятанные желания неожиданно и вполне естественно взяли верх над разумом. Казалось, я могу вот так просто часами безотрывно наблюдать за ним, и этого, как ни странно, мне было достаточно. Не было горечи по поводу абсолютного необладания им. Все было гармонично и спокойно, будто я была точно уверенна в исходе.

- …у меня бы на твоем месте ноги подкосились! Ты бы слышала, как дрожал мой голос, когда я первый раз к нему подошла! Умерла бы от смеха! Но он такой милый и очень хорошо может сгладить обстановку, и через пару минут мы будто друг друга уже сто лет знали. Я думаю, ты догадываешься, что это может значить? – Ехидная улыбка.

- Даже не пытаюсь гадать. Очень за тебя рада.

- Ты что же, спрыгнуть решила? Сдаться без боя? – Она явно не ожидала такого поворота событий. И… когда для нее что-то оказывалось неожиданностью, ее лицо в недоумении вытягивалось, а глаза расширялись, отчего все это выглядело достаточно забавно.

- Да нет, – я улыбнулась, - просто я не знаю, надо ли это мне. Вот и все. – Ведь мне было достаточно наблюдать за ним.

- Просто, ты - трусиха. Ты все знаешь, но видишь, что мои методы работают лучше, чем вообще их отсутствие! Или тебе голову пригрело? – Рэя чуть коснулась ладонью моей макушки. – Точно пригрело!

- Да перестань! – Я убрала ее руку, шутливо толкнув бедром. – В конце концов, я все-таки подумаю, прежде чем позвать тебя на месяц наших с ним отношений!

Я сказала это абсолютно без какого-либо смысла, а так, чтобы хоть что-то сказать. Может это и были мои мечты, но мне, почему-то не хотелось вдохнуть в них жизнь. Не хотелось, чтобы только они были у меня в мыслях, страдать из-за этого и в итоге разочароваться в них, а не реализации. Не хотелось игры, ведь я уже перешагнула эту ступень, а Рэя застряла там, не желая уходить от привычного.

- Скорей бы уже расположиться, да? – Она бросала взгляд то туда, то сюда, будто высматривала кого-то, - очень уже хочется посмотреть на комнаты, на столовую и общую гостиную…и на наших соседей, ведь если это будет та самая мымра, которая сейчас вешается на Роберта, я не знаю, что я с ней сделаю! Скорей всего оторву ей руки, чтобы она больше никогда не смогла их распускать!!!

Я обернулась и увидела их крепкие объятия. Светловолосая, очень миленькая и хрупкая девушка, одетая в темные джинсы и футболку лазурного цвета с какой-то надписью, просто вся светилась от счастья; ее щеки горели легким румянцем, а зеленые глаза сияли.

«Да уж, очень трогательно.»

Меня, то, что я увидела, немного напрягло. Внутри как-то все натянулось, и время будто остановилось. В голове назойливо звенели радостный смех и вопли блондинки; пытаясь побороть один приступ агрессии по отношению к ней за другим, я определенно соглашалась с Рэей.

- Ты бы сейчас видела свой взгляд! – Рэя слегка поежилась. – Знаешь, в нем есть что-то зловещее…

- Внимание, ребята! Все следуйте за Ником, и, прошу вас, не отставайте! Я подойду и поделю вас на группы, когда вы все соберетесь у корпуса номер четыре. В последствие, все, кто будет не доволен сортировкой, подходите ко мне. – Миссис Санакши, руководитель нашего факультета, очень добрая и талантливая женщина индейских кровей раздала нам очередные буклеты, открыв который, я нашла карту с расположением всех объектов в пределах «лагеря». Меня очень позабавили квадратики, обозначающие дома и треугольные нелепые елочки, понатыканные по три штуки в лесных зонах. Но все было достаточно схематично, чтобы мы могли сориентироваться и не заблудиться в этих трех елках, что было, безусловно, плюсом. На карте были пара уединенных мест, да и озеро слева от лагеря навевало чувство романтики, неизбежности этих романтичных моментов, их положительных исходов и легкое приятное чувство волнения в животе. И мне сразу вспомнилась одна чудесная мелодия рояли, представился пологий берег блестящего на солнце озера, ярко-зеленая трава и теплые объятия сильных рук, настолько нежные, что просто было невозможно понять реальность это или все-таки мечты.

- О! Прекрасно! – Аарон, откуда ни возьмись, выхватил брошюру у меня из рук, тем самым застал меня врасплох. Я уже подумала, что он давненько разложил по полкам свои вещи, взял под мышку мольберт и кисти и отправился на поиски прекрасного. Очнувшись, я посмотрела по сторонам, а затем вопрошающе взглянула на Рэю – не пропустила ли я чего. Она лишь скорчила гримасу, кивнула в сторону леса и с недовольным видом закинула сумку себе на плечо.

- А куда же это пропал твой помощник ненаглядный? – Я ни в коем случае, ну просто никаким образом не хотела ее злить и выводить из себя, но момента не смогла упустить. Да и к тому же надо было ей как-то умерить пыл и привести ее самоуверенность в норму. Ну а кто же еще, как ни близкая подруга поможет в этом?

Я нагнулась за сумкой, в надежде, что идти нам не очень-то далеко, а то с руками и плечами можно будет точно попрощаться.

- Может лучше я? – Этот вопрос был скорей утверждением. Аарон подмигнул и повесил мою сумку на плечо и в итоге выглядел как вьючная лошадь с двумя большими, и уж точно тяжелыми сумками на обоих плечах.

- Ну-да-конечно!!! И мои тогда возьми! – требовательно простонала Рэя не менее навьюченная. Помимо большого чемодана, на ней была сумка через плечо, другая побольше и из которой чуть ли не вываливалась какая-то мелочь, была одета через голову.

Я усмехнулась и ради забавы взглянула на надрывающего парня, поймав его улыбку. Он сразу же отвернулся, и пошел впереди нас. Но перед тем я могла уловить изменение его взгляда. Он будто флиртовал со мной, слегка прищурив их от яркого солнца, но как-то скрыто, одними глазами. Было сложно все-таки определить, во что поверить и какую версию оправдать и принять. А, может быть, мне это показалось. Может, я обманываюсь. Моя впечатлительность когда-нибудь плохо на мне скажется. Тем не менее, этот момент очень меня зацепил. И…на солнце его глаза казались бездонными, яркими, еще и обрамленные густыми темными ресницами… они меня не пощадили. И я, в глупой растерянности, просто шла и пялилась Аарону в затылок, представляя на его лице ехидную улыбку. Оторвав от него взгляд, я посмотрела далеко вперед. Слышались смех, восторженные возгласы, бурные обсуждения и споры. К Аарону уже успели пристроиться две брюнетки, одна из которых была в коротенькой юбочке, на что он явно обратил внимание. Похоже, девушки запали на его внешность, но каждый раз, когда его речь или юмор были немного странными, я это ясно видела на их лицах.

«Мы не ищем легких путей…» - что-то неуместное пришло мне в голову.

Погода была просто прекрасная. В очередной раз осознав, какой сегодня замечательный день – во всех отношениях – я очень смягчилась и решила сжалиться над Рэей, уж настолько было невозможно смотреть, как она качается из стороны в сторону, явно переигрывая, жалуется и поднывает, и взяла у нее пару самых легких сумок, но будучи точно уверенной, что придется еще помучиться из-за ее стенаний.

Разговоры были ни о чем и обо всем, но больше всего Рэю интересовало, кто же была та блондинка, которую так страстно обнимал Роберт.

- …сестрой она ему быть не может – не очень-то они похожи. Хотя, знаешь, может она сводная…или просто знакомая какая-нибудь, хотя, простых знакомых так не приветствуют…

- Но, ты же сама мне сказала, что нет у него девушки! – Ни к чему переживать. Факт есть факт.

- Ну, я так думала! – Ее глаза были опущены, и выглядела она явно расстроенной. – Эм…ты правда что ли подумала, что я вот так просто могла бы спросить такое у него!

Я внимательно на нее посмотрела. Рэя в ответ покачала головой из стороны в сторону, закусив нижнюю губу.

- Ты чувствуешь, что это меняет дело? – В ответ я услышала лишь глубокий вдох.

С одной стороны было смешно, что я уже даже успела где-то там выстроить воздушные замки, холила и лелеяла уже зародившиеся надежды, совершенно не зная человека и тот факт, есть ли у него любимая девушка. С другой стороны над этими надеждами нависла серьезная угроза. Я даже могла чувствовать что-то вроде обрыва очень глубоко в душе, куда уходили все мои мечты. Это изрядно меня расстраивало.

- Ну, пока не стоит делать поспешных выводов, ведь так? – Рэя совсем ушла в себя, и это были уже мысли вслух. – Надо посмотреть, что будет дальше…должно пройти время…я уверена…

В чем она была уверена, я так и не услышала, но догадаться было проще простого. На той самой последней фразе ее голос немного дрогнул, а затем она полностью погрузилась в свои какие-то размышления.

Когда мы зашли в лес, перед нами вытянулась широкая тропинка, по обе стороны которой плотно стояло друг к другу абсолютное разнообразие деревьев. Посередине вдоль дороги так же росли деревья, но уже не так плотно и можно было рассмотреть сквозь них противоположную стену деревьев. Это выглядело очень необычно, будто двустороннее движение. Я такое видела первый раз.

- Красиво, правда! – Аарон, подкравшись справа, любовался картиной, будто с какой-то гордостью, и у меня возникло чувство, что это целиком и полностью его владения. Впереди и позади нас раздавались восторженные «Уау!» и «Ухты!».

- Да, очень! – Я никак не могла оторваться от зрелища, которое без конца поражало мое воображение и мое сердце. Я уже любила это место. – Ты, наверное, видел вещи гораздо более потрясающие, чем это?

- Нет… я бы так не сказал. Да и к тому же, я сравнительно недавно начал путешествовать. Вот, едва мне исполнилось восемнадцать, я сразу решил вернуться, я хотел сказать, отправился на поиски…эм… - он замялся и не смог закончить предложение. - Поэтому и учиться мне некогда. Я самоучка. Уже с раннего детства держал в руках карандаши, кисти, мелки и все остальное, чем только можно рисовать. Но в семье этому были не очень рады… - Его интонация говорила о том, что это было большой проблемой и камнем преткновения. - Талант, как мне говорили, был унаследован от дедушки, но я был совсем мал, когда он погиб... Так что, я мог видеть только его картины. – В его взгляде промелькнули необъемлемая грусть и сожаление и еще что-то, помимо всего остального, но он тут же улыбнулся, как бы вернувшись к реальности. – И, знаешь, на обратной стороне одной из самых моих любимых картин, я случайно обнаружил пожелание, адресованное мне и написанное дедушкиной рукой. Оно звучало так: « Не ищи путь, ведущий к отрицанию отрицания, он приведет тебя ко лжи. Ищи путь к достижению самой наивысшей точки твоего духовно-эмоционального развития, а именно к состоянию вечного благоговения.» - Было похоже, что Аарон повторял про себя это напутствие уже не раз.

- И ты уже разгадал, что имел в виду твой дедушка? – Мне было очень интересно услышать, к каким выводам он пришел, потому что я не имела никакого понятия, что это может означать. Мы шли вдвоем прогулочным шагом. И куда это уже подевалась Рэя никого не интересовало.

По Аарону невозможно было сказать, что он утомился под тяжестью двух сумок, одна тяжелей другой.

- Еще нет. – Он слегка нахмурился, в очередной раз что-то обдумывая. Когда он был серьезен, было невозможно равнодушно смотреть на него. Казалось, в его лице, в каждой черте, выражалась вся ответственность и решительность мира, а также можно было уловить тонкие нотки сомнения. Меня это восхищало. – У меня, конечно, есть пара догадок, но, надеюсь, они ложны. – Разговор приобретал уже совсем иные очертания. Он принимал окрас глубокой серьезности.

- И что это за догадки? – Я наблюдала за ним, не отрываясь. Он посмотрел сквозь стену деревьев за моей спиной, на другую сторону «движения». Его внимательный взгляд застыл на пару секунд, а потом сосредоточился на дороге под ногами.

Мне хотелось знать все. А он, по-видимому, уже жалел, что начал этот разговор.

Я уже хотела снова потребовать от него ответа, но краем глаза заметив некоторое движение на другой стороне дороги, сразу же забыла об этом. То, что я там увидела, как острым лезвием ножа, полоснуло по моей памяти. Я автоматически шла вперед, не сводя глаз со статной, очень красивой женщины, идущей недалеко впереди навстречу нам, в шляпе с разлетающимися лентами, и узорчатом длинном платье с кружевом. Оно местами будто было сожжено или скорее истлевшее, как край старой фотографии. Ее дети, мальчишка лет четырех и девочка лет одиннадцати, также странно одетые, подбежали к «границе» из деревьев между ними и нами, одной рукой обнимая широкий ствол, а другой, держась за руки, будто не смея подходить ближе. Их лица и фигуры отныне были неподвижны.

Я приближалась все ближе и ближе к странной незнакомке. Впереди раздался вопиющий душераздирающий крик. Я почувствовала, как страх окутывает меня с ног до головы, но не давала панике взять верх. После крика все затихло, и тишина превратилась в давящую, напряженную, пустую, но никто не остановился. Даже шаги были едва слышны. Как-то нечетко, будто уши заложило. Все, как зачарованные, по инерции продолжали свой путь, еле передвигая ногами. Поравнявшись с незваными, я старалась не смотреть на них, но это будто было вне моих сил. Словно сойдя с черно-белой фотографии, их неподвижные потрепанные фигуры и исцарапанные лица приковывали взгляд, и… они были ужасны. Их глаза были невидящие, матово-белые…и они провожали нас. Я отвернулась, пытаясь выкинуть все это из памяти и, отдаляясь и оставляя позади их мутные и блеклые фигуры, все-таки обернулась. Мой взгляд попал на мальчика, который в тот же момент медленно вытянул руку, пальцем указывая в мою сторону. Мать, подойдя, закрыла ладонями его невидящие глаза и что-то прошептала на ушко, потом убрала ладони, держа свои глаза закрытыми, и я вновь заглянула в глаза малышу…и провалилась в вечную мглу.

Я все падала и падала в бездонную пропасть, и мне казалось, что у нее нет ни начала, ни конца. Страх постепенно сменялся смирением, а через долю секунды я уже умоляла о смерти. Было невыносимо терпеть это. Мое тело было абсолютно неподвижно и нетронуто – оно было безжизненно, и оно было моей тюрьмой. Невозможно было пережить чувство вечного заточения – все внутри меня металось из стороны в сторону, пытаясь найти лазейку, но…тщетно. Я почувствовала, как, должно быть, по моей щеке скатилась крупная слеза. Я умоляла.

- …наше тело – это оковы для души. Наша кровь…и плоть сродни железным решеткам. Жизнь на земле – это лишь иллюзия нашего сосуществования, его материальная единица. «Стены» открыли нам истину…дали шанс…

Мои глаза были плотно закрыты. Я сидела на коленях, скрестив руки на груди и согнувшись так, что, чуть было, не касалась кончиком носа деревянного гладкого пола. Все мое тело содрогалось в истерическом порыве бесконечной решимости приношения себя в жертву или, правильней сказать, освобождения.

- …для нас не будет ничего сокровенного, ибо будем мы всезнающи и едины, не ведая временных рамок и каких-либо ограничений… - спокойный умиротворенный мужской голос с легкой хрипотцой раздавался в каждом потаенном уголке трепещущей души. Будто не понимая, что происходит, я следовала его словам. Окончательно и бесповоротно…

Я не смела двинуться, пока не было дано разрешение. Казалось, в огромном зале я была одна, а голос, эхом раздающийся в его стенах, являлся моими мыслями. Но это было ложное представление, так как, изредка я могла услышать тихие, размеренные шаги, то приближающегося, то отдаляющегося старика.

- …ныне мы являемся диаметрально различными сторонами, и это есть грубая ошибка мироздания. Мы – избранные! Да будет нам дано мыслить о еще немыслимом… об истине истин! – Голос стих, и все будто умерло в один миг.

- Великий Наставник, смотрите! Что там происходит! – произнес еще более пожилой на слух голос. Было ясно, что старик был сильно шокирован и испуган.

Я в одну секунду пришла в себя. Все еще сидя на коленях, я выпрямилась и со страхом, в тот же момент осмотрелась. Вокруг меня было огромное количество людей, находящиеся в той же позе, что и я была секунду назад, однако некоторые также уже вышли из некого гипноза. Все мы находились в каком-то храме, плохо освещенном свечами и лунным светом, проникавшем сквозь огромные арочные окна. Потолок я не могла разглядеть – такой уж он был высокий, уходящий во тьму, но можно было различить, что он был куполообразный. Перед нами на три ступени выше и находились обладатели таинственных без труда проникающих в мое сознание голосов. Кто-то из них от страха вжимался в бардовое с высокой спинкой кресло – таких кресел там стояло еще около дюжины – а кто-то читал вполголоса незнакомые мне молитвы, упав на колени.

Я неожиданно услышала оглушительный треск с правой стороны от меня, затем и с левой – он эхом отдавался внутри храма. По стене справа от меня побежала выше к потолку непонятно откуда взявшаяся глубокая трещина. От неожиданности я подпрыгнула на коленях, но меня потянуло назад, и я больно ударилась локтями о деревянный пол, упав на спину – прямо передо мной, казалось, прочный пол начал трескаться и обваливаться. Я как можно быстрее отползала назад, убегая от приближавшейся расщелины. Было слышно, как треснуло одно из больших окон от чрезмерного давления стен, и осколки градом посыпались вниз. Люди в панике бросились кто куда, спотыкаясь друг об друга и затаптывая, а некоторые и вовсе исчезали в расщелинах.

- Внемлите великолепие гнева, обрушившегося на вас! Их не обманешь! Все поплатятся за предательство! ВСЕ! Ибо нет недостойнейшим места в совершенной форме… - Наставник, спокойно декламирующий пять минут назад, истерически вопил, сидя на коленях и закрывая руками глаза. Его тело содрогалось в истерике. Пронизывающий ветер, ворвавшийся сквозь разбитое окно, тушил последние свечи и последние слабые огоньки людских надежд.

С потолка посыпались песок и камни. Оглушительный грохот время от времени грозно раздавался – я на секунду онемела от осознания и страха – из-под пола, из его недр, постепенно переходя к куполу. Уйти отсюда или встретить свою смерть…

- …и суть ваших помыслов не есть секрет для всеобъемлющего духа «Стен». Вы навлекли на себя проклятие и будете его носителями и в течение вашей очень короткой жалкой жизни и после нее!

Я кое-как встала, слабые дрожащие ноги еле позволяли мне идти. Выбор был сделан. Я решила воспротивиться предполагаемой для меня участи. Вдоль стен идти было нельзя. Они были против меня. Дойдя до середины зала, то и дело, сталкиваясь с паникующими, будто ослепшими от страха людьми, я услышала очередной раскат. Он будто прошел сквозь меня, обездвижив и обезмыслив. Время замедлило свой ход. Я медленно подняла глаза к потолку и последний раз жадно вздохнула…

Мое тело ослабло настолько, что я больше не могла произвести никакого усилия. Мне было все равно больно ли мне будет, когда я упаду на грубый холодный пол, смогу ли я потом встать или мое тело станет неподвижным навечно. Веки потяжелели настолько, что даже не было ни сил, ни желания открыть глаза и посмотреть, что вообще происходит, где я, жива ли я…

В итоге, совершенно обессилев, я решила отдаться этому призрачному течению моей уже, наверное, не живой жизни. И в последний момент, когда я уже абсолютно полностью смирилась с любым исходом и душой и телом, я почувствовала резкий прилив тепла, не обжигающего изнутри, а напротив, наполняющего и поддерживающего. Он приятно и нежно переплывал от кончиков пальцев к ладоням, от щек к шее, легко и беспрепятственно проникая и наполняя мое сердце любовью и необъемлемой силой. Я чувствовала, что меня поддерживают, что я не одна – и эта самая поддержка не была лишь моей мыслью, я могла ощущать ее всем телом, потому что теперь я существовала в этом тепле и в этой заботе – а значит я жила...

Сквозь бесконечную пелену пустоты и мрака до меня стали доноситься тихие, еле различаемые голоса, со временем звучащие более четко и ясно – я уже могла слышать, как говорящие периодически переходят на шепот. Через пару мгновений я осознавала, что лежу, и скорей всего в хорошо освещаемой комнате, так как яркий свет раздражал мои закрытые слабые глаза, ещё не привыкшие к нему. Я чувствовала, что меня кто-то держит за руку и иногда прикасается к щеке и лбу. Ладонь при этом источала приятное, мягкое тепло, придавая мне состояние защищенности и бесконечной заботы.

- Мне страшно. – Скулящий женский голос.

- Она уже почти очнулась. – Шепот. Парень явно пытался вселить в присутствующих надежду. Кто-то тяжело вздохнул, а затем послышался всхлип.

- Может ее нужно разбудить? – первый женский голос, до боли знакомый.

Через секунду я почувствовала ледяное прикосновение немного выше локтя – это разом разрушило все ту идиллию, которую я ощущала с момента еще не полного пробуждения. Горечь от потери, как мне казалось, единственного источника жизни, пронзила меня насквозь.

- Не дотрагивайся! Убери руки! Или ты просто, не издавая ни звука, тут находишься или лучше уйди! – Парня, явно, эта девушка раздражала. С шепота он перешел на тихий тон.

- Что?! – Она откровенно повысила голос. – Ребекка - моя подруга!

- Слушай, Рэя, не повышай голос! Тебя же попросили. Не надо никого будить и трогать. Она сама должна вернуться из глубокого обморока, и это должно произойти с минуты на минуту… - второй женский голос, тихий и спокойный, показался мне совершенно незнакомым.

То тепло, которое я почувствовала вновь, дало мне возможность и силы открыть глаза. Медленно приоткрыв их и глубоко вздохнув, я едва могла что-либо различить из-за яркого солнечного света.

- Ребекка!.. – Рэя дождалась моего возвращения. Это ясно было слышно в ее голосе.

Я заморгала, пытаясь привыкнуть к свету, в глазах сразу потемнело, и появились мелкие звездочки. Когда они полностью исчезли, передо мной предстал полный обзор. Похоже, я лежала в больничном крыле: ширма, белое постельное белье, тумбочка справа от кровати и большое открытое окно слева, где, прислонившись к широкому подоконнику стояла незнакомка, обладательница того самого спокойного, но с нотками твердой уверенности голоса. У нее были длинные каштановые волосы, сами собой закручивающиеся к концам, убранные ободком. На яркую, обтягивающую, бирюзовую с каким-то рисунком футболку сверху была надета строгая в вертикальную, еле заметную линию жилетка, и в низу все это дополнялось строгими обтягивающими, как лосины, брюками. Ее лицо было достаточно мягкое, но с долей строгости, что идеально соотносилось ее голосу. Все вместе взятое придавало ей какую-то неповторимость стиля.

По правую сторону и, соответственно, противоположную от незнакомки, на высоком стуле сидела Рэя. Она выглядела очень взволнованной и, то и дело, хмурилась, бросая ревностный взгляд то на меня, то на Аарона, сидящего на правой стороне кровати и держащего меня за руку. Когда мой взгляд встретился с его, он будто расцвел, во всю мне улыбаясь.

Я сжала его руку так сильно, как смогла, пытаясь хоть немного приподняться.

- Ребекка, тебе надо отдохнуть, - Аарон постарался положить меня обратно, но я, вместо того, чтобы спокойно лечь, вцепилась в него, все-таки приняв какое-никакое вертикальное положение. Он, больше не сопротивляясь моему желанию, крепко прижал меня к себе.

- Я… - каждое слово было для меня огромной радостью, но сил хватало только на шепот, - … я была наполнена… Меня держали. – Я чувствовала, как мои глаза наполняются слезами.

- Да, тебя держал я…

- Я не боялась, Аарон.

- Конечно, ты же сильная. – Он немного отстранился от меня, желая заглянуть в глаза, но все еще крепко держал, словно тряпочную куклу. Увидев мои слезы, он слегка улыбнулся, стирая их ладонью с моих щек. Его глаза блестели, в очередной раз поражая меня своей красотой и необычностью.

- Нет… - Я опустилась обратно на подушку, медленно повернула голову к окну, тихим шепотом повторив - …нет… - Крупная слеза быстро скатилась по щеке и упала на белую наволочку подушки.

Глава третья.

«Все кончается вместе с жизнью.»

Когда пришла медсестра, она сказала, осмотрев меня, что, мое состояние еще не очень стабильное, как физическое, так и психическое, мне придется еще немного побыть в больничном крыле. Честно признаться, не очень-то хотелось лежать тут одной, наедине с самой собой. Следовательно, под клятвенным обещанием не перетружаться и не нервничать, хотя бы до завтра, она меня отпустила. При всем при этом у меня при себе не было ни сотового, ни моих вещей – сумок и прочего, и я не имела ни малейшего понятия, где мне все это искать.

Совершенно не ориентируясь в этом полном длинных коридоров здании больничного крыла, я не без посторонней помощи все-таки нашла выход. Погода была славная. Это не такая славная, когда ты, проснувшись утром, выглядываешь в окно и видишь, что пикник или поход не срывается, а такая, когда тебе кажется, что все вокруг живое: и небо, и ветер, и земля; тебе кажется, что трава зеленее обычного, и солнце светит ярче, будто желая позаботится о тебе и согреть сильнее, чем когда-либо. Все вокруг будто пыталось загладить вину за происшедшее со мной, извиняясь, что первая встреча не удалась. Но чувствуя приветливость и тепло этого места, было слишком сложно на него обижаться.

Оглядываясь по сторонам, я пыталась понять в каком направлении двигаться, чтобы добраться до корпусов, вспоминая карту, которую мне дала миссис Санакши. Безуспешно. Все, что лезло мне в голову, были лишь квадратики и маленькие елочки в качестве условного обозначения, которые я сочла забавными. В голове все так перемешалось, было трудно сконцентрироваться на чем-то одном, а еще труднее было вовсе ни о чем не думать.

Я пошла вперед, по дороге, выложенной каменной кладкой, которая, по идее, должна была вывести меня к корпусам. Вокруг было достаточно людно, но у меня до сих пор все сливалось в одно – я никого не могла узнать, если они мне были знакомы, и ничего не могла понять, из того что мне выкрикивали или говорили; повернув за угол больничного крыла, я увидела перед собой площадь-поляну, покрытую зеленой травой, которая секунду назад открылась мне, окаймленная четырьмя большими четырехэтажными угловыми зданиями, образующие своеобразный квадрат. Было видно, что их недавно отремонтировали. Местами поляну прорезали дорожки из камня – что-то вроде аллеек; деревья с густой листвой создавали неописуемое чувство уюта и душевного подъема.

Глубоко вздохнув, я стала искать глазами знакомых, чтобы спросить, где можно найти миссис Санакши. Я медленно шла по одной из прекрасных аллеек, озираясь по сторонам. На полянках располагались небольшие компании. Кто-то отдыхал от поездки, развалившись на траве, кто-то играл в мяч; некоторые уже готовились к конкурсу, делая какие-то наброски у себя в альбоме, а другие просто наслаждались моментом в окружении лучших друзей и любимых людей. Смех и веселые голоса едва заглушали щебет птиц. Выйдя на перекресток, я увидела впереди знакомые лица, одно из которых выражало пребывание в состоянии абсолютного счастья. Рэя сидела на траве в компании Роберта и его друзей, и, скользнув по мне взглядом, тут же отвернулась, делая вид, что не заметила.

«И с каких пор я успела стать для нее пустым местом?»

Мне стало интересно, как долго она будет претворяться и играть в свою никчемную игру под моим пристальным взглядом, прекрасно при этом зная, что я смотрю на это. Облокотившись о ближайшее дерево, я стала наблюдать, не скажу, что только за Рэей, но и за всей компанией в общем. Помимо Рэи и Роберта с ними были две незнакомые мне девушки, у одной из которых были каштановые длинные волосы и прямая челка. Вид у нее был жутко смущенный, но поначалу мне показалось, что скучающий. Касаясь подбородком согнутого колена, она редко поднимала глаза. Вторая, сидящая между первой девушкой и моей подругой, была поживей и с искренним интересом поддерживала разговор, часто смеясь и улыбаясь. Также она с особым энтузиазмом ловила взгляды Роберта, про себя будто считая их количество. И после каждого из них, она нервно теребила локон своих светлых, завивающихся волос и демонстрировала что-то вроде улыбки.

Я на секунду представила, как я себя вела, если бы была на ее месте… «Ну уж точно не так.» - заключила я, в следующую же секунду немного занервничав.

А Рэя будто шла за ней по пятам, полагая, что ее соседка делает все более-менее правильно, уже зная, как можно понравиться, но, со стороны это смотрелось довольно забавно. Ее поведение было настолько наигранно, ее глаза, слова и движения лгали каждый проходящий момент. Все было иными.

«Ну и актриса…» - неодобрительно высказалось что-то у меня внутри.

Хоть я и не знала тех девушек, сидящих рядом с ней, их поведение не так бросалось в глаза своей переходящей все рамки неестественностью. Они были расслаблены. Не было лишних жестов, но глаза все же иногда опускались в смущении или бегали в растерянности. Рэя же была напряжена. Она двигалась нелепо, резко и после каждой произнесенной ей репликой она бросала взгляд на новых подруг в поисках поддержки, смотря на реакцию остальных.

Кроме них, я увидела ту самую миленькую блондиночку, которая «вешалась» на Роберта, когда мы только приехали. Она же была как раз в своей компании, ей просто не нужно было претворяться. Ей не нужно было то признание, которое пытались заработать остальные девушки. Она не стремилась понравиться – она уже нравилась и была своей. Наблюдая за ней, у меня возникло воспоминание детского беззаботного счастья, когда, например, на заднем дворе, мой отец построил новую качелю, какой нет во всем районе, и ты зовешь всех своих друзей, чтобы показать и покататься с ними; или когда приезжала моя любимая тетя Люси из Германии и привозила очень много вкусностей - она была очень доброй, и я могла есть их столько, сколько в меня влезало; или когда разрешали допоздна не ложиться спать… Я одернула себя.

Еще с ними сидели два парня, одного из которых я уже видела на стоянке вместе с Робертом. Сейчас я могла увидеть кусочек цветной татуировки на шее, возможно уходящей вниз по спине или плечу. Он выглядел достаточно необычно по сравнению с остальными. Взъерошенные черные волосы, татуировка и тоннель в правом ухе говорили за себя, возможно, передавали его индивидуальность, говоря, что он достаточно творческий человек, ведь я знала многих талантливых художников, любящих экспериментировать также и со своей внешностью, поэтому не считала подобный вид агрессивным. Другой парень, похоже, поддерживал совершенно противоположную культуру, в отличие от друга: огромные шузы, широченные шорты и футболка, да еще и некоторые характерные жесты явно выдавали его за человека, уважающего хип-хоп. У него была азиатская внешность – подобных людей мне редко приходилось встречать, наверное, даже никогда – он постоянно улыбался и смеялся немного хрипловатым смехом.

В этот момент блондиночка, стоявшая позади него на коленях, положила руки ему на плечи, а потом обняла за шею, крепко прижавшись. Тот немного покачнулся, но, смешно балансируя руками, все-таки удержался. Роб с другом захихикали, а Рэя, не поняв ни юмора, ни причины, по которой они засмеялись, немного помедлив, тоже начала хихикать; девушки, сидящие рядом, безучастно опустили глаза.

Я усмехнулась, настолько это было жалкое зрелище. Презрение к людям, ведущим себя подобным образом, охватило меня. А сейчас это был человек, которому я с детства доверяла все самое сокровенное, прощала то, за что она просила прощения и закрывала глаза практически на все, что меня возмущало, тем не менее, я любила ее. А сейчас я была просто в бешенстве.

Скрестив руки на груди, я продолжала наблюдать. После того, как Рэя пару раз бросила взгляд в мою сторону – было совсем не сложно меня заметить - на ее лице появилось сомнение и нерешительность. Она явно колебалась. Я усмехнулась еще раз, ожидая.

Девушка, сидящая рядом с ней, уже давно меня заметила. Она что-то сказала, надменно ухмыльнувшись, и все обратили свой взор на меня. Я не отрывала глаз от Рэи, размышляя, как же она теперь поступит? Будет ли говорить, что меня не знает и, отвернувшись, вместе с ними посмеется надо мной, или остатки совести или любви ко мне дадут о себе знать?

К моему удивлению, но ожиданию, она повернулась ко мне, прикинувшись, что только заметила и, улыбнувшись, помахала рукой, подзывая к ним:

- Ребекка! Иди сюда!

Никакой реакции с моей стороны.

Поняв, что я ни к кому не собираюсь подходить, и нисколько не растерявшись, она быстро встала и, сияя, подбежала ко мне. Я успела скользнуть по всем сидящим взглядом: Роберт с другом о чем-то коротко перешепнулись, возможно, по моему виду догадавшись, что я вовсе не знакомиться пришла. Коротко улыбнувшись, Роберт посмотрел сначала вслед Рэе, а потом на меня, и его лицо вдруг стало ничего не выражающим, но с пристальным и, как мне показалось, осуждающим взглядом.

Возмущение с толикой смущения.

Мне стало не по себе…

Я перевела взгляд на Рэю, которая, как ни в чем не бывало, полезла обниматься.

- Не думала, что тебя уже сегодня отпустят! Нам сказала медсестра, что твое состояние придет в норму только завтра, и… поэтому я…

- Делала вид, что не замечаешь меня? – Я отстранилась на два шага от нее, кинув презрительный взгляд. В одно мгновение ее лицо изменилось – на нем ясно выразились глубокий страх и сожаление. Раньше никогда такого не было, но я все же предполагала, что она вот-вот начнет оправдываться, сглаживать ситуацию, в общем, делать все, что могло бы смягчить меня. Хотя, в подобной ситуации она обычно употребляла свою главную фразу: «Я не собираюсь не перед кем оправдываться!» - что крайне меня цепляло.

Она опустила глаза.

- Это же мелочи, Ребекка… Не обязательно так злиться и обижаться… - Рэя стояла передо мной, как провинившийся ребенок, теребив край футболки.

Я так и знала.

- Да, совсем не обязательно.

У нее было слишком развито чувство вины, и я частенько этим пользовалась, но Рэя никогда не думала, перед тем как что-то делала или говорила. Возможно, и стоило снисходительно к этому относится, но раз за разом это бесило меня все сильней. Я ничего не могла поделать с этим. Разговоры не давали плодов, и я не хотела, чтобы все зашло дальше. А я могла это легко предвидеть, ведь уже два раза прощала ее предательство, после чего, когда я ее прощала, она в очередной раз заявляла, что не будет оправдываться. Я замяла все это. И пообещала сделать это в последний раз.

Краем глаза я увидела, что та компания за нами наблюдает. Они, похоже, поняли, что что-то не в порядке…

Рэя, заметив мой короткий, едва заметный жест, обернулась на них и резко изменила свое поведение.

- Ты знаешь, я уже устала от твоего эгоизма! – Она выпрямилась, будто хотела стать выше, и начала тыкать указательным пальцем в мою сторону. – Просто признай, ты мне завидуешь и все, поэтому ты злишься! – Рэя подняла брови вверх и самодовольно улыбнулась. Наверное, ее радовали ее совершенный ум, бесконечная внимательность и гениальная догадливость. Но ее высказывание было, по меньшей мере, абсурдным. Если я ей когда-нибудь и завидовала, то в самую последнюю очередь. - И еще кое-что! – Она сделала глубокий вдох и перестала улыбаться. Я почувствовала, что больше не была ей дорога. – Когда у вас с Мэттью были паузы в отношениях, и ты была полна всяких там пустых сомнений, переживаний, ты, конечно же звонила мне и… он звонил мне… потом мы встречались, мило беседовали и не только. По настоящему счастлив он был только со мной, а ты относилась к нему как последняя стерва! Только я могла привести его в чувство после твоих вечных разговоров и проблем, которые ты на него сваливала! – Рэя повысила голос, и на нас уже смотрели все вокруг. – Мы уже были вместе как неделю, когда ты все-таки надумала какое-то решение, а в тот момент ему уже было плевать!

Я оцепенела. В голове раз за разом оглушительно раздавалось только что услышанное. Попытки принять это или хотя бы осмыслить или предположить были тщетны, ведь это не входило ни в какие рамки! В следующую секунду на меня обрушился шквал эмоций. Что именно это было?.. непонимание, разочарование, отчаяние, злость, ненависть, хотелось мстить, презрение и снова непонимание. Вопрос «Как же так?» был подобен пульсу и сливался с ним.

Я была просто в ужасе.

Закусив нижнюю губу, чтобы не было соблазна наговорить ей кучу всего в ответ, я надменно задрала голову, хотя и стало мне так больно, что я готова была упасть на колени и бесконечно биться в тяжелейшей истерике.

- Что же ты теперь будешь делать? Играть жертву? Ты никогда и никому не позволишь любить тебя в силу твоего отвратительного характера, и, в конце концов, тебя съест то, чего ты боишься больше всего – одиночество! – Рэя была явно удовлетворена своей речью и моим разбитым видом. Более масштабных ошибок я еще никогда не совершала. Эти слова были прямым доказательством. Она знала меня от и до, и не побоялась этим воспользоваться. Я отчаянно пыталась собрать себя из мельчайших осколков, которые через пару минут превратятся в песок, а еще через две не останется ничего.

- Девчонки, полегче! Давайте не будем ругаться. – Тот самый друг Роберта легонько развел нас друг от друга как можно дальше, положив руки нам на плечи. – Рэя, в чем дело? – Возможно, его это забавляло, но встретив мой взгляд, так широко он уже не улыбался.

- Может, ты не будешь лезть не в свое дело? – Наинаивнейшим тоном с наимилейшим видом произнесла я, окрасив сказанное едким сарказмом.

- Да, может, но…

- У меня к тебе только один вопрос. – Резко перебив его, я обратилась к Рэе, которая сверлила меня внимательным, враждебным взглядом. Я не собиралась слушать бессмысленную болтовню татуированного. Время было слишком дорого. Я не могла больше видеть этот жалкий субъект, отравленный лицемерием и предательством. Рэя вопросительно подняла брови, упершись одной рукой в бок. – Где миссис Санакши и мои вещи?

- Она в первом корпусе – зайдешь, там тебе скажут. Вещи забирал Аарон.

Я развернулась и быстро пошла к ближайшему корпусу, который, вероятно мог бы оказаться первым. Я была в ярости, в бешенстве и едва могла все это держать в себе.

«Единственный человек, которому я доверяла, стал мне чужим…»

- Эй, подожди! – Я услышала мягкий голос того парня за спиной.

«Что еще?!» - кричал мой внутренний голос. Я была на грани истерики.

Пришлось остановиться, но не оборачиваться. Не выдержу.

- Может, тебе нужна помощь? Проводить, там или…

- Нет, спасибо. – Я кинула через плечо и поспешила убраться отсюда подальше.

Через несколько минут я уже была у порога одного из корпусов. Мне повезло, это был первый корпус. Глубоко вздохнув, и надев маску бесконечного счастья и восторга по причине пребывания здесь, в этом прекрасном месте, я вошла и оглянулась, оказавшись в необыкновенно большом и красивом холле. Взглянув на здание снаружи, я бы ни за что не поверила, что внутри такая красота.

- Мисс МакГрэйс, вам помочь? – я оглянулась. Незнакомая мне женщина, с довольно натянутой мерзкой улыбкой и любопытными глазами пристально на меня смотрела, при этом вытянув шею вперед.

- Я ищу миссис Санакши. Я была в больничном крыле, когда всех распределяли по комнатам и… - тут я не поняла одной вещи, как она узнала мое имя? – Простите, откуда вы меня знаете? - я нахмурилась, было жутко неприятно смотреть ей в лицо.

- О, дорогая! Пройди за мной. Сейчас мы с тобой все узнаем. – Она приблизилась ближе, и я почувствовала резкий запах какого-то невыносимо мерзкого и сладкого аромата. Мы прошли не менее трех коридоров пока добрались до кабинета.

- Садись-ка! Чаю, может кофе или колы? – женщина усадила меня на один из стульев напротив нее и не прекращала вертеться и крутиться вокруг меня, доставая всевозможные сладости и разливая чай. Большое окно с пола до потолка сохраняло во мне надежду на спасение.

- Извините, но, вообще-то я не собиралась задерживаться.

- Не переживай, мы с тобой подружимся, Ребекка! Не о чем не переживай! – Она села напротив и уставилась на меня, как на уникальный экспонат, растягивая свой рот все шире.

- А…какой номер моей комнаты? – «В какие игры она играет?»

Я вдруг заметила дверь в стене слева от меня, почему-то задвинутую книжным шкафом, а сбоку прикрытую карликовым деревом. Заметив направление моего взгляда, её глаза расширились. Она громко вздохнула.

- Как тебе здесь? Нравится? Многие говорят, что с удовольствием остались бы в Хидден Оув навечно! Как насчет тебя? – она поставила локти на стол и уперлась подбородком в тыльную сторону ладони.

- Ну, тут очень мило, - моя речь была осторожной и сопровождалась внимательным взглядом. По-моему, мы обе считали друг друга сумасшедшими, - что вы от меня хотите?

- Милая моя, я всего лишь хочу стать тебе другом. Ох, я же не представилась! Аманда Лонгтонг. Я одна из организаторов этого проекта. Что ты ожидаешь от первого похода в Хидден Оув? – Она начала стучать пальцами по столу.

Мне стало очень душно. В комнате было безумно жарко, и меня будто поглотило облако ее вонючих духов. Я почувствовала слабость и головокружение. Мне нужно было немедленно покинуть эту зловещую обитель, пока мне не стало хуже.

Тут послышался стук в дверь.

- Аманда, я насчет организационных вопросов… Мисс МакГрэйс?! Что вы тут делаете? – Миссис Санакши была, по меньшей мере, удивлена, если не шокирована.

Я встала, одной рукой крепко держась за угол стола.

- Мне нужен номер моей комнаты. – В глазах начинало темнеть.

- Иди за мной! – Миссис Санакши крепко взяла меня за руку, и в одно мгновение мы уже были за дверью. Я только успела почувствовать пристальный взгляд той ужасной женщины, и я знала точно, что ее мерзкий образ со сложенными вместе руками, будто в молитве, вытянутой шеей, выпученным пытливым взглядом и жуткой натянутой улыбкой, останется в моей памяти надолго.

- Посторонним сюда вход запрещен, тем более студентам… - голос миссис Санакши сорвался и она прокашлялась. Она очень быстро шла, я едва поспевала за ней. – Она не должна была приводить тебя туда.

Пока мы шли обратно в холл, мне показалось, что путь, который мы проделали с Лонгтонг, был гораздо короче. Сейчас же, мы шли через множество узких маленьких коридорчиков, винтовых лестниц и толстых тяжелых дверей. На пути нам встретились три небольшие группы людей из четырех-трех человек, которые мгновенно затихали, стоило нам приблизиться, а потом еще долго и безмолвно смотрели нам вслед, пока мы не исчезали за углом. При этом миссис Санакши безотрывно следовала карте у нее в руках. Я абсолютно не понимала, почему все неудачи сегодня сыплются на меня, а некоторых вещей я и вовсе не могла объяснить. В голове вертелась только одна мысль «Когда уже наконец все кончится?»

«Я уже не был тем наивным мальчиком, чтобы поверить такому взгляду. Я мог наперед ее разгадать. Для меня это уже стало закономерностью. Конечно, актриса из нее вышла бы прекрасная, но глаза выдавали. И кого она, прежде всего, хотела обмануть, себя или все-таки меня?» - таковы были мои первые мысли во время нашего первого визуального знакомства в автобусе. В тот момент я лишь коротко улыбнулся, мысленно отвечая на поставленный себе вопрос. Но вскоре я понял, что просчитался. Но тогда уже было поздно что-то менять. Я был катастрофически зол на все, что меня окружало. Я винил ее, судьбу все, что меня заставило приехать сюда, но не себя – самолюбие закрывало мне глаза. А это означало чистую победу надо мной. Хотя я и оказывал слабое сопротивление, оно было таким жалким и ничтожным, по сравнению с воспоминаниями, которые она заставляла переживать опять. Я бы все отдал, чтобы забыть.

Ребекка была без малого копия моей кузины Эмили, которая до некоторого момента была всем в моей жизни. Ее мать говорила, что я ей заменяю отца, который бросил семью и ушел к другой женщине, когда Эмили было около шести. Через несколько лет он повесился, завязнув в мелких проблемах и огромных долгах. Но Эмили об этом так и не узнала.

У миссис Льюис, ее матери, из-за кончины бывшего мужа на нервной почве открылась язва тяжелейшей формы, и ее еле удалось спасти: она пролежала на операционном столе около четырех часов и в последующие три недели после операции постоянно твердила, что она больше не жилец, отказывалась принимать лекарства, вырывала трубки питания, крича, что не заслужила подобных мучений. Я это видел и считал нужным приводить Эмили только тогда, когда миссис Льюис спала или ей вводили успокоительное. Она ничего не знала о страданиях матери, по крайней мере, я делал все.

Я был для нее скорее старшим братом, самым близким человеком. Моя забота и внимание были бесконечны. Я не мог остановиться и оставить ее одну хотя бы на день. Иначе меня съедали тревога и беспокойство.

Было забавно, когда частенько нас принимали за пару в силу четырехлетней разницы в возрасте и близких отношений. Мы смеялись над этим, но в действительности, сложно было найти людей, которые любили друг друга сильней. Она всегда была для меня на первом месте, и все решения принимались в ее пользу. Любимая Эмили, любимая сестра.

Для меня было любимым занятием выслушивать о ее взлетах, незначительных падениях, по поводу которых она всегда очень переживала и разыгрывала целые драмы, несерьезных проблемах, глупых моментах, на которых она частенько зацикливалась, я неустанно твердил ей, что все будет здорово, и она мне верила. Соответственно и для меня в тяжелых моментах не было лучшего утешения как ее поддержка.

Когда миссис Льюис поправилась, наши семьи будто соединились и стали одной. Мои родители и я в том числе бесконечно поддерживали их. И следующие несколько месяцев были самые радостные и беззаботные. Каждый день был самым ярким, самым солнечным, самым живым.

Пока Эмили не разбилась в автокатастрофе. Ей было всего семнадцать.

И тогда все покатилось по наклонной. Мать Эмили сошла с ума. Она потеряла самое дорогое, то ради чего жила, свою дочь.

Миссис Льюис постоянно разговаривала с ней, смеялась и плакала, потом пела какие-то ужасные колыбельные собственного сочинения что-то вроде:

«Спи, презренное дитя,

Плывите, колыбельной звуки,

Закрывай скорей глаза,

Их от света укроет вечная мгла,

Обреки свою душу на вечные муки.

Спи, презренное дитя,

Падай в то, что есть темнота…» пыталась покончить с жизнью всеми известными способами, используя все, что попадется под руку. Казалось, она совершенно не осознавала, что делала. Пару раз я просыпался глубокой ночью от ее криков, громкого смеха различных тональностей, всхлипываний, стенаний - все шло одно за другим в хаотичном порядке и повторялось опять – и находил ее на заднем дворе нашего дома, собственными руками роющей себе могилу и тихо повторяющей слова из колыбельной. И после пары таких безумных дней и ночей, мы определили ее в клинику для душевно больных. Последний раз, когда я посещал миссис Льюис, она постоянно повторяла, что у нее больше не было цели, ради чего она бы жила. У нее не было ничего, и как она выразилась, даже рассудок ее покинул. Так она и осталась в моей памяти улыбающаяся сквозь слезы, прикованная ремнями по рукам и ногам к постели, шутившая о потере собственного рассудка.

Она умертвила себя.

Ее сердце остановилось через месяц и двадцать три дня после смерти Эмили.

Я сам был на грани срыва. Иногда просто невозможно было поверить, что это происходит со мной, здесь и сейчас, в этой ненавистной мной реальности. Хотелось проснуться от этого кошмара, но каждое утро, открывая глаза, я понимал, что самый худший кошмар – это моя жизнь.

Я считал все случившееся только своей ошибкой и винил себя.

«Ну почему же я отпустил ее одну? Все было бы не так. Я бы все исправил. Я виноват.» Смотря на то, что стало с ее матерью, моя вина распространялась все шире.

Долгое время меня преследовало явление фантома: мне постоянно казалось, что Эмили рядом, что она жива, и стоит только позвонить или прийти к порогу ее дома, как я окажусь в ее объятьях и услышу такой любимый, родной звонкий смех. Но этого не происходило.

В мире, котором я теперь жил, выключили свет. Все выцвело и потеряло запах. Время стало каким-то прозрачным. Я находился будто в состоянии ожидания, и подсознательно готовился к чему-то. Или просто ждал. Очень часто я уходил в себя и мог не возвращаться по несколько дней подряд, хотя, и там я лишь бездумно и бессмысленно бродил по тропинкам памяти, осторожно обходя моменты прошлого за несколько метров, а лишь смотрел на них со стороны. Издалека. Ко мне приходило много мыслей, о которых лучше говорить шепотом, но я находил в себе силы. Она давала их мне. И мои родители. Не знаю, был ли толк от того, что я прошел через множество психологов, каких-то терапий, гипноза, а один врач даже предлагал сделать мне специальную операцию, чтобы я потерял память. Я не согласился на это.

Я не сошел с ума. Но и не забыл.

Каждое утро, стоило мне проснуться, перед глазами проносилось все до последней мерзкой мелочи. Я ненавидел свою жизнь. При родителях я играл роль обычного парня, которого не больше, не меньше бросила девушка, и он немного переживал, а по ночам я уходил из дома в поисках кокса, томимый полузабытьем в каком-то богомерзком месте. От моей души почти ничего не осталось.

Я не жил, а существовал около года: целый день я спал, совсем не ходил на учебу, не работал, а воровал, ради очередного «ухода в никуда». Когда у родителей пропали деньги, из которых они оплачивали мое, так называемое, обучение, я оказался в реабилитационном центре. Да, я во всем признался, кем я был или, скорее, чем я был. Особое отвращение к себе я испытывал во время очередной ломки. Благо в том, что курить не запрещали.

Я знал, что все делаю не так. Эмили не простила бы меня.

Я уже неоднократно говорил себе, что надо что-то менять в жизни, что хватит уже закрывать на самого себя глаза, но, возможно, стал настолько безответственен и ленив, что при всем желании не мог ничего изменить. А хотел ли я этого по-настоящему? И да и нет. Я должен был стать снова самим собой, Робертом Кристофером Джонстоном. Я должен был доказать сам себе, что имею право носить это имя. Это была моя новая цель.

Я все-таки закончил учиться на психолога и поступил на факультет искусств, немного подрабатывая то тут, то там. Когда родители немного успокоились и увидели, что я вернулся в жизнь, я снял жилье в центре города, подальше от всего, что заставляло меня вспоминать о прошлом.

Девушки были для меня всего лишь девушками и ничем больше. Чаще я был холоден.

С друзьями мне действительно повезло. Хотя и приходилось вечно выслушивать их проблемы, но, черт возьми, я учился этому шесть лет! Конечно, они и не догадывались об «особенном» куске моей жизни, да и воспоминания приходили все реже.

Как-то моему хорошему другу Трэвису Кэрру, с которым мы учились на одном курсе, попалась на глаза брошюра с предложением поехать на конкурс абстрактного творчества в Хидден Оув. Мы восприняли это как отличный повод сменить обстановку или что-то вроде двухнедельного отдыха в хорошей компании, плюс новые знакомства, эмоции, да и кто знает, что еще нас там будет ждать. Я был готов на все. Тем более, в случае, если меня заметят и сочтут достаточно талантливым, то дадут неплохою работу.

Жизнь, вроде как, налаживалась. Все краски возвращались. Иногда даже так резко, что приходилось прищуривать глаза и перехватывало дыхание. Было приятно снова переживать по поводу мелочей, чувствовать переход от незначительных неприятностей к победам и взлетам и спускаться снова на свою нишу. Было безумно приятно чувствовать мир. Быть его частью и играть какую-то свою роль в нем. Особенно чувствовать изменения в себе. Осознавать, что способен жить. Чем-то интересоваться, уходить с головой, стремиться, добиваться, чувствовать результат и не упускать возможность ощутить пользу. Сохранять радость успеха и не упускать возможность учиться на своих ошибках; получить шанс узнать свои настоящие ограничения. Я уже почти стал тем Робертом, каким был.

Почти.

Еще в автобусе я понял, что что-то не так. Выдержав ее первый взгляд, я испугался. Меня обдало холодом. Слишком уж знакомым он мне показался. Но тот испуг был лишь предварительным, обещающий мне не скучать в ближайшем будущем. Но если бы на этом все и закончилось, было бы слишком просто. Во взгляде искрилось слабо скрытое любопытство, смешанное с некоторой скованностью и осторожностью, за которыми скрывалось множество вопросов.

Так смотрела Эмили, когда на мгновение обижалась на меня – дольше не могла. Я всеми силами пытался погасить воспоминание, но это уже было невозможно. Одно вытекало из другого, и вот, за какие-то пару минут, я уже все пережил заново. Каждое слово, каждое движение, каждую секунду.

Я быстро пролистал список треков в мобильном телефоне и поправил наушник в ухе. Взгляд остановился на одной точке.

«Почему ты не хочешь, чтобы я забыл о тебе?» Я чувствовал, как снова плавно падаю на дно. Как была соблазнительна идея снова все бросить и уйти в себя, опустить руки. Наплевать на все.

«Во что тогда я превращусь?» Я просто знал, что второй раз не получится выбраться.

Раздумывая, я словно покинул внешний мир, что не делал уже очень давно. Трудно было сказать, что я скучал по этому состоянию. Там не было ничего привлекательного для меня. Там было все также.

«Сумрачно и пусто.» Чего же еще я мог ожидать?

Тонкая струйка нежного аромата буквально встряхнула меня, при всей своей хрупкой нежности грубо и бесцеремонно вырвав из глубокой задумчивости.

«Эмили…»

Я вздохнул, позволяя этому тонком запаху наполнить мои легкие. Закрыв глаза, я пересмотрел все моменты, когда мог остро ощущать этот такой близкий мне аромат. Обычно это случалось, когда я входил к ней в комнату и, стоило мне открыть дверь, как он тут же встречал меня, нежно окутывая; когда она оказывалась в моих объятьях, было сложно не поддаваться искушению вдохнуть запах ее волос. Он был именно такой как сейчас. Слишком родной.

Я почувствовал, как теряю его, и вздохнул еще раз. И ведь даже не задумался, откуда я мог его слышать.

В автобусе я успел кое с кем познакомиться. В основном это были девушки, и одна из них, Рэя Лэмб, была слишком уж надоедлива. В общении с ней и с другими я лишь отдавал дань вежливости, но они, похоже, были в восторге.

Выйдя из автобуса, я нашел в беспорядочной толпе Трэвиса – он ехал из Миллтауна, городок близ Уилмингтона, куда сбежал от своей подружки на пару дней. Его я был действительно рад видеть. Он был что-то вроде моего спасения.

Конечно же, зря я так думал.

Мы высматривали остальных наших друзей, но это было нереально трудно. Все бегали туда-сюда, искали друг друга, кричали, смеялись, в общем стоял оглушительный шум. К тому же рядом стояла кучка девушек, мне там знакома была лишь Рэя, и громко и возбужденно обсуждали какие-то неинтересные мне вещи. Я продолжал высматривать Клэр и Гринча. По идее, они должны были присоединиться к нам.

Трэвис одернул меня, указав на миленькую черноволосую девушку, которая выходила из автобуса, и сказал что-то вроде:

- Посмотри на нее, - он произнес это влюблено-задумчивым тоном. - Я бы отдал ей свое сердце.

Я коротко улыбнулся. У него было множество высказываний рыцарского характера, но я ни разу не наблюдал их исполнения.

Я лишь задел ее взглядом, но чувство чего-то неумолимо знакомого заставило меня все- таки взглянуть повнимательней. У нее были черные ниже лопаток прямые волосы, и ростом она была сто семьдесят не больше. Безусловно, эта девушка обладала стройной фигурой: тонкая талия, длинные ноги, тонкие руки. Довольно изящна. Она вроде была не похожа на Эмили, но безумно напоминала. Кожа, слегка поддавшаяся загару, зеленые глаза, цвет которых на солнце казался прозрачно-чистым - все это меня переносило на три года назад. Передо мной возник образ любимой сестры: светло-каштановые длинные, немного завивающиеся на кончиках волосы, также зеленые, широко распахнутые глаза, чуть загорелая кожа, слабые руки…

Раннее холодное утро. Мы на пробежке в парке. Ее звонкий смех в ушах. Вот мы уже добрались до спортивной площадки. Она говорит, что подтянется больше, чем я, и мы спорим. Проигравший должен был подтянуться еще десять раз. Самостоятельно она подтягивается всего один раз и еще несколько с моей помощью.

Конечно же, я ей поддался и проиграл спор. Руки всегда были ее слабым местом. Меня умиляла ее слабость и беззащитность. По крайней мере, физическая.

Я сделал глубокий вдох.

Да, это была та самая девушка с беспощадным взглядом, перед которым я струсил как мальчишка и сейчас стыдился этого воспоминания. Она всего лишь посмотрела прямо на меня, а я уже чувствовал неловкость, будто ей была открыта моя душа. И вот я уже видел в ее взгляде насмешку над моей слабостью и ничтожностью, а через долю секунды она открыто говорила о моей вине, громко осуждая. Это был вызов, который усугубил мое немыслимое наваждение.

«Какой бред. Что ей может быть известно? Она заставила меня вспомнить, не больше, не меньше.»

Но этого было вполне достаточно.

Я увидел позади нее Клэр и двинулся к ней, кинув, как я думал последний взгляд на эту девушку. Но стоило мне пройти мимо нее, буквально в двадцати сантиметрах, я понял, что тот тонкий аромат в автобусе принадлежал ей. Без всяких сомнений, я мог сказать, что это был запах Эмили.

Я был оглушен им. И поглощен.

«Словно выстрелы в упор, один за другим.»

Я чувствовал, что из меня сделали дурака. В одну секунду все то, что я делал, чтобы забыть, все то, через что я прошел, все мои старания, этот адский труд пошли к черту! Я злился, потому что никто не смел напоминать о ней, и мне было плевать, специально это было сделано или случайно. Никто не смел даже претендовать на ее место в моем сердце и в моей жизни, я никому его не отдам. Никому.

Я не мог представить себе такого поворота событий.

Теперь она будет обречена; я знал точно, что при встрече буду улыбаться самой сладкой улыбкой, а отвернувшись, проклинать ее.

«Приятное, однако, путешествие складывается…» Мои ожидания не оправдались. Нет, все было гораздо хуже. Я чувствовал, что рана снова открылась, шов, который я нанес, расходился. И я ничего не мог с этим поделать. Силы были не равны. Я боялся, что это опять начнет меня преследовать, что я опять начну существовать, а не жить.

Я боялся теперь как никогда.

В течение остальной половины дня ничего не менялось. Мне лишь пришлось избрать маску безучастного, чтобы скрыть свою больную душу и тот ужас… то, что там происходило.

Я не мог успокоиться. Встретив ее вновь, злость во мне многократно усилилась, охватывая тело и разум. Даже наблюдая за их глупой ссорой, где Рэя, возможно, открыла свое истинное лицо перед Ребеккой, я думал только о себе, и о том, что я выиграю в этой ситуации.

«Отсутствие Ребекки в поле моего зрения, возможно, приведет к отсутствию нежелательных воспоминаний.» У меня был еще шанс, и я пытался схватиться за него.

Я даже слегка злорадствовал, наблюдая, как у нее внутри все крошится в песок. Ни капли жалости, и, сказать по правде, я находил такую реакцию весьма правильной.

«Возможно, избегать – это и есть верный путь.» Думая, что взвалив на эту, на самом деле ни в чем не повинную девушку, всю вину, я оправдаю себя, и мне станет легче. Ведь по ее вине меня теперь никак не оставляла мысль об Эмили, сопровождающаяся тупой, ноющей болью. Ведь свобода, которую я так долго добивался, покинула меня, оставив лишь смутный призрак и жалкий шанс один к миллиону, что я буду снова ею обладать.

Не надежду, а шанс.

Я был ослеплен ненавистью. Единственный вопрос бился в моей голове, подобно пульсу: «Когда это закончится?».

Было невыносимо, существовать с этой дикой болью внутри.

Глава четвертая.

«И слышен смех - смех без улыбки.»

«Любить можно по-разному: нам дано любить музыку, ее чистое, текучее звучание, позволяя ей окутывать тебя и управлять тобой, проникать внутрь, касаться твоей души, ранить ее или исцелять. Можно любить слова за их кротость и в то же время глубину значения, за невообразимый буквенный состав и звучание всего этого вместе, за волшебное слияние звуков. Можно любить предметы, любуясь и восхищаясь ими, вкладывая в них душу, представляя, что это есть только у тебя, что у него не существует аналогов или моменты, длящиеся всего секунду за эту тонкую прозрачную грань между осознанием его уникальности и неизбежностью ускользания сквозь пальцы. Можно любить себя, осознавая, что ты единственный в своем роде, и идти к себе навстречу, не обманывая и не стыдясь. Можно просто безвозмездно любить, но так могут лишь ангелы.

А ненависть - столь длительное и неискоренимое чувство, имеющее лишь одно значение, одну эмоцию - погубить все вокруг, зацепить как можно больше пространства, взорваться, и чтобы волна распространилась как можно дальше, уничтожить себя и все вокруг, а если не уничтожить, то заразить ту сияющую чистоту, которой не обладаешь. Самая же сильная ненависть беззвучна. А разве не лучше быть фантомом, тенью в их разуме, то появляясь в жизнях людей, то исчезая, оставляя призрачные следы? Наверное, не лучше, ведь призраки не могут ни любить, ни ненавидеть, они обречены на вечное равнодушие и заточены в нем, окруженные высокими стенами, не дающими шанса…»

«Рукопись, объясняющая все»,

Грэд Альфред Крисп; Хидден Оув,

1896 год 10 июля;

22 года со дня основания.

Моя комната была расположена на втором этаже третьего корпуса. Номер двести четыре. Дверь была углубленна в комнату на три шага, образуя что-то вроде маленького коридорчика. Я видела подобное впервые и посчитала это достаточно необычным: зачем так извращаться, когда можно просто сделать дверь в нормальной прямой стене.

«Кто-то тоже не ищет легких путей.»

Войдя, я обнаружила некоторые из моих вещей на, вроде как, уже моей кровати. Большая сумка лежала на полу, остальные были свалены на кровать. В комнате никого не было, поэтому я могла все тут осмотреть. Она была просторная, очень светлая. Большое окно было открыто настежь и пропускало горячие лучи солнца. Кремового цвета шторы из легкой переливающейся ткани, были сложены в бутон. Легкий ветер иногда едва колебал белый тюль. Комната будто была разделена на две части: у окна располагался небольшой диванчик цвета карамели, журнальный столик со стеклянной крышкой, большой книжный шкаф у смежной стены и еще одно кресло идентичное дивану. Эта зона была застелена мягким белым ковром. Во второй части комнаты стояли четыре кровати, застеленные покрывалом цвета темного шоколада с еле заметными вставками нежно сиреневого, пара напротив пары, также было по тумбочке у каждой кровати и два шкафа-купе. На стенах над кроватями я заметила светильники – в детстве я очень хотела такой себе в комнату. Если говорить в общем, то в интерьере наблюдались небесно голубой, шоколадный, белый и нежно сиреневый цвета, но доминантным цветом был карамельный.

Почти напротив входной двери находилась дверь в ванную комнату. Меня это очень порадовало, и непонятный страх общих душевых сразу же исчез. Все было просто идеально. На потолке красовалась белая, причудливой формы люстра, напоминающая перевернутую летающую тарелку; несколько горшков с цветами идеально завершали интерьер.

Я подошла к окну, глубоко вздохнула, посмотрев на небо.

«Наконец-то я осталась одна.»

«Одна» - это слово раздалось эхом у меня в голове. В ту же секунду прозвучали слова Рэи: «…и, в конце концов, тебя съест то, чего ты боишься больше всего – одиночество…»

«Одиночество…самый перенаселенный термин»

Оно же - изнанка свободы. Его нельзя ничем заполнить, даже воспоминаниями, которые только все усугубят.

В голове до сих пор не укладывался наш недавний и, думаю, последний разговор. Конечно, мне пора было уже признать свое слабое место, заключающееся в паническом страхе остаться одинокой во всех смыслах. Я никогда не знала, как с этим бороться. Но сейчас это было самое прекрасное, что могло со мной произойти.

Окно выходило на, казалось, бесконечный лес, и можно было лишь догадываться, что там происходит и таится за ним.

Я поняла, что для полного «счастья» мне не хватает сигареты и подошла к своей кровати за сумкой. Было приятно слышать легкий звук моих шагов в полной тишине. Найдя все что нужно, я опять подошла к окну, залезла на широкий подоконник и села, подтянув одну ногу к себе. Затягиваясь раз за разом, я чувствовала, как мне становится легче. Может, это и было всего лишь самовнушение, но меня действительно поглощало безразличие волна за волной, мое тело расслаблялось, а всякие мысли тихо таяли. Не было необходимости утешать мир фальшивыми слезами.

Выпуская дым и наблюдая, как он постепенно рассеивается, я просто была. Где-то в пространстве и времени, не зависимо от реальности, прошлого или будущего или каких-либо эмоций. Моя голова была абсолютно пуста, а душа свободна, ничто не обременяло и не отравляло ее. Безо всяких мыслей я смотрела на кроны деревьев, неосознанно пытаясь заглянуть туда, куда не было доступа - за их горизонт. Не надо было даже пытаться избавиться от этих назойливых и тупых раздумываний о недавно происшедшем. Все было слишком спокойно, но я знала, что лучше все обдумать и обсудить с самой собой именно сейчас, когда я в таком состоянии, когда я бесконечно равнодушна. Рэя – последняя тварь, спустившаяся на самую нижнюю полку моего восприятия. С этого момента я не удостою ее даже короткого взгляда. Как хотелось бы забрать все то, что я ей отдала: положительные и отрицательные эмоции, слова, взгляды, смех и еще многое и многое, а также отдать все то, что она дала мне. Хотелось просто стереть воспоминание обо мне. Да, я ошиблась, но на этот раз не собиралась изменять своему решению. Пусть это и было поступком холодного, бездушного камня – меня это больше не волновало – с ней просто нельзя было по-другому.

Похоже, до этого жизнь меня ничему не научила. Но не в этот раз.

Я подумала, что пора вести одиночную игру, ведь все, что мне нужно у меня уже есть – это я сама.

Я вспомнила, зачем я здесь, свою цель, и что теперь все будет не так. Я поняла, как это прекрасно, ведь теперь мне предоставлялась возможность проводить больше времени с самой собой. Нет никого кроме меня, я оборвала все нити и веревки, за которые меня могли тянуть то туда, то сюда, манипулируя как марионеткой. Ну и что, что одна.

Но все равно, в глубине души я надеялась, что нарушу этот безмолвный договор с самой собой, стоит какому-нибудь человеку мне только улыбнуться. Эта мысль меня тешила.

«Но, ведь я же не буду раскрывать свою душу. Никому больше»

Так говорила во мне до боли уязвленная часть, а другая, все еще пребывавшая в райском спокойствии плевала на все и улыбалась небу, солнцу и мне самой. Я будто разделилась. Но в то же время эти две части удивительно неплохо сосуществовали вместе, не было никакого дискомфорта. Что до Рэи, чтобы быть честной перед собой, я ее действительно попыталась отпустить, расценивая этот ход как милость по отношению к нечто низкому и до смерти омерзительному, и у меня почти получилось, если бы в это время не открылась дверь. Я медленно повернула голову, устремив взгляд на вошедшую. Девушка мне была знакома, я видела ее в больничном крыле вместе с Аароном и Рэей в моей палате.

- Я ожидала тебя тут увидеть. – Она улыбнулась, приближаясь ко мне. В руках у нее что-то блеснуло под лучами солнца. Она как-то неравнодушно посмотрела на сигарету у меня в руке, и я протянула ей пачку, предлагая взять штучку.

- Алекс Вокс.

- Ребекка МакГрэйс. – Я протянула ей руку в знак знакомства и коротко улыбнулась.

- Это тебе. – Она протянула мне как раз, то, что у нее было в руке, маленький браслет, бежевый в серединке, а по бокам обрамленный богатым бардовым. В середине была вставлена большая золотая римская цифра один, которая одновременно являлась застежкой. – Держи, - она помогла мне его одеть, - нам всем такие дали, и сказали, что мы обязательно должны их носить всегда и везде на территории лагеря. – Она подняла брови и пожала плечами, говоря, что-то вроде, сама голову ломаю, какой зацикленный маразматик это придумал. Я улыбнулась.

- А что, у всех одинаковые? – Я внимательно рассматривала браслет. «Номер один».

- Вроде да, я так особо не вникала. – Алекс пристально посмотрела на меня, широко распахнув глаза, будто хотела заглянуть внутрь меня. – Как ты себе чувствуешь?

- О… спасибо, хорошо. Сегодня какой-то странный день, все сыпется на меня, новость за новостью, одна «лучше» другой. – Я вздохнула и перевела взгляд с ее слегка озабоченного лица на небо.

«Ни одного облака»

- Кстати, сказали, что на комнату предоставят ноутбук. Это действительно радует. Не потеряна контакт с внешним миром - связь не ловит совсем. Я чувствую себя в тупике или правильней сказать в четырех стенах, но без дверей и окон. Какое-то глупое переживание. А эти организаторы и вовсе не внушают доверия – ведут себя как ненормальные. – Она усмехнулась, направляясь к своей кровати.

- Да, точно. – Я бы сочла ее параноиком на ранней стадии болезни, если бы сама так не думала.

За дверью послышался какой-то шум, после чего в комнату вошли блондиночка подружка Роберта и, как ни странно, он сам. Я напомнила себе, что день еще не закончился и многое ждет и думает, как бы меня поглупее выставить перед людьми и самой собой; у меня есть куча времени, чтобы обложатся и в его присутствии, хотя… если припомнить, и такое уже было.

- …не могу понять, что все это означает! Не хватало того, что нас разделили, так теперь ему еще и нельзя входить в этот чертов корпус! «Третьим» нельзя находиться в этом корпусе…» - какой идиот придумал эти дурацкие браслеты. «Первый», «Третий», «Пятый» - это что еще за чушь!... – жалобы и возмущения так и сыпались из нее. Роберт, который нес самую большую и тяжелую из ее сумок, на секунду остановился, быстро осмотревшись. Я бы сказала, что его взгляд задержался дольше на дверной ручке ванной комнаты, чем на мне. Честно сказать, меня это возмутило и немного расстроило. Нахмурившись, он прошел за моей будущей соседкой в первую часть комнаты к дивану, поставил сумку на пол и сел рядом с ней.

- …что теперь делать, что это за правила такие? – она говорила практически шепотом, но слышно было каждое слово, ведь я находилась буквально в трех метрах от них, сидя на подоконнике. Ее тон был окрашен отчаянием и безысходностью. Я не смотрела в их сторону, но могла представить выражение ее лица.

- Я поговорю с миссис Санакши, может, можно будет что-нибудь придумать.

- Такое впечатление, что она тут вообще ничего не решает… почему нас даже не предупредили о разделении, не объяснили мотивацию?

- Клэр, не переживай. Как что-нибудь узнаю, сразу сообщу.

- Хорошо…

В этот момент, когда я повернула голову, Роберт уже встал и направлялся к выходу. Он так спешил, что чуть не сбил с ног входившую девушку. Извинившись, он вылетел из комнаты так быстро, что, казалось, его дух пребывал здесь еще пару минут.

Только что вошедшая была мне уже знакома: болезненно бледная кожа, синяки вокруг глаз, бледно голубой сарафан, потусторонний взгляд – если мне не изменяла память, то ее имя было Скарлетт.

Меня изрядно напрягла мысль, что придется делить с ней комнату.

Она тихо прошла к свободной кровати положила свои вещи и принялась разбирать сумку. На ее тонкой, казалось, безжизненной руке был точно такой же браслет, что и у меня с римской цифрой один.

Наступила тишина, прерванная через несколько минут:

- Девчонки, у кого-нибудь из вас связь на мобильном ловит? – Клэр озиралась по сторонам в ожидании ответа.

- К сожалению, нет. – Алекс вышла из ванной комнаты. – Я Алекс Вокс, это Ребекка МакГрэйс.

- Привет! – Я как раз спустилась с подоконника и подошла к Алекс. Я оглянулась в поисках Скарлетт, но ее уже не было в комнате.

- Клэр Эддис, очень приятно познакомиться. – Вежливо улыбнувшись, она все же как-то неодобрительно покосилась на наши браслеты, и ее рука потянулась к своему, словно проверяя, на месте ли он.

Впоследствии, время, как движущееся подобие вечности, делало свое дело. Минуты летели, поэтому я старалась их особо не терять. Меня с нетерпением ждал разбор сумок: всю мелочь я скинула в прикроватную тумбочку, одежду определила в шкаф, а более-менее нужные вещи сложила в свою любимую черную сумку-мешок, которую мне привезла крестная из Германии пару месяцев назад. Клэр и Алекс занимались тем же делом, что и я. Мы часто переговаривались, в основном высмеивая организаторов или их глупые правила, так что настроение у всех было достаточно приподнятое.

- А никто случайно не знает владелицу этих вещей? – Алекс покосилась на кровать Скарлетт, которая была буквально завалена вещами, видимо, она уже начинала разбирать их.

- Мне случилось как-то столкнуться с ней. Это было очень «милое» знакомство. – Я вспомнила случай в автобусе, после чего меня передернуло и немного затошнило. Я продолжала складывать одежду на полку, ощущая на себе взгляд Алекс. Я обернулась.

- Я считаю ее немного ненормальной, и то, что она с нами в одной комнате удачей не назовешь.

- А что случилось? – Клэр уже расправилась с содержимым своих сумок. – Какое милое постельное белье!

Я в любом случае не стала бы это рассказывать, поэтому на передний план вылилась нужда в срочной смене темы. Никто не мог меня заставить пережить пусть даже и отрывистые воспоминания этого забытого богом тоннеля. Но, каким-то чудным образом мне не пришлось этого делать – послышался слабый стук в дверь. Затем она открылась, и на пороге возник худощавый паренек среднего роста лет девятнадцати, в сине-серой, казалось, выцветшей футболке с маленьким принтом в виде значка на груди с левой стороны, который я не смогла разглядеть; его вид у меня вызывал смех, хотя кому-то, возможно, он мог бы показаться довольно симпатичным:

- Прошу прощения, - его движения были крайне робкие, что никак не шло в соответствие с его твердым уверенным голосом. Создавалось впечатление, что он вовсе принадлежит другому человеку. Чаще его глаза были устремлены в пол, но когда он их все-таки поднимал на нас, они нервно бегали и снова опускались.

Кое-как войдя в комнату и остановившись в двух метрах от нас, он вновь поднял на миг глаза, на его лице застыло безмятежное счастье, а в глазах оставались покорность и страх. Он как-то неуверенно пожал плечами, зажавшись еще больше. Его нервозность настораживала и одновременно забавляла:

- Я – член организационного сообщества, которое предоставляет вам шанс поучаствовать в конкурсе абстрактного творчества близ Хидден Оув. Мое имя Энди Майлд. – Он сделал пару коротких поклонов головой.- Прослушайте небольшое объявление. Организаторы конкурса просят вас спуститься на первый этаж в Главный Зал к шести часам вечера, - во время своего речевого акта, парень был крайне робок, и его взгляд нас почти не касался. – Так же вас приглашают на ланч в столовую. Если у вас есть какие-то вопросы, пожелания или недовольства, в шесть часов в Главном Зале у вас появится возможность разъяснить пока еще неразъяснимое, что не дает покоя вашим мыслям сосредоточиться на работе. В будущем все объявления будут вывешиваться в Главном Зале. Благодарю за внимание, удачи вам, и помните, что в этом конкурсе нет проигравших. – Он еще раз поклонился, на этот раз немного склоняя корпус, и спиной вышел из комнаты.

Клэр округлила глаза:

- Ого, какое почтение…

Я предположила, что это были мысли вслух – результат легкого шока, да и к тому же по ней не скажешь, что она собиралась продолжить разговор.

- А, по-моему, Энди прав в том, что время перекусить! – Предварительно попозируя по-всякому перед зеркалом минуту другую, Алекс подошла к двери, в которой только что исчез тот странный тип.

Спустившись по лестнице на первый этаж, я оказалась в холле и увидела перед собой большую двустворчатую дверь с надписью «Главный Зал», плотно запечатанную, в выступавшей вперед стене – напротив нее находилась идентичная дверь, выход из корпуса. По разным сторонам от этой двери на смежных стенах было еще две, куда и откуда двигалась основная масса людей. Мы направились в дверь справа. Было сложно сразу сориентироваться в этих узких коридорах и едва заметных дверях, прятавшихся в стенах, а иногда и вовсе сливающимися с ними. Преодолев неловкое ощущение путаницы от непривычки к обстановке и расположению комнат, я вошла в зал столовой. Справа стояла стойка, где можно было заказать то, что выберешь из меню на доске рядом. Столовая была достаточно светлая, в отличие от коридоров - два больших окна пропускали много солнечного света – хотя заполнена она была лишь наполовину. Кое-кого из сидящих я хорошо знала, потому что мы были из одного университета. Клэр отошла занять столик, а мы с Алекс остались, чтобы сделать заказ.

За ланчем мы многое успели обсудить, что нас заметно сблизило. Клэр не ощущала сдерживающих факторов во время разговора и просто плыла по течению, в то время как Алекс была более выборочна в том, что говорила.

- До шести у нас еще много времени, предлагаю прогуляться, иначе я тут свихнусь. – Клэр медленно тянула коллу из стакана. - Я ощущаю какой-то дискомфорт. Как будто стены давят на меня, и дышать становится тяжело. – Она слегка поежилась.

- Я уже так соскучилась по солнцу, как будто не видела его пару сотен лет. – Я заметила, что в некоторых комнатах, например в комнате отдыха в другой части первого этажа вовсе не было окон - комнату со всех сторон обвивали коридоры.

Алекс в ответ одобрительно покачала головой, смяв салфетку в руке:

- А где твоя подруга Рэя? Судя по всему, ее определили в другой корпус?

- Очень надеюсь на это… - тихо пробормотала я, отвернувшись от девушек и обратив свой взгляд на соседний столик, за которым сидели четверо парней и что-то очень возбужденно обсуждали.

- Ребекка, ты подала мне кое-какую идею! - Она также смотрела в сторону соседнего столика. - Но… это так, чтобы отвлечься от ваших всяких мыслей типа давления стен и тому подобного, - она многозначно взглянула на Клэр. - Я предлагаю что-то вроде спора, к примеру, в течение двух дней я соблазню первого, кто сейчас войдет в эту столовую.

Мы с Клэр переглянулись. Мне уже было достаточно одного соревнования за Роберта, хотя желания что-либо делать уже изрядно поубавилось. Но было интересно, как будет выкручиваться Алекс, если вдруг это будет какой-нибудь…

- Энди Майлд! – Я закусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. – Уговор есть уговор! – Парень зашел, немного постоял у порога, оглядываясь, и через пару секунд вышел.

- Пусть уж лучше на меня немного подавят стены, чем такое. – Клэр схватилась за голову, хихикая над обреченной Алекс. Было очень интересно знать, какие же обороты все это примет в дальнейшем и как будет развиваться. Хотя, и не каждый согласиться на такую сделку – нужно, по меньшей мере, немного верить в себя, иначе, зачем устраивать подобное.

Обсуждая последнюю выходку Алекс, мы вышли из корпуса и пошли вдоль одной из аллеек, пребывая в прекрасном расположении духа. Отовсюду слышались смех и веселые голоса.

- Мы не обговорили то, что я получу в случае выигрыша спора. – По ее выражению лица было видно, что она уже строила коварные планы по захвату ничего не подозревающего Майлда. – К тому же он – организатор, а это дополнительный бонус!

- Если ты это сделаешь, можешь просить что хочешь! – После этих слов, я поняла, что погорячилась. Это было действительно в ее силах.

- А ты не хочешь тоже поучаствовать? Можешь даже сама выбрать жертву - это намного легче… – уговоры Алекс были ни к чему.

- Вообще-то… у меня уже есть некое подобие цели, и это даже можно назвать соревнованием, а приз – кое-что светлое, чистое и неповторимое. – Что может быть лучше его любви в качестве награды.

- И кто же он? – Меня съедали два любопытных пристальных взгляда, плохо скрывавшие дикое нетерпение.

- Эмм…

Паника.

«Что делать? Сама себя завела в тупик! Здесь Клэр, и ни в коем случае нельзя говорить правду. Что будет, если она узнает, что это ее близкий друг Роберт? Расскажет ли она ему об этом? Как он отреагирует? Хочу ли я это знать?»

На последний вопрос я могла себе ответить. Я бы предпочла надеяться и верить в то, что он также неравнодушен ко мне, пусть даже этим самым обманывая себя, чем знать правду, которая может причинить мне много боли.

- Не увиливай от ответа! Рано или поздно мы узнаем, но ведь лучше рано, чем поздно. – Шаг за шагом Клэр толкала меня на признание.

- Это не так важно… - Я смотрела вперед, будто ожидая, что выход из положения вот так просто возникнет передо мной из неоткуда, «материализуется из воздуха». За деревьями я увидела Аарона - он шел по аллее, которая пересекалась с нашей, и, завернув, он уже шел к нам на встречу.

- Конечно, это совершенно неважно. Вот почему это так интересно!

- Это Аарон!

«Что я несу?»

- Кто такой Аарон? – Казалось, Клэр задыхалась от нехватки информации.

- Это тот парень, который принес тебя в больничное крыло?

«Даже так? В смысле… на руках? – Нет, за ноги дотащил! Что за бред…»

- Посмотри вперед. – Я старалась говорить тише, хотя он все еще был далеко от нас, чтобы что-либо слышать.

- Мм… теперь понятно. – На лице Клэр застыла легкая улыбка. – На такого и я бы поспорила…

Было смутно слышно, о чем переговаривались Клэр и Алекс в дальнейшем, у меня будто уши заложило, да и я бы не сказала, что меня это интересовало. Я ускорила шаг, чтобы скорей приблизиться к тому, что меня так тянуло.

Или, наверное… я жила для того, чтобы этот момент настал.

В той картинке, что в данный момент сложилась у меня в голове, он шел так далеко и будто вовсе не приближался; этот эффект создавал подобие интриги и напряжения, в то время как мне хотелось оказаться в считанных сантиметрах от него за долю доли секунды. Было такое чувство, что я просто не существовала все то время, когда его не было рядом. Сейчас же все стало ярче, эмоциональней, краски стали сочнее, чувства обострились, я могла ощущать мельчайшие вибрации извне. Все приобрело смысл. Меня будто каждую секунду наполняли неиссякаемой энергией, которая в то же время являлась чем-то вроде лекарства для моей души, и приток которой с каждым шагом приближения к источнику становился сильнее. Все это мне что-то отдаленно напоминало, но я никак не могла сконцентрироваться на этих воспоминаниях.

«Я наверно схожу с ума; ну и пусть – мне нравиться это сумасшествие…»

Я была готова отдаться этому порыву.

Я никогда не чувствовала себя лучше. И никогда не была счастливей.

Меня переполняла искренняя и даже немного детская радость наконец-то видеть его. Создавалось впечатление, что я очень долго с нетерпением ждала этого момента. Но сейчас это не играло никакой роли.

Было невозможно предаваться воспоминаниям минутной давности, все было слишком смутно и едва понятно. Как я могла жить без ощущения теплого потока энергии, легким ручейком ниспадающий водопадом в моей душе? Я будто вышла из тени на солнце.

Я подлетела к нему, сияя и еле сдерживая натиск переливающихся через край эмоций.

- Где же ты был столько времени?! Словно испарился куда-то! Тебе должно быть стыдно, что ты оставил меня одну здесь! – Я хотела сделать вид, что немного обиделась, но это было так трудно - меня распирало непонятно откуда взявшееся счастье. Было нереально скрыть счастливую улыбку на лице. Он легким движением головы убрал челку, лезущую в глаза, и также мне улыбался, и это было самое идеальное, что мне удавалось когда-либо видеть. Цвет его глаз был настолько чистым, а на солнце почти прозрачным с легким серо-голубым оттенком, который мог сбить с мысли любую девушку, проходящую мимо и лишь из любопытства взглянувшую. Я считала себя единственной, кто имеет полнее право так смотреть ему в глаза. Меня пронзило чувство взаимности со стороны Аарона.

Я хотела его обнять, но здравый разум, который резко отрезвел от мира, но был достаточно пьян от перенасыщения, отвергал эту сумасбродную идею. «На что это будет похоже?» Было сложно ему следовать.

Мой мыслительный процесс, казалось, побил все рекорды по скорости. Он был всеобъемлющий и полон свежих идей. В голове даже успели пронестись около десятка с небольшим готовых работ, которые можно было бы выставить на конкурс.

В то время как я пыталась разобраться с откуда-то взявшимися мыслями по этому поводу, он взял меня за руку, проскользнув от локтя до запястья, едва коснулся кончиками пальцев внутренней стороны моей ладони, а потом крепко сжал ее в своей руке. Я почувствовала, как легкий ток пронзил меня от и до, и мое сияние выбилось за рамки.

«Я как счастливая лампочка, которая, наконец, добралась до источника энергии и делает то, для чего предназначена - источает свет!»

Меня включили. Я чувствовала себя обновленной.

Я сжала его руку в ответ, переплетя наши пальцы. Буквально в ту же минуту он двинулся в ту сторону, откуда изначально шел, а я просто следовала за ним. Все еще рябило в глазах от этой бешеной яркости и потряхивало от бесконечных тонких импульсов внешнего мира, но я всячески пыталась адаптироваться к новому видению окружающего. До этого я будто спала во сне, а сейчас я действительно пробудилась.

Я не имела никакого представления, куда мы идем, просто наслаждалась моментом. Наше общение состояло из перекатывания и переплывания теплых потоков, которые едва касались друг друга, взаимозаменяясь, но стоило одному чуть задеть другой, мгновенно возникала приятная легкая вибрация, от которой у меня в силу новых ощущений и с непривычки перехватывало дыхание. От него чувствовались волны нетерпения и душевного подъема, он хотел мне что-то показать, нечто, что у него вызывает бурный восторг. Я же отвечала ему той же волной, поддерживая его восторг своим безграничным любопытством и также нетерпением все это увидеть. Нам даже не нужно было слов, что понять друг друга. Я и не удивлялась этому, все так будто и должно было быть.

Мы уже были вне основного лагеря, но все еще находились на его территории. Передо мной уже во второй раз открылся прекрасный вид той самой двойной аллеи, с рядом деревьев по центру, где я упала в обморок. Эти воспоминания угнетали меня.

- Пора тебе уже все это отпустить, как думаешь? – Аарон слегка подпрыгнул, повернувшись ко мне лицом и взяв мою вторую руку, и так и шел спиной, пока не споткнулся.

- Ты бы смотрел под ноги… - Мы не переставали смеяться и светиться ни на секунду.

Взглянув на наши руки, меня медленно одолело холодное непонимание, а затем ошеломила мысль, которая, не смотря на свою обычность, ненадолго выбила меня из состояния «абсолюта», как я это успела назвать. На несколько мгновений я опять вернулась в убогую обыденность и тут же испугалась, что больше не вернусь обратно к нему:

- Где твой браслет?

- Ты о чем?

Я подняла свою руку, которая будто раз и навсегда слилась с его, на запястье которой блистал браслетик с римской цифрой один. Ему хватило несколько секунд:

- О! Последняя партия!

- Что?

- Эм…я имел ввиду…ума не приложу, куда он делся! Потерял, наверное… - Он смотрел куда-то вдаль. Его взгляд стал каким-то потусторонним, и, мне показалось, что он не имеет границ. Мне это не нравилось, потому что связь становилась слишком слабая и едва заметная.

Все мое я как-то неосознанно старалось вернуться в то состояние вечного счастья, пока мой рассудок пытался переварить только что сказанную Аароном фразу… Размышления по этому поводу служили чем-то вроде непреодолимой, но ошибочно кажущейся прозрачной и едва ощущаемой границей между миром «дна» и существованием вне всяких уровней. Стоило лишь поддаться течению и принять это забытие, как меня вновь унесла новая волна энергии, и все, что было до, не имело смысла.

- Нам сюда. – Аарон потянул меня за границу аллеи в лес. Несколько минут мы пробирались через многочисленные кусты и ветки деревьев, после чего оказались на большой заросшей поляне. Я остановилась. Поляна не была полностью обрамлена деревьями – с одной стороны приятно играли блики солнца на бесконечно гладкой поверхности озера. Ближе к пологому берегу росли два огромных дерева, спутавшиеся несколькими ветвями.

- Ты имел в виду это место? - Я смотрела в сторону озера, и, казалось, прекрасней было только держать Аарона за руку. В этот момент меня одолел «ждущий режим».

- Нет-нет! – Не сдержав смешок, он слегка потянул меня. – Нам надо поторопиться, иначе упустим момент.

Мы прошли еще пару подобных полян, но уже без озера и «влюбленных» деревьев. Движение было ориентировано по большей степени вверх и вперед. Было удивительно, как это я, прошедшая такой путь, все еще была полна энергии и абсолютно не уставшая.

Наконец, не без помощи Аарона преодолев подъем на самый крутой из холмов, мы вышли из-за деревьев и остановились. Он резко отпустил мою руку и ушел к противоположному краю. Я медленно приблизилась к нему, коснувшись плеча.

Край холма казался краем земли.

Обрыв уходил на несколько метров до верхушек деревьев, которые были так далеко внизу. У меня закружилась голова, и я отступила от края, опустившись на траву. Подняв свой взгляд, передо мной открылся новый вид – деревья, уходившие вдаль, прерывались дорогой, за которой было сложно что-либо разглядеть. Сначала мне показалось, что я могу что-то различить среди сплошного тумана, но, мне сегодня уже так много всего казалось, что я решила не обращать на это внимание.

- Как раз вовремя! – Аарон сел рядом, в очередной раз обнажив мою душу одним из своих неповторимых и глубоких взглядов, затем показательно перевел взгляд вперед, сопровождая его легкой улыбкой.

«Как он это делает?»

Последуя его примеру, я подняла глаза. Теперь мне стало понятно, что это за место.

Мы были практически на границе территории лагеря и покинутого города-призрака Хидден Оув. Теперь я могла ясно видеть на другой стороне дороги сине-серые силуэты домов, густой дымкой просачивающиеся сквозь туман под лучами полуденного солнца. Они были скорее похожи на одну сплошную тучу, затягивающую горизонт и кусками порезанную серыми и едва голубыми обрывками неба на ровные, хотя, смазанные и расплывчатые прямоугольники. Со временем силуэты становились все более четкими, но до конца так и невозможно было понять облака это или нет… Хотелось просто протереть глаза от того, что это слишком уж было похоже на галлюцинацию. Время от времени они тонули в тумане - стоило отвлечься хотя бы на секунду, как уже не было видно ничего, кроме пустоты - а через пару мгновений силуэты вновь появлялись. Казалось бы, красота есть гармония и обитель успокоения всех волнующихся душ, но эта красота носила иной характер. Она гипнотизировала. И пугала. Если ты однажды хотя бы на короткое мгновение коснешься этого, то больше никогда не сможешь оторваться. Она тебя затянет навсегда. И я была очарована ею. Это был настолько неуловимый момент, как невозможно уловить момент творения.

- …Хидден Оув… - Аарон задумчиво смотрел вдаль, немного сощурив глаза из-за солнца, которое сияло прямо напротив нас. Он был слишком серьезен и… мне это слишком нравилось. Потоки энергии продолжали переплывать, как вечно движущая сила, делясь друг с другом крошечными частицами, которые тут же взаимозаменялись, но сейчас я чувствовала лишь умиротворение и наслаждалась ощущением ласкового и теплого прилива и отлива теперь уже жизненно важных волн. Иногда от Аарона порывами исходили сильные эмоции, раз за разом все резче и грубее, от чего мне становилось крайне не по себе. Они проходили сквозь меня, как через фильтр, и на время угасали. Внешне это никак не проявлялось, но каждый из порывов, казалось, нес невыносимую боль, которую испытывал Аарон - щедро подпитанная отвращением она выливалась в злейшую ненависть, и, на короткий момент, им овладевало неизъяснимое омерзение. А меня лишь касалась малая доля - накрывала тень этой боли, от которой моя душа корчилась и изнывала в мучениях.

Я сделала глубокий вдох и перевела взгляд на Аарона. Желание прекратить эту боль криками рвалось наружу, и я знала, что он чувствует мои протесты. Но он продолжал мучить меня этим, вкладывая ко всему необъятную жестокость, которая пытались меня сжечь заживо.

- Мы любим обозревать те границы, которые не хотим переступать. – Он тяжело вздохнул, опустил глаза и недобро усмехнулся, возможно, в ответ какими-то своими мыслями.

- То, что мы видим, зависит от того, куда мы смотрим. И… к тому же, мы редко до конца понимаем, чего в действительности хотим.

Эта реплика привела его в безмолвное бешенство. Не обращая на это внимание, я продолжала наблюдать магию силуэтов, которые время от времени еле заметно гасли и появлялись вновь. Я думала о том, что это самое необычайное и прекраснейшее явление, что мне удавалось когда-либо видеть. Его красота и таинственность наполняли меня и воодушевляли. Этим моим эмоциям протестовали возмущение и презрение со стороны Аарона.

- Не переоценивай. - Он произнес это мягко и как-то безнадежно.

- Это же прекрасно! Ты сам так считаешь.

- Но в отличие от тебя, я могу любоваться лишь картинкой, не вбирая ее и не впуская в свою душу. Это не стоит большего, и ты должна это понять.

Я была с ним не согласна. Да, я пропускала ее через себя, но это доставляло мне лишь удовольствие. Его противоположный взгляд уверял меня стоять на своем в силу моей упрямости.

- Никакая внешняя красота не может быть полной, если она не оживлена красотой внутренней. Это место пусто. Поглощая ее, ты отравляешь себя. – Он говорил тихо и спокойно, бросив на меня короткий взгляд.

- Красота есть во всем, это зависит от того, как смотреть на вещи.

Он надменно усмехнулся.

- Красоты не существует – это лишь обещание счастья, а глупец может выбрать верить этому обещанию или нет.

- А можно я буду верить, ты не против?! – Меня бесила его самоуверенность. Он говорил так, будто знает все на свете, но я была уверенна, что есть и слабые места у этого мистера «Я Вижу Все Насквозь».

- Вообще-то против.

«Он издевается… Не смешно».

- Все еще впереди. – На лице Аарона промелькнула тень, после чего я почувствовала от него полностью контролируемое нетерпение и волнение от ожидания чего-то зрелищного. Он будто намеренно оставлял это напоследок, чтобы потом как следует насладиться представлением, взяв из него все возможное. – Пройдет время, и ты будешь согласна с любым моим словом. Ты просто поймешь меня.

- Я скорей поверю в существование времени как такового, чем в твои слова!

Он рассмеялся.

«Псих».

Еще немного и он меня доведет. Я испытывала жуткое раздражение, возможно, от того, что не могла его переспорить или просто от осознания, что это действительно нереально. Я не привыкла, чтобы меня учили и наставляли, как какую-то глупую полупустую натуру и не хотела мириться с этой ролью. Однако все было распределено заранее, и мое желание не имело никакой ценности. Я заметила, что следую за ним, что это просто нужно и все. Потому я все еще и не сбежала от него, просто не могла…или не хотела.

Солнце постепенно опускалась, и под разными углами его лучей вид города приобретал иные очертания, еще более мистические. Мне безумно хотелось дождаться заката. Как я ни старалась, воображение не могло угадать, что меня тогда будет ожидать, но это должно было быть нечто.

- Я думаю, нам пора оставить это место. – Аарон поднялся на ноги и протянул мне руку.

- Я не хочу идти. – «Посмотрим, как он меня заставит». Было сложно оторваться от этого места, к тому же я хотела удовлетворить свое любопытство и дождаться заката.

- Я не позволю тебе пропустить собрание в Главном Зале. – Его твердость и настойчивость пытались меня одолеть. Сразу было понятно, что сопротивление бесполезно. Я чувствовала, что слаба, по сравнению с ним, и меня это злило.

Я пообещала себе это исправить.

Стряхнув с себя наваждение и взяв его за протянутую руку, я вновь увидела выражение самодовольства на его лице. Заглянув ему в глаза, я лишь снисходительно покачала головой.

«Слабачка!»

Что я могла? Спорить с ним и с каждым разом разуверяться в своих интеллектуальных способностях? Или пытаться прыгнуть выше головы? Я знала, что не стала бы проводить время с человеком, который ничего не мог мне дать. Я чувствовала от Аарона силу и крайнюю независимость, и, из-за расстроенного самолюбия считала своим долгом это исправить.

В то время как мы шли обратно к корпусам, я насчитала достаточно причин, чтобы не оставлять его. Большинства из них не было в моих мыслях - они были вокруг меня. Рядом с ним я ощущала приятное бурление разнообразных чувств, бесконечное любопытство и интерес ко всему подряд – все это не прерывалось не на секунду. Я чувствовала себя на грани эмоционального преступления. Мои мысли не имели границ – я была свободна во всех смыслах, но зависима лишь в одном.

Мы почти прошли двойную аллею и приближались к корпусам.

- Когда я упала в обморок, мне снился сон… - Нужно было поделиться с кем-то воспоминанием, которое не оставляло меня в покое. - Я была в каком-то храме, а потом все вдруг начало рушиться, и люди, там было много людей – они разбегались в разные стороны. Некоторые падали в расщелины, которые образовались в полу и…вот так просто безвинно погибали…

- А ты хотела, чтобы заслуженно? – «Отлично, теперь он, ко всему прочему, начал цепляться к моим словам!» Казалось, он меня совсем не слушает. Я уже жалела, что начала этот разговор.

- Зря я тебе сказала. – Обида была какой-то неполной или даже вовсе ее не было, но я как-то инстинктивно предполагала, что именно сейчас этот термин был бы уместнее всего.

Он усмехнулся:

- Да я и так все знаю.

- Ты бы так не говорил!

Улыбаясь, Аарон задержал на мне свой взгляд, приподняв брови от легкого удивления, но в действительности его не чувствующий. Он, как и раньше, был непоколебим и самоуверен – ни одной лишней эмоции, которая бы вторглась извне. Как мне было это странно…

Зайдя в наш корпус, я обнаружила, что дверь напротив, которая еще до прогулки оставалась запечатанная наглухо, теперь была распахнута – Главный Зал постепенно заполнялся. Внутри уже были расставлены стулья, а напротив, в другом конце комнаты от входа, возвышался небольшой пьедестал высотой в три ступеньки и длинной равный ширине комнаты, а шириной всего пару шагов. Позади располагались полки с книгами, сплошными рядами скрывающие стену, а на пьедестале в центре ближе к краю возвышалась узкая резная каменная плита высотой около метра с небольшим, служащая ложем для какой-то большой и, судя по всему, древней книги. Середина Зала была застелена тонким ковром. В связи с отсутствием окон, комната освещалась настенными светильниками, от чего создавалось нужное настроение ожидания чего-то мистического и загадочного. Организаторы уже были готовы начать собрание и весь остаток времени до начала группой стояли у пьедестала и тихо переговаривались.

Аарон потянул меня за собой, пробираясь к местам, откуда все будет хорошо слышно и видно.

- Думаю, эти места подойдут. – Третий ряд третье и четвертое место справа.

- Вот они где! – Я оглянулась, услышав голос Алекс, которая двигалась по направлению к нам. – Ребекка, я уже подумывала объявлять тебя в розыск! – Она недоверчиво покосилась на Аарона, хотя и не без удовольствия. – Надо занять места для Клэр и Роберта.

«…!...»

Все внутри перевернулось. «Ну вот опять. С этим надо как-то жить. Но нет, не сейчас, я совсем к этому не готова. Я даже макияж не поправила! Нет, просто сядь и не оборачивайся, может и обойдется…»

- Идите сюда! – Алекс помахала рукой, подзывая их идти к нам.

«…я даже не знаю, что говорить, хоть бы и вовсе не пришлось этого делать, пожалуйста…»

- Нашлись все-таки. – Улыбка Клэр меня явно в чем-то подозревала. Роберт был серьезен и смотрел куда-то в сторону. – Знакомьтесь, это Роберт Джонстон, мой хороший друг, практически брат, я его очень люблю. Роберт, это Ребекка МакГрэйс и Аарон…

- Крисп. – Аарон не отрывал взгляд от Роберта. Между ними прошел пронизывающий холодок, хотя, я почувствовала, что Аарон уделил ему своего внимания не больше, чем работе над осознанием того, что никакой он вовсе не всезнающий.

- Вобщем… надеюсь, вы подружитесь. – Клэр удивленно округлила глаза, заметив подобное поведение парней, и села на свое место позади Алекс. Место Роберта было прямо за мной. Алекс, прекратив строить глазки Энди Майлду, села с левой стороны от меня, а Аарон справой.

Волнение немного сошло, но все еще приятно перекатывалось, деформируясь в разные фигуры. Мысль о том, что Роберт находится в считанных сантиметрах от меня, будоражила.

- Я могу рассказать о том, что тебя так интересует. – Аарон говорил тихо, ехидно улыбаясь уголками губ; его интонация подсказывала мне, что ничего хорошего ждать не приходилось, и он был в курсе всего, и, естественно, было бесполезно твердить ему обратное.

- Я ничего не хочу слышать. – «Что он за человек такой!?»

- Я всего лишь хотел…

- Уважаемые участники конкурса, прошу вашего внимания! – Аманда Лонгтонг стояла у каменной плиты с книгой и обозревала аудиторию с омерзительной улыбкой на лице. Остальные организаторы, среди них была и миссис Санакши, смирно стояли по разным сторонам от нее ближе к стене из книг. Аарон облокотился на спинку стула, внимательно наблюдая за ней. «Как хорошо, что он не договорил то, что хотел.» Мне уже стало не по себе.

- Мы собрали вас здесь, чтобы поведать о том месте, где будет проходить конкурс, а именно о Хидден Оув. История этого оставленного города очень интересна по своей сути, но, к сожалению, в ней слишком много белых пятен. Пожалуй, мы начнем с легенды о его происхождении, возможно история наведет вас на кое-какие мысли, либо вдохновит на работу. Я хочу представить вам профессора Оливера Дэдмона, величайшего историка и философа, какого мне только приходилось встречать. Он расскажет вам основное, после чего ответит на все ваши вопросы. Профессор, прошу вас!

- Благодарю, Аманда. – Крупный мужчина лет пятидесяти пяти, слегка седой и с тяжелым взглядом вышел из ряда с левой стороны от Лонгтонг и занял ее место. – Я хочу сказать от всех, что мы рады вас здесь видеть. Вы были собраны здесь не по какой-то случайности… - Он замолк, медленно осматривая аудиторию, вглядываясь в лицо каждого из нас. – Это знак судьбы, и вы – бесконечно талантливые – были избраны пройти этот путь. Путь познания себя и посвящения себя творчеству, я имею в виду! – Он издал нервный смешок.

- По-моему, этот Дэдмон немного переусердствовал со своей речью. – Было похоже на то, что Алекс уже устала от этого всего – она часто вздыхала, поправляла волосы, крутила в руках совершенно бесполезный сотовый телефон, посматривая на время, и ёрзала. – Ох, я хочу переодеться. С самого утра в одном и том же… – Она тяжело вздохнула.

«Да уж, действительно глобальная проблема!» Ее слова заставили меня улыбнуться. Я ведь тоже не переодевалась с самого утра!

- … началось с того, что некогда почтеннейший и уважаемый своей церковью монах, под данным ему его верой именем Фриарс добровольно принес свою душу в жертву во имя блага и процветания его веры и церкви. Он изгнал себя и обрек на отшельничество до той поры, пока не придет скончание его дней во имя благословления человеческого рода и, конечно же, возведения его самого в титулы святых. Мало что известно о его прошлой жизни…то есть, до того как он отправился в путь. Он скитался долгое время, проходил непроходимые леса, разбивал ноги о камни, переносил тяжелейшие болезни, истекал кровью, натыкаясь на острые сухие ветви неизвестных ему кустарников. Он искал истину, дорогу к ней, отчаянно стремился к божественному снисхождению, прозрению, путем отречения от возможных благ и удовольствий; он стремился к отречению самого себя – самоотречению – именно это он считал высшей формой существования и как можно больше приближенной к великому и святому.

В наше время слишком трудно понять и оправдать его веру и мотивы, которыми он руководствовался в своих действиях, но ведь разве это важно? Надежда, совершенное знание и сила благой мысли – вот основные двигатели жизни! Вы никогда не замечали, как быстро исполняется то, чего вы искренне жаждите всем своим нутром? – Его глаза загорелись безумием. – А все почему? Потому что ваша душа слышит вас. Вы неосознанно делаете из нее прислугу, и тогда человек превращается в захламленную душонку, обремененную трупом. Это слишком серьезное высказывание, мистер Дрейк, чтобы смеяться над его смыслом!

Ник, сидевший на втором ряду в середине, тут же успокоился и выпрямился на стуле, положив руки на колени, как примерный мальчик. Создавалась такая атмосфера, в которой даже вздохнуть я пыталась как можно тише.

- Но душа Фриарса была открыта любому воздействию извне нечеловеческой силы - силы духа чуждого.

Профессор Дэдмон сделал глубокий вдох, очевидно окончательно разочаровавшись в настроенности аудитории, хотя, все сидели очень тихо.

- Скитаясь около восьми лет, питаясь мхом, ягодами и кореньями, он утерял какие-либо эмоции, мешающие ему воплотить свое желание и растерял чувства, такие как любовь, привязанность, радость или печаль – он опустел, ожидая пока его наполнит частица величайшего из духовного. Он не мог вернуться к обыденному прошлому образу жизни – это было просто исключено – монах посвятил свою жизнь во имя божественной искры, отдал за это сокровенное знание - душу.

Но прежде он был одержим идеей, его дух был бесконечно силен, отчего он мог терпеть голод и нестерпимые муки, как душевные, так и физические. Он верил и ждал пришествия того озарения свыше, дар, а годы спустя он знал, что это свершиться, и он будет вознагражден.

«Как это возможно, настолько быть одержимым идеей… Это ведь всего лишь мысль! Отдавать всего себя во имя того, что даже нематериально!» Это было не по мне. Я редко вникала в то, с чем была не согласна.

- … это был девятый год его странствий, и ноги привели монаха к высокой скале, но он был слишком утомлен, чтобы поднять голову и взглянуть на ее вершину. Он напротив, упал перед самым подножием на колени, а, завидев еле распознаваемую щель, пополз внутрь. Ход уходил глубоко в сердце скалы. Когда перед монахом возник тупик, он упал без сил, потеряв сознание, и точно неизвестно, сколько времени он так пролежал.

Очнувшись, он был ослеплен счастьем, ведь он, наконец, обрел то, к чему стремился. Его идея начинала приобретать материальные очертания, правда пока еще в его мыслях, но ведь главное – это вера! Итог тому был многократный подъем сил и духа, обладание целью и отчаянным стремлением, во что бы то ни стало прийти к достижению этой цели. Его одолела жажда к жизни, творения, осмысливания и воплощения результата. Чувства резко обострились, его наполнило энергией до самых краев, чего он прежде никогда не ощущал. Что-то подталкивало Фриарса и давало ему сил, в результате чего он в тот же момент принялся воплощать свою жизненную цель, которая предстала пред ним, как нечто явное, открытое и абсолютно понятное. А именно она заключалась в передаче своей веры другим людям, и как вы думаете, посредством чего? – Не дождавшись ответа или вовсе не желая его услышать, он продолжил. - Да, вы правы, он начал строить храм, величественный и единственный в своем роде из той самой скалы, в чьем сердце он находился, и где на него снизошло озарение, и его одолел поток энергии, придавший ему жизненно важные силы. Он начал отстраивать его изнутри, используя, камни, палки и остальные орудия, которые он делал своими руками. В то время в скале едва угадывались очертания храма, но вид уже производил впечатление. Монах так и не закончил строительство и умер в возрасте шестидесяти одного года в одном из коридоров храма, который сотворил своими же руками. То, что дало ему силу, посчитало, что пришло его время и забрало его душу, а сам монах был благоговейно счастлив отдать ее во имя становления нового учения, новой веры. Это было идеальным и логичным завершением его существования.

Он положил начало.

В зале застыло гробовое молчание. Я ждала продолжения, но не потому, что мне было так уж интересно. Просто… я должна была слушать. Профессор Дэдмон открыто наслаждался этой паузой. Я бросила короткий взгляд на Аарона – он был неподвижен и серьезен. Казалось, он ни разу не моргнул с начала выступления. Иногда я переставала ощущать его присутствие, но через время он напоминал о себе, источая мягкий поток, который был пуст и холоден по своему существу.

- Что ж, позднее храм обнаружила группа паломников, пришедших с запада. Они были искатели сами по себе и не были удовлетворены постулатами предложенной им религии, верней сказать, ни одной из них. – Последнюю фразу он произнес с неким нажимом. - Им нужно было нечто экстремально новое, что волновало бы их сердца и пленяло их души, скрыто и нежно опуская их на колени перед собой и склоняя их головы. Завидев храм, они были поражены его величием и загадочностью, так же их разумы затмило чувство открытия нечто сенсационного, единичного в своем роде, что мы выяснили из их дневников. Они были заинтересованы, и именно этот неиссякаемый интерес явился причиной желания остаться там навсегда. Они построили небольшое поселение вокруг храма и также принялись его отстраивать, постепенно постигая тайны веры, которую несли его стены. Впоследствии был отстроен маленький городок, существующий в гармонии и процветании, что изумляло путников, проходивших мимо, и их желание поселиться там было совершенно логичным. Официально основание Хидден Оув датируется тысяча восемьсот семьдесят четвертым годом, точное число, к сожалению, не могу сказать. Сейчас, если вы подсчитали, ему ровно сто тридцать пять лет. Вы спросите меня, почему же люди оставили этот прекрасный до нельзя город? Я вам скажу, что нет предела глупости человека и на этом, пожалуй, остановлюсь. – Резкость пронзила монотонность. Спокойствие сменилось несдержанностью и агрессией. Но он тут же пришел в себя. – Вопросы, пожалуйста! – Он выжидающе смотрел в зал, который будто застыл на месте.

Вопрос должен был прозвучать.

- Это тот монах из легенды на портрете? – Писклявый женский голос грубо полосонул благоговейную тишину.

«Вэнди.»

Все взоры разом обратились к картине, висевшей на стене с лева. Резная рамка из кранного дерева обрамляла полотно.

- Да, это его предполагаемая внешность.

Седой старик был одет в богатые одежды его времен. Выражение его лица было серьезным, почти грустным. Это все, что мне удалось разглядеть при таком слабом освещении.

- А что исповедовал Фриарс? Вы упоминали о вере… Вере во что? – Аудитория постепенно отмирала, но после заданного вопроса она будто снова окоченела.

- Кхм… Вера, по своей сути, состоит в том, что мы верим всему, чего не видим, а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим. По легенде, когда пришло его время, ему воздалось за труды и преданность. В конце пути монаху дано было созерцать объект поклонения и более того встать с ним на один уровень сосуществования. Он слился с ним, в плане духовном, я имею в виду. Многие считают смерть концом, но он знал, что его вера не позволит, чтобы с ним случилось подобное. Согласно его верованиям, человек – это душа, обремененная телом, как рамками, за которые нет выхода; что-то вроде решеток для пленника. Он нашел все ответы на вопросы, которые мучили его в прошлой жизни – он обрел мудрость. Лишь сомнение могло осквернить его веру. Фриарс верил в жизнь после жизни или, верней сказать, для него жизнь в телесной оболочке не имела смысла – это лишь ступень лестницы, ведущей к знаниям и истинному существованию человеческой Души, ведь она не должна скитаться бесцельно – это невосполнимая и необдуманная растрата! Иначе, Душа обрекает себя на гибель, не имея заранее установленной цели, – профессор остановился перевести дыхание – темп его речи, постепенно нараставший, достиг пика, - как говорится, кто везде, тот нигде.

Он дал понять, что закончил. Еле слышимый шепот прокатился по Залу.

- Спасибо, профессор Дэдмон, за прекрасное повествование. – Лонгтонг подошла к нему, предполагая вновь занять место у плиты с книгой. Дэдмон вернулся на свое место среди организаторов, хмурясь и отрывисто поглядывая на Лонгтонг. – Эта книга, - Аманда аккуратно приподняла ее, демонстрируя обложку и переплет. Казалось, еще малейшее движение и книга попросту рассыплется, - является драгоценнейшей хроникой города с тех пор, как туда пришли паломники. Все знания мы черпаем именно из нее. Дальнейший этап истории Хидден Оув описывает своих основателей, одним из которых был избран Реннон Спенсер, который руководил процессом отстройки города и был так называемым мэром города. Нет смысла перечислять всех, кто внес большой вклад в развитие города – участвовали все, и каждая душа была на вес золота. На этом мы больше не будем мучить вас скучной теорией, все желающие могут свободно просматривать книгу, но только с большой осторожностью. – Она разговаривала с нами как с глупыми детьми. – Теперь мы можем отступить от прежней темы; я готова выслушать ваши вопросы, касающиеся конкурса. И вот еще что, конкурс будет проходить поэтапно, и расписание мы вывесим сегодня к концу дня здесь, в Главном Зале.

- А когда мы пойдем в город? – вопрос раздался с первых рядов.

- А что, так уже не терпится? - Меня бесила ее манера говорить, ее жесты, выражение лица, эта мерзкая натянутая улыбка. Я подумала, как же хорошо, что мы сели подальше, и я не чувствую запаха ее духов, вызывающих мгновенное удушье. – Ценю ваш энтузиазм и рвение. – Из нее вырвался отвратительный ехидный смешок. – Завтра мы вам все скажем. Но, запомните, вам не разрешено пересекать границу лагеря без нашего сопровождения, иначе вы будете исключены. – Я не могла найти подходящих слов, чтобы описать, что вызывало во мне ее выражение лица. Я будто обозревала неприкрытое уродство, которое, как экспонат, позволяло рассмотреть себя с разных сторон.

- А входить в другие корпуса и общаться друг с другом нам тоже разрешено только в вашем сопровождении? – Клэр была крайне возмущена.

- Еще вопросы есть? – Лонгтонг проигнорировала только что заданный вопрос.

- Зачем нам выдали браслеты и что они означают? – Клэр не думала униматься.

- О, мисс Эддис, это лишь формальность, не обращайте внимание. Ваша задача – это полностью окунуться в работу, а все остальное мы берем на себя.

- Почему первые, третьи и пятые? Что это значит? И почему нам запрещено свободно передвигаться даже на территории лагеря? – Клэр выражала всеобщее недовольство, тем самым побуждая аудиторию громко высказывать свое возмущение.

Растерявшись на секунду, Аманда одела на лицо одну из своих особенных масок.

- Мисс Эддис, прошу вас после собрания пройти в мой кабинет.

- Клэр, сядь. – Я услышала голос Роберта за спиной. Такой тихий и мягкий. – Зачем тебе эти проблемы?

Все оставшееся время до конца собрания они постоянно перешептывались.

- Что ж, с этого момента мы будем обсуждать все ваши вопросы вместе – наедине в моем кабинете. Разве не прекрасная идея?!

- Тогда уж лучше действительно держать их в себе. – Алекс полностью разделяла со мной растущую неприязнь к этой женщине. Аарон сидел молча.

- Так как возражений не поступило, вы можете быть свободны! Хорошего вам вечера! – Она сразу же устремилась к ближайшему выходу из Зала; за ней ровным рядом не говоря ни слова проследовали остальные организаторы. Стоило им скрыться за дверью, как в комнате поднялся оглушительный шум.

Клэр с Робертом покинули Зал одни из первых.

- Пойдешь со мной в нашу комнату? – Далее Алекс понизила голос до еле слышного шепота. – Я лучше проведу пару часов с Лонгтонг, чем прохожу еще пару минут в этой одежде.

- Я бы все-таки предпочла одежду. - Я улыбнулась ее реплике, но вспомнив кабинет этой омерзительной женщины, пришла к выводу, что Алекс попросту не понимает, о чем говорит.

Поднявшись с сиденья, я почувствовала крайнее недовольство от Аарона. Было понятно, что в его планы это не входило. Он настоятельно был против, чтобы я шла с Алекс, вместо того, чтобы остаться с ним. Ну, а я решила сделать все наоборот, вроде как на зло ему, но как только мы с Алекс двинулись к выходу, его чувства изменил свой характер, что заставило меня ощутить себя вновь проигравшей. Он источал холодную самоуверенность с долей насмешки над моим решением, так как знал, что я очень скоро пожалею об этом и при первой же возможности сбегу от них к нему. Я слышала его смех – смех без намека на улыбку.

С мыслью, что он бесконечно не прав и с огромным желанием доказать это, я поднялась на второй этаж вместе с Алекс в комнату. Она тут же начала копаться в шкафу, который был забит одеждой. Прошло около сорока минут, пока она определилась с выбором. Я всего лишь сменила одну майку на другую - мою любимую голубую в белый горошек с очень даже неплохим вырезом.

- Думаю, Аарон придет в восторг! – Именно так Алекс прокомментировала мой вид. – Ты не пробовала завивать волосы? Мне кажется, будет очень красиво. – Она крутилась возле зеркала, десятый раз нанося блеск на губы.

- Пробовала, но кудри долго не держатся. – Я закончила расчесывать волосы и оценила себя в общем.

«Надеюсь, Роберт придет в восторг, а не Аарон.»

При мысли об Аароне меня медленно начала одолевать тоска. Я заметила, что мир становился прежним, каким-то блеклым и скучным. С каждой минутой я теряла ощущение наполненности и осмысленности, отчего чувствовала себя разбитой, и потоки энергии, которые питали меня, неизбежно утекали сквозь трещины. Я не могла этого вернуть, и в конце концов последним ушло воспоминание – осталось всего лишь ощущение, что это воспоминание есть, что оно не пусто, но какой именно был мир в тот момент, я вспомнить не могла. Это приносило мне страдание.

- Думаешь, Энди сойдет с ума? – Алекс продемонстрировала свою готовность, широко улыбаясь.

- Наверное. – Я все еще была в ступоре от потери того, чего даже не помнила.

- Что с тобой?

- Я не знаю.

- Пошли на улицу. – Теперь она была озабочена резкой переменой моего настроения, однако, вопросов не задавала.

Когда мы вышли из корпуса, в нескольких метрах стояли все еще вышедшая из себя Клэр и что-то втолковывающий ей Роберт. Увидев его, мое состояние слегка улучшилось, хотя бы определилась цель, но… в общем и целом ощущалась острая нехватка в чем-то.

- …мразь последняя!

- Ты бы так не кричала об этом. – Я, конечно, все понимала, но у меня было предчувствие, что тут стоит вести себя потише.

- Мне плевать, если хотят меня исключить, то пусть, мне сразу тут не понравилось.

- Тебе надо сходить к ней в кабинет. – Я не знала было ли это выходом.

- Я ни за что не сунусь в ее отвратительную мразью обитель.

- Клэр, Ребекка права. Не хочешь слушать меня, послушай ее. – Роберт взглянул на меня в поисках поддержки. В эту минуту мои внутренности испытывали экстремальные температуры.

- Я знаю, где ее кабинет. Могу проводить. – На самом деле я ужасно плохо помнила, как туда добраться потому, что определила эту информацию, как ненужный мусор, чтобы она скорей забылась.

- Уже нет необходимости. – Все посмотрели на Алекс в непонимании, но проследив за ее взглядом, заметили Лонгтонг, идущую вдоль аллеи по направлению к нам. Она не стала приближаться.

- Мисс Эддис! Разрешите украсть у вас минуточку.

У Клэр не было выбора. Сжав зубы, она подошла к Аманде, и через секунду другую они двинулись по направлению к первому корпусу. Мы остались молча провожать их взглядом.

Роберт глубоко вздохнул:

- Ребекка, не хочешь прогуляться?

«Не может быть…не верю своим ушам!»

- эм…- я посмотрела на Алекс, которая не скрывала своего изумления.

- Я все равно пойду разыскивать Майлда. Все нормально. – Она хитро улыбнулась, но все же успела прошептать мне на ухо что-то вроде: «Теперь ты мне просто обязана одолжить эту голубую маечку.» Я улыбнулась, медленно переводя взгляд на Роберта. Он смотрел то на меня, то на нее, выжидая, пока Алекс уйдет.

Я никак не могла адоптироваться к ситуации. Слишком мало времени прошло, чтобы мысль о нас стала для меня обычным делом. Я боялась показаться не такой, какая я есть – слишком зажатой или развязанной, или неудачницей, хотя, отчасти это было правдой. Я никак не могла подавить нарастающую панику.

Мы пошли в противоположную от Алекс сторону.

- Что у тебя с тем парнем? – Это звучало как предъява. Он как-то неискренне улыбнулся, чтобы смягчить свои слова.

- Я вижу, ты особо не церемонишься. – Я испытывала двойственное чувство – с одной стороны было лестно, что он интересуется моим положением, а с другой я опять ощутила тоску, которая была сродни наваждению. Меня это угнетало и выходило на первый план всех моих мыслей и чувств.

- Прости, но мне нужно знать.

И все же мне не нравился этот вопрос. Я даже сама себе не могла на него ответить. И… стоило лишь начать обдумывание, как тема принимала характер запретной.

Во мне постепенно возникала какая-то непонятная надежда – смутная, но до того цепкая, что меня поразила ее жажда к жизни. Она умоляла меня обернуться, что я и сделала, случайно бросив взгляд на вход в наш корпус. Там я увидела его, стоящего, скрестив руки на груди и облокотившись о стену корпуса. Я не знала, как долго Аарон наблюдал за нами – его взгляд был внимателен и серьезен и…он ждал. Я остановилась, почувствовав обрывистые порывы его эмоций, таких знакомых… почти родных. Воспоминание хотело, чтобы его вспомнили, но лишь хотело – нужно было подойти ближе.

Он был моей надеждой – я не могла устоять.

- Давай завтра ты попробуешь еще раз…- Ничто не могло удержать эту тягу. Я не могла представить другого сценария. Корень происходящего ложно предполагал чувство безысходности.

Я даже не повернулась к Роберту, чтобы попрощаться или запечатлеть его лицо в памяти – ничто не было так важно. Я медленно пошла в сторону Аарона, как завороженная, и шаг за шагом краски возвращались, словно заполняя черные контуры скудной убогой картины мира, а я, яростно обещая себе не допускать подобных ошибок, клялась больше никогда не лишать себя этого приятного безумия. Мне становилось легче дышать – горячий воздух будто очищался, прорезанный потоками холодного и свежего, такого, как рано утром. На его лице возникла та самая самодовольная улыбка, и теплый поток энергии, исходящий от него, снова кружился и переплывал в разнообразные формы с моим; я остро чувствовала, как частицы меня заполняли пробелы в его душе, а его - в моей, как раньше, таким образом взаимозаменяясь и заряжая меня необыкновенной силой и счастьем. Он протянул руку, готовый принять меня вновь, и, коснувшись ее, я потеряла голову от перенасыщения, ослепленная счастьем, как ярким внезапным светом.

«Когда смертельный ураган сменяется голубизной неба и свечением солнца, когда за беспросветной тьмой ночи следуют первые лучи восхода; когда гнилая ложь оказывается чистой правдой, а горький плачь превращается в искренний звонкий смех, когда запечатанная душа наконец являет свою непорочную красоту миру, и катастрофа превращается в чудо света – в этот неуловимо прекрасный момент перемен на землю приходит ангел, чтобы лелеять наши души…

…и лишь фантом остается равнодушным его чувствам и деяниям; никому не дано постичь таинство глубин его искромсанной души. Эта загадка несет в себе двойственные чувства, чей корень страх. А при раздумьях мною вовсе овладевает суеверное предчувствие, необъяснимое и вязкое.

А как было бы удивительно созвучие их душ! – но это была лишь дикая, необузданная и, к тому же, мимолетная фантазия…

«Рукопись, объясняющая все»,

Г. А. Крисп; Хидден Оув,

1896 год; 22 года со дня основания.

Глава пятая.

«Мелодия заката.»

Твой рок распечатан не будет в столетии.

Нет твоей розы в этом букете….

Думы твои ушли в безнадежность?

Не упиться досадой – в этом вся сложность.

Поддайся порыву – не будешь прочтен.

Ибо твой зов на смерть обречен.

Слей горечь, на вкус как вино, в свой бокал

Опуститься так низко сам пожелал.

Куда бы глаз взор не был направлен.

Знает каждый, что он навеки отравлен.

В измене виновен – порой душат сомненья.

Ты не в праве предаться разоблачению.

Как пустота силы дает.

Так же игриво их отберет.

Непосильно тебя из бездны поднять.

Как и души твоей уже не собрать.

Буйность ветрами зароет в могилу.

Так умоляй вернуть тебе силу!

Рукопись «Откровение» стих 62; 65

Автор неизвестен.

Хидден Оув 1928 год.

Я проснулась с каким-то давящим ощущением в груди.

«Второй день.» В голове догорали картинки из только что увиденного сна, но как только я начала концентрироваться на них, все уплывало, и было трудно вспомнить даже приблизительно, что мне снилось. Лежа с закрытыми глазами, я услышала голоса:

- …мне на пару слов.

«Роберт?» Волнение, как и я, было каким-то сонным и не успевало за мыслительным процессом.

- Ребекка спит, тебе не понятно? Приходи позже! – Алекс была явно раздражена – она повысила голос, уж точно того не заметив.

- Думаю уже нет – за что тебе спасибо. – У парня был такой знакомый и приятный голос, отчего на губах заиграла еле заметная улыбка. Мне не хотелось, чтобы он уходил.

Кто-то подошел к моей кровати, и раздался шепот над ухом:

- Ребекка, ты спишь?

Я открыла глаза и слегка потянулась.

- Доброе утро, Алекс. – Я села на кровати, улыбнувшись ей.

- Прости, я не хотела тебя будить, но, видишь ли, ты тут кое-кому очень срочно понадобилась!

- Что за шумиха?! – Послышался слабый голос Клэр из кровати напротив.

- И куда он ушел!? – Алекс в недоумении выглянула за нашу дверь в коридор. – Прости, я здесь не причем. – Ее озабоченный вид вызывал у меня некоторое подозрение.

Я встала с кровати, направляясь в ванную комнату:

- А кто приходил? – Я посмотрела на себя в зеркало, убрав распущенные волосы в небрежный пучок.

«Я бы точно понравилась Роберту с опухшим сонным лицом, едва открытыми глазами и растрепанными волосами. В таком виде я же просто девушка его мечты!» Я усмехнулась.

- Это был твой странный тип Аарон. – Алекс сказала это с каким-то негативом, поставив ударение в его имени на гласную «о».

«Аарон?…Ясно.»

- …Он меня просто взбесил.

Меня это позабавило. Было странно, но, казалось, я точно знала, отчего у нее такая реакция.

- Похоже, он не повелся на твое вседействующее очарование?

Алекс зашла ко мне. Я повернулась, взглянув ей в глаза.

- Не в этом дело, - она резко опустила глаза, будто стыдясь чего-то, – и вовсе и не смешно!… - Ее взгляд стал строгим и даже каким-то испуганным. – От него мне не по себе. Будь осторожна, ладно?

«Ну да…»

- Что за бред?

- Я просто немного переживаю. Не знаю, просто какое-то предчувствие.

- Ты же сама вчера смеялась над этими всякими предчувствиями. – Я взяла ее за руку, сопровождая следующие слова внимательным взглядом. – Он что-нибудь просил мне передать или…

- Нет, он сам хотел сказать, как он выразился «очень важное… на пару слов»! Что можно сказать важного за пару слов?

- Видимо, многое… - у меня возникло ощущение острой нужды в этой информации.

- …он просто ломился сюда, и, казалось, ему абсолютно наплевать на то, что я не разрешаю переступить порог! Я боялась, что он мог не задумываясь переступить через меня, не говоря уже о чем-то другом…

Я быстрым шагом направилась к входной двери, и, выйдя в коридор, остановилась. Было тихо и темно, лишь редкие лучи восходящего солнца пробирались в эти уголки коридора.

- Аарон? – Звуки утонули в безответной тишине. Зачем я это делала, ведь прекрасно знала, что его здесь нет.

- Ребекка, он ушел. – Алекс за руку затащила меня обратно в комнату и принялась убирать постель.

Я нахмурилась. «Ну ладно, это его дело… Все равно где-нибудь в корпусе или на улице он мне попадется и тогда…»

- Что у вас с ним? Насколько я вижу, все серьезно. Особенно после той трогательной сцены в больничном крыле. – Она ехидно покосилась на меня, думая, что этот взгляд меня может в чем-то разоблачить.

«Только не эти вопросы.»

- Ну, не считая того, что мы знакомы всего лишь один день, - я сделала акцент на слове «один», хотя, мне и самой было трудно поверить в то, что прошло так мало времени, - то ничего серьезного. – Я быстро решила пойти в душ, чтобы избежать подобных вопросов. Почему-то мне казалось, что последняя моя реплика была самой последней ложью. Но я точно знала, что не готова к обдумыванию этой темы, тем более к ее обсуждению. Обрывки воспоминаний вчерашнего вечера, проведенного с ним, всплыли так неожиданно, что сбили меня с мысли.

Удивительно, как много новых чувств он во мне раскрывал. Я даже не догадывалась о подобных вариациях слияния и чередования настолько чистых и сверхновых эмоций; чаще это говорило о том, что я не имею никакого представления о себе и о том, что у меня внутри. Желание познать эти секреты было непреодолимо. Аарон направлял меня в вихре бесконечных внутренних ощущений, которые очередным потоком бессовестно кружили мне голову. Я как губка впитывала суть каждой его фразы, тут же ожидая рождения другой, осмысливала каждое его слово – даже отдельный звук был для меня знаком. Это было совершенно другая жизнь, которая бесспорно нравилась мне гораздо больше. Все было наделено своим собственным характером, я чувствовала, как каждая частица этого мира жила, дрожала, радовалась и грустила. Я слышала их пение.

- Ты слышишь это? – Я улавливала тонкие звучания невидимых для людей волн, витающих в пространстве, и они были прекрасны. Не знаю, к чему я задала этот вопрос. Мне было жаль, что Аарон не был способен слышать подобное.

- Они перестали петь мне очень давно. – Ему было все равно. Я знала каждую его эмоцию – он наполнял меня ими, не оставляя места даже для вдоха, а я, сколько не пробовала переполнить его - все уходило куда-то в пустоту, и мне этого никак не удавалось.

Уже стемнело, и мы медленно шли по аллее в корпус. Кругом было пусто – все должно быть уже разошлись по своим комнатам. Я наслаждалась ночью, ведь теперь темнота была не той, что раньше. Она искрилась, мягко окутывая все на своем пути, оставляя лишь блики лунного света на листьях деревьев и камнях. Все было живым, подвижным и вдохновленным. Аарона забавляло мой детский восторг и любопытство, что вызывало у меня как минимум возмущение. Но я не могла не удивляться каждому новому моменту в состоянии «абсолюта». Это было просто невозможно.

В Главном Зале было достаточно людно, но его размеры позволяли вместить в себя сотню человек. Стулья были убраны, а в остальном все оставалось как и было: портреты на стенах, книжные полки, горшки с неизвестными мне видами не цветущих растений, слабое освещение от светильников и старый большой ковер посередине зала с непонятным еле различаемым рисунком. Следуя за Аароном, я медленно пересекла Зал.

- Сегодня было слишком мало истории. – Он подошел к каменной плите, на которой была возложена очень старая и, по-видимому, ценная книга. – Я, мягко сказать, разочарован. – Ложь. Казалось, он вообще никогда не испытывал подобное чувство. Все, чем от него веяло на данный момент, было лишь слабое любопытство и ничем необъяснимое легкое удовлетворение. Он поднял голову, и, пробежавшись взглядом по всем находящимся в зале, на секунду опустил глаза, как-то недобро усмехнувшись, как в тот же момент на меня обрушился шквал всего самого негативно окрашенного; что подобно пулям пробивало меня насквозь, со сковывающим пронзительным скрежетом оставляя глубокие царапины на стенках моей души.

- Нет-нет. Это не для тебя. – Аарон посмотрел мне в глаза, на время обездвижив. Его дьявольское обаяние вцепилось в мое, все чаще сбивающееся с ритма, сердце. – Это – для меня. - Он убрал челку с глаз и принялся небрежно листать книгу.

- Что за отраву ты ешь? – Меня передернуло от омерзения.

- У всех разные вкусы. – Не обратив на меня должного внимания, он вновь обратил свой взгляд на людей в зале, будто искал кого-то. Я едва успевала следить за его взглядом, как тот остановился на девушке, стоявшей к нам спиной в другом конце Зала возле картины какого-то разодетого старика. Развернувшись, бедняжка встретилась с Аароном глазами, и я подумала, что она уже попалась на его удочку, но тут же почувствовала от Аарона смутно доносившееся раздражение. Это была Скарлетт, моя соседка по комнате. Пауза и пустота длились непривычно долго. Я медленно перевела взгляд на Аарона, и он, улыбнувшись одним уголком губ, подмигнул Скарлетт, листая книгу.

- Я ей нравлюсь. – Эти слова были в избытке окрашены самодовольством, но, в действительности, это было что-то другое; у меня не получалось толком разобрать куски его еле долетавших до меня реальных эмоций, ведь их перекрывал сильный поток искусственно созданных. – Вот! – Он держал палец на нужной строчке. Я склонилась над книгой – страницы пожелтели, и некоторый буквы, а в каких-то местах и целые фразы были смазаны или стерты и едва понятны. - «….Под знаком Моим соберу новых людей.

Утвердитесь в мысли привлечь народ и слагать

Храм Мой руками народа.

Не медлите – «Стены» зовут.

Утвердите и стройте путь ко мне…Чужой глас чужд верным.» - Последнюю фразу он немного растянул, будто его заинтересовала эта мысль, но она тут же скрылась в глубокой недостижимой для меня бездне его воспоминаний.

- Что это? – Я не понимала, к чему были эти строки.

- Откровения. О них сегодня умолчали. Эти люди, «паломники», как их теперь принято называть, губили невинных. «... Дверь может рок устранить. Против голоса «Стен» не идите, но замкните мирские голоса. Грядет Новый мир. Жертвы принесенные – ступень восхождения…»

- «…ведь это счастье, служить спасению людской души». – Тихий, проникновенный мужской голос раздался прямо над нами. Я резко обернулась от неожиданности и увидела профессора Дэдмона, чей взгляд сверлил затылок Аарона. Он сделал тяжелый вдох, с неохотой поворачиваясь к профессору, опустив голову и глаза.

- П…рофе..ссор? – Я пребывала в шоке от всех тех проклятий, которые Аарон с удовольствием бы обрушил на Дэдмона, но, все же, молча продолжал стоять перед ним, даже не в силах поднять голову. Его что-то прижимало. Я знала это, но никак не могла разобраться, в то время как профессор беспощадно изливал всю силу своего тяжелого взгляда на Аарона.

- Отчего, Пламенный, Лик Свой отвращаешь?

Мой взор тебе боль причиняет?

Твоим крыльям еще не свободно.

Не ожесточайся духом, пойми явление Великого в Малом.

Приходит знание не скоро, если дух волнуется.

Некоторые и после смерти ждут.

Мы даем вам пути…

Я не могла прийти в себя от бесконечных наплывов жесточайшей ненависти, горечи и боли. Его слова, произнесенные настолько вкрадчиво и пронизывающе, были понятны только Аарону. Я лишь перескакивала взглядом с одного на другого, еле сдерживая необоримое желание остановить речь профессора.

- Дух позванный не вернется. – Прошипев эту, не о чем не говорящую мне фразу, Аарон приложил огромные усилия и все-таки поднял на него взгляд. Его голос был каким-то мертвым и ледяным, отчего мне стало очень страшно, скорее, может и потому, что мне все-таки удалось на миг увидеть его истинное лицо, что привело меня в ужас. В его мыслях за долю секунды возникла дилемма, исходы которой были один соблазнительней другого, но, все же, он решил терпеть, заключив, что «его ожидание достойно большего», и он не позволит все испортить.

- Не грусти о цветах ущелья. – Дэдмон продолжал дико его раздражать с совершенно невозмутимым видом, хотя в его глазах, все же, едва поблескивало сострадание. – Тебя не страшусь я, ибо ты – неведение. Призраки не являют свой лик.

Аарон сорвался с места и быстрым шагом вылетел из Зала. Я перевела взгляд на Дэдмона, безусловно принимая сторону Аарона. Эмоциям нужен был выход, и по щекам потекли слезы. Было невероятно трудно сдерживать себя и не натворить чего-нибудь, чтобы выплеснуть всю эту грязь.

- А Вы, мисс, не раскрывайте случайных книг… - Под взглядом Дэдмона становилось немного легче, но он медленным шагом покинул меня, скрывшись за первой дверью. Я посмотрела на выход из Зала, и мне стало очень холодно. Самозабвение и безысходность подкрались ко мне со спины, решая, кто из них сожмет мое горло. Сделав глубокий вдох, я пошла за Аароном, точно зная, что сейчас ему нужна только я.

Вылетев из корпуса, я побежала по одной из аллей, ведущей к выходу из лагеря. Он уходил в лес, я чувствовала это по едва доносившимся до меня обрывкам гнева, от чего меня слегка потряхивало и тошнило.

- Аарон! Стой!

Он остановился и опустил голову, так и не обернувшись. Отчаяние, резкая, обжигающая боль, заполняющая все пространство вокруг него и глубокое, практически осязаемое презрение.

Безнадежность.

Мимолетная слабость.

Дрожь и смирение.

Подойдя к нему, я чуть коснулась кончиками пальцев его подбородка, подняв его взгляд на меня. Да, в его глазах было именно это, я не могла ошибаться. Сжав его ладони в своих, я дала ему понять, что хочу помочь. Сейчас Аарон был совсем другим. Мне понадобилось пара минут, чтобы осознать и принять его новое состояние - ему необходима была помощь. Он был жалок и слаб. Его глаза потускнели, став светло-серыми – цвет практически сливался с белком, на что было невозможно равнодушно смотреть. Длинные ресницы полуприкрытых глаз казались черными, а кожа лица пугала своей бледностью.

- Мне не нужна твоя никчемная жалость! – Он выплюнул эту фразу, грубо отвергая меня. Его лицо исказилось от очередной волны испепеляющего гнева, но его внутренний голос кричал и умолял, чтобы я не оставляла его одного. – Уходи! Я должен побыть один! – Я терпела его крики, которые он, не щадя, обильно насыщал всей своей злостью, будто я являлась причиной всех его проблем. – Может, хватит уже докучать мне своей глупостью? Что ты вообще ко мне прицепилась?! Ты ничего не знаешь. Мне уже не помочь. Никак! – Он резко жестикулировал, отравляя каждое слово и разбивая мое сердце. Отвернувшись от меня, он сделал пару шагов вперед и сел на траву, облокотившись о ствол большого дерева. Все это время я была неподвижна, но его слезно умоляющие внутренние позывы были настолько жалкими – они кривыми острыми крючками крепко вонзались в мою ноющую душу и не оставляли мне выбора, как только приблизиться, опуститься перед ним на колени и слушать.

…Дикие истерические крики из черной бездны его души, бьющейся в приступе кататонии и измученной до полусмерти… Вот что я слышала.

Надо ли удивляться, что его состояние меня ужасало... оно было заразительно.

Я опустилась перед ним на колени, не отрывая глаз от его лица. Крупные слезы одна за другой стекали по моим щекам и капали на запястья и ладони. Не было сил остановиться – я даже толком не осознавала, что происходит.

При всем внутреннем хаосе, на его лице не отражалось абсолютно ничего, а вот меня без остановки трясло, тошнило и морозило – у меня в жизни не было такой истерики. Казалось, я была проводником его эмоций, но слишком слабым, чтобы выдержать такое. Тем не менее, он продолжал, с совершенно ничего не выражающим видом наблюдать мои мучения. В его глазах не было ничего…пустота. «Но как?» Уловив эту мою мысль, Аарон ухмыльнулся.

- Почему ты еще здесь? – Он издевался надо мной, а его отношение ко мне было таким же, как и ко всем остальным – я была никем для него. Очередное грязное пятно на оскверненной совести жалкого мирка, в котором мы существуем. Обида на него усиливала истерику, отчего я начала задыхаться и дрожать. Сопротивление было бесполезно. Он же просто наблюдал за мной, находя мою гиперчувствительность своей огромной удачей.

Вытерев слезы своей ладонью с моих щек, он посмотрел на меня так, будто прекрасней ничего никогда не видел, нежно улыбаясь, демонстрируя ямочку на правой щеке, и приблизился так близко, что едва не касался носом моего виска, прошептал на ухо. – Убирайся! Разве тебе нравиться то, что ты видишь, чувствуешь, слышишь? Ты лишь средство, жаль, конечно, что больше не на что не способна. – Он сжал мое лицо в своих ладонях, добивая пугающим пустым взглядом, сопровождающимся невыносимой болью. - И ты использована.

Я закрыла глаза, не в силах сдерживать потоки слез. Он грубо оттолкнул меня, как ненужную вещь. Я закрыла лицо ладонями, без сил упав лицом на траву, содрогаясь в истерике.

- Расскажи всем, как ты ненавидишь меня, и какой я плохой. А, хотя… тебе даже некому рассказать об этом. У тебя никого нет…Подруга, в которую ты столько вложила, променяла тебя в одночасье. Парень, к которому ты испытываешь нечто определенное, никогда не будет твоим. Зато, видишь, как тебе повезло со мной, м? Что скажешь? – Он открыто смеялся надо мной… - Даже твоя мать тебя не хотела – забеременела от какого-то грязного ублюдка, и пришлось врать твоему, как ты всегда думала, отцу. – Аарон говорил медленно и тихо, с огромным удовольствием выдавая слово за словом. - Родилась не ты, а маленькая Ложь, которая явилась причиной всех прочих несчастий. Ты – причина, и всегда ей будешь. А когда узнал твой папочка, что он сделал? Может, продолжишь? – Я не могла пошевелиться, меня сковали гнев и ненависть к нему, и чем больше он говорил, тем больше сил они мне придавали. – Он избил мамочку у тебя на глазах до полусмерти, а тебя…проклял, верно? Сколько слов он произнес, которые раз и навсегда перевернули твой мир! Как он был жесток в проявлении своих новоявленных эмоций по отношению к своей «любимой» семье. Возможно, в этом мы с тобой немного схожи, но совсем чуть-чуть. Твоих страданий никогда не хватит, чтобы понять меня… А разве есть выбор у человека, который бесконечно одинок…?

Я попыталась встать, сгорая злобой и гневом, вытирая слезы с глаз. Я хотела, чтобы он исчез, провалился в ад, был растерзан в клочья, но осознание того, что он вечно будет крутиться в огромном водовороте своей боли и страданий, радовало меня больше всего. Я не удержалась и мысленно крикнула это ему в ответ.

«Он куда более жалок, чем я.»

Я должна была лишь оставить Аарона наедине с этой отвратительной отравляющей меня субстанцией эмоций из глубин его гнилой души. Мне ни к чему было терпеть подобное издевательство. Это его боль и его проблема, не моя!

Повернувшись к нему спиной, я сделала несколько шагов в сторону корпусов. Я пыталась уйти, но шаг за шагом, как я удалялась, он намеренно обрушивал на меня все больше и больше злости, жестокости и боли, что у меня подкашивались колени и, в конце концов, я упала под тяжестью невыносимого груза, который беспощадно прижимал меня к земле. На меня давили злейшая ненависть и увеличенная доза его ядовитой боли, отчего моя душа вновь изнывала в мучениях. Я едва могла дышать.

«Оставь меня в покое!» Я не могла больше этого выносить – я готова была умереть, чтобы более не испытывать этого. Аарон ответил мне на это легким разочарованием.

- Я ненавижу тебя… – Произнеся эти слова сквозь зубы, я попыталась встать. – Уйди из моей жизни! Пей сам этот яд… Ненавижу! – Меня просто распирало от наплывающих на меня негативных эмоций, и все без исключения были по отношению к нему.

Склонив голову на бок, немного сощурив глаза, будто что-то оценивая, он медленно встал.

- Теперь и ты знаешь, каково это слышать до боли неприятные слова и жестоко ненавидеть в ответ. А сейчас ответь мне, - его глаза приобрели, наконец, слабый цвет, и теперь, в лунном свете они были бледно-голубые, - тебе нужна жалость? Сожаление? Соболезнования? Сострадание? Моральная поддержка? Быть может, разного рода помощь или прочее сопливое лицемерие? А как насчет чуткости? Объятий?

Прошла пара минут, прежде чем я ему ответила.

- Ты псих. - Мой голос был все еще слаб, хотя, я и была вне себя от злости на него. - Я не хочу тебя больше видеть. Никогда! - Развернувшись, я сорвалась с места и быстрым шагом направилась к корпусу; единственным моим желанием помимо того, чтобы поместить его черную обреченную душу в сигарету и сделать длинную затяжку, после чего выплюнуть этот отравленный дым, слегка посмеиваясь, было желание лечь в постель, накрыться одеялом с головой и заснуть, а проснувшись, забыть обо всем этом. Его игры однозначно были не для меня. Да, я была зла, а внутри прятала стыд, который тихонько подпитывал вышесказанные чувства. Стыд за свою жизнь, за себя и за то, что все это не было секретом для него…

«Знает!...как это возможно?»

Было так сложно хотя бы попытаться взять себя в руки, чтобы не впасть в эти зыбкие воспоминания сжигающего заживо позора. Мне было противно от самой себя.

…

Теперь я помнила абсолютно все ощущения, что возникали только рядом с Аароном, и, сейчас вспомнив все, до последнего слова, почувствовала, как затрепетала моя душа. Нет, у меня никак не получалось обижаться на него, этого я даже себе не могла объяснить. Обдумывая произошедшее, я не понимала себя и свою ненависть к нему, ведь все, что говорил Аарон, было правдой, хоть и до боли неприятной. Я остро ощущала свои ошибки, все до одной. Неправильны и неадекватны были только мои действия. Лишь я все делала неверно. А он лишь изъявил намерение показать, приоткрыть завесу, скрывающую его истинную сущность и научить меня.

Это был первый из его жестоких уроков.

«За завтраком я обязательно его встречу!» Хотелось перемотать время вперед.

Выйдя из душа, я надела короткое легкое платье глубокого синего цвета местами с красивой вышивкой, расчесала длинные черные волосы, заколола челку на макушке, также на одном дыхании накрасилась плюс пару капель любимого парфюма, и я была готова.

- Куда ты так торопишься? Не к Аарону ли на свидание? – Клэр, только что поднявшись с кровати, делала утреннюю разминку. – Ты хоть знаешь какое еще раннее утро?

- Этот «правая рука дьявола» мне все утро испортил! – Реакция Алекс на его имя.

Я засмеялась:

- Знаешь, он может быть очень милым… если захочет. – Сама едва верила в свои слова. -А ты думаешь, дьявол правша или все-таки левша?

- Правша! А вы вчера разве не поругались? – Алекс уже оделась и приступила к макияжу. – Стоило бы видеть, в каком виде ты вернулась. Вся заплаканная, дрожащая и бледная как…, в общем, меня это дико возмутило!

Я закатила глаза:

- Подумаешь, какая-то мелкая ссора. – Ее пристальное внимание не входило в мои планы. К тому же, может вчера я и была очень зла на него, сейчас это не имело значения. Это казалось нереальным. Только не на него.

- Я тебя понимаю, - Клэр сделала пару наклонов вперед и назад, затем потянулась вверх, - мы с Жаси за два года отношений ни разу не поругались. – Ее лицо сразу смягчилось при мысли о возлюбленном, а взгляд будто ожил, и в нем я увидела то, что обычно называют счастьем. – Я так его люблю.

После этих слов мне стало жаль. Казалась невозможной мысль об их разъединении – это было даже как-то противоестественно. Я будто точно знала, какие чувства питала Клэр к Гринчу, а именно она испытывала настоящий чистый трепет, ее нежность легким водопадом ниспадала прямо из сердца, наполняя воздух и заряжая его теплом и любовью, в особенности, когда Клэр о нем говорила. Помимо того, что я могла почувствовать, было еще кое-что. Ощущение связанности Клэр и Джастина Гринча, какого было его полное имя, было двойственно – существовало две нити, одна из которых, несомненно, хорошо видимая, из бесконечной любви и чувств, источала легкое серебристое сияние, а другая нить – еле различаемая и тусклая в сравнении с первой, носила вполне физический характер. Что-то объединяло их помимо любви.

- Ты должна познакомить меня с ним! – Мне захотелось до конца разобраться в своих мыслях по этому поводу, в том числе и в правильности характера, движения и развития новых ощущений, чье появление застало меня врасплох своей внезапностью.

- Да, конечно! – Она зашла в ванную комнату, и, не рассчитав силы, громко хлопнула дверью. В моей памяти ясно отпечатался ее сияющий вид, еле сдерживаемая счастливая улыбка и задумчиво отведенные в сторону голубые глаза.

У меня было прекрасное настроение, а их глубокая любовь, о чьем существовании я недавно узнала или, будет правильней сказать, ощутила, воодушевляла, но что-то тягучее и цепкое мелкими уколами напоминало о себе.

«Аарон»

Я сделала глубокий вдох, еще раз взглянула на себя в зеркало и, привычным движением поправив волосы, направилась к двери. Взгляд скользнул по кроватям, и мое внимание зацепила не заправленная постель, принадлежащая Скарлетт.

«Интересно, где она?»

При мысли о ней я могла сделать много разных выводов, но ни один из них не был до конца полным. Что-то от нас было скрыто.

Выходя из комнаты, я наткнулась на Роберта. И именно в этот момент весь воздух куда-то исчез, отчего приходилось жадно глотать его остатки, и в то же время, подавлять дикое волнение и целый букет того, что его сопровождало.

- Привет. – Я заглянула в его зеленые глаза, слегка улыбнувшись. Меня сразу же пронзили с его стороны чувства бесконечной заботы, глубочайшая серьезность, ответственность, какой себе ее никто представить не может, потому что в действительности не обладает этим качеством. Это был вызов и в то же время доказательство его готовности защищать во что бы то ни стало, поддерживать и быть всегда рядом. От него веяло этим каждый раз, стоило мне взглянуть в его глаза.

«Что происходит? Воображение перешагнуло границу адекватности? Я схожу с ума?»

«Эта граница уже давно потеряла всякий смысл». - Ответил внутренний голос на мои вопросы, заданные в пустоту.

То, чем окатывало меня раз за разом, отчего бежали мурашки по спине и рукам, было, несомненно, прекрасным, но совсем непонятным. Ощущения были не мои и, возможно, едва касались меня. Это было нечто инородное. Но меня это не пугало, хоть и было странно и непривычно - каждая волна чужих эмоций сбивала меня с толку.

- Привет. Прекрасно выглядишь. – Он окинул меня оценивающим взглядом и, улыбнувшись, облокотился рукой о стену, тем самым перекрывая мне путь. Я медленно скрестила руки на груди. – Ты куда-то спешишь?

- Думала пойти позавтракать… - Мысли разбегались, все внутри дрожало, я едва слышала свой голос, а сердце вот-вот должно было выпрыгнуть из груди. Но я упорно продолжала скрывать это, с наиспокойнейшим видом глядя ему в глаза, не позволяя даже улыбке проскользнуть на моих губах. Казалось, еще секунда и у меня подкосятся и задрожат колени. Было нереально даже думать о том, чтобы взять себя в руки, но каким-то непонятным образом мне все же это удавалось.

- А…ты не против моей компании? – Он знал ответ наперед, но сделал вид, что немного замешкался, взъерошив волосы.

«Он явно шутит?» Я готова была прыгать на месте или вовсе кинуться на него с объятьями от счастья, в которое до сих пор было сложно поверить.

«И почему я уже все решила?»

- А у меня есть выбор? – Ответив Роберту его же взглядом, ехидным и слегка флиртующим, я на секунду будто выпала из ситуации, чувствуя дискомфорт от нехватки чего-то столь родного, можно даже сказать, части себя, отчего у меня внутри это отпечаталось унынием.

- Идем?

Я кивнула, вновь пытаясь скрыть свое новое внутреннее состояние, которое никак не вязалось с моим почти обретенным счастьем.

В столовой почти не было людей, и Аарона среди них я тоже не нашла. Разочарование из-за нереализованного ожидания заняло все мои мысли, ведь я так надеялась увидеть его здесь. Погрузившись в себя и в свои размышления, я нахмурилась, мне совсем не нравился тот факт, что он сейчас не рядом.

Заняв столик у окна, я была рада вновь встретить солнце.

- Я пойду сделаю заказ. Что ты будешь?

- Мне все равно… Что-нибудь на твой выбор. – Я улыбнулась ему, одергивая себя.

«Надо с этим что-то делать! Он даже в моих мыслях не дает мне покоя!»

Пока я ждала Роберта, каждую минуту при этом оглядываясь на дверь в столовую, в надежде на то, что там я увижу Аарона, все во мне боролось с этим неопределенным состоянием дискомфорта и тоски. Пришлось даже прибегнуть к самовнушению, что было гораздо плодотворней, нежели принять, а затем отказаться от этих чувств, что заняло бы намного больше времени. Посмотрев на Роберта, я, вроде как вернулась к реальности, но как-то наполовину. Вздохнув, я пообещала себе, что на этот раз я постараюсь ничего не испортить.

- О! Мой любимый фруктовый салат! – Это было именно то, что я хотела.

- Как ни странно я знал это. – Мне показалось, что в этой фразе есть скрытый смысл, или, правильней было бы сказать, что мне она что-то напоминала, но не было желания обдумывать это. Я часто чувствовала на себе его взгляд, что вводило меня в смущение, которое всегда мне представлялось инфракрасного цвета. Опустив глаза, я коснулась пальцами блестящей римской цифры один, перекрутив свой браслет, задумчиво переведя взгляд на запястье Роберта. Не обнаружив на нем браслета, я слегка нахмурилась, а тоска по Аарону с новыми силами начала меня терзать.

- У тебя все хорошо? Ты будто совсем не здесь, а далеко в своих мыслях.

- Где твой браслет? – Я не узнала свой голос, он был слишком тихий и настороженный.

Роберт перевел взгляд на свое запястье:

- Забыл одеть. – Он продолжил завтрак. - Я вообще не вижу в них никакого смысла.

«Последняя партия… Ума не приложу, куда он делся… Потерял, наверное…» В голове вертелся ответ Аарона, когда я задала ему такой же вопрос.

«Что за последняя партия? Что он хотел сказать мне утром?»

- Ребекка.

Я подняла глаза.

- Что случилось? - Роберт выглядел слегка взволнованным, и взгляд его внимательных зеленых глаз не желал пропустить ни единой мелочи. – Ты можешь мне все рассказать…если хочешь, конечно. - Он посмотрел в окно, сощурив глаза. – Это из-за Аарона? Он тебя обидел? Я могу решить эту проблему…

- Нет. Он здесь не причем. Просто немного переживаю из-за конкурса. – Я, конечно, сделала вид, будто это единственное, что является причиной моего поведения, которое раздражало, прежде всего, меня саму; но, в то же время, я знала, что он не так глуп, чтобы поверить в эту сухую ложь. Он не имел права затрагивать эту тему.

У меня совсем пропал аппетит.

Роберт замолчал, не отрывая от меня взгляда. Я изо всех сил пыталась придать себе непринужденный вид, но слишком много противоречивых эмоций боролись за первенство внутри меня, а разум метался среди них, никак не решаясь сделать выбор на чем-то конкретном.

- Расскажи мне, что произошло вчера? Я видел, как ты поднималась по лестнице, сжав ладони в кулаки и… - Он пытался сгладить ситуацию, при этом разузнав о том, что его интересовало. Тон его голоса играл со мной, внушая нужное настроение.

- Давай не будем касаться этой темы. – Мне было крайне неприятно ощущать, или, точнее было бы сказать, слышать эту нечем не обоснованную неприязнь Роберта к Аарону. Она была пуста, и это возмущало меня куда больше, нежели, если бы она была чем-то подпитана. Но он упрямо продолжал перемешивать это чувство у себя в душе, то ли анализируя его, то ли решая, как быть с ним дальше. - А как ты вчера провел вечер?

Роберт издал мягкий смешок. Его мимика безумно привлекала меня – хотелось изучить все ее особенности вплоть до незначительной мелочи. Я почувствовала внутри нежное тепло, с каждой секундой переливающееся и превращающееся в жар.

- Я обдумывал твой поступок и размышлял над тем, могу ли я это изменить. – Он слегка склонил голову на бок, всматриваясь в черты моего лица. Обрывки воспоминаний упомянутого момента смутно и как-то неохотно долетали до меня, но я была обессилена, неохотно придавая их анализу. Почему я сделала такой выбор… могла ли я пожалеть об этом? Что было бы, если бы я осталась с Робертом, а не поддалась этому головокружительному желанию оказаться рядом с Аароном? Было ли все иначе, стало ли больше теперь уже потерянного, чем недавно приобретенного? Имело ли бы это все смысл…? Я начала нервно теребить прядь своих волос, в очередной раз кинув взгляд на дверь. Роберт продолжал:

- …Пришлось достаточно поломать голову, чтобы на чем-то сойтись. Ведь ты же на мои вопросы не отвечаешь… Вобщем, вчера все мои мысли были полностью поглощены тобой. – Он сделал глоток апельсинового сока, продолжая игриво улыбаться глазами.

Его слова будто вернули меня к жизни. Жар, приливающий к солнечному сплетению и к животу, мягко расплывался по всему телу. Я опустила глаза, смущенно улыбаясь и накручивая на палец тонкую серебряную цепочку с кулоном, которую подарила мне моя мать.

- Привет, Роберт! Как дела? – Алекс быстро закинула сумку на свободный стул и пошла сделать заказ, так и не дождавшись ответа. Вместе с ней к нам присоединились Клэр и друг Роберта, который был первый свидетель нашей ссоры с Рэей.

- Трэвис! Ты где вчера был? – Роберт привстал, приветствуя его. Очевидно, он был крайне рад его видеть. Клэр села рядом со мной, послав Роберту воздушный поцелуй, после чего перевела взгляд на меня, с подозрением сощурив глаза. Я улыбнулась ей в ответ.

- Я просто потерялся среди такого изобилия красивых девушек! У нас всего десять дней, чтобы узнать каждую из них поближе, поэтому, думаю, не стоит терять ни секунды… - его взгляд задержался на мне, - …разве что на завтрак. – Он улыбнулся и перевел взгляд на друга.

- Это Ребекка. – Роберт представил меня Трэвису, криво улыбнувшись и взъерошив волосы.

В тот момент меня посетило смутное ощущение, что Роберт совсем не тот, каким хочет показаться. Порой его взгляд был каким-то каменным и холодным.

- Трэвис. – Не теряя времени он достал мобильный телефон и попросил мой номер. – Если я в течение этих десяти дней не доберусь до тебя, то мы обязательно встретимся в штатах.

- Ну, уж нет! Не слушай его, тебе это ни к чему. – Обратившись ко мне, Роберт произнес это достаточно серьезно, но все же с частичкой юмора, обрывая попытку Трэвиса в будущем найти со мной хоть какой-нибудь контакт.

Тут же подошла Алекс с подносом, полным еды.

- Что я пропустила? – Она с улыбкой посмотрела на всех по очереди в ожидании сплетен. Ее одежда была искусно подобрана, вновь поражая меня оригинальностью стиля – сочетание броскости и строгости. Столовая наполнялась, и со временем уже не осталось ни одного свободного столика.

- Как успехи с Майлдом? – Спросила Клэр, с удовольствием поглощая свой завтрак.

- У меня еще есть целый день. Сегодня нас ведут в город, вы в курсе дела?

- А во сколько? – У меня еще должно было быть время.

- В два часа дня. Так вот, наш корпус разделят на три группы, и я точно знаю, что нашу поведут Энди, Дэдмон и стерва Лонгтонг.

«Дэдмон…» В мыслях перекручивались воспоминания, как фарш в мясорубке, что не доставляло никакого удовольствия.

- С чего ты взяла, что Лонгтонг стерва? – Вопрос Клэр, невозмутимо заданный, поставил в тупик всех, что отразилось неловким молчанием. Роберт нахмурился, внимательно наблюдая за ней.

- Ты так и не рассказала нам, что было вчера, когда она забрала тебя?

- Вы о чем? – Было очевидно, что Клэр была абсолютно растеряна. – Мы просто выпили по чашке чая, приятно побеседовали и... это все, что я помню, точнее, это все, что было.

- Ты не ощущала головную боль как проснулась? – Роберт был крайне озабочен этой проблемой, но судя по заданному вопросу, он о чем-то догадывался.

- Да, немного…было такое ощущение, что поковырялись в каждом уголке моей головы. А еще меня немного подташнивало. И сейчас тоже.

Мы все находились в недоумении, кроме Трэвиса, который успевал цеплять девушек, не вставая с места.

Столовая была уже переполнена, и стоял невообразимый шум. Он эхом отдавался у меня в голове, разгоняя любые здравые мысли. Я опустила голову и начала искать взглядом точку опоры.

«Клэр беременна.»

…

Нет, это не являлось моей мыслью. Или все же да? Насколько эта оправданная догадка? Эта идея казалась мне пустой, да и к тому же необдуманной, чтобы ее выдвигать на обсуждение. Я решила не вмешиваться – я ее не знаю. К тому же какова вероятность, что я окажусь права?

Молниеносная мысль слегка выбивала из равновесия. Я посмотрела сквозь толпу и в противоположном конце столовой увидела сидящую за столом Скарлетт. Она выглядела совершенно иначе: мягко завивающиеся локоны в спешке были уложены на одну сторону и ниспадали, касаясь поверхности стола. Глаза были опущены, спокойное лицо не выдавало каких-либо ее эмоций и мыслей, кроме губ – уголки были слегка приподняты в таинственной, еле заметной улыбке. В ней не было никакой странности, кроме неотразимости. Я заметила, как ее рука едва двигается, похоже, она что-то писала или рисовала. Ее внимательный взгляд ни на секунду не отрывался от листа бумаги, и то, что было на нем и так меня заинтересовало, казалось, навсегда скрыто от моих глаз. Я отвернулась, посмотрев в окно.

«Солнце, но как-то темно и холодно»

И вновь были ли это мои мысли или чьи-то нечаянно занесло скрытым глубоким переживанием? Еще раз взглянув на Скарлетт, меня охватило оцепенение. Бросив на меня мимолетный взгляд, она улыбнулась, затем медленно подняла тот лист бумаги, на котором что-то так внимательно вырисовывала. Скарлетт показала мне. Там было написано красивыми большими буквами: «Он здесь.»

Я нахмурилась, преодолевая желание встать и подойти к ней.

«Что это значит?»

Чуть привстав, я заметила как ее лицо изменилось. Оно стало серьезным, но все же оставалось мягким, а карие глаза слегка улыбались. Положив «послание» обратно на стол, она коснулась указательным пальцем своих губ, подавая мне знак молчать и держать это в тайне. В тот момент несколько девушек вошли в столовую, на миг скрыв Скарлетт из поля зрения. Когда же они прошли мимо, она с тем же самым умиротворенным видом что-то рисовала на листе бумаги, таинственно улыбаясь.

Очень заманчиво предаваться унынию. Люди делают это, концентрируясь на том, чего они не могут сделать, что не получается, что плохо и как бесполезно было бы

стремиться изменить или улучшить что-либо. Мы формулируем это как «Кому это

нужно» или «Какая польза». Затем мы можем использовать эти чувства для оправдания нашего решения сдаться. Другими словами, чтобы защитить свой хрупкий статус мы отчаянно пытаемся избежать ошибок. И я не был исключением, но в то время был слишком слеп, чтобы осознать. Я делал ошибку за ошибкой, каждая последующая из которых была все более серьезной и непростительной – они уводили меня далеко от изначальной цели, путая и в то же время направляя. В итоге я потерял изначальную цель и стал заключенным в тюрьме собственных страхов, зависимостей и слабостей.

Время 18:18. Снова эта тупая головная боль после сна. Не могу больше терпеть этот гипноз. Порой хочется разорвать свой мозг на маленькие кусочки, а вместе с ним и всего себя, после чего сжечь и рассеять, чтобы не оставить от жалкого и столь ничтожного создания как я ни следа…ни духа. С этим желанием я просыпался уже пятнадцать дней, раз за разом надеясь, что доживаю последний.

«Пятнадцать дней как ее не стало.» Глубокий вдох и мысль «Почему я все еще дышу?»

Обычно, чтобы прийти в себя, я принимал холодный душ, а потом вылезал через окно мансарды на крышу и около часа просто лежал и смотрел на небо. Что мне больше всего нравилось в этом, так это отсутствие всяких надуманных мыслей. Может что-то и посещало мой измученный разум, но тут же уходило, оставляя приятную прохладу и пустоту.

«Ничего не чувствую.» Ни желаний, ни переживаний, ни целей.

Я вновь оказывался на перекрестке, но даже ни разу не поднял глаз, чтобы воззреть перспективу движения по одной из бесконечного количества дорог. Я не мог их сосчитать – так я думал, но в действительности - боялся.

Из чего состояла наша жизнь – из сплошных дорог, извилистых и прямых, уходящих вверх, вниз, по спирали вправо, либо влево, которые, в конечном счете, сводятся в замкнутый круг, либо ведут в тупик. Похоже, я заблудился в собственном, мной же построенном лабиринте, причем именно в той части, которую моя душа больше всего ненавидела. Я будто возвращаюсь всегда к одному и тому же месту, на перекресток, и, прекрасно зная, что уже выбирал поворот направо, все равно иду туда, вновь возвращаясь к пройденному. Что мешает мне сделать другой выбор? Незнание, страх перед непредсказуемостью ситуации. Я спрашиваю себя, а вдруг я сделаю гораздо хуже, чем есть сейчас, изменив направление движения, путь, по которому мне, возможно, предписано идти? Ведь достаточно было поддаться иллюзии, чтобы почувствовать реальные последствия.

А что, если я сделаю ошибку?

Тогда придет конец моей системе, тому изученному, привычному и принятому как простая истина и всему тому, с чем я уже давно смирился. А потерять, расстаться с тем незначительным, малым, что было так сложно скопить практически невозможно. Казалось, в этой воронке я крутился всю жизнь.

У меня было достаточно связей в городе, чтобы точно узнать владельцев машин, которые оказались участниками аварии и возможно самой причиной. У меня были сведение абсолютно обо всех этих людях, вплоть до информации о любимом цвете. Но мне нужен был лишь один человек. Именно тот, который не справился с управлением, тот, который решился сесть за руль после того, как пропустил несколько бокалов белого вина в ресторане, неподалеку от места происшествия, которое изменило меня, мою жизнь и мои цели.

Не трудно было догадаться, что меня сжигала изнутри месть.

«Месть.»

Это слово своим звучание сводило с ума и опьяняло как самый дорогой виски. Я чувствовал, как мое сердце учащенно билось, а по телу пробегал легкий ток, стоило мне только вообразить, как я буду расправляться с ней.

Хэлен Моррис. Я уже представлял, как увижу ее имя, высеченное на надгробной плите. Эта дрянь не получила ни одной ссадины, ни одного синяка или ушиба. Отделалась испугом. Разве это справедливость? Я чувствовал, что должен завершить начатое и отправить ее на тот свет, раз уж у случая не получилось.

С тех пор меня вела навязчивая идея. Все было ничтожно, кроме холодного безумства, бесчинствующего в моей душе.

…

Эмили очень нравилось, когда я рисовал короткие эскизы на абстрактные понятия, которые она мне загадывала. В основном я рисовал черной ручкой, на небольших листах бумаги, лишь иногда добавляя нечто иное. За все то время, что у меня было, я нарисовал четырнадцать эскизов и так и не закончил пятнадцатый. «Холод», «Забвение», «Доверие», «Темнота», «Грех», «Воля», «Миролюбие», «Лицемерие», «Вода», «Страх», «Испытание», «Свобода», «Абсурд», «Терпение» и последнее пятнадцатое…

«Благоговение.»

Это было для меня самое сложно-передаваемое на бумагу понятие.

Она загадала его за полтора дня до автокатастрофы. Ее поведение в тот день было каким-то рассеянным, а фразы, редко произносимые, но столь смыслосодержащие, наталкивали меня на своего рода подозрения. Может, она предчувствовала смерть? Я всегда очень переживал за нее, в частности в моменты неожиданного раскрытия философской стороны заинтересованности к жизни, сопровождающегося вопросами мистического характера, на которые, увы, я не мог ответить. Ее взгляд все чаще был направлен в пустоту, либо внутрь себя. Порой меня даже пугала глубина той бездны, в которую она так старательно вглядывалась, пытаясь уловить хоть какой-то смысл в бесчисленном количестве секретов, бурлящих на самом дне, но даже в такие моменты я был рядом с ней и держал за руку.

…

Я стоял в узком переулке.

22.36.

Дождь слегка моросил, раздражая меня еще больше, в то время как мои нервы были и так напряжены до последней кондиции. Сегодня Хэлен проводила вечер со своей лучшей и единственной подругой, которая жила в двух кварталах от ее дома. Обратно она всегда шла одной и той же дорогой, и вот, я ждал подходящего момента, чтобы, как ураган, внезапно появиться в ее жизни, полностью разрушив ее и не оставив ни следа живого. Это было бы для нее началом новой главы и, в то же время, концом книги.

История бы несомненно продавалась.

Я уже слышал ее короткие шаги. Хэлен всегда носила только шпильки. Я начал было отсчитывать секунды до того как быстрым шагом вылечу из переулка и случайно столкнусь с ней. Она любила неожиданности.

7.

6.

Вся надежда на безупречно отрепетированный взгляд.

5.

«Она любит говорить о собаках, вине и книгах Джейн Остен.»

4.

3.

На секунду мне показалось, что я не сумею…что слишком слаб и убит горем. Но, как однажды сказала Эмили: «Горе – это когда нельзя ничего поправить.» Но я мог. И я исправлю.

2.

1…

Я всегда добивался того, чего хотел. Моррис, как женщина была слишком легкой добычей. В ее двадцать восемь слишком наивна и неразборчива. Я даже слегка разочаровался, предполагая, что придется поломать голову, и что сама игра будет куда более интересней и непредсказуемой. Сначала я боялся, что холод и отсутствие всяких эмоций, которые едва вязались с моими действиями, наведут ее на подозрения, что я обманываю ее, но все же я вздохнул спокойно, когда понял, что это одни из тех качеств, которые заставляют ее трепетать, и которые она больше всего обожает в мужчинах. Она все ждала от меня чего-то особенного, но за все время я ни разу не прикоснулся к ней, но и не сказал неприятного слова. Потому, что еще время не пришло. Хэлен расценивала это как неторопливость с моей стороны, исходящая из серьезных намерений и отношения к ней.

И…да. Я был серьезен в своих намерениях.

Расправиться с ней.

Через несколько дней ей был оказан знак. Такое красивое название для столь отравленного по своему существу жеста. Меня еще долго радовал этот контраст понятий. Я предложил ей сделать рисунок на любой части ее тела. Любое абстрактное понятие, которое вспыхнет в ее сознании. Хэлен должна была сделать выбор. С частью тела она не колебалась, считая свои ноги идеальными, выбрала внешнюю сторону правого бедра. Я дал ей время подумать, что же именно она хочет, чтобы это было, а сам рассматривал всевозможные догадки, раздумывая, насколько они близки к ее.

«Может это все-таки будет «сожаление»? Или нет, лучше «всепрощение». Она должна дать этому выход, сейчас или никогда. И она доверится мне. Это последний шаг…»

- Я выбрала, Роберт. – Ее взгляд нес чрезвычайную уверенность и очевидный открытый флирт. Я никогда не обращал на это внимание, хотя, иногда все же меня передергивало. – «Изумление». – Она сладко шептала, задирая юбку. Я отвернулся, в поисках подходящих чернил. В голове моментально собиралась картинка, которую я скоро собирался перенести на ее бедро.

«Изумление? Не верю в услышанное! Тогда это будет последнее изумление в твоей жизни…» И вновь я был разочарован.

«Все же черный. Теперь это и ее цвет.» По большому счету, суть была не в цвете, сколько в сложности загадки изгибов и линий рисунка. Склонившись над ней, я уже был готов начать.

- Возьми изумрудный. – Она медленно вытянула у меня из пальцев ручку, протягивая свой вариант. – Мне оно представляется в изумрудном цвете. – Еще одна попытка соблазнить меня. Сколько старания, это даже было несколько трогательно, но как женщина она для меня не существовала.

После того, как я закончил ее «Изумрудное изумление», а я мог сделать это гораздо раньше, если бы Хэлен мне не мешала своей болтовней и прочим, работа была вновь переоценена строгим взглядом, и у самокритичности уже не оставалось слов, а у меня не оставалось нужды в ней. Но все же я решил поиграть с цветами, добавив сиреневого и немного серого, который приятно переливался на ярком свету.

Я зажег сигарету, и, выдувая дым в открытое окно, иногда бросал взгляд на рисунок и на Хэлен. Он должен был продержаться минимум пару дней, после чего бесследно исчезнет.

«Ее клеймо» - Я усмехнулся. Игра продолжалась, и в ней я был архитектором. У меня не было никаких правил, и эта свобода действий меня приводила в восторг. Но, в то же время цель не позволяла сбиться с вымощенного мною пути. О ней я не забывал ни на секунду.

Глядя в восторженные глаза Моррис, я уже видел в них будущие слезы, отчаяние и страх. Все что мне нужно было, так это быть самым первым человеком, которому она доверяла все свои эмоции и случайные постыдные мысли. Я продолжал улыбаться ей, борясь и переступая через себя. По ходу исполнения плана у меня возникла еще одна задача, если быть точным, то это было скорее собственное желание, удовлетворение интереса. Я ждал, когда она мне расскажет про автокатастрофу. О том, как она сожалеет, раскаивается, что мысли о случившемся не оставляют в покое. О том, что она просит прощения у Бога.

Меня поглотило негодование, когда я узнал, что Хэлен не знала даже имени Эмили. Она не знала ничего, не помнила ни цвета машины, ни цвета волос жертвы инцидента. Она предпочла выкинуть эту трагедию из своих воспоминаний. Тогда я внес некие изменения в план. Я решил ускорить ход событий и приблизить тот день, когда и она станет жертвой, но я, в отличие от нее, буду знать и помнить многое еще очень и очень долго. Я намеренно сохраню в воспоминаниях каждую секунду, приближающую ее к смерти. Мне удалось уложиться в девятнадцать дней, а на двадцатый я предложил ей выехать на ее машине к океану – разгадать природу неимоверно красивых закатов с высоты не менее ста метров. У подножья обрыва волны омывали острые камни.

Идеально.

Я взял для нее две бутылки того самого белого вина, которое она тогда пила в ресторане, и уговорил оставить машину на обочине дороги.

Возможно, в тот момент она чувствовала себя счастливой. Улыбка не сходила с ее лица, а глаза не переставали флиртовать. Я удивлялся и оспаривал мнение, что у женщин безукоризненная интуиция. Я бы назвал это больной, бурной фантазией. Где же гуляет это шестое чувство, когда ему самое время проявиться? Даже тот факт, что я был совершенно молчалив и лишь пристально наблюдал за ней, не вызывал подозрений.

Хэлен нравилось играть в мою игру. Мой план был совершенен.

Бокал за бокалом и она уже не видела меры. Я из последних сил терпел ее трёп, все чаще поглядывая на часы.

20.56 – время смерти Эмили. Сейчас 20.19. Ей осталось тридцать семь минут, а это две тысячи двести двадцать секунд. Относительно жизни человека это ничтожно мало. Я подумывал «ярко раскрасить» эти последние мгновения, но это не было необходимостью. Мне было на руку, что она вот-вот уже не будет стоять на ногах и плавающий в вине рассудок будет полностью подчинен мне. Я ждал этого, боясь опоздать. И когда момент настал, я посадил ее в машину, указал направление, прошептав на ухо:

- Я буду ждать тебя там, но, увидев меня, ты не должна отпускать педаль… – Она с трудом воспринимала мои слова, глупо улыбаясь и протягивая ко мне руки. Обхватив меня за шею, Хэлен чуть привстала, и я ощутил ее поцелуй на своих губах.

Что-то вроде ее последнего желания. Так уж и быть, хотя это не входило в план. Не отпуская мое лицо, она впервые заглянула в мои глаза, которые не были застланы пеленой лжи. Я видел, как ее глаза быстро наполняются слезами, а губы начинают дрожать. Запах ее духов окутал меня – миндаль, белый мускус, амбра и мандарин - такой сильный и приторно-сладкий, что казалось, мне никогда не удастся избавиться от него, даже после того, как я избавлюсь от нее. У меня запершило в горле.

- Я знаю кто ты, Роберт.

На секунду я поверил, что все пропало. И в тот же момент начал перебирать в голове другие варианты, как можно было быстро с ней покончить. Упоминать их, значит окончательно превратиться в монстра. Я был одержим выполнением задуманного, и ничто не могло мне помешать. Отойдя на пару шагов от машины и убрав мокрые ладони в карманы, мои пальцы нащупали там пачку сигарет. Это все, что у меня с собой было.

- …я всегда знала это. – Вновь раздался ее голос. Опустившись в кресло, она положила руки на руль. – Я готова.

Быстрыми шагами я пошел в сторону обрыва, затягиваясь сигаретой. Время еще было.

Остановившись, я оглянулся вокруг.

«Она знала! Этого не может быть. Но пусть даже и так, она все равно сделает то, что я сказал. Она не может жить с этим чувством вины, с этим грузом, с этим проклятьем. Теперь я понимаю, и помогу ей.»

Далеко за спиной я услышал, как завелась ее машина. Секунда и на меня обрушился яркий свет фар. Часы показывали 20.55 и тридцать секунд.

32.

33.

Она нажала на газ.

«Ну давай же…»

Хэлен разгонялась все сильнее. И когда она пронеслась мимо меня, мое лицо озарила недобрая усмешка. Она не сбавила скорость.

45.

46.

47.

Колеса оторвались от земли, и теперь машина падала в свободном полете на дно обрыва. Солнце еще не успело скрыться за горизонтом океана, думаю, вы представляете себе это зрелище.

56.

Я задержал дыхание, боясь пропустить звук удара.

20.56. «Вовремя.» Я убрал руки в карман и выпрямился, наблюдая закат.

«Надеюсь, она забыла пристегнуться.»

Помедлив еще пару секунд и затянувшись в последний раз, я желал впитать в себя этот момент. Вот он – финал. Ни одной мысли в голове, ни одного чувства, ни одной цели.

И никакого удовлетворения от отмщения.

Казалось, этого было не достаточно. Выкинув сигарету с обрыва, я развернулся и медленно пошел в сторону города. Вскоре раздался взрыв. Я остановился, прислушиваясь к себе.

«Может хоть немного легче?» Я резко выдохнул. «И все же да.»

Я раздумывал, вновь возвращаясь к своим монологам. Возможно, сказав последние слова, Хэлен испортила весь мой триумф. И все же ее больше нет, но и Эмили я не вернул. Вновь тупик, а продолжаю бить руками в стену, выложенную из острых камней и стекол. Я уже привык к этой боли, и теперь я работаю на нее.

Я не могу без нее.

Убийство так и не раскрыли… и мне не стало легче. Но жить можно было и так, закрывая глаза, в вечном поиске утешения. На то он был и вечен, что я не предполагал найти то, что искал. Я думал, у меня почти получилось вернуться в тот мир, где я когда-то жил – после реабилитационной клиники я начал новую жизнь, по крайней мере, я слепо в это верил. Но, очевидно, как и в старой жизни, в новой нет места другому сценарию.

«И на что я надеялся? Забыть? Начать жить заново? У меня никогда не получиться сделать это самому. Почему я отказался от операции? Сейчас было бы все гораздо проще. Это невыносимо.» Так я думал, гуляя по аллее глубоким вечером и случайно увидев Ребекку, быстрым шагом идущую в сторону корпусов, сжав ладони в кулаки. Ее лицо было мокрое от слез.

Как мне показалось это странным, когда в тот момент я ничего не смог сделать – ни позвать ее, ни догнать, а потом утешить – это было бы кстати. Я просто наблюдал за ней - столь хрупкое и прекрасное создание, со своими надеждами, мечтами и взглядами на вещи, а с другой стороны – со своими страхами, болью и стыдом.

Многие вещи всегда остаются неизменными.

Пробуждая во мне воспоминания о моей сестре, Ребекка тем самым не позволяла забыть о том, кто я есть, где мое место, и что это никогда не изменится. И с каждым разом я становился более чувствительным по отношению к этой издевке, а воспоминания были собранны до единой мелочи и тем самым безжалостней. Казалось, я за всю жизнь не испытал столько боли, как в тот момент, когда осознал, почему аромат ее парфюма мне так близок. Но теперь не было обратной дороги.

Я не мог отпустить ее.

Гораздо разумней было бы держать ее ближе, нежели просто наблюдать. Так было спокойней. Как я потом понял, было с первых секунд ясно, что я собираюсь сделать. А когда я встретил ее дружка Аарона, если у меня и были сомнения по этому поводу, они тут же исчезли – я никогда не был так уверен в необходимости принять ее как таблетку от головной боли. Из нее получился бы прекрасный катализатор. Похоже, я и не подозревал, сколько во мне было отвратительного и ужасного.

Что ж, пора дать этому выход.

«Прости…» - были последние слова, после того, как меня поглотила тьма, в которой было даже страшно сделать вздох. Вновь и вновь возвращаясь к своим тупиковым монологам, где борьба не утихала, к какому бы решению я не пришел, оно удовлетворяло меня гораздо меньше, чем предполагалось. Мое состояние можно было охарактеризовать только одним словом – истощение.

Но я вновь строил планы.

Я готов был безжалостно мстить этому миру за потерю, а сейчас уже тихо надеялся, что одной ни чем не повинной девушкой это не закончится.

«Напевай мелодию заката,

У потерянного нет возврата...»

Рукопись «Откровение» стих 65;

Автор неизвестен.

Хидден Оув 1928 год.

© Alessa830 / Алесса

Опубликовано 03.11.2013 в 20:57
Прочитано 1034 раз(а)