Ассоциации

Тоненькая девушка в бежевом плаще ожидала меня на выходе из станции метро. Нереально белыми волосами она походила на инопланетянку, случайно высадившуюся на "Владимирской". На деле все выдавало в ней иностранку - робкие взгляды на хищно атакующих уличных торгашей, предполагающих наличие круглой суммы у ожидающей, несвойственная нашей нации особая стать и достоинство на лице, даже то, как перешла проспект мне навстречу - выжидая зеленого света, хотя дорога была пуста. Поистине нордическая выдержка!

Лумикукка, так звали скандинавскую гостью, вчера прилетела из Финляндии. Мы познакомились летом в магазинчике Тампере, где я, отчаянно выпендриваясь деградирующим английским, пыталась объяснить, что хочу купить "вот этот кулон (показываю в каталоге) с вон той витрины (указываю пальцем)". Молоденькая продавщица оценивающе посмотрела на мои жестикуляции и чинно произнесла, растягивая гласные:

- Я понимаю русский. Вам эту вещь?

Так мы подружились. Обменялись адресами и телефонами, договорились об обмене визитами. И вот в сентябре, когда еще не было холодно, гостья с родины Муми-троллей прибыла в северную столицу.

В руке Луми сжимала карту города и путеводитель, который она изучала в гостинице. Не решилась принять девушку у себя в коммуналке, чтобы не смущать пьяными соседями, парнем-наркоманом за стеной - Петербург разночинный, центр, дворы-колодцы, квартиры на пятнадцать человек, пять звонков к Михалычам, семь к Ивановым...

Желая доставить удовольствие, согласилась поездить по городу куда захочется гостье, я лишь рекомендовала отдельные места.

Прогулявшись по местам Достоевского, сворачиваем на Невский в сторону Казанского.

- Начнем с Эрмитажа?

Стараясь не выдать ее иностранное происхождение, покупаем билеты якобы для русских. Проходим мимо контролеров молча и спокойно. Узнают, что иностранка, сдерут больше, а Луми не богачка. "Здесь прекрасно!", восхищается она. Вспоминаю, когда последний раз была в сокровищнице мировой культуры? Четыре года назад зашли на первый этаж с одногруппницей, пардон, пописать. Тоня уверяла, что не доедет до дома, биотуалетов на Дворцовой тогда не было, деликатную проблему иначе не решить. Зашли, облегчились. Внутрь музея не зашли - торопились домой.

- О, стрелка Васильевского!

Помню, помню. Витюша сделал мне здесь предложение. Алые паруса, символ новой жизни, романтика... Я была в чем-то красном. И все для чего? Чтобы на том же месте застукать его с другой, - и черт! - она тоже носила алое платье и туфли. Роковой цвет, блин!

- Интересная у вас (ищет слово в разговорнике) архитектура.

Проходим по 4 линии. Архитектура что надо! В подъезде этого дома мы с Тимуром занимались любовью. Шли оба навеселе из ночного клуба. Увидели красивое здание, подобрали код подъезда. Нас занесло на пятый этаж, где никто не мешал. Мужчина спустился выгулять собаку, но мы успели... Почему мы не предохранялись? Я залетела, моему ухажеру оказалась не нужна обуза.

Ныряем в глубокий тоннель метро, ветер на входе взъерошивает короткую стрижку девушки - инопланетянка заправляет челку за уши и напоминает школьницу. Восторженно наблюдает на эскалаторе нашу угрюмую нацию со своими проблемами на лицах.

В вагоне мои острые коленки испепеляет взглядом седой бородатый мужик. Настороженно смотрю - явно извращенец, похож на Викторовича с нашей кафедры медицины, которому едва сдала зачет. Вытянула неудачный билет, нервничала и шла отвечать последней. Попросив сесть рядом, препод гладил мою коленку, тогда я встала и громко сказала, чтобы поставил мне двойку. "Зачем же два?" удивился тот и нарисовал трояк. Пердун старый!

Пригляделась. Не Викторович. Но метнула в него мстительный взгляд, тот пожал плечами и отвернулся.

- Давай в Таврический сад?

Вышли на Чернышевской. Наблюдая беспечно гуляющих горожан в сени ветвей, вспомнила, как в момент такой беззаботности у меня вынули кошелек. По дурацкой привычке носила в нем проездной, банковскую карту и фотографию тогдашнего мальчика. Долго пришлось восстанавливать, нервов уйма! Вскоре испарился и мальчик...

Погуляли в Александровском саду, откуда меня однажды увезли со свидания с приступом острого аппендицита, посетили планетарий на Горьковской, в котором навечно разругались с лучшей подругой. Побывали на Сенной, где местные торгаши, угрожая ножом, отняли сумку - нечаянно отстала от коллег в поисках красивых часов.

Смотались в кино на Обводном, где просматривали фильмы ужасов, вернулись на Московский проспект.

"Фрун-зен-ска-я", прочитала моя спутница. "Петмол - это что?" - "Ведущее молочное заведение города", сообщила я финскому бифидотехнологу. "Oh, really?", восторженно сбилась на привычный язык Луми. Пропустив ее бла-бла-бла, пыталась понять, почему вдруг чертовски испортилось настроение. Ах, да! Я же запорола диссертацию неподалеку. На факультете через дорогу в течение трех лет я мучительно рожала умные мысли, пока зав кафедрой не выдала "Милочка, эта тема более не актуальна. Поищите другое поприще для ваших способностей" и улыбнулась самой мерзкой из улыбок. Этим поприщем стал выброс адреналина - все лето прыгала с моста с веревкой. Стресс выветрился вместе с любовью к научной сфере. А тогда было больно и обидно.

Руки непроизвольно сжались, отражая некогда актуальную мстительную ярость. Витрина универмага пинг-понгом вернула мне изображение усталой женщины средних лет в костюме с великоватыми плечами. Я обернулась: где Луми?

Приятельница упоенно переписывала информацию с таблички у входа в молочный комбинат - очевидно, исторические факты на память. Ее совершенно не мучили связанные с этим местом плохие ассоциации, дурные предзнаменования не мешали наслаждаться спокойным вечером в загадочном городе соседней страны. Залюбовавшись ею, я забыла о своих наваждениях.

"У нас удивительный город. Каждая клеточка его домов, прожилки улиц дышат историями, и - ей-Богу! - у каждого они свои..."