Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Миф о Тантале. Пытка будущим

Эссе в жанрах: Мистика, Религия
Добавить в избранное

Миф о Тантале. Пытка будущим


Оглавление


Предисловие

Глава первая. О дерзости и робости

Глава вторая. О времени и бытии

Глава третья. Об ужасе

Глава четвёртая. О желании

Глава пятая. О смирении

Глава шестая. О бесах

Глава седьмая. О грехе

Глава восьмая. О роке

Глава девятая. О зле

Глава десятая. О боли

Глава одиннадцатая. О поле

Глава двенадцатая. О творчестве

Глава тринадцатая. О любви


Those who are dead are not dead

They’re just living my head

And since I fell for that spell

I am living there as well

Oh..

Time is so short and I’m sure

There must be something more


Coldplay, 42


Предисловие


Стоило бы начать книгу совсем без лишних слов: предисловия обычно только путают читателя. Однако небольшое вступление всё же будет уместным. Хочется оправдаться. Выбранное название может показаться слишком амбициозным. В нём можно увидеть аллюзию. Но если она и есть, то не должна вводить в заблуждение: данный труд не имеет никакого отношения к Альберу Камю. Ни по взглядам, в нём изложенным, ни по своей направленности. Так что, если что и роднит её с "Мифом о Сизифе", то только претенциозное название. Ну и, собственно, миф, такой же греческий, как у Камю. Правда, книга вполне бы могла обойтись и без Тантала - он лишь удачно подвернулся. Великая мудрость о том, что самые глубокие истины лучше всего постигаются при помощи символа, сказалась и в этом случае. Если не можете что-то объяснить логически, обратитесь к мифу - мифологогически человечество всё давно уже объяснило, создало нужные символы. Остаётся лишь выбрать подходящий. И образ вечно голодного и жаждущего Тантала, с ужасом взирающего на нависшую над ним скалу, является, вероятно, самой подходящей иллюстрацией отношения человека к будущему.

Замысел книги родился как раз под впечатлением от этой "скалы" и заключался сперва лишь в желании беспристрастного на неё взора. Позднее стало ясным, что желать нужно даже не беспристрастности, а бесстрашия - и в этом вся тайна. Если убрать из взора на будущее страх, то это будет совсем другой взор, и даже не на будущее. Станет ясным, что в мифе о Тантале и скале очень много Тантала и почти нет скалы. Поэтому книга будет интересна, прежде всего, тем людям, которые подобно Танталу заворожены будущим, ни на секунду не могут от него оторваться. Тем, кто ощущает над собой его странную, почти гипнотическую власть. Цель здесь в том, чтобы хоть на некоторое время вывести читателя из под гнёта упований и предчувствий в отношении будущего. Современный человек, как никакой другой, в этом нуждается - он настолько запутался в будущем, что не совсем уже понимает, как ему быть - надеяться на него или же его ужасаться. Нам всем нужен ответ. И чтобы его получить, нужно отложить до поры наши надежды и страхи.

Также обязательно нужно отметить, что, как и любой онтологический трактат, «Миф о Тантале» в определённых местах будет соприкасаться с религиозными истинами, во всяком случае, вторгаться в ту сферу, которую принято считать религиозной. Что и немудрено. Одни даже слова "будущее", "время" сами по себе наталкивают на размышление о чём-то таком, что сложно объяснить научно и где даже философия отступает. Вопрос о времени, это также вопрос и о вечности, вопрос о бытии. Эти вопросы религиозны по своей сути и глубине. Чтобы серьёзно размышлять о них, нужно иметь твёрдую опору, свой собственный твёрдый на это взгляд. А твёрдый взгляд человека на вечность - это взгляд религиозный, это и есть религия. И дело тут совсем даже не в вероисповедании: убеждённому и последовательному атеисту тоже иногда можно и нужно поразмышлять о времени и бытии. Хочется верить, что мои читатели склонны к подобным размышлениям, что в Вас уже выработано личное отношение к безмерно великому. И уж, конечно, не стану скрывать, что я в своём отношении к вечности придерживаюсь христианского мировоззрения и не менее вашего заинтригован тем, как книга будет принята иным мировоззрением.


Give me something I can believe in,

Give me something then walk me away,

I'm a waste of time,

And all in all waste of a living.


Kings of Leon, No money


Глава первая. О дерзости и робости


И как он докатился до жизни такой?

Подобный вопрос первым приходит на ум, когда мы знакомимся с мифом о Тантале. На столь изощрённую пытку просто так не обрекают. Должны быть очень весомые основания. Обречённого должна тяготить неоспоримая и страшная вина. И нам хочется знать, в чём она заключается. Так уж устроен человек – его очень волнует вопрос «за что?»

Что бы с нами не происходило, мы всегда пытаемся найти этому основания: сам наш разум очень логичен, и больше того – буквально поражён и заражён логикой – страстью искать причинно-следственные связи. Ничто так не страшит наш разум, как отсутствие оснований. Разум не выносит неопределённости. Для него это сродни зависанию в воздухе. А известно, что зависание в воздухе разумом (если это не разум космонавта) ощущается, как падение. Неопределённость для разума равнозначна падению – это то, чего хочется избежать. И это объяснимо. Необъяснимо другое. Зачем мы ищем основания настоящему моменту в прошлом? Непредсказуемое, неповторимое и живое мы обосновываем известным, закостенелым и, возможно, что и мёртвым (хотя считать прошлое мёртвым очень не хочется). Это сродни тому, что пытаться обосновать дерево твёрдостью земли. Представляется логичным, но это явная ложь. Мы же понимаем, что основание дерева находится в живом и живительном корне, но никак не в твёрдости поверхности. Также как и основание реки не в горном леднике таится, а в тучах, за этот ледник цепляющихся. Только очень наивный человек может считать твёрдость земли причиной роста дерева. Спору нет, что одно с другим связано, однако никаких причинно-следственных связей, никакой детерминации в этом нет. Дерево детерминировано лишь собственным корнем. Дуб становится дубом не потому, что на чернозёме растёт, а потому что рождается из желудя, а не из, скажем, яблока. Дуб вовсе не есть прямое следствие чернозёма. Если уж пытаться связывать их вместе причинно-следственно, то это должно звучать так: раз вырос дуб, то под ним подходящая для дубов почва. И это до того очевидно и понятно, что почти никто и не считает чернозём причиной дуба. Да и искать в этом что-то причинно-следственное вздумает разве что очень праздный и недалёкий ум. Однако даже самый вдумчивый и глубокий ум оказывается в подобной ситуации, когда речь заходит о нём самом. Себя, своё настоящее он чаще всего пробует объяснить именно почвой, а не корнем. Он ищет твёрдости и находит её в прошлом, в том, что уже случилось. К сожалению, он забывает, что почва – лишь источник пищи. Она ни коим образом не влияет на суть предмета. Сколько не удобряйте почву под дубом, тот никогда не станет яблоней. Прошлое – это лишь почва. Как ни печально, но оно – своего рода исторический перегной, который питает настоящее и только. Прошлым невозможно объяснить настоящее, невозможно его обосновать. Любое подобное обоснование является умозрительным, косным – оно уничтожает настоящее, потому что сужает разум, вводит его в выдуманную плоскость.

Смотреть нужно, как известно, в корень. Но слой перегноя мешает нам это сделать. Чтобы узреть корень, нужно основательно покопаться в земле. Хотя с другой стороны, нужно ли дубу видеть свой корень? Он же его и так прекрасно ощущает. То же самое и с человеком – он очень здорово чувствует своё настоящее, свои корни. Однако он имеет разум – хранитель прошлого, а потому серьёзно зарылся в почву.

Поражает то упорство, с которым человек ищет причинно-следственные связи, с которым не перестаёт спрашивать, за что и почему. Человеку представляется жизненно необходимым упереться в прошлое, основательно устроиться на нём. Ему важно видеть эту основательность. Если её нет, вернее, если человек её не видит (прошлое ведь есть априори), наступает ужас. Ужас от того, что со всей ясностью начинает чувствоваться настоящее, оно как бы оголяется. Ощущение себя здесь и сейчас, конкретно в этом моменте, без ссылок на прошлые заслуги и прошлую жизнь пугает. Человек к такому не готов. Неприкрытое настоящее огромно, и человек в нём мал и беззащитен. Поэтому он чувствует себя спокойно, только если его настоящее надёжно заковано в цепи бесконечных детерминаций, в цепи умозрительных причин и следствий. Но его настоящие корни всё же дают о себе знать: заковать и зарыть – это ещё не значит отсечь.

Данная книга философская, она даже претендует на то, чтобы считаться онтологической, но в то же время совершенно отрицает главную составляющую всякого академического философского труда – причинно-следственную обусловленность. Необходимость подводить всё под незыблемую объективную или, во всяком случае, умозрительную и твёрдую основу является настоящим бичом любой философии, и тем более – философии свободы. Свобода, как известно, не терпит твёрдых оснований. Даже сама по себе попытка построить систему уже губит свободу. Поэтому самые верные и глубокие философские системы всегда являются системами парадоксальными, в них краеугольным камнем становится попытка отказаться от какой-либо систематики и твёрдого правила. И если считать данную книгу изложением философской системы, то это будет именно парадоксальная система, отрицающая всякие основания. Но поскольку разум читателя не может обойтись без них совсем: ему нужна некоторая точка отсчёта, то за неё взят миф. Потому взят, что миф – это не объективная и даже не умозрительная основа, а отражение извечного духовного опыта. Миф – это не прошлое, а настоящее. И миф о Тантале в этом плане – настоящая находка. Ведь это миф о причинно-следственных связях и основаниях. И начиная о нём размышлять, начиная задумываться о том, за что Тантал мучился, мы, как ни странно, приобщаемся к мифу о Тантале, к его опыту, мы по сути начинаем испытывать танталову муку. И делаем это не символически - как бы вбирая в себя опыт Тантала, пытаясь поставить себя на его место, мы это делаем в прямом смысле - мы переживаем собственный опыт, который по своему содержанию аналогичен танталовой муке. Но обо всём по порядку.

И для начала мы озаботились прошлым Тантала, решили узнать, за что он страдает, в чём его вина. Тогда стоит согласиться: если определять его муку прошлыми «заслугами», то он, конечно, заслужил. Список его деяний поражает своей вопиющей наглостью и беспринципностью. Тут есть буквально всё.

Будучи сыном Зевса и смертной матери, Тантал, как и любой другой сын Зевса, обладал набором привилегий. Он правил небольшим, но богатым малоазиатским городом (по легенде – справлялся с этим не особо хорошо), и априори был уважаем, как своими смертными подданными, так и бессмертными богами, которые приходились ему родственниками. Вдобавок по неясным причинам Зевс возлюбил именно этого своего сына сверх всякой меры. Другие дети громовержца, коих у того было великое множество, как среди богов, так и среди людей, могли этому только завидовать. Тантал был настолько обласкан своим великим отцом, что часто, сам смертный, приглашался на закрытые собрания бессмертных богов, на коих, естественно, решались судьбы Эллады. Участвовал Тантал и в роскошных олимпийских пирушках, где без зазрения совести вкушал божественный нектар и амброзию. А иногда и вовсе боги сами спускались с Олимпа и пировали прямо у Тантала во дворце, что для смертного – величайшая честь. Однако Тантал относился к этому как к данности. Особого почтения за такую к нему любовь он богам не выражал. Быть может, он был прав – ведь он был точно такого же, как и они происхождения, в нём текла божественная кровь, поэтому у него было полное право считать себя равным богам.

В целом Тантал вёл себя как весьма избалованный аристократ, что не могло не оскорблять его божественных родственников. Но они это, как ни странно, терпеливо сносили. К примеру, у Тантала вошло в привычку разглашать своим смертным друзьям божественные тайны, услышанные во время пиров на Олимпе. Да к тому же в придачу с олимпийских пиров Тантал не забывал иногда прихватить и немного нектара для друзей. Танталу нравилось потчевать людей пищей богов. Согласитесь, в этом тоже есть некоторый чисто аристократический шик. Известно же, как некоторые именитые снобы нарочито заводят дружбу с бедняками и чернью, как бы показывая, что эти новые друзья ничем не хуже старых - равных ему родовитых богачей. Это своеобразная пощёчина светскому общественному мнению, и такие пощечины олимпийскому обществу Тантал лепил очень часто.

Возможно, что за это его и любили боги – за его утончённую аристократическую дерзость. В огромном желании унизить богов явно замечалось столь же огромное уважение Тантала к ним, быть может, даже зависть. Пытаться унизить можно лишь то, что считаешь высоким. Боги это понимали, а потому и прощали Тантала. Хотя сами по себе такие деяния вызывали их страшный гнев. Вспомним хотя бы о том, что некто Прометей (тоже далеко не простолюдин, аристократ, правда, из опального рода) за куда меньший проступок вынужден ежедневно в муках расставаться с печенью. Но Прометей обокрал богов из любви к людям, а Тантал из зависти к богам.

Должно быть, та же зависть стала причиной участия Тантала в знаменитой истории с золотой собакой. Открыто в богохульстве (а похищение освящённой золотой статуи из храма Зевса – богохульство величайшее) Тантал не участвовал, однако он его нагло покрывал: именно к нему, рассчитывая на его неприкасаемое положение, похитители доставили украденную с острова Крит собаку, дабы её спрятать. И у них всё получилось. Тантал тут поступил в свойственной себе манере. Когда к нему с требованием Зевса вернуть собаку в храм явился Гермес, иначе говоря, когда его поймали с поличным, он дерзко ответил, что знать ничего не знает ни о каких собаках, что Зевс что-то напутал. Наглость этой лжи была поразительной, прямо вызывающей, но и она сошла Танталу с рук. А мы помним, что величайший и мастерский лжец Сизиф, будучи однажды уличенным, был без вопросов приговорён к весьма изощрённому наказанию. Но Сизиф ведь и вправду рассчитывал обмануть богов, а Тантал всего лишь дерзко испытывал их терпение. Тантала, очевидно, очень интересовала божественная сущность, божественная природа. Сам благодаря Зевсу приравненный к богам, он, похоже, не ощущал этого равенства и постоянно пытался его испытать и доказать. Пытался его обосновать. Сам, не вполне уверенный в собственной божественности, Тантал хотел, чтобы её признали боги. Потому нам и кажется, что он специально нарывался. Когда глупому удаётся втянуть умного в спор, то для него это становится доказательством его ума. Когда сильный отвечает на вызов слабого, то для слабого это доказательство силы.

Думается, что Тантал очень хотел быть осуждён богами за дерзость считаться им равным. Он всем видом пытался показать, что не боится богов, что ему, как и им, дозволено всё. В этом заключался весь пафос его поступков: «во мне течёт такая же, как у вас кровь, и я поступаю так же, как вы, как и вы считаю, что мне дозволено всё. Осудите ли вы меня за это?». И ясно, что, если бы боги осудили его за это, то тем самым признали бы его равным себе, убедили бы Тантала в том, что его поведение и в самом деле божественно. Нанести оскорбление сильному может только такой же сильный. И Тантал – единственный грек, который пытался намеренно оскорбить богов. Поэтому Тантал – это, несомненно, герой, своими действиями намеревавшийся разрушить сам ужасающий эллинов миропорядок: их трагическое ощущение собственного ничтожества пред богами. Любой другой мифический персонаж – это, прежде всего, игрушка богов (освежите в памяти, к примеру, «Илиаду»: вся Троянская война – это большая игра в солдатики), его судьба всегда зависит от божественного произвола, он сам в ней участвует, лишь исполняя предначертанное (вспомните Эдипа).

Тантал же не таков. Он всё ставит с ног на голову. Он изъявляет своеволие. И даже странно, что к этому мифу в своё время не обратился Ницше, странно, что он не заинтересовал Фёдора Михайловича Достоевского (хотя некоторые параллели с Танталом у него можно обнаружить). Тантал поломал в себе традиционное мировоззрение античного грека. Тантал не говорит, что «моя судьба лишь прихоть богов, и не нужно их гневить, дабы эта прихоть не стала коварной и злой». Тантал делает всё с точностью до наоборот: «моя судьба – моя прихоть, и я хочу, чтобы боги сделали с ней что-нибудь коварное и злое». Тантал как бы опередил богов. Они действительно оказались в тупике. Ведь выходит, что чтобы они с ним не сделали, они бы сделали это по его воле. Стало быть, это не их произвол, а танталов. Покарать Тантала для богов было бы равносильно тому, что записаться к нему в слуги. Тантал отыскал слабое место олимпийцев и очень ловко этим пользовался. Тантал – это величайший и несравненный по своей дерзости шантажист.

Поняв, в чём его сила, Тантал всё дальше углублялся в изучение божественной сущности. Наконец он придумал нечто уникальное, он замыслил гениальное по своему вероломству, беспринципности и богохульству преступление. И как к нему не относись, этим он точно посрамил и богов и весь античный миропорядок. Для начала он убил и освежевал собственного сына Пелопса, затем приготовил из него роскошное блюдо, которое подал богам в качестве угощения. А поскольку олимпийцы не были любителями человечины, он утаил от них происхождение мяса. Так его намеренно чудовищный поступок приобрёл ещё и познавательную цель: если боги и в самом деле так уж всемогущи и всеведущи, то, по замыслу Тантала, должны были отвергнуть страшное угощение.

Это преступление даже современного человека приводит в ужас своей вопиющей бесчеловечностью. Более всего ужасает то холодное и расчётливое спокойствие, с которым оно было совершено. Мы, конечно же, назовём Тантала маньяком или психопатом и явно будем правы: здоровый, нормальный человек на такое не способен. Мы обязательно признаем Тантала безумцем. Но у античного грека было совсем иное представление о безумии – для него это дикое безумие Геракла, безумие Аякса, Ореста, это потеря человеком собственного я, потеря личного сознания, затуманивание рассудка.

Древний грек не мыслил безумие с таким размахом, с каким его себе представляет человек современный, при желании усматривающий его в чём угодно. Быть может, отношение к безумию есть одно из коренных и самых заметных отличий античной и христианской цивилизаций. Античный человек видел безумие в том, чтобы потерять контроль над собственными действиями, потерять волевое участие в них. А современный, учёный человек (впрочем, как и средневековый неучёный) склонен считать безумие чем-то вроде одержимости: сознание сохраняется, волевой контроль над собственными действиями имеется, однако цели действий искажены или ограничены, их происхождение неясно и вызывает сомнения.

Если в это вдуматься, то можно прийти к весьма интересному умозаключению: то, что современный человек считает безумием, человек античный считал нормой, и не просто нормой, а основой мировоззрения. Он ведь никогда и не забывал о том, что направляет свою волю на достижение не им самим поставленных целей. Он помнил, что он лишь игрушка богов и всего-навсего выполняет предначертанное, что он и есть Эдип. Античный человек прекрасно осознавал, что неподвластен самому себе, что он – пленник рока, одержимый с момента появления на свет. Это было основой античного сознания. Античный грек считал, что человек не принадлежит себе, и ничего безумного в этом не видел. Затем человек, пройдя тернистый путь, начал считать иначе, самонадеянно заявив, что только себе и принадлежит. Поэтому был весьма сконфужен, когда Зигмунд Фрейд напомнил ему об Эдипе - он вдруг вспомнил о том, что не принадлежать себе – это ситуация совсем даже не редкая, вполне даже нормальная, но всё же, видимо, перестраховавшись, порешил считать её безумной. Так что для современного человека, что Эдип, что Тантал – одинаковые безумцы.

Но не для эллинов. Тяжело даже представить, как древний грек должен был воспринять преступление Тантала, как должен был к нему отнестись. Просто отмахнуться от него, назвав безумием, как бы это сделали мы, он не мог – не в том он видел безумие. Но и хоть как-то объяснить, истолковать это своим античным сознанием тоже не мог. Ведь поступок Тантала именно это сознание, самые его основы подрывал. Умышленное убийство отцом сына невозможно вписать в родоплеменное мировоззрение грека. Глава семьи не может снести пролития крови её члена, обидчик должен поплатиться кровью, потому что семья – это единственный путь человека к бессмертию, единственный путь продолжения себя в цикличном античном мире, с его осенней смертью и весенним возрождением. Тантал же совершил прямо противоположное. И совершил это не в безумии, как Геракл, чьё семя и чьё имя таким образом пыталась пресечь разгневанная Гера. Тантал сделал это опять же противоположным образом – он убил своего сына именно для того, чтобы сохранить своё имя, своё бессмертие. Его действие было попыткой отстоять себя и свою свободу перед лицом богов и судьбы, то есть тем, чем и должен был заниматься благородный эллин. Вдобавок Тантал пытался специально разгневать благосклонных к нему богов – это совсем уж необъяснимо. Но и выбранная форма богохульства тоже вопиющая. Убийство детей и их поедание – это исключительная прерогатива бессмертных богов. Сам Зевс однажды чуть было не был съеден собственным отцом.

Всё это для грека необъяснимо. Поступок Тантала по античным представлениям – не человеческий, он божественный. Им сами боги были обескуражены. Деметра успела даже отведать кусочек Пелопса (этого куска как раз и не хватило, когда Гермес стал воскрешать парня – пришлось даже вживлять специальный протез ему в плечо, что в последствии в виде родимого пятна стало отличительной чертой его потомства, равно, как и странная мания угощать родственников человечиной – проклятие Атридов, похоже, с Тантала началось), прежде чем всё выяснилось. Зевс, кажется, тоже не смог это деяние как-либо классифицировать, а потому придумал для Тантала нечто особенное…

Если исследовать миф, ища причинно-следственные связи, если ориентироваться на прошлое, то тогда мы имеем то, что имеем. Тантал соответствующе наказан за свои злодеяния. Но этот причинно-следственный, ретроградный путь не объясняет главного, он не объясняет сути Танталовой муки. Он лишь подсказывает, что Тантал был осуждён справедливо. О чём мы и так догадывались. Мы прекрасно знали, что у столь мучительного настоящего должно было быть соответствующее прошлое. Под дубом может быть только подходящая для него почва. Но нас ведь не интересует почва, нам интересен сам дуб. А потому нужно изучать настоящее. И если взглянуть на настоящее Тантала, то оно куда лучше объяснит его прошлое, чем прошлое объясняет его настоящее. И поэтому нужно спрашивать не за что, а зачем.

Вопрос «зачем», хотя и имеет такое же детерминирующее содержание, как и «за что», однако причину ищет в настоящем моменте. И тогда можно отыскать сокрытое, направленное в будущее, следствие. Что-то новое и значимое можно открыть только так. То, что при ретроградном взгляде кажется следствием, на самом деле есть лишь причина. И то, что казалось наказанием, возможно, им не является, на самом деле – это урок. А урок, как известно, призван к тому, чтобы чему-то научить, а не за что-то покарать.

Посмотрим теперь на саму танталову муку. По легенде она такова: Тантал стоит под скалой в горном ручье с кристально чистой водой, над ним нависают ветви плодоносных деревьев (главным образом яблонь), но когда он хочет напиться, вода утекает от его губ, когда хочет наесться и протягивает руки к яблоку, ветви ускользают от него, и вдобавок скала над его головой кажется ему подозрительной и готовой обрушиться прямо на него. Ужасная участь! Тяжело представить что-либо изощрённее этого. Страшны олимпийские боги!

Но разве это так? Что же такого ужасного они сделали? Мы обращаем всё внимание на страдания Тантала и потому многого не замечаем. А стоило бы заметить. Во-первых, прозрачный горный ручей и роскошная яблоня – это явно не то страшное царство теней Аида, описанное Гомером, и так устрашавшее античных греков. По виду это, наоборот, Острова Блаженных, которые по верованиям эллинов уготованы только героям. Во-вторых, тут нет никакого насилия или рабства. Никаких цепей, верёвок или иных неразрывных уз, Тантала связывающих. Страдалец Прометей, напомню, прикован к скале, тем и мучается. Тантала же никто никуда не приковывал. Даже никакой посторонней и таинственной воли, такой, какая, к примеру, гонит Сизифа в гору, на Тантала не действует. Тантал полностью свободен и предоставлен самому себе. Да, он хочет есть и пить, но у того же Сизифа с его неподъёмным камнем, пожалуй, куда больше оснований проголодаться и почувствовать жажду. Однако ни тот, ни другой от голода не умерли. Ещё Тантал боится, что скала обрушится и убьёт его, но даже бедолага Прометей, висящий над пропастью и лишённый жизненно важного органа, куда меньше боится смерти. Какая вообще может быть смерть, если это вечная пытка, если это вечная жизнь?

Так отчего же страдает Тантал? Вокруг него рай, он бессмертен и свободен – разве это пытка? Боги вовсе не обрекали его ни на какие муки, они позволили ему быть равным им. Ведь именно этого он хотел, этого добивался. Однако это принесло ему лишь страдания. Тантал страдает от того, что он равен богам. Танталова мука – это мука богоподобности, это урок, который Тантал не может усвоить: он и поныне в том ручье.

Танталова мука – не следствие его проделок, но и не причина, хотя к причине ближе. Тут неуместны логические категории. Она – символ, отражение глубокой сущности, она – корень. И раз она настоящая, то и прошлое не может ей не соответствовать. И мы понимаем, что вся земная жизнь Тантала была такой же мукой, таким же уроком, но временным. Лгать, воровать и убивать - разве это не мука? Причём делать это лишь для того, чтобы испытать себя, свои возможности, получить высшую, божественную оценку этим деяниям.

Ощущая в себе кровь Зевса, Тантал пытался быть похожим на него, ориентировался на него, у него, по-своему, учился богоподобию - задирая сильного, сам рассчитывал стать сильным. И был обречён в этих попытках. Ведь понятно, что мысль о силе, может прийти в голову лишь слабому. Тантал за время своей дерзновенной жизни, ориентированной на хозяев Олимпа, не постиг божественной сущности, не понял, каково это. Он никогда бы этого не смог, ибо он не может сделать этого даже там, где обладает всеми божественными атрибутами – в своём кристально чистом ручье. Он предоставлен самому себе, и это для него самое тяжкое. В ручье сделать это в тысячу раз труднее – там Тантал даже и не мыслит о своей божественности, ибо там нет Зевса, на которого он может смотреть и которому может подражать. Роли богов в танталовом ручье исполняют яблоня и скала, и исполняют блестяще – Тантал настолько ими заворожен, что буквально оцепенел от вожделения и ужаса. Обладая всеми атрибутами языческого бога, он поклоняется яблоне – воистину божественная ирония.

Язычнику нужен лишь идол. Если есть Зевс, то можно ужасаться и поклоняться ему, если его нет, то сойдёт и яблоня – человек не может снести собственной свободы и готов переложить её хоть даже на яблоню. И этот урок Тантал всё никак не может постичь. Стоит только к чему-то потянуться, как это тут же станет твоим богом – тем, к чьему алтарю ты преподнесёшь собственную свободу, и перед кем склонишь свою волю. Обожествить можно всё, что угодно, и древние язычники поступили воистину мудро, когда изобрели идолов – тем самым они ограничили страсть обожествления, они перестали склоняться перед чем попало, но всё же продолжили склоняться. А у этого есть оборотная сторона – хочется разогнуться, хочется вернуть свободу.

Миф о Тантале – это также и миф о попытке человека вернуть себе свободу. Миф невероятно поучительный, потому что раскрывает, на первый взгляд, элементарную, но на деле такую труднодоступную истину – невозможно отобрать собственную свободу у идола. Свобода не так обретается, не путём ниспровержения идола, потому что не в идоле она заключена, а в человеке. Уставившись на идол, невозможно в него не верить. Если вас преследует галлюцинация, вы не избавитесь от неё, объяснив ей, что она – галлюцинация. Этим вы, наоборот, сделаете её реальной – поселите её в своём сознании в качестве случившегося с вами психического факта. А если вам вдруг скажут не смотреть вниз, сможете ли вы от этого удержаться, даже если секундой ранее вам было всё равно? Так и Тантал, постоянно норовивший оскорбить и унизить богов, был, наверное, самым преданным их почитателем. Чем сильнее он с ними боролся, тем сильнее они им завладевали. Его зависть невероятно их возвеличивала. Убить собственного сына, дабы что-то доказать богам, может лишь человек, благоговейно их почитающий.

Невозможно обрести свободу, оставаясь в глубине души язычником - в таком случае даже драная яблоня способна вас поработить, как это случилось с Танталом. А ведь он по существу - бог. Он не имеет потребности в еде и воде - ему не требуется поддерживать в себе жизнь, она по определению у него вечная. По этой же причине ему можно не бояться смерти. Но он упорно продолжает думать, что на него вот-вот упадёт скала, но она как не падала, так и поныне там, а Тантал всё так же под ней и всё так же боится. И, что ещё более поражает - голодает и жаждет.

Очевидно, что танталова мука порождена самим Танталом. А значит, только им самим может быть прекращена. Если бы до Тантала вдруг дошло, что он - бессмертен, мука сама собой бы исчезла. Но Тантал упорно в это не верил и не верит. Его органы подсказывают ему другое - видя яблоню, он вспоминает о голоде, а воду - о жажде. Тем более, что нависшая скала вызывает в нём (бессмертном) страх смерти, а, главное, страх боли. «А станьте вправду, и пока висит, вы будете очень бояться, что больно. Всякий первый учёный, первый доктор, все, все будут очень бояться. Всякий будет знать, что не больно, но всякий будет очень бояться, что больно» - Кириллов , как никто другой, хорошо разбирался в этом призрачном, но обезоруживающем страхе.

Таким образом, вместо блаженной божественной вечной жизни, Тантал имеет нескончаемые голод, жажду и страх. Но всё в его руках. Стоит ему лишь оторвать взор от яблони, и он спасён. Вот только сделать это непросто, потерянную свободу тяжело вернуть – раз доверив её идолу, человек забывает, что она такое и как ей пользоваться.

Рейтинг: 10
(голосов: 2)
Опубликовано 28.11.2013 в 01:41
Прочитано 2196 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!