Котёнок

Двенадцать дней назад в восьмое апрельское утро моя кошка, по кличке Кэсси окотилась. Первый раз, в своей ещё и не совсем долгой жизни. Окот проходил бурно, ко-тята появлялись один за другим. Пушистые слепыши приходили в эту жизнь с болью, а новоиспечённая мама, встречала каждого своим тёплым, ласковым языком, вылизывая, успокаивая – «Я здесь, я рядом!». Она лежала у угла моего стола, на импровизированном родильном ложе, смотрела на меня, мурлыкала, закрывая детишек, от любопытных взгля-дов. Вся мокрая, уставшая кошка, лежала, прижимая к себе четыре самых милых ей ко-мочка. В них сейчас сконцентрировались все её мысли, все желания, все силы и вся лю-бовь, какая вообще может быть у кошки. Каждый раз, когда я проходил мимо их гнёз-дышка, она то мяукала, мол – «Смотри, вот они, мои родненькие!», а то прижимала к себе, обнимая лапкой. Четыре маленьких, разноцветных котёнка, малые дети, лежали у груди ее, жадно впиваясь в соски.

В первые два дня своей жизни они редко шевелились, практически не оглашая пространство, своими, ещё младенчески писклявыми, голосками. Иногда отходя от малышей, мама выбегала на улицу, быстро справляла свои нужды и, поев, сразу же возвращалась к деткам. Вылизывала их до блеска и, ложась рядом, на бочок, начинала их кормить.

На третий день малыши стали более активны. Покормив, Кэсси уходила по своим делам, на улице шёл дождик, возвращаясь, она вычищалась, мыла себе лапки и, немного погревшись, бежала прямиком к ним. Котята радостно пищали, четыре младенческих го-лоска одновременно приветствовали свою родительницу.

День за днём, они росли, набивая пузики маминым молоком. Лежали в своей им-провизированной пещерке, где было тепло и сухо, а главное, там почти постоянно нахо-дилась их мама. Ещё по-пластунски, но все же намного шустрее, они начали перемещать-ся по своему жилищу, конечно, в основном, в направлении своей кормилицы.

Когда малыши примыкали к её груди, кошка улыбалась, начинала мелодично мур-лыкать, и не было в этот момент никого счастливее её! Кошка, щурясь, смотрела на меня и, будто кивала, словно соглашаясь с моими мыслями. А думал я, что оставлю всех котят, то-то будет зверинец! Кэсси, отходя от своих детишек, подходила к креслу, в котором я читал книгу и, тихо мяукала, будто боясь потревожить – она звала меня к миске. По доро-ге мы разговаривали, потом я наливал ей молока, а в другое отделение миски клал корм. Она ела, тихо, быстро, жадно и сразу после, шла к малышам. Те, как всегда, приветствен-но вопили и, толкаясь, лезли до сосков ее груди. Тычась в ее пеструю шерстку, слепыши все же находили искомое и, жадно впившись в соски, успокаивались.

Так шел день за днем, малыши крепли и росли, мама стала отдыхать от них чуть дольше, просто лежа в метре-двух от малышей.

На пятый день я поехал на аэровокзал, вечером следующего дня мне надо было улетать. Там я взял билет себе и узнал все, что необходимо, для провозки сверхнорматив-ного багажа. По дороге домой, заехав в зоомагазин, купил удобную, просторную клетку для перевозки своего зверинца.

Вечером шестого дня я собрал вещи, осторожно уложил котят и кошку в клетку. На улице уже ждал друг, чтобы отвести нас в аэропорт.

Во время полета малыши вели себя спокойно. Приоткрывая ткань, которая покры-вала клетку, я видел, как Кэсси, нежно прижимает их к себе.

По прилету нас встретил друг и довез до квартиры. Так началась жизнь кошки и ее малышей на новом месте. Утром я кормил мамочку-кошку, задавал ей корму на целый день и уезжал по делам. Приезжая вечером, я обнаруживал встречающую меня у дверей Кэсси, она мурлыкала и приветственно путалась у меня в ногах. Я убирался, кормил ее и, посидев немного за компьютером, ложился спать.

Часто, когда меня не было, заходила подруга, она присматривала за кошкой, уби-ралась, сюсюкалась с котятами. В общем, помогала, как могла.

Так, незаметно, пришел двенадцатый день. Утром я покормил Кэсси и уехал. Сам день проходил не интересно, в беготне. Я ездил из одного конца города в другой, решал какие-то вопросы, разговаривал с разными людьми. Время летело и ползло одновременно, все же, неумолимо приближая день к ночи. Но, чтобы я ни делал, с кем бы ни говорил, и как бы не был интересен этот разговор, я все равно понимал, что мысли мои очень далеко отсюда. Где они были? О, это совсем другая история!

Вечером я пробирался домой через многокилометровые пробки. Меня почему-то тошнило, было дурно, и слегка кружилась голова. Приехал домой я, только за час до по-луночи. Хотелось спать, я покормил кошку, прибрался за ней и лег.

Через час я проснулся. Тошнило, голова кружилась. Не помню, что снилось, но яв-но что-то не хорошее. В углу, в своем закутке копошились котята, добираясь до груди кормилицы. Один из них протяжно мяукал, как-то с надрывом, необычно хрипя. Не включая свет, я подошел к лежанке кошки. В полумраке комнаты были видны лишь силуэты. Кошка спокойно лежала на своей кроватке, к груди ее жадно припадали три малыша, четвертый же мяукая, лежал в отдалении. Было темно, но я видел, как редко и судорожно вздымается его грудь. Котенок был немного меньше остальных, он пытался встать, как-то добраться до мамочки, но у него не получалось. Малыш хрипло, неестественно мяукал, будто из последних сил прося о помощи. Кэсси поднялась и тревожно мяукнув, подошла к нему. Она облизала котенка и, осторожно взяв за шкирку, перенесла к остальным. Уложив его рядом с собой, мама взялась вылизывать малыша. Кошка склонилась над ним, будто закрывая своим телом от внешнего мира, от всех бед и несчастий, что могли повредить малышу. Я немного посидел рядом, наблюдая за той нежностью и любовью к своему потомству, что отдавала сейчас кошка, ослабевшему своему котенку. Поднявшись, я направился в постель и, положив голову на подушку, быстро уснул.

Не знаю, сколько проспал, но явно не долго. Котенок, лежавший в углу, рядом с остальными, буквально верещал. Голосок маленького, беззащитного создания разрывал тишину темной, наполненной сном, комнаты. Я, встав с постели, включил свет. Котенок лежал в отдалении от остальных, мамы их в комнате не было. Малыш, жалобно вереща, пытался подползти к остальным, но не мог. Он, в своих безуспешных попытках валился то на один, то на другой бок, переворачивался на спину и обратно, теряя при этом все больше сил. И казалось с каждой этой попыткой из его крохотного тела грамм за граммом, капля за каплей уходит жизненная энергия. Я тихонько приподнял мальца, он умещался в моей ладони. Я чувствовал, как трепетно бьется его крохотное сердечко, как его, еще не до конца раскрывшиеся глазки смотрят на меня со страхом и какой-то, совсем человеческой надеждой… на что? Наверно на помощь. Малыш, лежа в моих руках, кричал, звал маму. Кошка вскоре отозвалась, прибежала и сев рядом со мной начала призывно мяукать. Я положил котенка рядом с ней и пошел на кухню. Выпил воды из чайника и пошел обратно. Кэсси с котятами лежала в углу комнаты, три сорванца впившись в ее грудь, жадно ели. Малышок, иногда слабо мяукая, просто лежал рядом. Я подошел и, оторвав остальных от груди кошки, приложил слабенького к соску. Он не ел, даже не пытался. Тогда я положил его под бочок Кэсси и вновь пошел на кухню.

В холодильнике на счастье оставалось позавчерашнее молоко. Я подогрел его и, поставив остужаться, поставил кипятиться чайник. Пока закипал чайник, я нашел в аптечке пипетку. Обдав пипетку кипятком и, перелив в кружку молоко, я направился к котенку. Покормив с пипетки малыша и завернув его в свой теплый шарф, я положил его к батарее, благо отопительный сезон еще не завершился и та была если не горяча, то, по крайней мере, теплая.

Вернувшись в постель, попытался уснуть. Сон не шел, не то, чтобы не хотелось, просто не мог. Я лежал и думал, вихри мыслей носились в моем сознании, словно обезу-мевшие.

Через полчаса котенок вновь запищал. Я встал и включил свет. Кошка была уже рядом с ним. Осторожно разворошив импровизированную кроватку младенца, мой шарф, она взяла малыша и понесла к себе. Положила рядом с остальными и легла, облизывая его своим теплым языком. Котенок не переставал пищать даже под боком у мамочки. Я, взяв молоко и пипетку, вновь принялся его кормить. Кошка в это время сидела рядом и проси-ла отдать малыша. Она смотрела на меня своими большими, красивыми глазами и мяука-ла. Кэсси говорила со мной, и я понимал, чего она хочет. Она звала котенка, как мама зо-вет во сне сына, которого очень долго не видела. Она звала его, как ростки весенней травы зовут долгожданное, согревающее солнце. Как пустынный, скучающий берег зовет соленые, ласковые морские волны, как немая, одинокая березка, зовет ветер, чтобы тот поиграл ее кудряшками, так кошка звала сейчас своего малыша.

Я покормил котенка и, замотав в шарф, вновь положил к теплу. Но малыш пробыл там не долго – он вновь начал плакать и мама-кошка забрала малыша к себе. У нее под боком он тоже лежал не долго. Начинал куда-то ползти, хрипел, плача и зовя кого-то не-видимого, ведь кошка была рядом. Кэсси то спокойно лежала, кормя остальных троих ко-тят, то срывалась с места, тревожно мяукая, подбегала к нему. Ласкала, успокаивала, уно-сила к себе. Он вновь начинал плакать, я вставал, кормил, укрывал потеплее.

Так прошла вся ночь. Утро встретило нас сияющим в окне солнцем. Лучи его освещали комнату, все быстрее изгоняя тени из темных углов помещения. Малыш уже не пищал, он сипло, будто сорвал голос, хрипел. Кошка лежала рядом с ним, завернутым мною в шарф. Она уже не пыталась вытащить его, а просто лежала рядом и смотрела на маленький, родимый комочек.

Я вновь подогрел молоко, остудил и, принеся в комнату, поставил на стол. Котенок молчал, его мама спокойно кормила остальных малышей. «Может, уснул»,– подумалось мне,– «если да, то будить жалко, пусть поспит». Сам же я начал одеваться, утро в разгаре, надо ехать. Весеннее утро радовало своими красками, своим теплом и зеленеющими деревьями, что за окном красят картинку в изумруд. Птицы порхали меж деревьев и, чирикая, радовались солнцу. На дорогах уже выстраивались утренние пробки, пешеходы спешили к станциям метро, а где-то далеко, маленький, солнечный, славный мальчик просыпался в своей кроватке.

В это утро пёстрый, четырёхцветный котёнок запищал последний раз – «Мяуу, мя, мяу… хааа….»….

Унося котенка, я вдруг остановился и посмотрел на кошку. Кэсси смотрела то ли на меня, то ли на малыша в моих руках… не знаю, … в глазах кошки стояли слезы….

Когда я вышел на улицу, пошел дождь…