Я убью тебя, Эльза

Александр Якунин

Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЭЛЬЗА!

Часть 1. Отпуск

Наслушавшись чудес об отдыхе в Турции, калужанин Василий Решетов тоже решил свой очередной отпуск провести на берегу Средиземного моря.

Отправиться за границу впервые, да ещё без попутчика, Василию было не то, что страшно, а как-то не комфортно. Друга, подходящего для такого дела, он не имел. От безысходности, составить себе компанию он предложил соседке по лестничной клетке, незамужней Антонине Просветовой.

Василий нравился девушке давно и, очевидно, по-настоящему. Иначе, чем объяснить согласие Антонины, после того, как Василий однозначно дал понять - платить за всё ей придётся самой, а денег на тот момент у неё не было?

Договорившись, молодые люди приступили к организационным хлопотам, знакомым всем российским интуристам.

Выправив заграничные паспорта, выкупив по приемлемой цене горящий тур, уложив чемоданы и, как водится, присев на дорожку, ранним утром 8-ого мая сего года Василий Решетов и Антонина Просветова отправились в дальний путь: сначала развалюхой-автобусом «Икарус» от Калуги до Павелецкого вокзала города Москвы, затем – электричкой до аэропорта «Домодедово», далее – американским самолётом «Боинг» до турецкого города Анталия, оттуда – шикарным немецким автобусом «Мерседес» уже до конечного пункта назначения – четырёхзвёздочного отеля «Оазис Бич».

На всё, про всё ушло полдня, и примерно в 16 часов по турецкому времени Василий и Антонина вступили во временное владение номером, который иначе, как «царским», они назвать не могли.

* * *

Первым делом Василий присел на край кровати и попрыгал на ней.

- Мягонькая! Обалдеть можно! - Блаженно улыбнулся он и вдруг добавил. – Вот, олухи царя небесного! Совсем перестали мышей ловить!

- Это ты о ком? – Недоуменно подняла бровь Антонина, которая никак не могла унять внутреннюю дрожь, возникшую при виде двуспальной кровати и значительно усиленную эротическими прыжками Василия.

- Не обращай внимания, мысли вслух, - отмахнулся Василий, но поинтересовался. - Слышала такое выражение – «я мыслю, значит - существую»?

- Нет, а кто придумал?

Имя автора Василий не знал, однако, данное обстоятельство не помешало ему взглянуть на подругу с видом интеллектуального превосходства.

На самом деле под «олухами царя небесного, переставшими ловить мышей», Василий имел в виду руководство города Калуги и страны в целом, которые «легкомысленно легко» пропустили его через «кордон», предоставив, таким образом, ему возможность не только критически думать, но и вслух излагать своё накопившееся недовольство их действиями. «Хотя, по-чесноку» - признался себе Василий, - «в таких шикарных условиях мне вряд ли захочется заниматься большой политикой».

- Ой! – Вдруг громко вскрикнула Антонина.

- Что?! Где?! Пожар?! – Судорожно вскочил с кровати Василий, лишний раз доказывая, что простой русский человек, оказавшись в нормальных бытовых условиях, автоматически начинает ждать беды.

- Вась, ты чего? – Удивилась не знавшая этого закона Антонина. – Всё нормально. Успокойся!

- Фу, чёрт! Напугала! Чего орать-то?!

- А, что мы, как дураки, в помещении сидим?! Айда на море купаться!

- Можно. - Как бы нехотя согласился Василий.

На недовольство товарища Антонина даже внимания не обратила. Все её мысли сосредоточились на вопросе: где переодеться в купальник - в ванной или, всё же, в комнате на глазах у своего парня?

«Теперь уж всё равно обратного хода нет» - здраво рассудила она и, отбросив последние сомнения, стала раздеваться. Врождённая скромность, всё же, заставила её повернуться к Василию спиной. Она снимала одежду в полной тишине под аккомпанемент биения своего сердца.

Когда девушка осталась в одних трусиках, раздался одиночный скрип кровати. Антонина застыла в напряжённом ожидании. Осознав, не без удивления, что ничего не происходит, она приступила к стаскиванию прилипшей к телу последней детали одежды. При этом, подчиняясь какой-то неясной внешней силе, она раскачивала бёдрами, словно опытная стриптизёрша.

Услышав, наконец, шаги, она перестала дышать. Голова, как от стакана портвейна, пошла кругом. Антонине сделалось страшно. Она даже успела пожалеть, что первый раз ЭТО случится, как бы, между делом, на ходу, без должного понимания важности и торжественности момента.

Секунда шла за секундой, Василий почему-то медлил, рискуя проскочить тот рубеж, за которым ситуация для нагой женщины может стать нелепой и даже смешной.

Не выдержав, Антонина обернулась …

Комната была пуста. Антонина заглянула под кровать, но и там Василия не оказалось.

Воздев руки к небу, она горестно воскликнула:

- Все мужики сволочи!

* * *

Нужно ли говорить о том впечатлении, которое произвело море на Антонину и Василия, впервые так близко, вживую лицезревших бескрайнюю живую массу бирюзового цвета, которая, как хитрый зверь, облизывала берег, издавая монотонные, берущие за душу звуки?!

Василий и Антонина были подавлены мощью водного простора. Будь они одни, не решились бы даже коснуться воды. Однако, пример многочисленных купающихся помог новичкам преодолеть страх.

Первые секунды море показалась им невыносимо холодным. Однако, молодые сердца мгновенно разогнали кровь до немыслимой скорости, заставив едва не задохнуться от восторга. Не умея плавать, Василий и Антонина ходили по дну длинными шагами, как астронавты по Луне, наслаждаясь невесомостью своих тел.

Вдруг, совсем рядом проплыл некто в чёрном, обдав их крупными брызгами, и понёсся в открытое море, оставляя позади себя белые буруны. Нечто подобное Василий видел в кино – во время демонстрации торпедной атаки.

Сплёвывая попавшую в рот солёную воду, Василий с восхищением смотрел вслед пловцу.

- Ничего, скоро и ты так сможешь! - Сказала добрая Антонина.

- Как пить дать! – Клятвенно обещал Василий.

* * *

Первое знакомство с морем можно сравнить с первой сигаретой, которую невозможно выкурить до конца по причине крайне неприятных ощущений. Однако, стоит выбросить окурок, как рука сама тянется к новой порции никотина. Так и море: от него быстро устаёшь, но стоит оказаться на берегу, как вновь тянет испытать ни с чем не сравнимое удовольствие погружения в воду.

Выбравшись на берег и усевшись на первый попавшийся свободный лежак, Василий и Антонина наблюдали за морем, пытаясь мысленно собрать воедино впечатление о нём.

Их внимание отвлёк вышедший на берег человек в необычном чёрном купальном костюме. Кажется, это был тот самый пловец, чьё мастерство произвело на Василия и Антонину столь сильное впечатление.

Он был высок ростом, широкоплеч, с длинными руками и большими, похожими на вёсла, ладонями. Его огромные гибкие ступни издалека, по форме и размеру, вполне могли сойти за ласты. «Ещё бы с такой комплекцией не плавать, как рыба!» - с завистью подумал Василий.

Тело пловца было затянуто в глухой от горла до колен, видимо, профессиональный купальный костюм чёрного цвета. Его голову стягивала чёрная резиновая шапочка, и стягивала, если судить по выпученным глазам, очень сильно. В первую секунду Василию даже показалось, что пловец забыл снять плавательные очки.

«Пучеглазый», как мысленно назвал его Василий, шёл прямо на них, то есть на него и Антонину, при этом он улыбался, и улыбался, определённо, им. Проверяя это, Василий невольно оглянулся. Сзади не было никого, кому бы мог улыбаться «пучеглазый».

- Похоже, будет извиняться за то, что окатил нас водой? - шёпотом предположила Антонина.

Она ошиблась: извиняться никто не собирался. Просто лежак пловца оказался по соседству с Василием и Антониной.

«Пучеглазый» долго растирал себя махровым полотенцем, неприятно ёрзая по эластичной ткани купальника. От него пахло свежей рыбой.

Василий не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за спортсменом, не исключено – олимпийским чемпионом, при помощи бокового зрения.

Удивляться было чему: под резиновой шапочкой пловца обнаружилась столь короткая стрижка чудовищно густых волос, что её легко можно было принять за вторую шапочку. Интересно также отметить, что освобождение головы пловца от шапочки никак не сказалось на размере и форме его глаз. Наконец, «пучеглазый» улёгся. Его огромные ступни с толстыми пальцами оказались в поле зрения Василия, что дало ему возможность разглядеть педикюр ярко красного цвета. «Мужик с педикюром или…?!» - пронеслось в голове Василия. Он скосил глаза: голова пловца была спрятана за книгой, причём, на немецком языке, но два бугорка на груди, хотя и едва заметные, не оставляли места для сомнений. «Он – баба, да к тому же немецкая!!!» - оторопело подумал Василий и посмотрел на Антонину.

Та ответила улыбкой, в которой явно читалось:

«так тебе и надо, нечего на других баб пялиться!».

* * *

Первый ужин в турецком отеле, работающем по системе «всё включено», как последний звонок в школе, остаётся в памяти русского туриста надолго, если не навсегда. Смело можно утверждать, что не нашёлся ещё тот россиянин, который сумел съесть без остатка всё, что сам добровольно возложил на свою тарелку.

К слову сказать, после каждого приёма пищи остаётся столько отходов, что просто диву даёшься туркам, с олимпийским спокойствием, взирающим на подобное расточительство. Невольно возникает подозрение, что они владеют каким-то секретом безотходной технологии, позволяющей избежать разорения, неизбежного на взгляд стороннего наблюдателя. Ведь не может же быть случайностью, что вкус и запах, скажем, обеденных котлеток зачастую полностью идентичен вечерним люля-кебаб. Но об этом лучше не думать.

Обилие красивой пищи, выложенной на прилавках ресторана, образно говоря, возбудили Василия и Антонину, и они, что называется, взяли с места в карьер. Их тарелки ломились от всяких вкусностей. Но, если Антонина сдалась сразу после салата и одного куска рыбы, то Василий был близок к тому, чтобы стать первым из русских, осиливших дюжину пахучих котлеток из баранины, вкус которых великолепно оттенял свежайший белый хлеб. На полпути к рекорду одна из котлеток влетела Василию не в то горло, затруднив дыхание. Отдуваясь, он поднял голову и наткнулся на рыбьи глаза немецкого пловца, в смысле - пловчихи. «Пучеглазиха» смотрела на Василия с грустной улыбкой, подобной той, с какой на него смотрел бывший начальник, товарищ Усов, когда Василий опаздывал на работу.

Василий закашлялся до слёз. Его спасла пара крепких тумаков от Антонины по его, уже старчески согнувшейся, спине.

- Слышь, Тонь, чего ей от меня нужно? – Вытирая слезу, спросил Василий.

- Влюбилась. - Ответила Антонина.

- Чего-о?!

- Ничего. Пошли отсюда, а то меня стошнит.

* * *

На юге темнеет рано и так неестественно быстро, будто на небе кто-то задёргивает шторы.

Отправившись на ужин засветло, Василий и Антонина выкатились из ресторана настоящей ночью: на небе вовсю, будто днём никуда не девались, трудились звёзды, на земле их жалкие подобия - фонари пытались осветить дорожки, которые на юге, как известно, все ведут к морю.

Одна из них привела наших героев на пирс. Наскоро послушав шум прибоя, отдав должное красоте лунной дорожки на морской глади, Василий запросился в номер. Антонина, исчерпав все аргументы для затягивания прогулки, вынужденно согласилась. «Нет, мужчинам этого никогда не понять» - подумала Антонина, имея в виду, что только слабому полу присуща способность находить особое грустное удовольствие в каждой минуте, оставшейся до того, как произойдёт то неизбежное, что происходит между мужчиной и женщиной, оказавшимся в одной комнате без свидетелей.

По дороге навстречу Василию и Антонине стали попадаться люди, явно куда-то спешившие. Всё разъяснилось, когда со стороны главного корпуса отеля послышались звуки музыки.

- Ого! Слышишь?! – обрадовалась Антонина. – Пойдём, посмотрим, что там?

- Ну, ты и гулёна! – Пожурил её Василий, но посмотреть не отказался.

Идти пришлось не долго. В амфитеатре, устроенном в огромном котловане, начинался концерт аниматоров. Зрителей собралось так много, что Василию и Антонине с трудом удалось отыскать местечко в предпоследнем ряду. Едва уселись, началось действо. На сцену выбежал кривоногий лилипут в зелёно-синем костюме американского ковбоя с двумя игрушечными револьверами. Он бегал по авансцене, рискуя свалиться вниз, и гнусавым голосом по-немецки зазывал на сцену желающих из числа зрителей, как потом стало ясно, для участия в конкурсе. Смысл игры стал понятен, когда из десятка добровольцев были отобраны три пары. Каждая пара состояла из мужчины в длинных брюках (с этим, как раз, и были проблемы) и женщины. Последним ведущий вручил по шарику от пинг-понга красного цвета. Задача состояла в том, чтобы как можно быстрее протащить шарик внутри одной штанины своего партнёра и вытащить его наружу из другой. Убедившись, что условия конкурса ясны всем участникам и зрителям, ковбой прокричал:

- Айн, цвай, драй! – И жахнул из двух стволов в воздух, от чего кое-кто из зрителей подскочил на месте.

Заиграла музыка. Конкурсантки бросились к ногам своих партнёров и принялись за дело. Чем выше, то есть, чем меньше оставалось расстояние до места перехода из одной штанины в другую, тем сильнее свистела, кричала, визжала и хохотала публика. По выкрикам можно было догадаться, что абсолютное большинство зрителей составляли немцы. Русские, конечно, тоже присутствовали. Их легко было вычислить по спокойствию и отстранённости, с которым они взирали на сцену.

Василий и Антонина наблюдали за происходящим, в прямом смысле, открыв рот. Они испытывали противоречивое чувство: с одной стороны – им было приятно находиться среди иностранцев, как равные с равными, а, с другой – их поражали, удивляли и, можно сказать, сбивали с толку не столько пошлость и глупость происходящего на сцене, сколько восторженная реакция немцев на этот идиотизм.

Когда шарик у одной из девушек затерялся в области паха, и она, не долго думая, расстегнула партнёру ширинку и запустила туда руку по самый локоть, зрители зашлись в гомерическом хохоте.

Позади Василия и Антонины раздался свист такой неимоверной силы, что у них заложило уши. Оглянувшись, они увидели улыбающееся лицо «пучеглазихи». Держа мокрые пальцы на изготовку у самого рта и, кажется, собираясь повторить чудовищный свист, она улыбалась Василию.

Василий икнул и, схватив Антонину за руку, побежал на выход.

* * *

В номер наши герои возвращались молча. Каждый думал о своём: Антонина о предстоящей ночи, которая свяжет её с Василием на всю оставшуюся жизнь и о том, как они заживут по-семейному, а Василий прикидывал варианты – как «по-быстрому» исполнить мужской долг и при этом не дать партнёрше основания ославить его по всему городу, как … ну, понятно, как кого!

Настраиваясь на нужный лад, Василий исподтишка разглядывал Антонину, стараясь зацепиться глазом за наиболее привлекательную часть её тела. В целом грех жаловаться, выбор был. Не мудрствуя лукаво, Василий остановился на грудях Антонины. Он принялся ласкать их взглядом, с удовлетворением отмечая растущее внутри похотливое желание. Правда, ему мешала сама Антонина, смотревшая на него, как когда-то на него смотрел его бывший начальник, товарищ Усов, к которому Василий пришёл занять деньги до получки.

В номере Антонина не стала терять время: она сразу направилась в ванную. Василий, раздевшись до трусов и, дожидаясь своей очереди в туалет, присел на кровать. Это была роковая ошибка! Подушка, как магнит, притянула его к себе. Он завалился набок, а через секунду вознёс на кровать ноги. Последнее действие он уже не контролировал, поскольку тело сделало это автономно от его уснувшей головы.

* * *

Наступило 9-ое мая. Первое утро за рубежом Василий и Антонина встретили в скверном настроении.

Василий сделал попытку исправить вчерашнюю оплошность, но получил «полный отлуп». После чего, обиженный, он ушёл на балкон, где сидел с мыслью о том, что зря он взял с собой соседку.

В свою очередь, Антонину переполняла обида на Василия – зачем тащил её в такую даль? Она страдала от признания своей непривлекательности, из-за которой, очевидно, ей никогда не создать семью.

- Уродка, уродка… - Повторяла она, испытывая при этом физическую боль, будто в сердце втыкали иголки.

Пришло время завтракать. Попутчики выдвинулись в ресторан в тягостном молчании.

Напряжённость момента не позволила им сразу заметить кое-какую странность, а именно полное отсутствие в ресторане граждан немецкой национальности.

Ситуация прояснилась, когда за одним из столов поднялся подвыпивший молодой человек с золотой цепью на шее и с рюмкой водки в руке:

- Дорогие соотечественники, поздравляю с Днём Победы над немцами. Здорово мы им дали прикурить. Вишь, никого нет. Бояться гады, значит, уважают. А случись чего, мы им опять такое устроим, мало не покажется. Правильно говорю, товарищи? Устроим?

- Устроим, устроим. - Согласился кое кто.

- Ура! За Великую Россию! – Выкрикнул молодой человек и опрокинул в себя содержимое рюмки.

Его опять поддержали без фанатизма скромным:

- Ура!

- Тонь, как же это мы забыли о празднике?! – Сказал Василий. – По такому поводу не грех выпить!

- Так, ведь утро ещё! Где взять?

- Ну, мать, ты даешь! Ты же не в Калуге.

Интуиция не подвела Василия.

Турки, в отличие от немцев, не прятались по углам, а, наоборот, не упускали случая поздравить русских с праздником, для чего с утра выставили в зал весь арсенал спиртных напитков.

Пара рюмок хорошего коньяку поправили настроение Василию и Антонине. По крайней мере, они смогли договориться вместе пойти на пляж.

* * *

Море в тот день было абсолютно спокойное. Отсутствие на пляже «пучеглазихи», а также обоюдно пришедшая мысль, что за оставшиеся дни отдыха ситуация может измениться к лучшему, окончательно помирила наших героев.

К тому же, сверхуслужливые в этот день турки развернули на пляже несколько дополнительных точек по отпуску спиртного и закусок, чем основательно воспользовался Василий и отчасти Антонина.

Время от времени то там, то здесь в разогретом воздухе зависали спичи в честь великого праздника, и наиболее часто из них новомодный: «Спасибо деду за победу!». Ближе к обеду русские, что называется, «зацепившись языками», стали собираться небольшими стайками, в основном для коллективного исполнения таких великих музыкальных произведений, как «Катюша», «Тёмная ночь» и т.д.

Покидая пляж ради обеда, Василий заметил двух пьяных в дым девиц. Они лежали, уткнувшись лицом в песок, широко раскинув красивые ноги. Глядя на них, Василий с завистью думал: «Напились, дуры, делай с ними, что хошь!» и вновь ощутил острое сожаление о том, что связался с Антониной.

* * *

В ресторане, куда Василий дошёл исключительно благодаря физической и моральной поддержке Антонины, царило праздничное веселье. По всему залу, как на крыльях носились русские с тарелками, наполненными едой. Многие, не добравшись до своего места, вынужденно притормаживали возле новых знакомых, что-то обсуждали, выпивали и снова обсуждали уже обсуждённое, произнося при этом много пафосных слов. В самый разгар обеда в зал влетел молодой человек, тот самый, который утром поздравил с Днём Победы, и крикнул, как в своё время кричал, наверное, Александр Невский:

- Земляки, что же это такое делается?! Пока мы тут сидим, немцы оккупировали бар возле бассейна и нас, русских, туда не пускают! Доколе, братцы, будем терпеть унижения от колбасников?! Надо им показать, кто в доме хозяин. Мужики, за мной!

Охотников нашлось нешуточное количество. Правда, большинство, предпочтя роль зрителей, остановилось на некотором удалении от предполагаемого места событий.

Тем не менее, с десяток россиян зашло на территорию бара. Они сдвинули несколько свободных столиков и, усевшись, стали демонстративно громко требовать выпивку. Обедавшие в баре немцы наблюдали за действиями русских с напряжённым вниманием.

* * *

Василий и Антонина находились в первых рядах зрителей. Они стали свидетелями тому, как с появлением россиян немцы стали покидать бар, а русский парень с цепью на шее бросал им всякие колкости, самой мягкой из которых было: «Что, фрицы, струсили?!».

Продолжалось это до тех пор, пока один немец не подошёл к столу россиян и на приличном русском языке напомнил о присутствии в баре детей, и попросил, хотя бы ради них, «прекратить балаган».

К нему подошёл лидер россиян и, нехорошо улыбаясь, спросил:

- Шта, фашистский недобиток, не нравится?! Иди, жалуйся своему фюреру!

Заметно растерявшийся немец огляделся вокруг и только потом, с запозданием, влепил, точнее, обозначил русскому пощечину. Очевидно, подобным образом в добрые старые времена вызывали на дуэль своих обидчиков интеллигентные люди.

Несмотря на слабый удар, молодой человек с криком «Братцы, наших бьют!», набросился на немца.

Нет русского мужика, способного устоять на месте при кличе: «Наших бьют!».

Немцы, впрочем, выказали не меньшую готовность к схватке. Драка завязалась моментально.

Антонина глазом не успела моргнуть, как Василий оказался в центре событий. Не обнаружив свободное лицо для нанесения удара, Василию пришлось два раза обежать поле битвы. На втором круге ему попался белобрысый малый с разбитым носом. Не раздумывая, Василий огрел того кулаком по уху. Парень оказался крепким и устоял. Василий собрался с силой повторить удар, но, услышав: «Что же ты, сука, своих бьёшь?!», остановился в нерешительности.

- На, получай, немецкий прихвостень! – Крикнул парень и нанёс Василию сокрушительный удар в печень.

Василий плашмя опрокинулся на землю.

Прежде, чем потерять сознание, Василий почувствовал, как кто-то взял его под мышки и куда-то поволок.

* * *

Огромный каменный кулак, летевший в лицо, вдруг разлетелся на сотни тысяч мелких осколков. Белая пелена, как занавеска, съехала в сторону, и Василий увидел, что он лежит в своём номере, в своей кровати, правда, на половине Антонины. Сама Антонина спит почему-то на его месте. Причём спит, укрывшись с головой простынею, что для неё было не совсем характерно. Василий сделал попытку подняться, но в затылок вступила острая боль. Он схватился за голову и обнаружил на ней повязку.

Тогда он вспомнил драку и то, как по ошибке въехал по уху соотечественнику, и ответно летящий кулак …

- Тонь, хватит дрыхнуть! Голова трещит, дай какую-нибудь таблетку!

Василий ладонью похлопал по простыне, под которой укрылась Антонина.

- Слышь, Тонь, мать твою …!

Антонина что-то поворчала и стала подниматься. Не сбросив с головы простыню, она была похожа на мумию. Когда угол подъёма торса достиг девяноста градусов, покрывало упало, обнаружив вместо Антонины… «пучеглазиху»!

- Доброе утро, Вася. Как спалось? Как самочувствие? – Сказала немка… по-русски.

Мысль, что он тронулся умом, заставила Василия сползти вниз и закрыться с головой простынёю.

- Не бойся, Вася, всё хорошо, - гудел над ним бархатистый голос. – Когда ты потерял сознание, я принесла тебя в свой номер. При падении ты сильно ударился головой. Слава богу, рана не опасная. Я её обработала и перевязала. Вася, хватит прятаться!

Из-под одеяла показалось бледное лицо Василия. Глаза его были абсолютно круглы и даже, можно сказать, навыкате, почти, как у самой немки.

- А как? … Как, это ты по-русски так …? – Слабым голосом спросил он.

- В смысле – откуда я знаю русский язык? Так ведь наша семья жила в Казахстане. В Германию мы переехали десять лет назад. В нашей семье все отлично говорят по-русски, только не любят. Особенно папа. Он терпеть не может Россию и всё, что с ней связано. Вася, я имею намерение очень серьёзно поговорить с тобой.

- Д-да? И оч… чём же? - Заикаясь, поинтересовался Василий.

Ответить немка не успела. В номер ворвался старик крупного и рыхлого телосложения в короткополой соломенной шляпе с перьями, зелёных клетчатых шортах, державшихся на лямках на голом торсе и резиновых шлёпанцах-вьетнамках. Обращаясь главным образом к Василию и лишь изредка к девушке, он быстро заговорил по-немецки. В раненую голову Василия его слова влетали, как булыжники, производя неприятный сплошной звук типа: воистшафтщлафентринкенвердендизеннахшпациренгееннахмайн и т.д.

Выбрав момент, «пучеглазиха» перебила старика целой тирадой из немецких предложений. После чего старик схватился за голову и убежал вон из номера.

- Не бойся, Вася, - сказала «пучеглазиха». – Это мой отец. Его интересовало, что ты делаешь в моей постели. Я ответила, что ты мой парень, и что мы собираемся пожениться. Вася, я люблю тебя. Я полюбила тебя с первого взгляда. Твой пенис, который я имела удовольствие сегодня увидеть, окончательно укрепил меня в мысли, что ты - моя судьба.

Услышав это, Василий невольно схватился за причинное место. «Слава Богу, на месте!» - испуганно подумал он.

- Вася, дорогой, - продолжала немка, - судя по тому, как ты смотрел на меня, я тоже тебе нравлюсь. Я согласна стать твоей женой. Женившись на мне, ты обеспечишь себе нормальную жизнь.

- Удавиться лучше. - Тихо произнёс Василий.

- Чему тут удивляться? - Сказала немка, очевидно, не расслышав Василия. – Ты молод и красив, я тоже молода. Я желаю от тебя родить. Что ещё нужно для счастья? Согласен?

- М-м-м… - Нечленораздельно промычал Василий.

- Вася, подумай хорошенько: что такому красавцу, как ты, делать в зачуханной России? Абсолютно нечего! Папа говорит, что Россия скоро развалится на сто частей. А у нас, а у немцев мощнейшая экономика. За нами будущее! Василий смотрел, смотрел в рот немке, и ему вдруг так захотелось вернуться в свою тихую серенькую Калугу, что он не выдержал и неожиданно заплакал.

Немка обняла его.

- Ну, что ты, Вася, прекрати, ты же мужчина! – Говорила она, гладя его по волосам. – Всё будет хорошо. Кстати, меня зовут, Эльза.

* * *

Часть 2. Чужбина.

С наступлением осени жителей северной части Германии начинают доставать утренние туманы. С высоты птичьего полёта кажется, что всё побережье Северного моря затянуто паутиной.

В районе небольшого города Куксхафен туманы особенно густы, здесь по плотности они напоминают вату. Объясняется это тем, что Куксхафен расположен вблизи от того места, где относительно тёплые воды Эльбы встречаются с холодными массами Северного моря.

Впрочем, от жителей Куксхафена и соседних деревень редко можно услышать жалобы по этому поводу. Наоборот, они гордятся туманами совершенно так же, как парижане своей уродливой Эйфелевой башней.

В километре на северо-восток от Куксхафена находится небольшая деревня Зальцдорф. Девяносто процентов её жителей составляют выходцы из бывшего Советского Союза. Вот почему коренные жители Куксхафена называют её русской деревней, не имея в виду ничего обидного.

Для зальцдорфовцев туманы вообще не представляют никаких проблем. Прежде всего потому, что им нет надобности садиться за руль автомобиля, поскольку почти все они работают на фабрике г-на Зальцманна, которая находится в шаговой, на худой конец, велосипедной доступности от них.

Основная масса работников фабрики живёт в отдельных одноэтажных аккуратных домиках, по непреклонной воле районных властей, похожих друг на друга даже в мелочах. Один из таких домов принадлежит семье Швальбахов.

В один осенний вечер перед домом Швальбахов остановилось такси. Из него вышел молодой человек. Шофёр подал ему колёсный чемодан и укатил. Молодой человек посмотрел на номер дома, сверил адрес и вздохнул.

Это был Василий Решетов.

* * *

Сразу по приезду и снятию в прихожей обуви, Эльза повела Василия показывать дом.

- Папа велел. - Объяснила она.

Дом был большой, комнат, соответственно, много, не говоря о мебели, выполненной в, так называемом, старонемецком стиле.

Мебель, очевидно, была предметом особой гордости семьи Швальбахов. Эльза останавливалась возле каждого предмета, давая подробные пояснения - где, когда, кем и по какой цене он был куплен. Экскурсия, таким образом, могла затянуться чёрт знает - насколько, если бы Василий не раскусил - Эльза не двигалась дальше, пока не добивалась от него хотя бы звука восхищения. В дальнейшем Василий восторгался каждым стулом уже на подходе к нему, цокал языком и, выпятив нижнюю губу, кивал головой, иногда произнося вслух:

- Супер!

Наконец, почти лишённый сил Василий был введён в гостиную, где его поджидали: глава семейства – Иохим Швальбах, жена главы семейства – Катарина, тринадцатилетний брат Эльзы – Карл и сука, немецкая овчарка по кличке Ривза, что бы это ни значило.

От усталости или волнения Василий позабыл поздороваться. На это никто не обратил внимания, за исключением Ривзы. Увидев чужака, она скорчила недовольную мину на морде и зарычала, будто внутри неё включился перфоратор. Сука даже сделала попытку встать, но хозяин дома, Иохим Швальбах пресёк эту затею коротким выкриком, типа: «зитценап!», от которого у самого Василия едва не подкосились ноги.

Иохим Швальбах рукой показал Василию на свободное кресло подле себя. Василий не шелохнулся, пока Эльза не шепнула ему что-то на ухо.

Ставя ступни по одной линии, как канатоходец, Василий добрёл между густо расставленной мебели до указанного места. Усевшись, он постарался спрятать ноги как можно глубже, опасаясь запаха от носок, которые не снимались более суток. (В Московском аэропорту «Шереметьево» случилась суточная задержка рейса).

Крякнув и дёрнув по-воробьиному головой, Иохим Швальбах что-то сказал Василию.

- Папа спрашивает - понравился ли тебе наш дом? – Перевела Эльза, усевшись на диван, рядом с мамой.

- Очень уютно и практично. Ничего лишнего. Я потрясён! - Ответил Василий словами, которым его научила Эльза перед тем, как они вошли в гостиную.

Весьма удовлетворенный ответом, Иохим Швальбах

начал неспешный монолог. Эльза осуществляла синхронный перевод. Остальные члены семьи, в том числе и Ривза, внимали ему молча, почтительно опустив глаза долу.

Только Василий, по неопытности, бесстрашно взирал на старика, с содроганием думая о том, что всю оставшуюся жизнь ему придётся слушать до изжоги противную немецкую речь, что представлялось ему хуже всякой пытки.

- Папа рад тебя видеть, - переводила Эльза. - Он сожалеет, что ввиду позднего времени не может предложить ужин. В нашей семье после девяти часов кушать не принято, а сейчас уже шесть минут десятого. Но папа надеется, что тебя покормили в самолёте. Теперь о деле. Папа не собирается скрывать, что до последней минуты сомневался, что ты приедешь, таким образом исполнишь своё обещание, данное Эльзе, то есть мне, почти полгода тому назад в Турции.

В этом месте Эльза перевела дыхание и, потрогав свой живот (она была на шестом месяце беременности), продолжила переводить.

- Папа полагает, что твоё появление лучше всяких словесных заверений свидетельствует о твоей порядочности. Папу это настраивает на оптимистический лад. Ты должен знать, что для него нет другой цели, как только счастье его детей, то есть моё счастье и счастье Карла.

Карл, сидевший до этого отрешённо, засвидетельствовал понимание принципиальнейшего постулата семьи Швальбахов почтительным наклоном головы.

Эльза продолжила переводить.

- Действуя в строгом соответствии с немецкими традициями, папа принял решение финансировать нашу свадьбу, которая должна состояться не позднее, чем через две субботы на третью. Вместе с тем, не имея желания… как это сказать по-русски? ... Допустим, «швырять деньги на ветер», папа исключил из традиционного перечня свадебных мероприятий такие пункты, как «полтенабенд» – холостяцкую вечеринку накануне свадьбы с битьём посуды на том основании, что с первого сентября сего года произошел пятипроцентный скачок цен на посуду. Также им исключена посадка молодыми кустов роз по причине осеннего вздорожания рассады и катание на лошадях в открытых каретах. Честно говоря, этому я очень рада. Помимо того, что лошади нынче дороги, они очень опасны. А мне рисковать нельзя, - сказала Эльза и вновь потрогала свой живот. – Папа считает нецелесообразным присутствие на свадьбе твоих родственников, включая и маму. С ними можно будет познакомиться позже, когда ты, Вася, пройдёшь период адаптации. Достаточно того, что на свадьбе будут присутствовать наши соседи Вальтер и Мария Леманы. Кстати, они намереваются подарить нам кофе-машину. Правда, здорово?

- Да, здорово, - согласился Василий и почему-то добавил, – уютно и практично.

- Что касается свадьбы – это всё. Теперь по поводу работы. Несмотря на отсутствие у тебя необходимых документов, папе удалось договориться с хозяином фабрики, господином Зальцманном, и с завтрашнего дня ты можешь выйти на работу в качестве ученика оператора станка. Стоимость обучения со скидкой составит двести евро. Папа даст тебе эти деньги в долг под двенадцать процентов годовых с тем условием, что ты рассчитаешься с ним в течение трёх месяцев со дня окончания курса обучения.

Настенные часы, висевшие среди многочисленных фотографий в аккуратных деревянных рамочках, пробили десять ударов. Иохим Швальбах испуганно моргнул глазами и заговорил быстрее.

- Отец устал и хочет спать, - перевела Эльза. – Завтра он скажет то, что не успел сказать сегодня.

* * *

Один за другим в молчаливой сосредоточенности гостиную покинули: глава семейства Иохим Швальбах, его жена – Катарина, тринадцатилетний Карл – брат Эльзы.

Последней на покой отправилась Ривза. Поглядывая на Василия, словно гестаповец на партизана, она шла пуская слюни, чтобы это ни значило.

Оставшись вдвоём, Эльза уселась Василию на колени. Она любила это делать, хотя не могла не заметить, что Василию было тяжеловато.

- Ну, что скажешь? Как тебе моя семья? Понравилась? – Спросила она, положив ему на плечо голову с успевшими отрасти после Турции волосами.

- Нормально, - ответил Василий. – Только почему-то собака меня невзлюбила.

- Ерунда, просто Ривза ещё не привыкла.

- Эльза, чего-то я устал! Хочется вымыться и лечь спать. Завтра ведь рано вставать на работу.

- Помыться, пожалуй, не получится. Папа отключил горячую воду. А вот насчёт поспать – это пожалуйста. Пойдём, покажу тебе твоё место.

Когда Василий вслед за Эльзой вышел на улицу, он спросил:

- Разве мы не в доме будем жить?

- Во-первых, не в доме, во-вторых, не мы, а ты. До свадьбы отец запретил спать вместе. Пока поживёшь в хозблоке. Ничего, не переживай – там тебе понравится: тихо, уютно, никто доставать не будет.

- Как скажешь. - Пожал плечами Василий.

Эльза подвела Василия к отдельно стоящей крошечной деревянной каморке, внешне напоминающей сарай. Изнутри, несмотря на идеальную чистоту, это впечатление лишь укрепилось. В единственной комнате с одним маленьким оконцем едва умещалась узкая кровать. Роль «сортира» была отведена пластмассовому ведру с крышкой, а вместо ванной выступала пара в составе эмалированного таза и кувшина с холодной водой.

На прощание Эльза поцеловала Василия в губы и, довольная, кажется, всем на свете, ушла, пообещав разбудить Василия утром и накормить настоящим немецким завтраком.

- Спи спокойно, мой милый! – Сказала она.

* * *

Утром, как и было обещано, Эльза разбудила Василия. Часы показывали половину пятого. Она помогла Василию умыться: поливала воду из кувшина, контролируя, чтобы кусочек мыла после каждого использования был возвращён на своё законное место в мыльницу и закрыт крышечкой, и чтобы зубная паста из тюбика извлекалась в ограниченном количестве, а не так, как изначально вознамерился Василий – размахать в два слоя на всю рабочую поверхность зубной щётки! Эльзе, кроме всего, удалось предотвратить попытку выдавливания содержимого тюбика от середины.

- Строго с конца! – Несколько раз повторила Эльза.

Заботясь о чистоте полотенца, Эльза потребовала от Василия троекратного мытья рук. Только после этого Василию было позволено притронуться к завтраку, который Эльза принесла на медном подносе. Еда была весьма скромной - яичница в два яйца с кусочком бекона, кусочек сыру с кусочком поджаренного хлеба и полстакана кофе, горечь которого не удалось заглушить кусочком мармелада. «И это настоящий немецкий завтрак?!» - с тоскою подумал Василий, вспоминая последний завтрак на родине, в Калуге, состоявший из тарелки горохового супа, куска мяса и двух стаканов крепчайшего чаю под калорийную булочку, напичканную изюмом, как ручная граната порохом.

- Ну, как? Понравилось? - Поинтересовалась Эльза, когда через пятнадцать секунд от начала завтрака Василий вернул ей идеально чистую посуду.

- Могло быть и лучше. - Не стал обманывать Василий.

Эльза, видимо, успевшая подзабыть значение отдельных русских слов, обрадовалась.

- Вот и хорошо! А теперь тебе пора на работу. Отец уже ждёт. - Сказала она.

* * *

Частная фабрика г-на Зальцманна, обеспечивавшая 8% потребности Германии в рыбацких сетях, считалась у местных жителей очень крупным предприятием. Однако её размеры не могли удивить Василия, имевшего опыт работы на автосборочном предприятии Калужской области.

Иохим Швальбах передал Василия с рук на руки наставнику Гансу Лангерику и степенным шагом удалился на своё рабочее место.

- Как ты умудрился стать зятем Швальбаха? – Поинтересовался первым делом г. Лангерик.

- А что?

- Нет, ничего. Пойдём, дружище, оформляться.

Процедура оформления заняла пять минут. Чуть больше ушло на переодевание в спецодежду.

В строительной каске и больших очках из прозрачного пластика, в красной куртке и белых плотных штанах Василий был подведён к станку, который ему предстояло освоить. Станок выглядел, как новый. Только присмотревшись, на его светло-голубой поверхности можно было заметить сколы краски, свидетельствовавшие о его солидном возрасте.

На панели управления располагалось множество кнопок и сигнальных лампочек, из которых, по словам Ганса Лангерика, Василию понадобятся всего три: две кнопки под номерами один и восемь, а также сигнальная лампочка под номером пять. Кнопка один служила для включения и выключения станка, сигнальная лампочка - для контроля за наличием в бункере исходного сырья, из которого плетутся сети, проще говоря – лески.

Согласно инструкции Лангерика, при отсутствии сырья, Василию следовало немедленно выключить машину путём нажатия кнопки один и вызвать специалиста-заправщика однократным нажатием кнопки номер восемь. Помимо этого, в процессе работы Василий каждые сто восемьдесят секунд обязан контролировать качество готовой продукции путём визуального контроля при её наматывании на бабину. В случае обнаружения брака, чего практически не случается, следует немедленно остановить станок и вызвать специалиста уже двукратным нажатием всё той же кнопки номер восемь.

- И это всё? – Спросил Василий, поправив каску на голове.

- Разве этого мало? – Удивился Ганс Лангерик. – Итак, если вопросов нет, пожалуй, начнём. Нажимаем кнопку под номером один… обрати внимание на мои действия - нажатие не резкое, очень плавное… нажимаем кнопку номер один, включаем… Что за чертовщина?! Не включается! Ни фига себе! Мамой клянусь, такого у нас ещё не было! Погоди, я вызову ремонтников.

Сказав это, Ганс Лангерик быстро удалился, если не сказать, убежал трусцой.

…………………………………………….

Гансу Лангерику, вернувшемуся с ремонтником, предстала поразившая его картина: работающий станок и Василий, внимательно наблюдающий за сходом готовой продукции.

- Пришли?! Так быстро? – Небрежно спросил Василий.

- Как тебе удалось запустить станок?! – Изумился Ганс Лангерик.

По российской привычке Василий собрался приукрасить сложность проблемы, с которой он справился, но, посчитав, что негоже с вранья начинать новую трудовую жизнь, признался:

- Всё просто: при помощи подручного средства открыл силовой шкаф, обнаружил болтающийся проводок и прифигачил его на место.

Наставник переглянулся с ремонтником. Немцы покачали головами и поцокали языками. Приняв это за похвалу, Василий зарделся от удовольствия.

- Ерунда. Я не то ещё умею. – Не удержался он от саморекламы.

- Василий, знаешь, что? – Сказал г-н Лангерик.

- Что?

- Идите домой. На сегодня хватит. Кстати, Василий, а что есть - «подручное средство»?

- В данном случае - обыкновенная железяка, которую я нашёл под станком.

- Вот оно что! Очень, очень интересно! – Задумчиво произнёс наставник.

- Колоссаль! – В свою очередь восхитился ремонтник, когда Ганс Лангерик перевёл ему слова Василия на немецкий язык.

* * *

Увидев Василия в окно, Эльза выбежала навстречу:

- Так рано?!! Ничего не случилось?

- Наоборот, всё отлично. - Весело ответил Василий.

Для того, чтобы поцеловать Эльзу в щёку ему пришлось привстать на цыпочки.

Покончив с поцелуем, Василий протянул Эльзе мороженое в золотистой обёртке.

- На, тебе - подарок.

- Мороженое?! – Удивилась Эльза. – Сам купил?

- А то, кто же?

- Откуда деньги? – Спросила Эльза, строго глядя Василию в глаза.

Почувствовав принципиальную важность момента, Василий соврал:

- Кое-какая мелочь в кармане завалялась.

- Вот как?! У тебя есть ещё деньги?

- Нет.

- Вася, надеюсь, не забыл наш уговор – все деньги должны храниться у меня? В нашей семье так принято!

- Конечно, помню.

- Хорошо. Пожалуйста, сделай так, чтобы к этому вопросу мы больше не возвращались. Гут?

- Гут. Но мороженое, всёшь-таки, съешь. Как-никак, тебе нёс.

- Странный ты человек. Ещё в Турции, пять раз говорила - не ем мороженое. Это очень вредно. Тем более сейчас, когда жду ребёнка.

- Ерунда всё это! По-моему, что вкусно, то и полезно. Попробуешь, тогда скажешь – вкусно или нет.

- Не хочу!

- А ты захоти! – Заупрямился Василий.

Он разорвал упаковку и протянул шоколадный батончик Эльзе, и мгновенно, почувствовав какое-то движение справа, Василий машинально отдёрнул руку. Ровно в том месте, на котором долю секунды назад находилось лакомство, очутилась открытая пасть Ривзы. Раздался короткий сухой щелчок зубов. Сука, нацелившаяся на мороженое, промахнулась! Скосив на Василия красный от обиды глаз, немецкая овчарка продолжила полёт по инерции.

Опять же, совершенно машинально, свободной рукой Василий схватил овчарку за хвост и дёрнул в сторону, противоположную полёту. Собака клюнула носом и мордой шмякнулась о каменную дорожку. Голова Ривзы скрылась под бесформенной шерстяной кучей её собственного тела.

Ахнув, Эльза наклонилась над Ривзой. Отыскав собачью морду, она запричитала:

- О, моя бедная Ривзочка! Тебе больно?! Тебя обидел этот нехороший Вася? Вот я ему задам!

Эльза подняла на Василия глаза, потемневшие от гнева.

- Дай! - Сказала она и, не дожидаясь, пока до того дойдёт смысл команды, забрала мороженое.

- На, попробуй! – Сказала Эльза, тыча мороженое в закрытую пасть собаки. – Ну, съешь хоть немножко. Тебе полезно. Не можешь? Скажи мамочке, что болит?

Осознав тщетность попытки накормить собаку мороженым, Эльза подняла глаза и произнесла каменным голосом:

- Ещё одна такая выходка и ты полетишь кубарем в свою грёбаную Россию.

Эльза поднялась во весь свой богатырский рост. Чашки её выпуклых глаз были полны презрения. И, видимо, забывшись в гневе, она сама откусила половину мороженого.

«Как она может после собаки?!» - брезгливо сморщился Василий.

Из дома на шум примчались брат Эльзы – Карл и мама Катарина с клеёнкой.

Не обращая внимания на Василия, Швальбахи уложили Ривзу на подстилку и втроём внесли в дом.

Через две минуты на пороге дома появилась Эльза.

- Вася, так и будешь здесь торчать? Пошли обедать!

* * *

За обедом, как бы между прочим, Эльза сказала:

- Папа настаивает, чтобы ты взял нашу фамилию.

- Швальбах? – Уточнил Василий.

- Да.

- Кхм, - поперхнулся Василий. – Зачем?

- Извини, но взять твою фамилию я не могу. Согласись, быть Решетовой в Германии не совсем прилично и даже глупо.

- Хорошо, подумаю. - Пообещал Василий, хотя сама идея ему категорически не понравилась.

С его точки зрения, фамилия, начинающаяся на «шваль», не имела никаких преимуществ перед его фамилией Решетов. В данном вопросе Василий не был объективен. Он забыл, что в детстве его дразнили «дуршлагом».

- А вот и папа! - Сказала Эльза, заслышав шум в коридоре.

Уверенный в том, что отец Эльзы в курсе его успехов на фабрике, Василий приготовился к серьёзному поощрению. Радость ожидания была подпорчена Эльзой, которая вдруг заявила, что расскажет папе об инциденте с собакой.

- Я обязана это сделать. Так принято в германских семьях. - Пояснила она.

- Да, и чёрт с тобой. - Пробубнил себе под нос Василий, посчитав, что значимость успеха на производстве затмит негативное впечатление от его поступка с животным.

Иохим Швальбах влетел в гостиную, двигая перед собой огромным телом столб воздуха с лёгким запахом пота.

- Василий, чёрт тебя подери, объясни мне, - загремел он во всю мощь своих голосовых связок, - какого рожна тебе понадобилось лезть в этот чёртов ящик этого чёртова станка, крепить этот чёртов провод при помощи этой чёртовой железяки?! – Выпалил он на чистом русском языке, чем вогнал в столбнячное состояние не только Василия, но и собственную дочь.

- В своей России ты можешь поступать, как тебе захочется. Там каждый лезет, куда не нужно, лишь бы не заниматься своим делом. Но, в Германии подобное не допустимо! – Кричал Иохим Швальбах, размахивая руками. – Какой позор! И это мой будущий зять?! Поздравляю тебя, Эльза, с таким муженьком! Как чувствовал, что на фабрике он отчебучит что-нибудь в этом роде!

- Папа, что же теперь будет?! – Пришла в ужас Эльза.

- Не знаю. На первый раз наложили штраф в размере сто евро. Но какой позор на мою голову! Теперь все будут считать, что зять Иохима Швальбаха способен на непредсказуемые поступки!

- Какой стыд! – Простонала Эльза.

- Конечно, ужас! Спасибо, господин Зальцманн оказался отходчивым и мудрым человеком. Он сделал скидку на слабое знание Василием наших порядков. Он считает, что Василию необходимо в первую голову заняться изучением немецкого языка. Господин Зальцманн настолько любезен, что лично позвонил префекту и договорился о зачислении его на курсы немецкого языка при муниципалитете Куксхафена. Занятия там идут уже неделю, но деваться некуда. Василий обязан нагнать пропущенный материал.

Сказав это, Иохим Швальбах устало упал в кресло, приняв трагическую позу: одна рука - на лбу, другая слегка оттянута назад.

- Он нагонит! – Пообещала Эльза отцу. - Извини, папа, но я обязана сообщить тебе ещё одну неприятную новость.

Информация о том, что Василий едва не оторвал Ривзе хвост, привела Иохима Швальбаха в ярость. Он вскочил на ноги и, грозя Василию пальцем, что-то прокричал по-немецки.

Когда он покинул гостиную, Эльза, выдохнув, перевела слова отца:

- Очень жаль, но папа тебе этого никогда не простит. Кстати, он наложил на тебя штраф в размере пятисот евро. Папа, конечно, погорячился, но его можно понять. Ты должен пойти к нему и попросить уменьшить штраф, хотя бы наполовину.

- Знаешь, что? – Сказал Василий, поджав губы.

- Что?!

- Ничего!

* * *

Небольшой, очень чистенький и светлый класс. За учительским столом седой мужчина в чёрных очках, закрывающих половину его узкого лица, имеющего странный серый налёт. Его тщедушное тело затянуто в чёрный свитер под шею. Бледными безжизненными губами он произносит по-немецки текст, считывая его пальцами рук с плотного листа бумаги, лежащего сверху в стопке таких же. Учитель был слеп.

Время от времени он поднимал голову и спрашивал по-русски:

- Друзья, вы чувствуете строгую красоту великого немецкого языка?

- Чувствуем, чувствуем! – Вразнобой, едва сдерживаясь от смеха, отвечали шесть из восьми учеников – взрослых мужчин. Двое других промолчали.

Один из них - парень лет двадцати пяти, стоял за спиной преподавателя и с серьёзным видом повторял все движения слепого. Другой – Василий Решетов, кипел от возмущения, наблюдая за издевательством над инвалидом. Терпение Василия лопнуло, когда преподаватель стал шарить по столу рукой в поисках своих, похожих на будильник, говорящих часов, а парень в это время отодвигал их от него.

- Слушай, может, хватит уже?! – Громко на весь класс сказал Василий шутнику.

- Что?! – Поднял голову преподаватель. - Кто это сказал?! Как фамилия?

- Решетов. - Ответил Василий.

Парень, оставив в покое часы, на цыпочках прокрался к своему месту, и уже оттуда он показал Василию кулак и провёл ладонью по своему горлу.

- Друзья, - сказал преподаватель, встав из-за стола, тем самым подчёркивая особую важность того, что он собирается сообщить. – Добиться успеха без дисциплины невозможно. Особенно в таком не простом деле, как овладение великим немецким языком. Только это заставляет меня применить к нарушителю дисциплины господину Решетову суровое наказание. Господин Решетов, я накладываю на вас штраф в размере пятидесяти евро.

От такой несправедливости у Василия вырвались две фразы:

- Офигеть, не встать!

И следом вторая:

- Вы в своей Германии помешались на штрафах!

- Господин Решетов, это неслыханная дерзость! – Взвизгнул преподаватель. – Я увеличиваю размер штрафа в два раза. Итого, вы должны сто евро.

В эту минуту говорящие часы по-немецки объявили:

- Дасуристцуэнде!

Так чётко, что даже Василий догадался об окончании занятий.

* * *

Вернувшегося домой Василия Эльза встретила Василия словами:

- Этого ещё не хватало! Откуда синяк под глазом?!

Василий собирался рассказать Эльзе правду о драке с парнем с курса, но, прочитав в её выпуклых глазах, словно на мониторе – «чтобы ты ни сказал, во всём будешь сам виноват», соврал:

- Ударился об дверной косяк.

Эльза заносчиво хмыкнула:

- Не хочешь говорить правду, не надо. На сайте префектуры выложена информация о том, что ты оштрафован на пятьдесят евро за нарушение дисциплины и ещё на столько же за непочтительное отношение к преподавателю. Вася, не хочу знать, что ты там натворил, но с приключениями пора заканчивать. Договорились?

- Ладно.

- Вот, и умница, - сказала Эльза и поцеловала Василия в щёку. – А сейчас следуй за мной, я выдам тебе пылесос.

- Нафига мне пылесос? Я есть хочу.

- Интересно, а когда же ты собираешься убираться в доме?

- Что?

- Согласно графику – сегодня твоя очередь убирать дом и выносить мусор.

Эльза, не оглядываясь, пошла вперёд. Василий остался на месте. Он стоял, широко расставив ноги, как спецназовец, дожидающийся команды «к бою».

- Что непонятного? – Обернулась Эльза.

- Убираться и выносить мусор я не буду! – Твёрдо сказал Василий.

- Почему?

К месту нарождающегося конфликта примчались мама Эльзы – Катарина и брат Эльзы – Карл. Группой поддержки они встали за спиной Эльзы.

- Он не желает делать в доме уборку, - объяснила им Эльза. – Позволь узнать – почему?

- Это не мужская работа! – Ответил Василий.

С улыбкой уверенности в том, что ей легко удастся переубедить Василия, Эльза сказала:

- Вася, к твоему сведению, у нас в Германии, в отличии от той страны, откуда ты приехал, нет разделения труда по гендерному признаку. Здесь исторически у мужчин и женщин одинаковые права, в том числе и в быту. Прислугу мы не держим. Поэтому все работы по дому мы делаем сами, по очереди.

- Твой папа тоже? - Спросил Василий.

- Да, и папа.

- Не верю, - сказал Василий. – Но даже, если это и так, я убираться не собираюсь.

- Ладно, на нет и суда нет, - ещё шире улыбнулась Эльза. – В таком случае, ты должен найти кого-то, кто сделает твою работу за тебя.

- Кого же я найду? Кроме вас никого не знаю.

- Мой брат Карл за десять евро с удовольствием уберётся в доме. Мама за пятнадцать евро приготовит заместо тебя обед. Правда, мама?

- Верно, доченька. – Подтвердила Катарина.

- Видишь, Вася, у нас всё очень просто и главное - справедливо.

- Возможно, но всё равно женскую работу делать не буду, хоть режьте меня.

- Тьфу, чёрт! Вася, ты способен мумию вывести из себя. Значит так, одно из двух – либо ты сам уберёшься в доме, либо заплатишь Карлу десять евро.

- Нет. - Сказал Василий, глядя в пол.

- Что «нет»?

- Не буду убираться и платить тоже не буду.

Перестав улыбаться, Эльза обратилась за поддержкой к маме.

Катарина выступила вперёд:

- Василий, нельзя ломать правила, установленные до тебя. Это не правильно. Мы должны здесь и сейчас договориться, найти выход из этого тупика. Если хочешь, это можно назвать компромиссом, иначе …

- Что иначе? – Перебил её Василий.

Почувствовав, что дальнейшее давление на Василия может плохо закончиться, Эльза попросила:

- Мама, хватит! Я сама заплачу Карлу за уборку. Вася, пойдём, тебе нужно отдохнуть, собраться с мыслями. Обняв Василия за плечи, Эльза вывела его из комнаты.

Карл, победно воздев руки вверх, побежал за пылесосом, чтобы как можно быстрее закончить уборку и получить обещанные Эльзой десять евро.

Мама Катарина, взглянув на ручные часы, поторопилась на кухню – скоро с работы должен вернуться муж – Иохим Швальбах.

* * *

До начала занятия на курсах немецкого языка оставалось пять минут, а Василий всё ещё сомневался - идти ему или нет? Дело в том, что вчерашнюю драку, хотя она и была один на один, назвать честной было затруднительно. Его соперника – чеченца по национальности, морально поддержали все остальные слушатели курса, тоже чеченцы. От их имени Василию было заявлено, что если тот вздумает появиться в классе, то будет «изуродован так, что родная мама не узнает». Глядя на небритые квадратные подбородки чеченцев, ни секунды нельзя было усомниться в том, что они сдержат своё обещание.

Устоять против шестерых «братьев» у Василия не было шансов. Он не боялся, но стать инвалидом тоже не горел желанием.

На подходе к зданию, в котором были организованы муниципальные курсы для иммигрантов, ноги сами развернули его на сто восемьдесят градусов и направили «куда глаза глядят».

* * *

Василий бродил по Куксхафену, не замечая красот этого тихого спокойного курортного города, пока не забрёл в кафе, где помимо горячей еды и питья нашёл розетку. Ему дали возможность подзарядить мобильный телефон, который он тайно, как зеницу ока, хранил на случай экстренной связи с Россией.

Выпив чашку горячего чаю и немного согревшись, Василий до слёз захотел услышать мамин голос. Останавливало одно - он мог не сдержаться и начать жаловаться на заграничную жизнь. Пришла мысль - позвонить знакомым, может быть, Антонине Просветовой. Однако, покидая Россию, он нарочно, «сжигая мосты», не взял с собой записную книжку.

Он напряг память и, как ни странно, вспомнил домашний телефон своего бывшего начальника Усова.

Волнуясь, как если бы звонил любимой девушке, Василий набрал номер. А услышав голос Усова, он едва не заплакал.

- Дмитрий Павлович, дорогой, вы не узнаёте меня? – Крикнул в трубку Василий.

- Нет, кто это?

- Решетов Василий.

- Ого! Ты же, вроде как, за границу укатил на постоянное место жительства?

- Ну да, я звоню вам из Германии.

- Лихо! Ну, и как там? Не жалеешь?

- Ну, что вы! - Ответил Василий, глотая слюну. – Здесь отлично: устроился на работу, посещаю курсы немецкого языка. Через неделю свадьба.

- Поздравляю, Решетов. Рад за тебя. А у нас тут всё по-старому: работы мало, цены растут, погода – дрянь. Слушай, Решетов, извини, но у меня времени в обрез. Твой звонок буквально вернул меня от двери.

- Куда-то едете? Далеко? – Спросил Василий, наслаждаясь голосом в трубке и стараясь хоть на секунду продлить удовольствие.

- Приобрёл путёвку на автобусную экскурсию, страшно сказать – Прага, Берлин, Бремен и ещё какие-то города, не помню.

- Бремен?! - Воскликнул Василий. – Вы сказали – Бремен?!

- Ну, Бремен, а что?

- Так ведь, это рядом со мной, километров триста-четыреста, не больше! Дмитрий Павлович, дорогой, можно я встречу вас в Бремене?! Увидимся, поговорим! А?!

- Ладно, валяй. Только ведь не известно, когда мы там будем. Дороги нынче, сам знаешь – не предсказуемые.

- Это мои проблемы. Главное, когда выезжаете из Калуги?

- Вот, буквально через пару часов и выезжаем.

- Да?! Здорово! – Обрадовался Василий. – Тогда, до встречи!

- Пока. - Сказал Усов и, положив трубку, пожал плечами: разговор с Решетовым, которого он плохо помнил, озадачил его. «Наверняка, деньги просить будет! Плохо дело» - подумал Усов.

Василий же после разговора с соотечественником испытывал радостный подъём. Одно огорчало - он не спросил номер его мобильного телефона.

Само собой, Василий перезвонил, но Усов уже не взял трубку.

* * *

День выдался удачным. По электронной почте были получены результаты медицинских анализов, свидетельствовавшие о нормальном протекании беременности у Эльзы. Ривза пошла на поправку и даже погуляла во дворе. Всё семейство Швальбахов находилось в прекрасном настроении.

Василий решил этим воспользоваться. Когда Эльза пришла в его каморку пожелать спокойной ночи, он заявил:

- Хочу завтра съездить в Бремен.

- В Бремен?! – спросила Эльза, даже нисколько, кажется, не удивившись. - Надолго?

- Не знаю: дня на два, на три, не больше.

- Зачем?

Внутренне Василий был готов к любым вопросам, не говоря уже о таком естественном, и, тем не менее, комок раздражения подкатил к горлу. Он начал нервничать.

- Затем, - сказал Василий, - что проездом в Бремене будет мой друг. Мне нужно с ним увидеться.

- Зачем? - Моргнула Эльза глазами-светофорами.

- Какая тебе разница?! Просто хочу поговорить и всё.

- Кто он?

- Ты его не знаешь.

Глаза Эльзы приобрели стеклянный оттенок. Она вдруг резко поднялась со стула, обнаружив за своей спиной присутствие брата Карла.

От неожиданности у Василия отвисла челюсть.

- Как, и ты здесь? – Спросил Василий. – Или ты всегда прячешься за спиной у сестры?

- Что в этом такого? - Обиделась Эльза за брата. – Отец просил Карла охранять меня.

- От кого?

- Успокойся, не от тебя, - сказала Эльза и быстро сменила тему. – Вася, я считаю, тебе не нужно никуда ехать. Во-первых, без знания языка тебе будет сложно ориентироваться в крупном городе. И потом, знаю я вас, русских – как соберётесь, так обязательно напьётесь до поросячьего визга.

- Может быть, мне с ним поехать, проконтролировать ситуацию? – Предложил Карл.

- Я те поеду! - Огрызнулась на брата Эльза. – Послушай, Василий, чем быстрее ты забудешь о своих друзьях и, вообще, о России, тем лучше. Ты же знаешь - Россия обречена, у неё нет будущего. Хм, вспомнила - когда была ребёнком и делала что-то не так, папа мне говорил: «Пфуй, ты поступила, как русская девочка! Русская - это пфуй! Ленин – пфуй!».

- Всё равно поеду! – Сказал Василий, взбешённый всеми этими «пфуями».

- Нет, я сказала! – Совсем другим тоном произнесла Эльза. - Я не дам тебе ни цента.

- Ха! Напугала! У меня есть свои деньги!

- Ага, значит, ты обманул меня, заявив, что у тебя не осталось даже мелочи?!

- Думай, что хочешь. - Отмахнулся Василий.

- А ты не думай, что я такая дура. Интересно посмотреть на тебя, когда узнаешь, что у тебя нет денег! – Сказала Эльза и заговорщически подмигнула брату.

Карл ответил ей понимающей улыбкой.

Сидевший на кровати Василий засунул руку под матрац.

- Где пакет?! – Спросил он, побледнев.

Василий встал.

- Эльза, Карл, отдайте мои деньги!

Эльза дала сигнал, и её брата, как ветром сдуло. Лишь по хлопку двери и по кисломолочному запаху можно было догадаться, что секунду назад здесь находился молодой человек.

- Вася, только успокойся, - сказала Эльза, одновременно двигаясь к двери. – Ты перевозбуждён! Давай поговорим на интересующую тебя тему завтра утром. Хорошо?

Уже прикрывая за собой дверь, Эльза добавила:

- А для того, чтобы ты не выкинул какую-нибудь глупость, я закрою тебя на замок и попрошу Ривзу охранять тебя. Спокойной ночи!

- Ух! – Василий кинулся к двери, но было поздно: Эльза успела щелкнуть замком.

* * *

В начале четвёртого утра с тихим скрипом приоткрылась дверь хозблока. На крылечке показался Василий Решетов. Одет он был по-спортивному: тренировочный костюм и кроссовки, за плечами висел рюкзачок со сменным бельём и завёрнутым в носовой платок мобильным телефоном – единственной вещью, имеющей, хоть какую-то материальную ценность.

Василий посмотрел на замок, спавшую на крылечке Ривзу и усмехнулся: наивные люди, всё-таки, эти немцы, прямо, как дети! Они, например, уверены, что достаточно человеку объявить, что тот под замком, и он никуда не рыпнется, будет спокойно дожидаться, пока его откроют. В силу этого немцы не считают нужным тратиться на крепкие замки. Перед русским человеком с отвёрткой почти ни один замок не устоит, тем более такой, как на его жилище. А отвёртка у Василия была.

То же - немецкие собаки. По примеру своих хозяев, они с детства имеют привычку соблюдать режим дня, и потому не готовы к тому, что охраняемый объект вздумает бежать ночью, в то время, когда всем положено отдыхать.

Ривза спала без задних ног. Она даже не пошевелилась, когда, перешагивая, Василий ненароком слегка наступил ей на хвост.

- Какие же немцы - дураки! - Тихо произнёс Василий. Преодолев невысокую ограду, он впервые за долгое время почувствовал себя совершенно свободным человеком. Его охватила пьянящая радость. От переизбытка эмоций он перешёл на бег трусцой.

Готовя побег, он совершенно забыл о паспорте, изъятом Эльзой в первый день его приезда.

* * *

Василий то ли читал где, то ли слышал, что европейцы – страшные эгоисты. Они думают только о себе любимых и бесплатно пальцем не пошевелят, чтобы помочь другому человеку.

На деле всё оказалось иначе. Едва Василий вышел на автостраду и поднял руку, как тяжёлый мановский рефрижератор принял вправо и остановился под нудное завывание тормозов. Водитель, поляк Войцек, без лишних разговоров взял попутчика и не потому только, что ему было по дороге, он направлялся в Бремен с партией рыбы, а потому, что был славным парнем.

К счастью для Василия, поляк понимал и немного говорил по-русски. К тому же, он оказался настолько сообразителен, что, выслушав Василия, сразу придумал, как ему встретиться с другом в Бремене. А также он был настолько сердечен, что после того, как Василий описал внешность Эльзы и другие свои проблемы, предложил тому сто евро без отдачи.

Василий деньги взял. Взамен он попытался всучить свой мобильник. Но добрый поляк категорически от подарка отказался.

- Телефон тебе самому пригодится. Лучше расскажи о России, какая она? – Неожиданно попросил Войцек с романтическим придыханием.

Василий не без удовольствия стал рассказывать о своей стране. Он вспомнил даже то, что, казалось, навсегда было забыто: детские годы. С огромной теплотой поведал о своей маме и о соседке Антонине Просветовой – лучшей девушке на свете.

Чувствуя благодарного слушателя, Василий принялся рассказывать всё подряд. Он не соврал ни на полслова, но всё, о чём говорил, и все, о ком вспоминал, представали у него в необыкновенно позитивном свете, будто заново открывались ему, что поражало его самого. «Как же это я раньше-то ничего не замечал?!» - удивлялся он.

Спустя четыре часа, Василий и Войцек простились добрыми друзьями.

- Всегда знал, что Россия – необыкновенная страна. - Сказал Войцек.

- На самом деле у нас полно проблем. - Заявил Василий, желая быть объективным.

- Вася, я имел в виду твою Родину, а не твоё государство и не твоё правительство. - Мудро заметил Войцек.

- А! Ну, если так, то тогда конечно! – Согласился Василий, испытывая неимоверную гордость за свою страну.

* * *

По мнению Войцека, единственной возможностью Василия встретить Усова в Бремене – дожидаться его возле памятника Бременским музыкантам, куда приводят всех организованных туристов. На тот случай, если придётся заночевать, практичный поляк дал Василию адрес дешёвой, но приличной гостиницы, которую содержала хорватка Марика, «дышавшая к русским неровно».

В нужном месте, то есть перед памятником Бременским музыкантам», Василий оказался на десятый удар городских курантов. Перед ним расстилалась площадь, окружённая плотной стеной остроконечных домиков в средневековом немецком стиле, первые этажи которых были отданы под магазины, кафе и бары.

Отдельно возвышался величественный собор Петра и Павла.

Василий выбрал себе местечко неподалёку от угла здания Ратуши, откуда хорошо просматривались все подходы к памятнику.

На то, чтобы дождаться Усова, Василий положил себе двое суток. Значимость этой встречи для Василия выросла после того, как он принял твёрдое решение не возвращаться к Эльзе, а пробиваться на Родину. «Усов должен мне помочь!» - решил Василий.

* * *

Незаметно прошёл первый день дежурства. За всё время к памятнику «Бременским музыкантам» подошли три группы туристов: две китайские и одна, уже поздно вечером – украинская. Василий обрадовался хохлам, как может обрадоваться тонущий человек кораблю.

- Здорово, приятель, - обратился Василий к мужчине, внешностью напоминавшего боксёра Кличко. - Среди вас, случайно, нет Усова из Калуги? Нет? Не знаешь? Или есть? Нет?

Василий частил вопросами, поскольку мужчина смотрел на него оловянными глазами, будто не понимая.

- Ты чего молчишь? – Смутился Василий.

- По русской мове не разумию. - Сказал «Кличко» и, отодвинув мощной рукой Василия, пошёл дальше.

Если кто из украинцев и обратил внимание на Василия, то в их взгляде он легко мог прочитать неприязнь к себе.

В душе Василия этот случай оставил неприятный осадок.

Наступила ночь. Делать было нечего, и Василий отправился в гостиницу.

Кое-как перекантовавшись за двадцать евро в четырёхместном номере с неграми-фарсофщиками, которые всю ночь пытались впарить ему французский парфюм, Василий заступил на дежурство.

До обеда туристов не было вообще. После обеда появилась китайцы.

Наконец, в районе пяти вечера падающий от усталости и голода Василий… нет, не увидел и не услышал, а почувствовал приближение небольшой группы русских туристов. Василия охватила гордость от того, как выглядели его земляки: они все были молоды, красивы и одеты по последнему писку моды.

Василий подбежал к группе и, переминаясь с ноги на ногу, начал высматривать среди них своего бывшего начальника. К своему ужасу, Василий вдруг осознал, что решительно не помнит, как тот выглядит: тонок он или толст, высок или низок, лыс или волосат? Будто кто тряпкой стёр ему память! В надежде, что Усов сам его увидит, Василий прошёл насквозь группу, слушающую историю появления памятника Бременским музыкантам.

- Дмитрий Павлович! – в отчаянии позвал Василий. – Дмитрий Павлович! Усов! Дмитрий Павлович!

- Прослушайте, молодой человек, что вы тут орёте, как в лесу! – возмутилась женщина-экскурсовод. – Вы не из моей группы? Нет? Ну и следуйте своей дорогой и не мешайте.

Группа потянулась в сторону собора.

Василий, потеряв надежду найти Усова, побрёл следом за ней. По пути ему на глаза попалась вывеска, на которой были так натурально изображены две скрещенные сосиски на фоне кружки с пивом, что Василия, как магнитом затянуло в двери заведения.

* * *

- Решетов! Чёрт! Всё-таки встретились! – Толкал Усов спавшего за столиком Василия. - А я всё думаю - ты это или не ты?!

- Дмитрий Павлович!? Это вы?! – Вертел красными глазами Василий.

Поверив, наконец, что это не сон, Василий обнял земляка и трижды поцеловал его.

- Ну, что ты! Что ты! – Смутился Усов. - Как живёшь, можешь?

- Хорошо. У, я в полном порядке. - Соврал Василий и покраснел.

- А я вот тут гуляю по городу, пока группа в церковь пошла. Не люблю богоугодные заведения, - засмеялся Усов и, не зная, о чём ещё говорить с Решетовым, протянул. – М-да! Такие вот дела! Слушай, а я ведь сюда совершенно случайно заглянул. Честное слово! Гулял по городу …, ну, пока моя группа в церковь пошла. Смотрю - вывеска аппетитная. Дай, думаю, зайду. Гляжу - а тут ты! Шикарно выглядишь! Значит, говоришь, у тебя всё в порядке?

- Ну, да. Всё хорошо, - ответил Василий. – Дмитрий Павлович, давайте выпьем за встречу? Я угощаю.

- Нет, нет! Что ты! У нас в группе собрались одни непьющие. М-да! Хорошо, что свиделись.

- Хорошо! – Подтвердил Василий.

- Ну, так, может, я пойду? А то, как бы группа того…

- Конечно, идите.

- Решетов, у тебя, действительно, всё в порядке или? – Спросил Усов.

- Не беспокойтесь, всё путём.

- Может, деньги нужны? У меня есть… немного.

- Дмитрий Павлович, я сам могу вам дать денег, - ответил Василий. – Ступайте, Дмитрий Павлович, а то ещё отстанете от группы.

- Ну, пока, Решетов. Будь здоров. В Калуге всем буду рассказывать о встрече с тобой. Наши все обзавидуются. Ну, пока, друг.

- До свидания, Борис Павлович. Спасибо за всё. Всем, кто меня помнит, передавайте привет.

- Передам! – же убегая, сказал Усов.

Посидев с минуту, Василий громко крикнул:

- Официант, бутылку виски!

Заказ был сделан по-русски, но был понят и принят.

* * *

Проспав сутки, Василий открыл глаза и осмотрелся. Недоверчиво хмыкнув, протёр глаза костяшками указательных пальцев и огляделся ещё раз.

- Да, Вася, к сожалению, тебе это не кажется, - сказала сидевшая у постели Эльза. – Ты, Вася, действительно, дома. Опять я спасла тебя. Первый раз в Турции во время драки, помнишь? А теперь пришлось ехать в Бремен и вызволять из полиции. Я выкупила тебя, как кусок мяса в заводском магазине! Стыд и позор! И это накануне нашей свадьбы! Вася, я обязана сказать - своим поведением ты ставишь под сомнение саму её возможность. Но почему, почему ты так поступаешь со мной? Неужели ты разлюбил меня? Или просто назло мне? Тогда скажи - чем я провинилась перед тобой? Может быть, я надоела тебе, и ты раздумал жениться? Но, как же ребёнок, который вот-вот должен появиться на свет? Ты хочешь оставить его без отца?

Карл, державшийся по обыкновению чуть сзади, взял сестру за плечо.

- Да, да, я совершенно спокойна, - ответила она на этот жест поддержки. – Вася, то, что ты сделал в Бремене …

- Что такого я сделал? – Сморщил лоб Василий.

- Ты?! Ты напился, как свинья, и бегал по улице за шлюхами, как … как сексуальный маньяк! – Выкрикнула она слова, которые ей, очевидно, трудно дались.

- Что же теперь делать? Назад этого не повернуть. - Грустно констатировал Василий.

Эльза посмотрела на брата, как бы сверившись в правильности того, что она собирается делать дальше, сказала:

- Вася, я готова простить тебя …

- Нет! – Вскрикнул Василий, будто напоролся на иглу. – Не надо меня прощать!

- Вася! – Повысила до предела голос Эльза. – В тебе говорит осознание вины. Но повторяю, я готова простить при одном условии …

Василий уставился на неё с вопросительным интересом.

- … при условии, что ты попросишь у меня прощения в присутствии папы, мамы, брата …

- И суки Ривзы. - Добавил Василий.

- При чём здесь Ривза? – Сказала Эльза, торопясь закончить свою мысль. – Мне сейчас не до шуток. Ты должен попросить у меня прощения и дать слово, что впредь будешь во всём меня слушаться. Во всём! Что скажешь, Вася?

- Эльза, я домой хочу, в Калугу! Эльза, отпусти меня, пожалуйста!

- Что?! Как?! Отпустить после всего, что для тебя сделала?!

Эльза резко поднялась со стула.

- Ты … ты сам не знаешь, чего просишь! Ты – пьян! Проспись, Вася! Я приду к тебе позже, и мы обязательно договорим.

Толкая перед собой брата, Эльза вышла из хозблока.

Услышав снаружи проворот ключа в замке, Василий подбежал к двери. Дёрнул за ручку: раз, другой.

- Сейчас же открой! – Крикнул он.

- Пока не одумаешься, будешь сидеть под замком, - услышал он голос Эльзы. – Учти – это другой замок! С ним тебе не справиться.

Василий со всей силы ударил кулаком по двери и крикнул:

- Я убью тебя, Эльза! - Так громко, что эти слова слышали соседи – Вальтер и Мария Леманы, очень, очень добропорядочные и законопослушные немецкие граждане.

Конец

© yakunin / Александр Якунин

Опубликовано 14.01.2014 в 11:59
Прочитано 2236 раз(а)