Коллектив

Понятно, дорогие читатели и читательницы, что большинству неприятно упоминать о вещах, про которые пойдет повествование в данном рассказе, но, поверьте мне, чистая правда, кровавым кипятком излитая в ушные раковины, не обжигает, а лишь прочищает их и возвращает слух. Итак, Прокофий Александрович Мурзский был человеком строгих порядков, без вредных привычек, педантичен, пунктуален и опрятен. Он работал в Смольном и костюм его свидетельствовал о том, что должность он занимал ответственную, хоть и не высокую. Несмотря на всю безупречность дисциплины, Прокофий Александрович страдал от мягкости характера и не присущей его возрасту романтичности. Он даже пробовал писать стихи, но стеснялся их кому-либо показывать. Вот один из них, который он, вдруг вспомнив деревню, сочинил после весенней прогулки по Лесопарку, как раз по тому, что на улице Бутлерова:

...а там вдали, над колокольчиком белесым,

Вспорхнула бабочка голубеньким крылом,

И поздоровались грачи с воскресшим лесом,

И мы по ягоды ходили всем селом.

И так далее. Как видите, весьма впечатлительной он был натурой. Робкой. На дрожжах робкости и поднялось тесто истории, которую я не без удовольствия сейчас вам перескажу.

В Смольном, на третьем этаже, где работал наш герой, было два туалета: мужской и женский. Правила безопасности и секретности строго воспрещали сотрудникам посещать отхожие места других отделов и наказывали пользоваться исключительно своими собственными, даже в случае крайней необходимости. Мужской туалет был оснащён стандартным советским писсуаром типа ПУМ-43.2, а также небольшой комфортабельной кабинкой для удовлетворения более серьёзных потребностей. Унитаз был с деревянным ободком, покрытым олифой, а рядом с ним стоял ёршик. Писсуар, в принципе, был в довольно приличном состоянии, слегка усеян редким интимным ворсом и с едва заметной полоской стёкшей слюны то там, то там. В женском туалете была лишь одна кабинка с унитазом, поскольку слабый пол не приспособлен к решению некоторых вопросов, как говорится, on the fly. Оба унитаза страдали. Они были расписаны макияжем нутра человеческого. Слёзы при каждом смыве градом лились в их унитазные уста, умоляя посетителей почесать их, наконец, щетиной стоявшего в пытающей близи ёршика. Но пользователи просьб сих не слышали. Ни мужчины, ни женщины. Никто, кроме Прокофия Александровича. Тот усердно орудовал приспособлением, счищая с керамики все неблаговидные следы своих грязных занятий. Будучи же человеком, который старался держать марку чистоплотности, он, зайдя в туалет по делам, соскребал следы и чужих проказ. Ведь он же боялся, что следующий посетитель подумает, будто это он, Мурзский, разукрасил унитаз своими испражнениями. Так вот он и трудился ассенизатором забесплатно уже который год. И унитаз мужского туалета полюбил его. Но вот женский туалет подобного проявления благородства не знал. Вы когда-нибудь были в женском туалете? Ню-ню... Обидевшись на мир, женский унитаз сломался.

Утром все увидели уведомление на двери с заглавной буквой "ж". Оно гласило: "Не работает. Пользоваться мужским." Организовался новый режим посещений гигиенической комнаты. Нередко, несмотря на наличие писсуара, выстраивалась и небольшая очередь. Женщины особенно переживали, поскольку им было страшно в порывах напряжения извергая из себя инородные тела, забывшись, случайно произвести звук эмиссии сопровождающих газов. Ведь это не очень женственно.

В тот день Прокофий Александрович выпил у работы стакан газировки из автомата. Озорная, бодрящая вода! Но и нужду она вызывает легко и быстро. В очереди он был вторым, а за ним стояло еще человек пять. Зарумянившаяся молодая практикантка Лиличка из СЗАГС приоткрыла дверцу и, в стеснении потупив глаза, ласточкой вылетела из туалета. Аромат, далеко не характерный для хорошеньких студенток, напряг ноздрю Мурзского, и он почувствовал недоброе. Однако он шёл лишь пустить солнечный фонтанчик. Интуиция не обманула Прокофия Александровича: следы свежих тёплых кренделей - прямо из печи - застыли бурыми барельефами на стенках унитаза, контрастируя с чуть пожелтевшей белизной фарфора. Прокофий попытался, как обычно, сбить часть узоров брызгами своей мочи, метко прицелившись, но практикантка, видимо, ела много сладкого, так как шоколадные украшения намертво прилипли к своим местам и с трудом поддавались усилиям направленной струи. Рука Мурзского потянулась было за ёршиком, как вдруг что-то взбунтовалось в его робкой душе. Костёр возмущения воспылал в ней жарко и Прокофий Александрович немедленно выступил из кабинки.

- Чу! - заявил он публике, - Вам всем известно, должно быть известно, просто требуется, что я единственный здесь человек, соблюдающий личную гигиену до последней капли! Ни один из вас ни разу не уличил меня в паскудном пренебрежении чистотой мест общественного пользования. Да и более того, я за многими из вас вычищал сию комнату, хоть делать сего был и не обязан. Я боялся, что за безобразия других осудят меня! Боялся... Но всё! Хватит. С меня хватит, слышите? Слышишь, Лиля?! Полюбуйтесь все, как эта очаровательная фея обтяпала уборную. Да-да, зайдите и взгляните своими глазами! Еще свеж запах, порождённый смрадными плодами её юного чрева! Вы сами видели: я пробыл за этой дверью не более минуты, чего хватило только на облегчение первого типа, иначе именуемого "по-маленькому". Не мои шанежки вписали свои строки в лоно санитарно-технического устройства. Теперь же вглядитесь повнимательнее и вдохните поглубже, а я оставлю вас в размышлениях.

Четырнадцать глаз растерянно и удивлённо смотрели на Прокофия Александровича, поминутно оборачиваясь на бедненькую Лилю, которая налилась пунцовым цветом такого безудержно-яркого оттенка, что удивительно даже, как она не начала источать свет (а свет есть течение инфракрасных волн). Глаза её блестели от слёз. Нехорошая немая пауза надолго повисла в коридоре. Неловкость ситуации подкрепляли и открытая дверь, показывающая всем зияющие недра унитаза, и парфюм продуктов лилиной дефекации. Наверняка, немногие из горожан в этот момент знали, что тогда происходило в здании, где принимаются важные законы, определяющие правила их жизни.

Социологи и психоаналитики ещё долго изучали этот так называемый многопользовательский оборотно-скрытый туалетный феномен в однополом и межполовом контекстах. Наконец, какой-то дерзкий студент переключил их внимание на социальную стратификацию Вебера и вся суматоха утихла.