Sam O'Ubistwo

Это кулинарная новелла, а позже вы поймёте, почему. Придумал как-то один человек под гнётом мирских забот совершить акт суицида. Разработал план, записался в стрелковый клуб и приобрёл себе наган в оружейной лавке. Пришёл домой, сел за стол и приставил пистолет справа к голове. Стрелять он научился в тире того кружка, куда поступил. Бах! Как выстрелит! В ушах прямо зазвенело. А эффекта никакого. Человек неприятно удивился, но решил не падать духом и - пиф-паф - резко выпустил еще две пули следом за первой. Очень зачесался висок. Тогда человек собрался и пошёл в поликлинику.

- Доктор, у меня крайне раздражительно зудят виски! - пожаловался он, зайдя на приём.

- Не выдумывайте, ничего у вас там не чешется, - сухо отрезал терапевт, - вы мертвы.

- Как так! Вы уж простите меня, но я жив! Жив, к великому сожалению, и к несчастью ещё и страдаю от всяческих неприятных ощущений. А вы не желаете мне помочь.

- Моё дело лечить живых людей, чтоб они не померли, вы вне области моей экспертизы, извините. Следующий! - скомандовал врач.

- Но...

- Никаких "но", вы уже отправились на тот свет! Следующий! Следующий!

Время же было довольно позднее, а практичный доктор и не заметил, что пора домой и пациентов уже нет. "Однако, странно, что ко мне явился усопший человек. Не иначе как я разговаривал ни с кем иным, как с самим эфирным духом. Мда... Ну уж и дела. Сумасшедшая жизнь.": думал он. Подобные мысли не оставляли его по дороге домой, и будучи убеждённым материалистом и сторонником научного подхода, он решил обратиться за помощью к своим коллегам из другой области медицины. После бессонной ночи он отправился на работу и перед тем, как зайти в свой кабинет, поднялся на второй этаж, где было психиатрическое крыло, в котором он, надо сказать, за ненадобностью до этого ни разу не показывался. Что ж, он не знал, что там работает известный в узких кругах специалист по душевным заболеваниям Исаак Соломонович Мёртв. Не обратив внимание на табличку с именем на двери, он зашёл к Исааку Соломоновичу и рассказал ему о происшедшем вчера вечером.

- Такое часто случается от переутомления, не берите в голову, - успокоил его психоаналитик с репутацией.

И всё бы пошло на лад, когда б наш терапевт при выходе не заметил эту подлую табличку (горела б она!). Тут-то и начались настоящие переживания и волнения. Врач невольно начал безумный монолог в своей голове: "Исаак Соломонович... Мёртв! Я разговариваю с преставившимися людьми. Что это? Но постойте, что он сказал мне? Переутомление... Но ведь и тот, кто пришёл ко мне, выглядел очень переутомлённым. Он устал, он застрелился, он пустил пулю в голову. Он пришёл ко мне. Зачем?! Не берите в голову... В голову! Прямо в голову! В мою голову! Это сказал мне Исаак Соломонович... А он мёртв! Аааааа! Человек утомился и прострелил себе череп, я был утомлён и послан им к доктору, который мёртв, и он сказал не брать в голову. Я понял послание! Я услышал великое и грозное послание ифритов!"

Залетев в свой кабинет, доктор принялся записывать безумные строки в свой рабочий журнал. Он писал "Послание". Затем дрожащими руками вытащил из ящика своего рабочего стола блестящий дедушкин револьвер, который хранил в качестве сувенира, и взял-таки себе в голову. Прямо в лоб.

Сразу по выпуску из университета профсоюзов, я стал работать в музее артиллерии, в том, что около Заячьего острова в Петербурге, и мне в числе новых экспонатов принесли тот самый револьвер легендарной бельгийской системы Henrion, Dassy & Heuschen. Вместе с ним был и журнал терапевта. Я прочитал всё, что в нём было написано и подумал: "Чепуха!" Мне и вправду было не до грибов. Маленькой зарплаты бюджетного сотрудника учреждения культуры с трудом хватало, чтоб свести концы с концами даже живя в коммуналке у мужа двоюродной сестры. Грустная, мокрая и бедная петербургская жизнь. Пораскинув мозгами (и это выражение я употребил в контексте недавних трагических событий, хоу-хоу), я понял, что неплохо было бы последовать примеру несчастных, о которых написано в предыдущих абзацах. Но как? Стрелять я не умел, оружия боялся, а на работу меня взяли, если вас, хитрецов, заинтересовало, по кумовству да по знакомствам. Иначе работал бы в шаверме, а этого я, как человек с высшим образованием, не приемлю, хоть и деньги там платят неплохие. И не важно, что там половина поваров кандидаты наук. Я, ко всему прочему, ещё и вегетарианец и не намерен резать прожаренные трупы животных. Такой вот я невозможный тип. Мне трудно угодить. А вам-то что? Я иду домой, отстаньте.

Вернувшись в свою комнату, которую я делил с родственниками, как уже сказал, я сел за круглый стол, стоящий прямо в центре. Больше там ничего, кроме трёх табуреток, не было. Я достал из рюкзака заимствованный с работы штык-нож болгарской военной винтовки образца Второй мировой. Я твердо решил перерезать себе вены. Говорят, это не больно и довольно легко переносимо. Но это всё слова лжи! Лишь только я слегка чиркнул по запястью, мои губы скривились в мучительной гримасе. Выступила капелька крови, о которой я забыл обмолвиться, что тоже ее боюсь. Рвотные массы рефлекторно подступили к горлу и я выплеснул овощную пиццу прямо на стол. В это время в комнату зашёл дядя Петр Иванович. Он усатый моряк и остановился у нас переночевать.

- Здорррово, юнга! - громко отчеканил он, - а ну-ка, что тут такое у тебя? Чем-то тут пахнет? Опа-па, да ты супец расплескал? Неувязочка, понимаем!

С этими словами он ловко подскочил к столу, толстыми пальцами загреб в ладонь содержимое моего желудка и мгновенно попробовал на вкус.

- Ммммм! – довольно причмокнул Петр Иванович, - Похлёбка что надо! С кислинкой, с характером, тёплая ещё! Сам варил? Молодца!

Я не знал, что сказать, а мой дядя моряк быстро сгонял на кухню и определил в банку остатки моих художеств. Как тут было спорить? В общем, поплыл он со своим судном за тридевять земель, а баночку прихватил с собой. Очень скоро стоял он в ирландском порту Рослэр, и там содержимое этой склянки многим пришлось по вкусу. Особенно восхищался лимерикский мичман Сэм О'Убиство, в честь которого, кстати, и названа эта новелла. Он выторговал остатки блюда за приличную сумму и привёз своему отцу, который держал неплохой паб. С тех пор там варят знаменитый О'Ubistwo, этимологически преобразованный в "obey stew", славный ирландский стю, или же просто рагу, что в наши дни можно приобрести во многих ресторанчиках, и не только в ирландских. Гораздо позже я все-таки признался дяде Петру Иванычу в том, чем в действительности являлось то варево. Он же ухмыльнулся, и сказал мне, что не дурак - прекрасно знал это. Вот такой вот они народ неприхотливый, эти моряки.

Верьте-не верьте, а в жизни всякое бывает. И такое тоже!

Toronto, 17.4.2014