Настоящее и ненастоящее

Пунц Платонович Махров расположился в прекрасных апартаментах на последнем этаже высотного дома с видом на воду и городской центр, где всегда кипят дела, а дома-великаны растут ближе к небесам. Его дом - башня, великолепное сооружение из стекла и железобетона, иным по вкусу, другим не по нутру, в реальности же всем по нраву. Это обитель миллионеров. Пунц Платонович имеет достаток во всех благах мира сего - во всём, приобретаемом на звонкий дукат.

"..и как величественно прозвучало знамение нового века, века, в котором человек подчинил себе электрический импульс, описал законы движения тел небесных и колебания телес микроскопических!.. Воистину, именно человеческому разуму обязаны мы местом на троне царствования нашего над силами природы.": так размышляет он, прохаживаясь разными траекториями по своей небольшой комнате. Постойте... Мне кажется, я немного ошибся. Того человека звали не Пунц, а Пунс Платонович Махров. Или даже не Махров, а Котлеткин. Прошу читателя извинить мою память и не прерывать ознакомления с этим текстом из-за столь неудобного упущения. Котлеткин снимает небольшую квартиру со всеми удобствами и раздельным санузлом в другой, менее популярной части города. О нём непременно следует обмолвиться парой слов, но сделаем это в другой раз, в другом рассказе.

Вернёмся к господину Махрову с самого верхнего этажа небоскрёба. Его раздирают злобные мыслительные процессы. Он проигрывает в своей голове тринадцать способов нахально ответить своей начальнице - да-да, и у них, богатых людей, есть свои начальники. Хотя суть его эксцентричных причуд простым смертным не постичь. Большинство же просто причисляет их к роду ничем не истребимой людской привередливости. Таким вот образом проводит Пунц Платонович час за часом, пока вдруг череду раздражительных дум не прерывают дивные звуки ангельской мелодии. Ничего сверхъестественного в этом нет, это лишь музыка дорогого дверного звонка, установленного в квартире стоимостью в десятки миллионов. Пунц Платонович настороженно идёт в прихожую и открывает, даже не смотря в камеру наблюдения - сия предосторожность является излишней для престижного и прекрасно охраняемого жилого комплекса.

Это гром! Это вспышка! Это всплеск! Перед нашим героем стоит гипнотически привлекательная, чарующая и плавящая сердце молодая девушка. Чистота её красоты, блеск её глаз и губ, это эфемерное мгновение идеала, пойманное и запечатлённое в её теле, столбенит и повергает в транс Пунца Платоновича. Но ничто так не разрушительно в этом создании, как её миловидность, ибо всякое благолепие обречено на неизбежное поражение в борьбе с неумолимым временем, миловидность же, не в пример красоте, неподвластна годам. Поэтический дух Махрова моментально рождает фонтаны изящных эпитетов, блистательных метафор и всех тех слов, которые автор сего произведения в страхе не решается положить на бумагу, потому как боится тем самым исчерпать свой творческий колодец для восхваления дам в будущие дни.

- Впустите меня, пожалуйста, к себе домой, - робко обращается к оцепеневшему

Пунцу Платоновичу небесно красивое создание, и, заворожённый, он молча кивает ему в ответ.

Девушка плавно и легко проносится через гостиную и становится около огромного, во всю стену, окна. Она смотрит вдаль и не говорит. В квартире тишина и даже взбудораженный Пунц Платонович пытается утихомирить бурное дыхание. Он медленно подходит ближе к ней и ждёт, не понимая ничего из происходящего. Между тем, спускающееся на ночной отдых солнце меняется в цвете, устроив на наряженном редкими перьевыми облаками небе вечно радующее глаз, никогда не надоедающее представление вечерних красок заката.

- Глядите, любуйтесь тем, что радует взор и ублажает чувства. Смотрите на верховную прелесть естества, на незапятнанные и непостижимые образы, - внезапно начинает речь юная фея, - Созерцайте их, думая о точке абсолютной художественности, конвергенции, единения, схождения красоты внешней и внутренней. Весь неодушевлённый мир, живой и мёртвый, наделён этим свойством, а мы же, люди, разделили его в себе. Потому что, глядя на меня, видите вы красоту физическую, внешнюю. Сильнее же неё, по словам некоторых, красота нематериальная, внутренняя. И невозможно найти в мире человека, до предела бесконечности возвысившего в себе эти два сродних качества. Лишь полная законченность обеих этих красот может являть собою настоящее совершенство. Но принципы естества установлены не нами, и мы никогда не сможем воплотить в себе этого, а посему обратите свои очи на этот волшебный пейзаж за окном.

Пунц Платонович обмирает. Никогда до этого не слышал он подобных слов мудрости. В ту же секунду он понимает, что перед ним воплощена та самая гармония внешнего и внутреннего, то, о чём только что было ему сказано. Одурманенный негой, бросается он перед ласкающей взгляд прелестницей на колени.

- О, будьте моей женой, разделите со мной всё, что у меня есть, пощадите моё сердце и примите мою безграничную к вам любовь, подобно необъятной вселенной вдруг взрывом родившейся во мне! - с жаром восклицает он.

- Я согласна, - чуть улыбаясь склоняет голову молодая принцесса, - я стану твоей. Завтра в у тебя жизни настанет совершенно новый и ни на что предыдущее не похожий день.

Именно так и устроен наш мир. В то время как многим приходится добиваться всего тренировками ума, закалкой тела и трудом, некоторым, как пригожей героине этого опуса, оно даётся само собой. Заслуга же её лишь в том, что она рождением своим была заключена в те самые беспредельно красивые формы и линии, была построенна природой по безупречно соизмеренным пропорциям. Рождена женщиной.

Toronto, 22.4.2014