Встреча

Каждый, кто хоть раз проходил по улице Октябрьской Революции, наверняка замечал маленькую старушку. Она сидит там, на табуреточке у бордюра, каждый день, в любое время года, всегда в одном и том же пальто и берете, перебирает пальцами в чёрных вязаных перчатках потёртые кнопки баяна и, едва шевеля губами, тихонько поёт. Рядом - пластмассовое ведёрко, на дне которого десяток монет, и побледневшая от солнца, дождя и времени бумажная иконка. Перед ней проходят толпы людей, и все, за редким исключением, - мимо…

Я частенько машинально кидаю старушке мелочь и бегу дальше. Однажды оказавшись на этой улице без всякой надобности, я медленно плелась по аллее. Поравнявшись со старушкой, по привычке сунула руку в карман, обнаружила там пятидесятирублёвую бумажку, протянула ей … и впервые отчётливо услышала её голос. Взяв купюру и спрятав её за пазуху, она проговорила: «Спасибо большое, дочечка, здоровья тебе». Уже уходя, я обернулась: старушка глядела на меня и еле заметно шевелила губами. Я присела на корточки рядом и увидела сквозь толстые очки добрые серые глаза.

- Почему Вы сидите на улице? - наконец спросила я.

- Мне надо сидеть - я и сижу, - начала старушка. - Я переселенец, помогаю своим ближним, которые оказались в бедственном положении - вот и сижу.

Люди ходили по улице туда-сюда, светило солнце, из громкоговорителя на фонарном столбе пела Эдит Пиаф, а бабушка Лида дрожащим голосом рассказывала мне свою историю.

- Я из Казахстана переселилася, дочечка. Здесь нам никто не помог. Зятья умерли молодые, остались две внучки маленькие. Поскольку я умею играть - уже 15 лет на улице. Одной внучке 14, другой 15. Мы совсем одни - вот и обратились к Богу. Внучки учатся в Православной гимназии, поют в хоре в Соборе. Дело в том, что совсем некому помочь… А ещё одна внучка умерла… В первом классе была… Пятнадцать лет назад было, а мать её до сих пор пьёт, на работу её из-за этого не берут… Сейчас живём все в общаге - 12 квадратов… Играть меня в детдоме научили. Нас семь детей было, я младшая. В 42-м отца забрали. Мать больная была, мы и попали в детдом... Вот сейчас помогаю, как могу. Сколько Бог даст, буду жить, помогать.

Удивительно: чем больше бабушка Лида рассказывала, тем твёрже, увереннее становился её голос. И за всё это время только однажды мужчина бросил в ведёрко пару монет…

- Ты не ругай, не ругай их, дочечка: они несчастные люди! Им ведь всё после зачтётся… Не понимают они, бедные, что подавая нищему, себе подаёшь, что не за деньгами нужно гнаться, а к вере идти, чтоб душа была спокойна. А тебе спасибо, дочечка, здоровья тебе!

Я еле сдержалась, чтоб не разреветься.

- Вам! Вам здоровья!..

-Ты не переживай, дочечка, успокойся. Сколько Бог даст, столько проживу. Сколько лет тебе?

- Пятнадцать…

Бабушка Лида ещё раз простилась со мной и опять тихонько заиграла протяжную мелодию. Но я уже ничего не слышала: в висках стучало. Солнце, довольные люди... - слепцы!