Леший

"Леш! Поди-ка сюда, помоги" - голос звучал уверенно, в нем чувствовалось превосходство говорившего над тем, к кому были обращены слова, и тон обращения не выражал никакого сомнения в том, что просьба будет выполнена. "Леший" обернулся в сторону говорившего, невысокого темноволосого человека средних лет и, улыбаясь, широкими шагами поспешил к нему. Он не слышал в обращении этого человека ни надменности, ни самоуверенности, ни насмешки. Он слышал, что кому-то нужна помощь, он мог ее дать и был этому рад. И его нисколько не тревожило, что со стороны смешно смотрится здоровенный детина, как бы сошедший с картины "Три богатыря", но только в рваных штанах и босиком, весело размахивающий руками и улыбающийся непонятно чему. Для него все было просто: нельзя пройти мимо, если кто-то просит тебя о помощи. И дело не в том, что он хотел казаться хорошим в глазах других людей или ждал благодарности за свою помощь. "Лешему" именно нравилось помогать, и это желание сложно было объяснить на языке цивилизованного разумного мира, который жил по закону "ты мне - я тебе". Но, каждый раз делая что-то хорошее для другого человека, он делал его немного счастливее, а значит и мир вокруг становился чуть-чуть светлее, и "Леший" становился тоже немного счастливее, так как он был частью этого мира. Так что закон цивилизованного мира отличался от извечных законов Природы только тем, что каждый хотел именно материальной выгоды, которую можно было потрогать, причем немедленно и гарантированно. Впрочем, "Леший" об этом не задумывался. Он просто жил.

Так и в этот раз он, улыбаясь, подошел к человеку, который обращался к нему за помощью.

"Ну, что стоишь! Помогай! Не видишь - дерево упало! - говоривший явно не сомневался в том, что ему помогут, и тон его просьбы больше напоминал приказ,- Оттащи его в сторону!" - и огляделся по сторонам, желая увидеть, как окружающие оценили то, как он заставил этого здоровяка работать на себя.

А окружающие действительно заметили его, и через дорогу уже спешила бабка Маша, старенькая, сморщенная, но все еще бойкая старушка.

"Федор! Ты что ж это, ирод, делаешь. Совсем стыд потерял. Грешно над убогими смеяться. - старушка явно не собиралась хвалить его за эту выходку, - Такой жлоб вымахал, а ума все как у пятилетнего!" - не переставала она возмущаться.

"Да ты что, баб Маш? Он ведь дурак. Ему все равно" - пытался защититься шутник.

"А ты-то чем его умнее?" - подоспевший дед Павел, человек уважаемый и умный, уже стоял рядом и гневно морщил высокий лоб. В отличие от бабки Маши, его не столько волновала ситуация, сколько сам процесс, дающий ему возможность еще раз показать свой ум и образованность и удовлетворить неудержимую тягу к спорам. Спор был для него как наркотик, необходимый для того, чтобы поддерживать уверенность в себе, доказывая другим, что они не правы, и забывать при этом собственные неудачи, незавершенные дела и просто не начатые из-за страха, что не получатся. Поэтому дед Павел готов был на все, чтобы доказать свою правоту и, если кто-то его вдруг не слушал, ужасно обижался, и дальнейшие отношения с таким человеком были уже невозможны.

Шутник-неудачник понял, что теперь ему так просто не отшутиться и придется отвечать за эту выходку. Впрочем, сдаваться он не собирался.

Вскоре вокруг уже собралось не меньше двадцати человек. Одни ругали Федора, другие, в- основном, молодежь, защищали, третьи слушали и зевали. "Леший" стоял в стороне и, как всегда, улыбался. Он давно уже оттащил дерево, которое и трем человекам пришлось бы потрудиться, чтобы убрать, и сейчас не понимал, почему все ругаются, если дерево никому не мешает.

Он появился в этом маленьком городишке года три назад. Никто не знал, откуда он пришел, а он ничего не рассказывал. Он вообще ничего не говорил, за все время от него никто не слышал ни слова, и все решили, что он немой. Однако он невероятно точно повторял звуки птиц и многих животных, казалось даже, что они его понимают. Складывалось впечатление, что он не немой, а просто не знает языка людей.

Он пришел босой, в рваных штанах и старой полинялой рубахе. Конечно же, появление столь необычного человека в маленьком городке не могло остаться незамеченным. Его приняли за бродягу и хотели посадить в камеру. Но он вел себя не как нормальный человек и его отправили в психиатрическую больницу. Но врачи никакой болезни не обнаружили и выпустили его, а так как он никому не доставлял проблем, то и милиция тоже не стала его трогать. Более того, сердобольные граждане даже показали ему заброшенный полуразвалившийся дом на окраине города, где он и поселился.

Свое прозвище "Леший" он получил за то, что иногда уходил в лес и не появлялся по несколько месяцев. Как он там жил, что ел, где спал - оставалось только догадываться. В любое время года, в любую погоду можно было увидеть его улыбающимся и счастливым. За это "ненормальное" состояние постоянного счастья люди называли его блаженным и смотрели на него кто с сожалением, кто с завистью, кто с насмешкой, а кто и с недоверием ( чего от сумасшедшего ждать!), но и те, и другие - с непониманием. Некоторые называли его сокращенно "Леш", а сердобольные старушки ласково "Алешей". Он отзывался на все прозвища и, улыбаясь, подходил к каждому, кто к нему обращался. Дети бегали вокруг него и показывали пальцами, строя ему гримасы. Он не обижался, не злился, казалось, ему вообще не знакомы были эти чувства. Как ребенок, еще не испорченный воспитанием, он смеялся и прыгал вместе с дразнившими его детьми и строил им в ответ гримасы. Собственно, от ребенка он отличался только внешне. Никто никогда не видел его грустным. Умеющий радоваться солнцу и дождю, лету и зиме, легкости и усталости, во всем видящий только положительные стороны, "Леший" никак не вписывался в мир нормальных людей, где действовали свои законы: если светит солнце – надо надеть очки, если идет дождь – раскрыть зонт, в жару - включить конденсатор, в холод – теплее одеться. На все случаи жизни человек придумал себе защиту, привык к ней до того, что она стала необходимостью, и, не в силах справиться со своими слабостями и даже при отсутствии желания с ними бороться, объявил это нормой, а тех, кто мыслит иначе, – ненормальными. И вот представитель рода человеческого, потомок покорителей Арктики, исследователей Марианской впадины и покорителей Эльбруса, сидя перед телевизором в теплом халате и с бутылкой пива в руке, говорит о том, что он – повелитель Природы, при этом считая безумием выйти зимой на улицу без теплой куртки.

Видимо, какие-то обстоятельства оградили «Лешего» от «нормального» воспитания, и он, оказавшийся в суровых, но заботливых руках Природы, выжил. И она воспитала его по своим нормам, установленным миллиардами лет. Наверное, не готовила она его к человеческому обществу, раз забыла заложить такие «полезные» качества как ложь, страх, жажда власти и многие другие, так необходимые, чтобы быть своим в этом обществе. Он был открыт для всего мира, и все негативное, проходя через него, преображалось, очистившись искренностью и наивностью. Люди не понимали его и, должно быть, себе в оправдание, называли его сумасшедшим. Не могли они простить ему того, что, без всяких богатств почета, власти, он счастлив, в то время как они тратят силы, нервы на достижение всех благ жизни, достигают их, но, оказывается, счастья здесь нет. Тогда они стремятся, чтобы было еще больше денег, власти, почета, уважения. Опять достигают его и снова не находят покоя, обманываясь в своих ожиданиях. И еще дальше бегут они по этому пути, не понимая, что с самого начала выбрали не ту дорогу. Но собственные амбиции и страх не дают признаться самому себе и окружающим, что годы жизни были потрачены на неверный путь. А те, кто это понимают, встают перед самым главным в жизни выбором: свернуть с дороги уйти в темноту в поисках верного пути, преодолев страх и осуждение близких, без гарантии найти этот путь, или идти дальше, зная конечный пункт и понимая, что никогда не достигнут, не поймут, что такое счастье.

«Леший» никогда не задавал себе таких вопросов, он просто жил и радовался каждому дню. Все в этом мире было необычно и интересно. Так и сейчас он стоял и смотрел как бабка Маша, дед Павел и другие подошедшие прохожие кричат и смешно машут руками, а Федор, которому он помог убрать дерево с дороги, стоит красный, как вареный рак, смешно открывает рот, что-то говорит, но кричащие на него прохожие его не слушают. «Лешему» все это смешно и он стоит, и, улыбаясь, смотрит на этих смешных людей. Потом ему надоедает смотреть, и он уходит, оставляя этих кричащих и гневно машущих руками людей.

Собственно, на этом и могла бы закончиться эта история, одна из многих. Все ведь по разному выражали свое отношение к «Лешему». Но однажды вечером, по дороге в свою избушку, он увидел, как навстречу ему идет Федор. По походке можно было явно определить, что он возвращается с какой-то гулянки. Увидев «Лешего» он остановился, и даже в темноте было видно, как краснеет от гнева его , и без того красное, лицо.

«Ага, попался, урод. Ну что, дурак, сейчас я тебя учить буду» - Федор посмотрел по сторонам и поднял лежащую неподалеку дубину. «Леший» стоял и смотрел на него, не понимая, зачем этот человек идет на него и размахивает палкой.

Первый удар пришелся по плечу. «Леший» ощутил боль и непонимающе посмотрел на Федора. Рядом с ним «Леший» казался великаном и мог бы шутя справиться с ним. Но даже инстинкт самосохранения не позволял ему обидеть человека. А Федор, обезумевший от выпитого спиртного и старой обиды, ударил еще раз, а потом еще. «Леший» закричал от боли и бросился бежать, а Федор погнался за ним, но запнулся и упал, громко матерясь. Но «Леший» уже этого не слышал. Он бежал, не разбирая дороги, бежал туда, где ему всегда были рады, где никто никогда его не обижал. Он бежал в лес до тех пор, пока огни городка не растворились в ночи. Тогда он остановился и, уткнувшись лицом в хвойные ветви разлапистой ели, заплакал. Он плакал, как ребенок, от боли и каких-то неведомых ему до этого чувств, от которых ему было плохо. И ель склонила к нему ветви, как заботливая мать, утешая свое дитя. И ветер перестал шуметь в кронах деревьев. И луна как будто потускнела.

В ту ночь над городом прошел сильный дождь. Небо обрушило на него тонны воды, раскатами грома и вспышками молний Природа выражала свое негодование за боль, причиненную ее ребенку.

В городке «Лешего» больше никто не видел, и лишь изредка самым заядлым грибникам и охотникам далеко от жилья удавалось мельком увидеть человека, похожего на него. Но он сразу убегал, завидев людей.