Будни графомана

Александр Михайлович Якунин

БУДНИ ГРАФОМАНА

- Юр-рик!

- Что?

- Где был? Обзвонилась вся! Трубку не берешь!

- Так, по делам ездил.

- Конкретнее нельзя?

- Можно: одного клиента навестил, тот ещё тип – товар взял, платить не хочет.

- Забрал деньги?

- Не успел, смылся, гад!

- Интересно, где же ты пропадал столько времени?

- В книжный заскочил.

- Опять!?

- Что значит «опять»?

- А то, что опять деньги на ерунду потратил. В доме и без того полно книг, которые никому не нужны.

- Почему же «не нужны»?

- Потому, что сейчас всё можно найти в интернете!

- Скажешь тоже! Как можно сравнивать удовольствие от восприятия книжного текста с компьютерным?

- Хм, это дело привычки и только! Прости, но твоё желание получать удовольствие от восприятия текста просто глупо. Даже стыдно кому сказать!

- Отчего же?

- Оттого, что это не приносит деньги.

- Что же, по-твоему, приносит?

- Ты знаешь что! Информация! Книжки твои только место занимают и пыль собирают.

- Ну, знаешь, с тобой невозможно разговаривать! – устало воскликнул Юрий Антонович Молотилов, и демонстративно развернувшись спиной к супруге, направился в, так называемую, гостиную, где он уединялся после каждой семейной перепалки.

***

Прикрыв за собой дверь с особой тщательностью, что являлось ещё одним знаком

недовольства супругой, Юрий Антонович оглядел комнату.

Доминирующее положение в ней занимала немецкая «стенка», под завязку забитая, по выражению

Юрия Антоновича, «чёрт знает чем», а именно: никогда, то есть буквально ни разу не

использованной по прямому назначению хрустально-фарфоровой посудой, комплектами турецкого постельного белья и кипами полотенец различного назначения. Единственное достоинство стенки Юрий Антонович находил в том, что она была достаточно коротка и оставляла место для испанского письменного бюро, с бесшумно откидывающейся крышкой, которая в разложенном состоянии представляла и себя весьма удобный столик с симпатичной вставкой из тёмно-зелёной кожи. При этом открывался доступ к множеству разномерных выдвижных

ящичков романтического толка, в том смысле, что напоминали Юрию Антоновичу, увы, уже далёкое детство. (Кто из нас в молодости не мечтал иметь ящички для хранения заветных вещиц: солдатиков, спичечных этикеток, марок, камешков, и т.п.?)

Нижняя часть бюро представляла собой шкафчик с двухстворчатой дверкой, закрывавшейся изящным, под золото, ключиком.

Верхняя крышка бюро была достаточно велика, чтобы на ней спокойно уместились: внушительная китайская настольная лампа на мощной фарфоровой ножке, выполненной в виде древнегреческой амфоры, с рисунком крупных листьев какого-то диковинного растения и абажуром из уникальной бумаги, по виду и на ощупь не отличимой от шёлка; а также малазийские часы, в гнутой деревянной оправе с двумя окошечками, одно для циферблата, другое, нижнее, для маятника,

который, к слову сказать, года два, как застыл в положении на «шесть часов» по причине поломки, что, впрочем, абсолютно не раздражало Юрия Антоновича, в виду того, он имел возможность в любую минуту отнести ходики в мастерскую, по счастью расположенную на первом этаже его дома.

На стене, над бюро, настольной лампой и часами, висели пять чешских книжных полок с раздвигающимися стёклами, расположенных на определённом расстоянии друг от друга, что давало возможность хранить книги между ними.

Супруга Юрия Антоновича безусловно права – книг скопилось, действительно, много; новым, пожалуй, и места уж не осталось. Причём, что интересно, до абсолютного большинства из них руки, в смысле глаза хозяина ещё не дошли. Причиной тому - чрезвычайная занятость Юрия Антоновича в одной крупной торговой фирме, в которой он числился менеджером отдела продаж электрооборудования: дрелей, болгарок, шуруповёртов и пр.

Осилить всю библиотеку Юрий Антонович рассчитывал, уволившись с работы, и, отдавшись делу, о котором мечтал много лет, к которому стремился всей душой своей, всеми мыслями своими.

Речь о том, что итальянское бюро, китайская лампа, малазийские часы, чешские книжные полки, а также, до сих пор не упомянутый нами финский складной стул, удобный, как для сидения на нём, так и для хранения его в узкой нише между немецкой стенкой и бюро – всё это вместе взятое представляло собой ни что иное, как писательский уголок Юрия Антоновича.

Да, дорогой читатель, Молотилов, как я и, надо полагать, как и вы, пишет. Пишет прозу. Пишет давно. Пишет страдательно. В том смысле, что очень серьёзно. Пишет «в стол», но пишет с надеждой, нет, с уверенностью на нечаянный, именно нечаянный успех, ибо до настоящего времени он никому не показал ни строчки, да, что там – ни буквы собственных сочинений!

А между тем написано было прилично: три большие вещи, с которыми осталось только определиться - романы это или всё же повести; два десятка рассказов на различные темы; столько же миниатюр, которым, кстати, как жанру, Юрий Антонович придумал другое, более точное название – «фототексты».

Помимо готовых вещей в недрах бюро хранилось огромное количество материалов в виде вырезок из газет, журналов, а также специальных блокнотов, в которых Юрий Антонович фиксировал свои мысли, идеи, соображения, из которых со временем, как из семян, должны будут взрасти колосья новых произведений. Юрий Антонович старался писать ежедневно. Его девизом были слова – «ни дня без строчки».

***

Последнее время Юрий Антонович трудился над рассказом, сюжет которого был им позаимствован в газетной статье. В ней рассказывалось о печальной судьбе одного сибирского лётчика. Желая отомстить жене-изменщице, он направил свой самолёт в окна собственной квартиры. Пилот, естественно, погиб, унеся с собой с десяток жизней невинных людей. При этом жена, за пять минут до трагедии вышедшая в магазин, осталась невредимой. Сложно сказать, чем эта тема захватила Юрия Антоновича. Возможно тем, что ему удалось столь живо вообразить себя за

штурвалом пикирующего самолёта, что у него неделю потели ладони; а, возможно, просто захотелось докопаться до истины - отчего судьба всегда щадит обманщиков, изменников и предателей, и так беспощадна к тем, кто возвысился до справедливой и оттого святой мести.

Так, а теперь, уж коли начали, нужно закончить описание гостиной Молотиловых, тем более, это не займёт много места. Кроме немецкой стенки и писательского уголка, в комнате стоял диван, который почему-то они называли тахтой, а также тумбочка, с установленным на ней огромным телевизором. Последний раз этот телеящик включался лет пять тому назад, и не потому, что с ним

было что-то не в порядке, а потому, что информационные и эстетические потребности семьи Молотиловых вполне удовлетворялись двумя другими телевизорами: одним - установленным в кухне, и ещё одним - в спальне.

Вот, пожалуй, и всё, что можно сказать об обстановке гостиной. Ох, простите: чуть не забыл упомянуть о ковре, покрывавшем почти весь паркетный пол комнаты, изготовленном всё в том же Китае, но абсолютно персидским по качеству.

***

Оглядев комнату и громко вздохнув, Юрий Антонович подошёл к бюро, ловко, одной рукой, поскольку другая была занята портфелем, извлёк складной стул и уселся на него. Водрузив портфель на колени, он достал, купленные сегодня книги:

а) «Колымские рассказы» Шаламова;

б) «История Италии» Бриса;

в) сборник рассказов «Месть Вероники Боковой» некоего Якунина.

Шаламов был приобретён Юрием Антоновичем исключительно ради вступительной статьи «О прозе».

Если художественную прозу и особенно классиков Юрий Антонович старался вовсе не читать, поскольку заметил за собой дурную привычку – некоторое время после прочтения копировать манеру и стиль авторов, то тексты о литературе и литераторах он обожал. В этих книгах он находил объяснения многому из того, что творилось с ним и его творчеством. С одной стороны, его успокаивало, поддерживало и даже радовало то, что признанные ныне прозаики испытывали те же чувства, ту же неуверенность и сомнения, что испытывал он, и что, как правило, при жизни они не

были избалованы огромными тиражами своих произведений. И, более того, даже и близко не обладали той известностью, какую приобрели после смерти. А с другой стороны, это не могло не огорчать Юрия Антоновича, совсем не желавшего становиться знаменитым после собственной смерти. Он находил это вопиющей несправедливостью и, если хотите, даже глупостью. «Не насладиться плодами своего таланта – что может быть глупее и обиднее?!» - говорил он себе.

Как таковую прозу Шаламова наш герой не то, что не любил, нет, но ему просто

недоставало душеных сил преодолеть гнетущее впечатление от текстов, усилившееся способностью Юрия Антоновича к перевоплощению. Проще говоря, умению представить себя на месте героев повествования, что, кстати, он расценивал в качестве верного признака наличия писательского таланта. Юрий Антонович был почему-то убеждён - живи он при Сталине, сидеть ему за колючей проволокой какого-нибудь «Сиблага».

Разве это не говорит о чрезвычайной впечатлительности нашего героя?

Идём дальше. Покупка книги Бриса «Истории Италии» была обусловлена необъяснимой и непостижимой любовью Юрия Антоновича к этой южной стране, побывать в которой он мечтал с самого раннего детства. И вот, в этом году мечта, кажется, должна сбыться. По крайней мере, деньги на поездку отложены, и, самое главное, получено «добро» супруги.

***

Следующая книга, с детективным названием «Месть Вероники Боковой», была куплена Юрием Антоновичем из чистого любопытства, но, можно сказать, из ревности. Ему было интересно «раскусить» автора, без года неделю объявившегося в интернете и уже загадочным образом заимевшего высокий рейтинг, несколько десятков тысяч читателей, тысячу положительных рецензий, а теперь, вот, издавшего собственную книжку! Откуда такая прыть у человека? На каком основании он имеет смелость выставлять на всеобщее обозрение свои, так сказать, творения? Что ему дало

моральное право на издание книги: талант или связи и лишние дензнаки? Вот вопросы, ответы на которые Юрий Антонович намеревался получить, после ознакомления с книжкой г-на Якунина.

***

Юрий Антонович поднял голову и прислушался. В квартире стояла тишина, если не брать в расчёт звуки, проникавшие через стены от соседей: вот женщина где-то срывала голос на чересчур расшалившегося ребёнка; вот задвигали где-то тяжёлой мебелью; а вот откуда-то снизу донеслись звуки рояля. «Счастливцы, в их семьях мир и покой. Не то, что у некоторых. Боже, как есть охота! Нешто, пойти помириться? Нет, она ещё не готова» - сказал себе Юрий Антонович, имея в виду супругу. Он каким-то загадочным образом чувствовал, что время для примирения ещё не наступило.

Гоня мысли о еде, он взялся за книгу Шаламова. Статья «О прозе» увлекла его с первой строки. Он прочитал её целиком, не прерываясь. Выводы статьи поразили и огорчили его. И прежде всего утверждение Шаламова о конце романа, как вида литературы. Юрий Антонович всегда держал в плане сотворение своей «войны» и «мира». «Жаль, видно, опоздал!» - подумалось ему.

Кроме того, сильное впечатление на Юрия Антоновича произвела оценка Шаламовым романа «Доктор Живаго», как последней попытки написания русского романа, причём, крайне неудачной.

«То-то смотрю, что я десять раз брался за эту вещь и ни разу больше десяти страниц осилить не мог!» - вспомнил Юрий Антонович.

Из коридора послышался слабый звук работающего пылесоса. Очевидно, супруга затеяла уборку. «Какая, всё-таки, она у меня молодец. Трудяжка! Не может сидеть без дела!» - растроганно подумал Юрий Антонович. - «Как было бы хорошо, если бы она поддержала меня в моём творчестве. Если ты не способен сделать союзником самого близкого тебе человека, то с писательством, скорее всего, придётся заканчивать!»

Мысль показалась Юрию Антоновичу настолько интересной, что он решил записать её в специальную тетрадочку. Он потянулся, чтобы открыть нижнюю дверку бюро, и в этот момент дверь гостиной распахнулась, обнаружив супругу Юрия Антоновича с включённым пылесосом в руках.

***

- Юр-рик!

- Что?

- Как можно так сидеть?

- Как это «так»?

- Под твоим стулом ковёр завернулся, а тебе всё равно! Господи, что ты за человек?!

- Нормальный я человек, а вот ты… то есть тебе обязательно нужно затеять уборку, когда я… - Юрий Антонович замялся, не зная, как лучше назвать то, чем он был занят минуту назад.

- Что ты? – снисходительно улыбнулась Наталья Игоревна.

- … занимаюсь, - вывернулся Юрий Антонович.

- Чем же, интересно, ты «занимаешься»?

Не желая конкретизировать свой предыдущий ответ, Юрий Антонович растерялся и выпалил совершенную глупость:

- Занимаюсь тем, чем нужно заниматься!

- В таком бардаке?!

- Нет тут никакого бардака! Скажи лучше – тебя бесит, когда я… я… занимаюсь. Признайся, тебе было бы спокойнее, если бы я бегал по квартире с молотком в поисках чего-нибудь прибить!?

- По крайней мере, хотя бы польза была! – сказала супруга и, вдруг, перестав улыбаться, взвизгнула. – В конце концов, поправишь ковёр или так и будешь камнем сидеть?!

- Ах, мать твою! – выругался Юрий Антонович, резко вставая и опрокидывая стул.

Не замечая ничего, невыверенным движением Юрий Антонович наклонился, чтобы ухватиться за край злосчастного ковра и подтянуть его, и двинул бюро своим, сильно раздобревшим за последнее время мягким местом.

Крик супруги - «Лампа!» заставил Юрия Антоновича, находившегося в согнутом состоянии, повернуть голову. Увидев летящую на него китайскую лампу, он автоматически подставил навстречу ей руку. Лампа, стукнувшись о ладонь и отскочив от неё, сделала кульбит в обратную сторону и рухнула на торчащие ножки стула.

Когда звон разлетающейся на мелкие куски фарфоровой ножки лампы, длившейся, кажется, бесконечно долго, затих, Юрий Антонович выпрямился и посмотрел на супругу.

- Натуля, ей-Богу, нечаянно! – промолвил он, назвав супругу именем, которым не называл лет десять.

Наталья Игоревна молча выключила пылесос, поставила на пол и, сказав - «дурак», удалилась, тщательно прикрыв за собой дверь гостиной.

- Как же это я так!? – обратился Юрий Антонович к закрытой двери.

Предчувствие нешуточных последствий, связанных с лампой, сжало ему грудь.

***

Собрав осколки фарфора и лоскутки абажура в газету, и, водрузив помятый остов

светильника на прежнее место, Юрий Антонович уселся на тахту и задумался. Теперь ему казалось, что ещё до истории с лампой у него было предчувствие того, что вот-вот должно случиться что-то очень плохое, в чём он будет виноват сам, и что повлечёт за собой события, способные перевернуть всю его жизнь. «Неужто лампа, пусть даже в десять раз красивее и дороже этой, может стать поводом развода с женой?!» - задался вопросом Юрий Антонович и тут же воскликнул: «Типун тебе на язык!» От самой постановки вопроса его охватила паника. Дело в том, что после случая с коллегой по работе некто Никодимовым, Юрий Антонович стал верить в способность мыслей

материализовываться. Этот Никодимов увлекался придумыванием всяких небылиц про себя, или точнее неприятностей, якобы с ним произошедших: то у него деньги пропадали, то жена заболевала, то какой-нибудь родственник погибал. Таким манером Никодимов баловался до тех пор, пока однажды на него не обрушилась все беды сразу: обворовали его квартиру, после чего серьёзно заболела его жена, и в это же день в автомобильной катастрофе погиб его близкий родственник. «М-да, наши

мысли не так безобидны, как кажутся» - напомнил себе Юрий Антонович и отругал себя последними словами за мысль о предстоящем разводе с женой, выходившей, как уговаривал он себя, за рамки здравого смысла. Однако уговоры не помогали. Наоборот, с каждой секундой он всё более и более, сильнее и сильнее чувствовал, что этой злосчастной лампой был запущен в действие механизм разрушения его семьи.

Юрий Антонович поднял голову, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью гостиной.

Появилось желание немедленно пойти и выяснить отношения с супругой. Но, что-то удерживало его, подсказывало, что ещё рано, что нужно выждать, дать супруге время успокоиться и смириться с потерей лампы. Скрипнув зубами, Юрий Антонович взял книжку Якунина «Месть Вероники Боковой».

Открыв её наугад, он попал на рассказ «Брошенный», начинавшийся словами: «Какая жуткая несправедливость в том, что люди женятся исключительно по обоюдному согласию, а расходятся по решению одного из них».

После чего Юрий Антонович швырнул книгу в сторону и выбежал из комнаты.

***

Значение слов, которыми жена встретила Юрия Антоновича, не сразу дошло до него. Слишком уж спокойно, без всяких эмоций, как-то отстранённо, будто речь шла о варёной колбасе, Наталья Игоревна объявила о своём решении развестись. Юрий Антонович даже немного посмеялся необычным, противным самому себе, мелким смехом с присюсюкиванием.

- Хи-хи-хи-с, хи-хи-хи-с! А я тебе не верю! – игриво произнёс он – Уйти от меня?! Бросить?!

Из-за какой-то дурацкой лампы?! Это даже не смешно!

- Лампа тут совсем не при чём, - перебила его Наталия Игоревна, продолжая смотреть куда-то в сторону, - Прости – разлюбила.

Услышать подобное от человека, с которым прожито почти двадцать лет в абсолютной уверенности в его надёжности, для Юрия Антоновича было подобно сильнейшему удару о невидимое препятствие при движении по длинной, ровной и прямой дороге. «После такого и помереть не мудрено» - подумал Юрий Антонович и, вспомнив, что ещё в гостиной предугадал возможность развода, удивился тому, как скоро случайные и нелепые мысли способны реализовываться.

Но вместо того, чтобы возмутиться, приложить все силы к сохранению семьи, найти нужные слова, Юрий Антонович молчал, борясь с неожиданно возникшей зевотой. У него было одно желание - быстрее закончить этот разговор и пойти лечь в кровать.

- Значит, всё? – спросил он.

- Всё, - ответила Наталия Игоревна.

***

На следующий день, в офисе, Юрию Антоновичу хватило десяти минут, чтобы убедиться – сегодня он не работник. Вздохнув, он пошёл к начальнику отпрашиваться. По дороге заглянул в курилку. Там находился Никодимов, тот самый, которого ограбили, у которого заболела жена и погиб родственник. Поздоровавшись, Юрий Антонович попросил сигарету.

- Что с тобой? Ты, ведь, кажется, не куришь?! – удивился Никодимов.

- Дома проблемы… жена ушла, - неожиданно для себя признался Юрий Антонович.

- Бывает, - ответил Никодимов и вдруг стал рассказывать о том, как после всего, что на него навалилось, увлёкся кройкой и шитьём, – Видишь на мне курточку? Сам сшил! Классненько?

- Да, что ты! Никогда бы не подумал. Я ещё хотел спросить, где купил, - как бы в шутку сказал Юрий Антонович.

Никодимов шутки не уловил. Он с увлечением продолжил рассказ о своём хобби, переросшем в серьёзное занятие, даже приносящем определённый доход.

- Вот скоро уволюсь из фирмы и серьёзно займусь шитьём, - поделился сокровенным Никодимов, – Может, и тебе попробовать?

- Шить?! Нет, уж спасибо, – усмехнулся Юрий Антонович.

- Зря. По себе сужу – мужику, попавшему в беду, чтобы не спиться и не заниматься

глупостями, обязательно нужно найти дело по душе.

Юрий Антонович с трудом удержался от того, чтобы не признаться в том, что у него уже есть такое дело – сочинительство, которое гораздо значительнее и выше «бабского» увлечения коллеги.

- Ладно, я пошёл. Начальство вызывает, - без всякого смысла соврал Юрий Антонович.

***

В кабинете директора Юрий Антонович рта не успел открыть, как услышал:

- Опять отпрашиваться пришли? И поди снова к типу, который отказывается платить за товар?

Даже в таком замороченном состоянии, в котором находился Юрий Антонович, ирония начальника задела его чувство собственного достоинства.

- Что это вы так со мной разговариваете? – возмутился Юрий Антонович.

- Как я должен с вами разговаривать, если вы десятый раз отпрашиваетесь по одному и тому же поводу, а результата нет? Послушайте, Молотилов, ваша беда в том, что вы думаете о чём угодно, только не о работе. Вы не можете заставить клиента заплатить за товар не потому, что у того нет денег, а потому, что он чувствует весь ваш пофигизм, что вам всё фиолетово, как говорит моя внучка. Идите, Молотилов, …куда собрались и… думайте, думайте, думайте!

***

- Юрик!

- Что? - спросил Юрий Антонович, едва оторвав голову от подушки.

- Как это всё понять? – спросила Наталия Игоревна, широким жестом обводя небольшую комнату, в которой помимо кровати едва уместился журнальный столик со стоящей на нём пустой бутылкой водки. – Ты пил водку не закусывая?!

- Закуска была, но я, кажется, её съел.

- М-да! Неужели в этой гостинице не было номера получше?

Юрий Антонович двумя руками протёр глаза, оглядел комнату так, как будто видел её впервые, и спросил:

- Как ты меня нашла? Ах, да! – воскликнул Юрий Антонович, вспомнив, как в середине ночи раздался звонок его мобильника, и чей-то незнакомый женский голос потребовал назвать адрес, по которому его можно найти.

- Так, это была ты! - разочарованно прошептал Юрий Антонович, морщась от очередного приступа головной боли.

- Ну, Юра, ты даёшь! Таким я тебя ещё не видела! Ладно, собирайся, поехали домой.

- Зачем, ведь ты меня бросила? - сказал Юрий Антонович, отвернувшись к стене, чтобы супруга не увидела слёз, подступивших к глазам.

- Глупый, неужели ты поверил, что я тебя разлюбила?!

- Сама сказала!

- Мало ли, что женщина может сказать сгоряча. Нам, бабам, нельзя верить. Ты не думал, что я просто устроила тебе проверку, которую ты, кстати, не выдержал. Знаешь, как было обидно, когда ты так легко, без борьбы сдался.

- Без какой борьбы?

- После объясню. Поехали, мой хороший. Я соскучилась!

***

Дома, окончательно протрезвев, Юрий Антонович приступил к очень важному для себя объяснению с супругой.

- Натуля, - сказал он, взяв супругу за обе руки, - ты не представляешь, как мне было плохо без тебя. Думал, всё - жизнь кончена!

- Юрик, ей-богу, ты - как ребёнок! Разве так можно? Тебе пора повзрослеть, перестать заниматься ерундой, летать в облаках, спуститься на землю. Прежде всего, тебе нужно изменить своё отношение к твоей работе, которая реально приносит деньги.

- Ты хочешь, чтобы я бросил писать? - уточнил Юрий Антонович, удивляясь тому, что слова жены совершенно не обидели его, не вывели из себя, как бывало в прошлом, и ещё тому, с каким спокойствием он говорил о своём писательстве, о чём раньше даже думать стеснялся.

- Да, именно это я имела в виду. Пойми, писанина только мешает тебе, - сказала Наталия Игоревна, обнимая мужа, – Думаешь, не вижу - сколько времени, сил, здоровья она отнимает у тебя? Но главное – всё это бессмысленно! Чудес в этой жизни не бывает! Если бы у тебя был настоящий талант, то он давно бы проявился. И нечего заниматься самообманом! Только не сердись!

- Я не сержусь! Но, как же мне быть, если я не могу не писать, если чувствую в себе призвание! И потом, как ты можешь судить о моём творчестве, не прочитав ни одного моего рассказа?

- Ну, так в чём же дело: неси, почитаем, оценим.

- Как, прямо сейчас?! – опешил Юрий Антонович.

- Не вижу смысла тянуть.

- Да, ты права. Хорошо, жди здесь, никуда не уходи, я быстро, – произнёс Юрий Антонович, почувствовав себя приблизительно так же, как абитуриент на экзамене в институт.

***

Проведя рукой по совершенно сухому и горячему лбу, Юрий Антонович достал из бюро заветную картонную папку с завязочками - с законченными произведениями, которые, по его мнению, должны будут сделать его знаменитым. Стерев пыль с папки и с трудом развязав тесёмки, он извлёк оттуда рассказ, который ему самому нравился больше остальных.

Вернув папку на место, он направился к выходу. По дороге Юрий Антонович, ненароком, глазами выхватил из текста пару строк и остолбенел. На его лице появилось выражение беспомощности и ужаса. Он огляделся и, как будто с удивлением увидев тахту, присел на самый её краешек. Не осмеливаясь заглянуть в рукопись, он долго, как нечто новое, рассматривал свой писательский угол, морщась от вида искорёженной лампы. Наконец, собравшись духом, он заставил себя прочитать рассказ целиком один раз, затем, набрав в лёгкие воздух и, кажется, не дыша, второй раз и, уже на выдохе, в третий раз. После чего руки его безвольно опустились вниз, и листочки бумаги бесшумно упали на ковёр.

- Полное дерьмо! – заключил он, сквозь плотно сжатые зубы.

***

- Долг платежом красен, - произнёс Юрий Антонович, протягивая открытую пачку сигарет. – Бери, закуривай.

- Ого, да ты никак всерьёз пристрастился к курению? – улыбнулся Никодимов

- Тут закуришь, - вздохнул Юрий Антонович.

- С женой не помирился?

- Да, нет, с ней как раз всё чики-пики. Тут другое дело: не знаю, как тебе сказать, и ты, пожалуйста, не смейся… я потерял смысл жизни.

- Ничего себе - заявочка!

- Извини, у тебя своих проблем хватает, а тут я ещё, но мне совершенно некому, так сказать, поплакаться в жилетку.

- Понятное дело. Что у тебя стряслось?

Сбивчиво, видимо, от волнения и старания быть честным в каждом слове, Юрий Антонович поведал коллеге о своей беде: о том, что он с детства был увлечён «сочинительством», что, собственно, являлось, ни много, ни мало, главным смыслом его существования; но вот, недавно, перед тем, как показать свои произведения одному очень важному для него человеку (Молотилов умолчал, что этим человеком была его собственная жена), он перечитал свои рассказы и понял, что у него нет ни грамма таланта.

- Мои тесты полное дерьмо, их невозможно читать! Всё не так: и фразы чугунные, и герои – не живые, и, главное, от каждой строки веет смертной скукой! В общем, полный абзац!

- Подожди, Молотилов, кто тебе это сказал?

- Я сам сказал! - с болью в голосе выкрикнул Юрий Антонович, – Самое страшное не это, а то, что у меня нет ни малейшего желания что-то исправлять, улучшать, то есть побороться за свои тексты. У меня пропала тяга к писательству! Вот, что ужасно!

- Ну, брат, так не годится! Нет ничего опаснее и вреднее самообмана. Сделаем так - ты дашь мне почитать, а я уж сам или приглашу кого, может быть ...

- Ничего не может быть! Поздно, все свои бумаги я сжёг! Так, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

- Ну и дела! Ты прямо, как Гоголь.

- Никодимов, я не знаю, как мне жить дальше! Что делать? Помоги!

- Я вот, что думаю, – сказал Никодимов после длительного раздумья, – тебе нужно найти себе занятие. Без этого – кранты. Причём, абсолютно не важно какое. Любое дело может стать интересным. Даже продажа тех же электроинструментов, при условии, конечно, что у человека есть задатки, способности к нему. Тогда относительно быстро придут результаты, появится влечение, за ним успокоение, которое, на самом деле, и есть счастье или, если хочешь, смысл жизни.

- Ты случайно не о шитье намекаешь?

- Почему бы и нет? Оно только на первый взгляд кажется простым. Огого, сколько там нужно знать и сколькому учиться. Самостоятельно, между прочим, это дело не освоишь. Обязательно нужен наставник, а лучше – учитель и друг в одном лице. Вот ты говорил, что тебе не с кем посоветоваться. Если хочешь, я могу стать тебе другом и помочь, на первых порах, познать секреты мастерства в шитье?

- Почему бы и нет. Мне, собственно говоря, всё равно, чем заниматься.

***

Прошло больше года!

***

- Натуля?

- Что?

- Где была?

- На работе задержалась! Квартальный отчёт! Завтра тоже рано не жди. А что? Неужели получилось?

Юрий Аркадьевич смущённо потупил глаза.

- Ах, какой молодец! Пойдём, посмотрим! - улыбнулась Наталья Игоревна.

- Может, сначала поужинаешь?

- Нет, нет, не терпится взглянуть!

Не пытаясь скрыть довольную улыбку, Юрий Антонович быстро прошёл в гостиную и остановился возле профессиональной японской швейной машинки, стоявшей ровно на том месте, где прежде находилось итальянского бюро. Книжные полки сохранились, но вместо книг там лежали аккуратные стопки выкроек, куски ткани, баночки с фурнитурой и аппликация. Юрий Антонович взял с рабочего стола машинки голубенькую блузу и, не стесняясь своей радости, произнёс:

- Я нашёл ошибку! Она состояла в том, что я слишком доверился Никодимову. Как тебе известно, он сторонник школы Анастасии Кордиати. Так вот, их методика кроя имеет тот недостаток, что совершенно не учитывает воздействие на ткань температуры тела! Да, конечно, речь идёт о миллиметрах, но именно это решает всё дело! Обеспечивает необходимую чёткость и чистоту линии облегания. Ты меня понимаешь?

- Не совсем.

- Сейчас всё поймёшь! Примерь!

Надев блузку, Наталия Игоревна встала напротив зеркала, встроенного в «стенку».

Покрутившись, она взглянула на мужа с восхищением и сказала:

- Это просто чудо! Женщины в бухгалтерии сойдут с ума от зависти!

- Чувствуешь! – зардевшись от удовольствия, произнёс Юрий Антонович. – И ведь изменил-то чуть-чуть, зато как смотрится. Скажи - шовчик ровный, не придерёшься! Рукава и талия на месте! Класс!

Юрий Антонович восхищался своей работой совершенно откровенно и бесхитростно, с тем простодушием, с каким восхищаются собою настоящие мастера, уверенные в том, что следующая вещь будет сделана гораздо лучше предыдущей.

- Всё, с блузкой закончил, теперь, как обещал, приступаю к твоему вечернему платью! – заявил Юрий Антонович.

- Это замечательно, только куда же мне в нём ходить? - улыбнулась Наталия Игоревна.

- Есть куда! Приглашаю тебя в ресторан. Насчёт денег не волнуйся: шеф выписал мне премию.

- Неужто удалось дожать того противного клиента, который взял товар и не хотел платить?

- И не только. В текущем году я занял первое место по объёму продаж электрооборудования среди всех менеджеров компании.

- Юр-рик, господи, какой ты у меня молодец! На все руки мастер!

Лицо Юрия Антоновича Молотилова осветилось неподдельным спокойствием, то есть счастьем.

Конец