Чары

45-летняя Анна искала работу. Она была по образованию биолог и, почувствовав в себе тягу к написанию рассказов о природе, хотела найти место, позволяющее ей писать их. Это была милая, тихая, чистая, интеллигентная провинциалка, с манерами XIX века, невысокая блондинка, с большими голубыми глазами. У Анны всю жизнь был большой успех у мужчин, её это скорее огорчало, чем радовало, так как невидимая сила властно вмешивалось в её судьбу, не спрашивая на это у неё разрешение.

Ей повезло. Она позвонила в одну природоохранную фирму и ей сказали: "Приходите". Директор, величественный, пропитой, дикий, сказал: " Мы возьмем вас методистом, но вы сначала поработаете у нас два месяца секретаршей, так сказать, испытательный срок. Согласны?" Анна ответила: " Да", но в душе у неё что-то сжалось, и она приготовилась к обороне. Директор был Лу́ций Корне́лий Су́лла Счастли́вый, распутный тиран-император древнего Рима.

В первый рабочий день в приемную заходило и заглядывало много разных мужчин и женщин, с большим любопытством рассматривающих "новую секретаршу". Повышенное внимание народа было каким-то слишком странным, что бы быть обычным. Анна, почувствовав в душе страх и ужас, стала искать себе защитника. Её внимание привлек мужчина лет 30-ти, уже солидный, спокойный, с ясным выражением лица, весь внутренне бархатный, насквозь пропитанный благополучием и довольством. Она взглянула на него с надеждой, и мужчина вдруг подошел к её столу и поставил большую теплую ладонь к краю стола, как будто ограждая её от всех. Анна удивилась и ощутила успокоение. Это был Вронский, зам. директора, блестящий карьерист, без 5-ти минут директор. Работа секретаря была легкая, она справлялась с ней идеально. Коллектив затих и задумался. Никто и никогда не работал у них так добросовестно, чтобы секретарь шел к людям, а не люди к нему. Директор вел себя осторожно и покушений на честь и достоинство Анны не совершал. К ней приходил Начальник отдела кадров и уговаривал её согласиться работать секретарем постоянно. Хуже было другое: перевод её в методисты отодвигался на неопределенный срок.

Вронский проявлял к новой секретарше горячее внимание. Он страстно и долго и молча смотрел на неё, пристрастно относился к её работе, но никогда не провожал с работы, не приглашал в кино, театр, парк, не дарил цветов, подарков, не объяснялся в любви, не делал предложения руки и сердца. Анна существовала для него только как секретарша или в роли секретарши с притягательным лицом и телом, но не существовала как человек, как возлюбленная. Тонких, высокодуховных женщин такое отношение категорически не устраивает, оно их оскорбляет. Женщина чувствовала себя рядом с Вронским человеком - кентавром женского рода или получеловеком. Вронский только соблазнял и не мог ухаживать в силу разных причин, и в частности, от чувства большой гордости, обуявшей его от блестящего успеха его блистательной карьеры. Он стоял на высоком пьедестале его великой гордости и весь народ, и в первую очередь секретарша, должны были лежать перед ним ниц и всячески поклоняться ему. Вронский был идол, а не человек. Поэтому он не мог ухаживать за ней, он только яростно сигнализировал ей, что он готов принять её обожание, любовь и ласку, а она все не шла и не шла, и Вронский чуть не плакал.

Через 2 месяца в актовом зале отмечали торжество и на доске объявлений повесили поздравление Вронского с рождением сына. Для Анны это было крайне-неприятным открытием, и она решила прекратить страстные знаки внимания Вронского. Однако он продолжал их с завидным упорством.

Женщина чувствовала себя в тягостном плену и не знала, что её делать. Неизвестность разрешил молчащий до сего времени директор. Он вышел из своего кабинета в момент, когда секретарша собиралась домой, и сказал ей торжественным голосом: " Анна, я хочу, чтобы у вас все было замечательно". Она ответила ему, что тоже хочет, чтобы у него все было замечательно, и поспешно ретировалась, запечатлев в душе, какой ненавидящий и презирающий взгляд бросил на неё директор. Через очень короткое время, прибежал к секретарше встревоженный Вронский и сообщил ей, что звонил директор и передал, что его не будет, а без него придет важный гость из министерства, надо, что бы Анна гостя встретила и напоила чаем. Вронский просил, как только гость придет, что бы она позвала его. Когда гость пришел, героиня позвала Вронского. Вронский не пустил секретаршу подавать чай гостю, он буквально вытолкнул её из кабинета и угощал гостя сам. Анна сидела у себя в приемной совершенно ошеломленная, когда часа через 2 мимо неё прошли, громко хохочущие, директор и гость. У неё не было никаких сомнений в намерениях гостя, потому что, когда Вронский выкидывал её из кабинета, она оглянулась и увидела, как гость потянулся к ней всем телом с дивана с жгучим, сладострастным выражением лица. У Анны сразу тогда упало сердце. Придя в себя, потрясенная женщина решила, что ей надо покинуть приемную немедленно и стала думать, как это осуществить. Было лето, и она стала проситься в отпуск.

Идеальная секретарша превратилась в невыносимую. Директор отсутствовал и всеми делами заправлял Вронский. Анна оскорбляла его (он - не директор!), хлопала дверьми, кричала, что она - не секретарь, а методист, время её испытательного срока давно прошло, директор говорил 2 месяца, а прошло 3 и пусть он возьмет себе любую из коллектива или с улицы, а её пусть оставят в покое! Вронский злился, работать ему в таких условиях стало невозможно, и он подписал заявление Анны на отпуск. Она ушла, а вернувшийся через 2 дня директор вдруг разразился диким ором. Он требовал, чтобы секретаршу немедленно вернули. Начальник отдела кадров позвонил и попросил её выйти на работу. Она обещала подумать и не вышла, а отгуляла весь отпуск. После отпуска, оскорбленный директор отправил непокорную в методический отдел. На столь благоприятное решение директора повлияли мнения всех его 7-ми замов, уважавших Анну за добросовестную работу секретарем. Методистом работать Анюте нравилось, так как надо было писать статьи в журнал, издаваемой этой фирмой. Она писала с чувством большого счастья и творческого полета и, о радость!, очерк взяли и заказали ещё. Директор совершенно не замечал Анну а Вронский продолжал её соблазнять, вызывая её яростные, гневные взгляды.

« И над бровями надпись ада

Оставь надежду навсегда»

Совершенно неожиданно Вронский начал катастрофически худеть, и похудел до того, что от него осталась одна тень.

"Идет на мертвеца похожий"

Бедной Анюте казалось, что это из- за её твердого отказа. Хуже всего, что так казалось всему коллективу. Директор, искренне жалея Вронского, взял высокооплачиваемую секретаршу, которой никогда не было на рабочем месте, но зато начальство она никогда не обижала. Несчастная Анна утешала себя одной строчкой из А. С. Пушкина: " В каком романе вы прочли, что умер от любви повеса?" Она смеялась над Вронским и думала, что стала в этой фирме настоящей Шемахинской девицей:

" А девица хи-хи да ха-ха

Не боится, знать, греха"

Смех оскорбил Вронского, он как бы опомнился и пошел, еще шатаясь, но твердо прочь. После этого он немного поправился, но все равно был худым и сделанным, как бы из жести. Его прежний солидный, преуспевающий вид испарился безвозвратно; у него был взгляд человека, пережившего удар или горе; выглядел он, как человек, потерпевший крушение; в старину бы сказали, что у него разбито сердце. Аннюта думала, если бы он любил, то объяснился бы, а если он молчит, то он чужой, посторонний и мало ли какие у людей проблемы? У Вронского был грудной ребенок и, следовательно, он мог по много ночей не спать, кроме того, он был успешным карьеристом, а их жизнь развивается по законам шахматной игры; один ошибочный ход может загубить всю карьеру; Вронский мог переживать из за рухнувшей карьеры. Он единственно сказал за столом в актовом зале, что ему очень грустно, оттого что его никто на свете не любит. Анна на эти слова рассмеялась и смеялась долго и громко, а весь коллектив молча слушал. Анюта смеялась над, тем как мелки и эгоистичны его чувства, а она - то думала, что он переживает трагедию. Героиня чувствовала себя немного виноватой и думала, в чем её вина? И поняла, что она виновата только в одном взгляде, когда в первый день она с надеждой посмотрела на Вронского. Но девушка была в трудной ситуации и вообще, на чем мир стоит? Есть благородство или его нет вовсе? Она видела, что лицо у Вронского менялось, как у двух разных людей. Одно лицо, человека внимательного, влюбленного, тоскующего было, когда он смотрел на неё, а другое, как будто Вронский надевал маску, когда он обращался к коллективу - величественное, блестящее лицо идола толпы. Она не знала, какое лицо у замдиректора истинное его, и не знала, лицемерие стало его второй натурой или это производственная необходимость? Анна решила, что цель жизни Вронского не в том, чтобы стать благородным человеком, а в том, что бы быть идолом, директором, успешным карьеристом; порядочный человек пропал в

нем и его

любовь к ней благородство и порядочность не вернула. Она сама была обворожительная женщина, а Вронский - нет. И это его проблема, как очаровывать дам, решила героиня и перестала думать о нем. Анна не была кокеткой.

" Кокетства в ней ни капли нет

Его не терпит высший свет"

Она никогда не кокетничала с Вронским и поэтому знала, она ни в чем не виновата. Нельзя сказать, что Анна была жестокой особой, которой неизвестна жалость. Она, как все, жалела Вронского. Тогда за столом, Анюта ужасалась бедственному состоянию Вронского и подумала: " Неужели это я сделала с Вронским? Да таких женщин убивать надо!" И не верила, что это она сделала и не видела своей вины совершенно, но Вронского жалела и бросила один нежный взгляд ему чисто из жалости. Он вцепился в этот взгляд как утопающий за соломинку, видимо радуясь, что добился. Потом, когда он узнает, что ничего не добился, он застонет и все останется по - прежнему. Он будет пренебрежительно молчать, станет гораздо спокойнее реагировать на Анну и жизнь войдет в свою обычную колею. Только он больше не выглядел как сибарит и перестал ли он быть котом, лакающем только сливки с молока, Анна не знала. Она поняла, другое мировоззрение Вронского, которое в старину называли распутным, привело его к столь жалостному состоянию. Он был молодой идиот, поскольку идиотизм - это вообще свойство молодости, его надо было учить жизни, а Анна не хотела быть учительницей, она хотела быть влюбленной. У него было двое маленьких детей, и за что сиротить этих крошек, Анна вообще не понимала и твердо знала, Вронского надо отшить раз и навсегда; за один раз не получалось, он тоже был не лыком шит, но свое решение она проводила твердо и последовательно и добилась, что Вронский охладел, он разлюбил её. И еще она вспомнила, был еще один гость из министерства. Гость Вронского.

Был профессиональный праздник. И фирму посетил очень высокопоставленный гость из министерства для личного поздравления руководства и коллектива. Это был высокий ослепительно красивый вельможа, веселый и умный. Рядом с ним была очень дорогая шлюха, высокая, очень стройная, худая, изысканная «подержанная красавица», видимо образованная, так как гость сказал про неё: «Мой заместитель». Они зашли в приемную и Вронский почтительно сопровождавший гостя, счастливым и немного гордым голосом сказал вельможе: "Вот "- показывая глазами на Анну. "О, да"- сказал вельможа удивленно-довольным голосом. Глаза вельможи немедленно стали удаленно сосредоточенно думающими, он решал, кому выгоднее подарить эту новую секретаршу. Глаза шлюхи стали в этот момент металлическими. Она думала: "В порошок сотрем эту выскочку ". Вельможа взглядом спросил Вронского: "Чья?" - кивнув в сторону директора - "Его?" "Моя"- взглядом ответил Вронский, счастливо улыбаясь. "Молодец!" - похвалил взглядом вельможа и посмотрел на Анюту. " Правда?" - спросили его глаза. Красавица, зная, что нельзя подставлять Вронского и желая выйти из воды сухой, отвечала блистательной светской улыбкой, абсолютно ничего не выражавшей. "Гм" - озадаченно произнес вельможа и пошел из приемной. Шлюха удивленно посмотрела на секретаршу, а Вронский остался стоять посреди приемной, расточая прощальные сердечные улыбки и чувства большого счастья от того, что угодил подарком Его Сиятельству.

В душе Анны наступало время полного равнодушия к Вронскому. Другие мужчины стали обращать на неё внимание. Самым прославленным сердцеедам стало интересно расколоть этот "твердый орешек". Героиня повеселела и подумала, что пользуется популярностью, как кинозвезда. Все женщины немедленно возмутились и выгнали её. Новый очерк Анны, вышедший после её увольнения, вызвал громкие восторги всего коллектива. Директор, сильно досадуя, выждав известное время, закрыл журнал совсем. Печальный Вронский через год стал директором, и еще через год у него родился третий ребенок. В методическом отделе две подруги наложницы - методистки родили по ребенку, оба - от директора. Но это - большой секрет… Самое главное, что девушки больше не наложницы, а героические матери-одиночки, решившие встать на высоконравственный путь жизни. В коллективе их никому не жалко, наоборот говорят: « Они теперь самые счастливые».

" Ужасный век, ужасные сердца" (А. С. Пушкин)