Костёр на даче

Это просто моё воспоминание. Воспоминания того, когда я просыпался летом и первое, что мне хоте-лось сделать, пойти на улицу. Это воспоминание одного из периодов моего внутреннего одиночества. Душевного одиночества. Просто выйти из дома утром или днём сразу после сна. Я вставал и не умывшись, выходил на улицу. Дача. Всё это происходило там. Больше всего мне запомнилось на даче, - конец августа. Вторая половина. Каждый вечер жгли костёр на улице, через несколько домов от нас. Ширина улицы всего метра четыре. По обеим сторонам которой шли одноэтажные скромные кирпичные и деревянные домишки. На той даче жила пожилая пара, к которой приезжал на лето их внук. Получалось так, что из детей, в конце августа, был лишь я. Наша компания у костра состояла из пенсионеров, их детей (по возрасту) и меня. С начало августа, дети на дачи не приезжали. Стадии приближения к вечеру определялись темами разговоров моих стариков. В городе мне нечего было делать из-за отсутствия дворовых. Все в лагерях и у родственников. Ну может быть самая главная причина моего пребывания здесь, - вечерний костёр. Утром я ходил на озеро рыбачить. Пока не было жары, спуститься до него, минут десять, было просто незаметно, но подниматься в обеденное время... Иногда я ленился вставать на рыбалку и выспавшись ходил по ближайшим длинным улицам с отключённой головой. Просто ходил, ничего не замечая. Через десяток лет, я сделал вывод. Вернее вывод этот пришёл спонтанно, но правильность его в последствии подтвердилась. Я не умывшись, гулял по дачным улицам с целью совмещения своего ещё сонного состояния с реальностью. Такое замедленное воспроизведение. Фрагменты того материала проявлялись в совершенно разных обстоятельствах. Есть понятие клиповое сознание. Это также. Тогда, на даче, удочку мою представлял прут или ветка, которая перешла в прут. На конце удочки, была привязана дикой толщины леска с огромным крючком, где поплавок из пера. Всё это я покупал не задумываясь, словно знал, что именно мне нужно. Улов у меня был. Просто был. Наличие дров на месте вечернего костра, ярко говорило о скором начале нашего ежедневного ритуала. Руководитель этого дейвства (дед Макса) был невысокого роста, худощавым с глубокими морщинами на лице. Его медленная речь, осторожные ответы и высказывания, делали для меня деда Макса очень умным и хитрым. Иногда мне казалось, что он в общении со мной, притворялся более простым человеком, чем являлся. Запах дыма, особенно в затишье, медленно разносился по округе. Доходил до нас, соседей сбоку и напротив. Сосед сбоку приезжал часто один. Разводил цветы для себя и наслаждался, наверно их ночным запахом. У него ещё было очень много клубники. Работал машинистом электрички. Напротив него жила пара пенсионеров. Он одноногий инвалид с детства, с сапёрной лопаткой и клюшкой, а у неё очень вкусные щи и блины. Дядя Володя и тётя Шура. Бывало, что собирались и у них. Играли в лото. К ним приезжали двое внуков. Разницу в возрасте у них я не помню. Одного из них я видел всего несколько раз. У них было двое сыновей. Отцы этих внуков. Один алкаш, а у другого три золотые серьги в ухе. Затем сам дым медленно стелился по узкой улице, застревая в деревьях. Садящееся солнце подсвечивало его. Не хватало клёнов в золоте, большого садового стола со стульями, запаха готовящейся еды. Прислуга накрывает на стол скатерть и ставит бутылки с вином и сладостями. Дети где-то рядом умеренно резвятся. Человек десять мужчин стоят через три вишни и яблони от стола с рюмками в руках и в предвкушении вечера. Они сопровождают свой тихий разговор редким, открытым смехом. Я это видел, наблюдая за остановившимся, на долю секунды, дымом, давно забытым и приятным, который уже не вернуть. Дым проходил мимо меня и нашей дачи. Мои прекращали свои садовые работы. Мыли руки и шли к костру. У деда (не помню его имя) Макса была, как мне казалось, одна и та же, постоянная палочка для помешивания углей и дров в этом, нашем костре. Дядя Володя с тётей Шурой никогда вместе с нами не подходили к вечернему представлению. Мне было это безразлично, как и сейчас, но мне это запомнилось. Костёр. У костра сидели на своих стульях или пары на скамейках. Временами я выпадал из ситуации, а когда возвращался, то по лицам окружающих, видел, как все понимали моё душевное состояние. Вглядываясь в языки костра, я думал, что скоро в школу, что всё не так и я не здесь. Просто мне очень горько не хватало клёнов в золоте, большого садового стола со стульями, запаха готовящейся еды. Прислуги, что накрывает на стол скатерть и ставит бутылки с вином и сладостями. Детей, где-то рядом бегающих.