Фейерверк

Если бы мостовая проснулась раньше, то, вероятно, спутала бы его с электричкой , которая из-за чрезмерной вежливости и склонности к сантиментам , решила развозить усталых пассажиров ,точно, до подъездов их домов.

Раз-два-два-раз.

Ноги ,сами того не осознавая, отбивали такт на бегу.

Его ступни бесцеремонно расталкивали засоню - мостовую, нахально мяли наряды газонной травы, которая и без того встает рано ,дабы навести марафет.

Раз-два-два-раз.

Его легкие касания возмущали бульвар, заставляли окна нехотя потягиваться, раздвигая шторы и впуская в душные квартиры будничные мысли , а старые ворчливые деревья заботливо сбрасывать с листьев последние остатки влаги, в которой им так уютно было нежиться по ночам .

Виновником такого содома был обыкновенный, еще четыре часа назад , мальчуган. Какие мысли отплясывали реверансы внутри него ,когда он принуждал арки подпевать его шумным возгласам и гулко пыхтеть ,согласно отрывистым вздохам?

Маленькие ступни разбудили давно снесенную , просторную веранду, которая опять начала мечтать о ласках танцоров.

« Страшно, страшно потерять этот образ, эти мысли.

В голове до сих пор руки подобные веткам клена. Еще взмах, еще и еще - они кружатся в старом танце, движения которого настолько плавны , что порой кошки путают старика со своим сородичем . Наконец кажется , что с крючковатых, на вид изъеденных артритом пальцев рассыплется сноп искр от ярчайших фейерверков воспоминаний».

«Раньше было по-другому!» - кричал он серым прохожим, но , какое же, это все-таки ребячество с его стороны.

Малыш бежал и быстроте его легких ступней позавидовал - бы сам Зефир из старой потрепанной книжки, которую подарили малышу в былые серые дни .

«Раньше было по-настоящему!»- теперь он знает, старик с автобуса , он все рассказал! Он настоящий, но до сих пор видит цветной мир.

Угловатые, тощие ноги старика, казалось неспособные на тихий шорох, отплясывали чечетку. Отбивали ритм. Били степ. На бездушно залитой бетоном , когда-то прекрасной старушке-веранде.

Ребенок бежал. Из его глаз сыпались безвкусные слезы.

А «молодой» старик оплачивал проезд в пропахнувшем железом и воспоминанием немного обшарпанной, но невероятно быстрой кабине.

Малыш бежал с забытой станции, мимо которой больше не бродят забывчивые трамваи .

А прозрачная насквозь тетенька отсчитывала сдачу с одной монеты. «Ровно 20-ть копеек! Детям до шести бесплатно».-говорил ее силуэт , постепенно растворяясь в заполоняющем сердце машинном гуле.

«Раньше было не так!»- воскликнул на бегу мальчик. Крикнул прохожим, распугивая призрачных, но таких ярких для него пионеров, покупавших лимонад в киоске на сэкономленное с проезда в школу богатство. Они махнули ему рукой, будто приглашая «Иди к нам играть в классики! Нет? Может быть футбол? Беги прочь из своего бездушного времени к нам.» Но понимая, всю его бесцветность , отвернулись.

«Слушайте! Раньше не так , не так все было!».

Уставшая медсестра выглядывала из очереди , крепко-накрепко стиснув свою карточку. Девушке надо успеть забрать сестру из школы , укутать израненные войной ноги матери , а потом на ночную смену.

Раз-два-два-раз.

Молодой джаз ансамбль получал выговор и первое –далеко не последние предупреждение от милиции, за терпение и упорство им уже уготована награда в виде записи альбома и одного , но успешного концерта с овациями и банальными цветами в конце 80-х .

Ребенок бежал.

А вокруг него несся на полном ходу не тот век , кружилось, как колесо обозрения, не то время. А фантазия и воспоминания старого кондуктора из автобуса делали мальчугана призраком, сошедшим в двадцать первое столетие с индустаровского объектива.