Палата интенсивной терапии

Холодным осенним вечером машина скорой помощи высадила меня у красивого флигеля. Темноту освещали только фары и фонари.

- Отделение гинекологии, приехали, выходите.

Санитар переспросил:

- Куртку точно не будете сдавать? У нас так не положено.

Я ответила, что не буду. С верхней одеждой у меня был шанс выбраться из этой истории тогда, когда захочу. Было страшно: гинекология – темный лес, где всё связано с самым главным.

Врач осмотрел меня.

- Куда ее?

- в третью палату, там есть одно место.

Я вошла в темную комнату. Свет из коридора осветил одну пустую постель.

Храп, свист, печальные стоны.

Ну и ну, я в первый раз в больнице. Это все какая-то ошибка.

2.

- Девочки, градусники.

Я взглянула в телефон – 6 утра.

В очереди на уколы я обратила внимание на табличку нашей 12-местной палаты – палата интенсивной терапии.

Спросила: что? И правда?

Мне: нет, обычная палата. Просто не сняли табличку.

Вероятно, это самая большая палата в больнице. Была пятница, и впереди - большие праздники. Из нас двенадцати выписывали двух – говорливую пожилую женщину и девушку в длинной юбке и с красивой шевелюрой.

Девушка, как выяснилось, долго пыталась забеременеть. И вот получилось – но плод на маленьком сроке почему-то замер. Ей сделали аборт. Ее выписывали, она грустила.

Словоохотливая бабушка ей говорила:

- Ничего. Вот я тоже сначала не могла. Потом поехала в санаторий в Кисловодск, и мне там делали грязевые тампоны. У меня муж прямо туда приехал, я сразу почувствовала, когда это случилось. 10 процедур – и все. Запомни – грязевые тампоны. Могу название узнать, наверное, до сих пор есть этот санаторий.

Девушка молчала, ее горе было безмолвным.

3.

В нашей палате в основном беременные – при хорошем раскладе - лежали на сохранении, при плохом – ждали аборта. Все беременные очень хотели детей, это желание ребенка прямо-таки витало у нас в воздухе. Несколько пожилых женщин лечили серьезные болезни.

Сегодня я узнала, что у моей младшей соседки Людмилы Ивановны рак. Это худенькая женщина с веселыми глазами говорила слабым голосом и подбадривала нас улыбкой, хотя боялась не меньше. Кажется, она была учительницей. У нее вырезали опухоль и сказали, что теперь ей надо делать химиотерапию. Она ходит с трубкой, торчащей из почек. Она очень ждала прихода мужа.

- Ну ты сегодня не приезжай. Ты где сейчас?

Муж объясняет, что помогает какой-то женщине, может быть, сестре или подруге, вкручивать лампочки.

- Я тебя поберегла, чтобы ты дома отдохнул после работы, посмотрел телевизор, а ты… У нее же есть зять и взрослый внук и внучка, и зять внучки. Вот тебе больше всех надо?

Так удивительно было почувствовать в этой комнате в этой хрупкой женщине ревность. Муж пришел на следующий день, и потом тоже пришел. При встрече они громко чмокнулись в губы. У мужа Людмилы Ивановны глубокий бархатистый голос и усы.

Помню, как они прогуливались под руку вперед и назад по коридору. Как-то за завтраком она рассказывала мне, что муж помогал ей в молодости стирать пеленки, и говорят, что сейчас не так… - А любовь… я за родственников не так волнуюсь, как за него. Он роднее даже. Может, это и грех, но что…

Людмила Ивановна часто шепталась с Катей, студенткой, которая учится на учителя начальных классов. Кате двадцать, она уже замужем. Она не сразу поняла, что беременна, потому пила лекарства от простуды. Ребенок перестал расти, и так и остался 4 миллиметра. Она отказывалась от аборта и объясняла маме:

- Я понимаю. Я не собираюсь рожать 4-миллиметрового ребенка. Врачи говорят, что можно подождать и посмотреть.

Но кровотечения и боли доказали, что шансов нет. Утром Катя сказала:

- я согласна на чистку.

Врач – красивая строгая блондинка - ей жестко ответила:

- Чистят картошку, а мы вам будем делать операцию.

Мы не поняли, зачем она так. Катя сказала, что до этого другой врач сама так называла медицинский аборт. Она подписала бумаги, ее увезли на каталке и через полчаса привезли без сознания. Мне страшно было видеть, как девушек привозят после аборта. Я видела безысходность девушек, их нежелание ложиться под нож, желание чтобы это поскорее случилось, когда выхода уже не было, и растерянность после операции.

К Кате вскоре приехала мама. Она привезла ей еды из Макдональдса, и они сидели вместе в пустой столовой. А вечером приехал муж с цветами. «Пацан с района». Они сидели долго на лавочке. Потом в больницу его было уже не заманить. У него то не было времени, то не было денег, чтобы доехать на метро.

4.

Еда без соли быстро показалась мне очень вкусной. В коридоре обычно разговаривали по телефону, я там читала. Женщина из соседней палаты выговаривала кому-то из детей:

- Можете вообще ко мне не приходить! А отец что делал – целый день дома лежал. А ты что делал? Можете вообще не приходить. Приходит только чужой человек, приносит горячее. Я думаю, что в старости вы меня сдадите в дом престарелых и не будете вообще приходить.

- в трубке ей объясняли, что скоро придут или как-то оправдывались.

Видимо, той Леной была женщина с ребенком. Обиженная пациентка ей говорила:

- Ну ты же знаешь, что я люблю больше всего – маринованные помидоры.

В трубке ей обещали приехать.

- Ну ты что, хочешь приехать, чтобы их привезти? Да нет, не приходи, сиди лучше с Катюшкой.

И конечно, Лена приходила к ней с маринованными помидорами.

5.

Мария Ильинична неделю лежала молча и глядя в потолок. Она боялась операции. У нее опухоль, и вместе с тем букет болезней. Временами она читала христианские книги. Однажды утром она решилась: перекрестилась и легла на каталку.

Примерно через час все в палате забеспокоились – где же наша бабушка. Обычно операции долго не длятся. Приходит Катя и говорит:

- Что-то врачи бегают в коридоре. Все стоят на ушах.

Тут мы все затихли и подумали о той грустной молчаливой бабушке.

Примерно через час ее привезли в реанимацию, и мы вздохнули с облегчением.

6.

Я уже пять дней в больнице. Сегодня привезли двух новеньких. Одна женщина легла на обследование. По ее тону было видно, что она деловой человек и большую часть дня она проводит на работе. Она говорила своей матери о сыне.

- Вот бестолочь. Опять мне тянуть на себе взрослого мужика. Да что успокойся. Он говорит, что устроился на работу - ему наобещали, а он и уши развесил. Там целую группу народа согнали, чтобы его охмурить.

Кто на другом конце провода защищал непутевого парня.

- Что мне? Я не хочу, чтобы пока я работаю как папа Карло, он на диване лежал целый день…

Другая женщина – Зоя – приехала с сильной болью. У нее была большая опухоль и ей двигаться даже было больно. Она стонала от этой боли, которая теперь ее спутник. Мы принесли ей поесть – без боли она могла только лежать. Она была очень голодна. Из живота торчала трубочка – она заменяла ей кишечник. Зою привезла соседка. Ее никто не навещал. Никто не звонил, да и сама она этого не делала. Просто лежала с закрытыми глазами, ловя мгновения без боли. Я принесла ей обед, а потом просто держала ее за руку, говорила, что ей обязательно помогут, не зная, права ли я, но надеясь. Кристаллы страдания.

7.

Из окна палаты виднелась церковь и крыша дома. Было тихо. Когда врач послала меня в аптеку, я впервые за 6 дней оказалась на улице. Во дворе больницы игрались две белки. Живые и юркие они были почти как кошки. Они подбегали к отцу с маленьким сыном, а потом боязливо останавливались на расстоянии. Папа с саном пришли навестить жену и вышли на улицу погулять. Стали фотографироваться с белками. Кристаллы счастья.

Я вышла за ворота – и оказалась на оживленном проспекте. Машины, люди, спешка, планы. Мигает с зеленого на красный, несколько метров до бордюра, и водитель уже истерично сигналит мне – и стартует с высокой скорости.

Я прошла до аптеки и вернулась – удивительно, но мне хотелось обратно в мою палату интенсивной терапии, где всё – о самом главном.

Здесь, в больнице, делают анализы, которые обнажают то, что внутри. Здесь ясно все, чем ты болел, болен, можешь заболеть, от чего гипотетически можешь умереть. Страх и трепет. А там на улице, в машинах на светофорах, в троллейбусах, в магазинах, на пешеходных переходах люди либо пока не знают, либо забыли, как забуду и я потом.

В нашей палате лежала косоглазая бабушка София Дмитриевна. Почти каждый день к ней приходил высокий абсолютно седой дедушка и строго с ней разговаривал – пила ли она таблетки, выключает ли телефон. Бабушка слушала радио. Она плохо слышала и переключала станции – благодаря ней мы просыпались, слушали классическую музыку, узнавали новости. Палата, где женщины мечтали родить ребенка, как будто из другого мира узнавала, что везде все не славу Богу. Эти женщины хотели родить детей для этого мира, где есть убийцы, войны, экономические кризисы, неизлечимые болезни, грубость, невзаимность, равнодушие... А они всё равно ходят произвести на свет ребенка – согласно закону жизни, который нельзя точно перевести ни на один язык.

8.

Юля, красивая женщина за тридцать, явно была королевой класса.

- Мы так обрадовались, когда тест показал две полоски. А потом кровотечение, боль - беременность внематочная.

Здесь у каждого своя трагедия. Но здесь ее никто не прячет, а честно переживает.

- Ты едешь?

Через полчаса принесли без сознания очередную распластанную девушку. Нет ничего страшнее, чем когда привозят девушку, которой прервали беременность. Ее будят от наркоза – она или засыпает, или бредит.

- Всё, выскоблили меня. С божьей помощью.

А после Надя, 23-летняя медсестра, звонила мужу и после медицинского аборта объясняла, как менять памперс их двухлетнему малышу. Потом Надя уже хотела выписаться, но ее почему-то оставляли врачи. Надя грустила и призналась мне:

- Я так переживаю, что ребенок был живой.

Я не поняла.

- Ну, что его живого выскоблили. Убили.

Мне стало жутко.

- Нет. Здесь отличные врачи, они не стали бы оперировать, если бы не были уверены.

- Я очень хочу второго ребенка, а вдруг что-повредили..

- У тебя будет! Обязательно! Сто детей. Ну не сто, но десять!

Надя. смеётся.

Она верующая. Ей тяжело, но вера добавляет ей мужества. Она спросила меня, крещеная ли я. Я рассказала, что впервые прочитала здесь Евангелие. И доверила ей большую тайну, которая, как мне казалось, должна была ее приободрить. Что гадала по Евангелию как в школе – наугад читала строчку в книге – и этой строкой было «и все страждущие исцелялись». Надя широко улыбнулась. Улыбаясь, она выглядит как старшеклассница.