...А мы с тобой постарели

А мы с тобой постарели, Грунькин. Да, состарились. Изменились. Слишком изменились. Хорошая моя, рыжая... Подумать только, сколько воды утекло. Сколько нас забыли, скольких забыли мы. А скольких не смогли забыть. Сколько мы проходили, сколько пробегали, прогуляли мы с тобой, старушка моя. По паркам, аллеям, газонам, по лужам. 14 лет для собаки немало, а ты все еще бегаешь за мячиком и кромсаешь игрушки. И хоть зубы уже не те, но скалишься на врагов ты все так же угрожающе. И волоски седые появились уже на красной твоей шерсти, и глазки уже немного слепнуть начинают, и собачье преданное сердце твое теперь болит у тебя, а ты все равно все так же начеку, охраняешь меня. Лежа на диване в кабинете, у меня в ногах, спишь. Чуть какой посторонний звук из окна, и ты уже подняла бодро голову на тонкой шее, навострила уши свои, насторожилась: кто, мол, тут чужой? Минута, звуков больше нет, и можно успокоиться, вновь улечься и спокойно задремать рядом с хозяином, у которого сейчас отсыпание после полугодовой бессонницы.

А наутро нас с тобой разбудят до боли родные звуки Каста мобильного будильника. Я теперь долго встаю, да и ты тоже не вскакиваешь сразу. Минут пять, десять... Может, еще поваляемся? Выходной ведь, в конце концов. Ну, давай тогда еще минут пятнадцать, вот, завожу будильник, и подъем... А потом зарядка, завтрак. Сварю нам каши с кусочками яблок и бананов. Теперь пойдем гулять, в лес, да? Побегаешь там, на природе. Подышим воздухом. Разомнемся. Устали мы с тобой от города. Помнишь, как в первый раз приехали сюда из города одни с тобой? Зимой, в страшный холод. Перед первой сессией дело было. Выходим с тобой из автобуса в метель, на мне самый теплый мой свитер с пуховиком, на тебя напялил твою кофту. В одной руке у меня сумка с книгами и вещами (там, где сейчас у нас дом, тогда у меня никаких вещей еще не было), в другой руке ты дрожишь. Нет, в руках все же холодно. Трясешься. Опустил тебя на землю, распустил поводок — и почесали мы с тобой бегом до дому. По снегу. Я тебе еще говорю, мол, потерпи, сейчас уж дома будем, в тепле, чуть-чуть еще... Еле-еле добежали до двери. Зашли и упали на пол в прихожей: тепло... Пустой дом, долго стоял один, бесхозный, без жильцов, не топился как следует, а все равно тепло нам с тобой. Чай себе поставил, сосиски нам варю. Ночью укутываемся под три одеяла и засыпаем за книжкой. А утром аскетически встаем вместе со звоном будильника. Не то что сейчас. Да сейчас вообще много чего не так как раньше. Много мы с тобой пережили, перемен и измен много случилось. Одно только неизменно, люблю я тебя все так же. Хотя, наверное, теперь уже больше. Кулему такую, барашкину мою рыжую. Выросла. А была совсем маленькой, когда впервые увидел тебя щенком, на ладошке умещалась. Кресло, которое сейчас в кабинете стоит,- помнишь, когда только мы с бабашкой привезли тебя к ней в квартиру, как ты всех боялась и как забилась мне за спину, когда я на этом кресле сидел? Сейчас уже так не сможешь, сейчас ты раз в пять-шесть больше, чем тогда. Сейчас ты растележешься в полный рост рядом со мной на диване, у стенки, голову свою положишь мне на живот, мордочкой тесня книжку, и задремлешь, а я буду тебя поглаживать-поглаживать, и сам тоже вскоре усну. А наутро нас разбудит та же родная старая Каста из мобильника. И мы так же с тобой не сможем встать вовремя, будем нежиться под одеялом. А может, старое время вернется к нам, и мы спрыгнем с кровати с первыми же звуками будильника, молодыми, бодрыми, как та старая песня Касты, что звучит из телефона…