Большой суд

Большой суд

1.

Огромная площадь была забита народом. На сегодня был назначен Большой суд. Торговцы, служащие, артисты, мошенники, молодые домохозяйки с маленькими детьми на руках, беззубые старухи, ворчливые старики, и стар и млад - весь город пришел посмотреть на зрелище. Спереди, в торце площади, куда были устремлены людские взгляды, был расположен полукруглый помост, на котором располагался президиум суда. По правой стороне возвышалась причудливая конструкция, представляющая собой смесь эшафота со скамьей подсудимых. Перед собравшимися людьми во избежание эксцессов был возведен не очень высокий забор из толстой сетки с широкими ячейками, вдоль которого со стороны помоста президиума и сооружением для подсудимого лениво прогуливались полицейские. Была середина лета, стояла нестерпимая жара. Вот уже два месяца не было ни капли дождя и город изнывал от зноя.

Народ уже начал скучать, как сзади слева показался конвой, ведущий подсудимого. Толпа зашевелилась, судорога удовольствия от предвкушения созерцания предстоящего действия прошлась по телам стоящих людей. По мере приближения конвоя, возбуждение в толпе нарастало и, наконец, достигло своего апогея. Люди кричали, визжали и топали ногами, пытаясь достать подсудимого руками, палками, плюнуть в него, вырвать клок волос. Полицейские вяло поддерживали порядок. Подсудимым был совсем молодой человек с длинными спутавшимися светлыми волосами, с красивым худощавым лицом с резкими, словно очерченными кистью темпераментного художника, линиями носа и подбородка. Он был по пояс раздетый, на теле его виднелись следы от страшных пыток и побоев. Несмотря на невообразимый гул, стоящий на площади и накатывающуюся на него со стороны толпы волну ненависти, лицо его сохраняло умиротворенность. Во взгляде умных черных глаз читался легкий налет грусти. На губах играла едва заметная улыбка. В целом же он выражал собой само спокойствие. Его уверенность в себе поражала, учитывая ситуацию в которой он оказался. Казалось, все происходящее не имеет к нему никакого отношения.

Его подвели к президиуму. Председательствующий поднялся. Он молча поднял вверх правую руку. Людской гомон понемногу стих. Над площадью повисла тишина.

- Подсудимый, ты обвиняешься в нарушении важнейших и незыблемых законов жизни общества. Эти законы выражены в двух статьях устава нашего города - о праве на разврат и праве на потребление.

Площадь загудела. Одним ударом деревянного молотка Председательствующий воцарил прежнюю тишину.

- Ты, неизвестно как и откуда появившийся в городе безродный чужеземец, расклеивал листовки, ходил по семьям и агитировал на улице. Вообще ты развел бурную деятельность в распространении среди людей чуждой и непонятной нам философии мира, добра и знаний, красоты и эстетики, воспитания и хороших манер. Ты преуспел в своей революционной деятельности. У тебя даже появились свои сторонники, которых мы уже нейтрализовали, - по тонким злым губам Председательствующего пробежала едва заметная усмешка.

Подсудимый, до этого стоявший с опущенной головой, словно о чем-то думая, после этих слов вскинул голову и внимательно посмотрел на говорившего. Взгляд его голубых глаз был открытым и честным. Он словно содержал в себе послание из вечности и обладал такой силой, что рассекал любые преграды на своем пути и проникал вглубь всего сущего.

И теперь Председательствующий, встретившись взглядом с Подсудимым, отвел глаза.

- Что ты можешь сказать в свое оправдание, Подсудимый.

- Я пришел сюда несколько недель назад с твердым намерением искоренить зло, поселившееся в вашем городе, проникшее в души большинства стоящих здесь людей, убить открыто гуляющую по вашим улицам старуху с клюкой, смеющуюся над вами своим беззубым ртом, и забравшую ваши сердца. Которую не видите вы, но которая держит вас за горло своими костлявыми пальцами. Я решил положить жизнь в борьбе с двумя главными врагами красоты, разума и прогресса – потреблением и развратом. Ты представляемая тобою власть сделали все, чтобы морально искалечить людей, живущих в этом городе. Людей еще не совсем потерянных, способных любить и сострадать, верующих в прекрасное. Ты завалил магазины мерзким ширпотребом в красочных обертках, внутри которых зияет пустота, всюду пооткрывал публичные дома, питейные заведения, казино, ипподромы и прочие учреждения по истреблению разумного, доброго и вечного.

- А что ты имеешь против этих учреждений? Да разве не хочется тебе молодому и красивому мужчине подкатить с дорогой девочкой на большом черном автомобиле к шикарному ресторану. Отведать там вкуснейших яств кухонь всего мира, после чего обладать всю ночь женским телом, стройным и молодым? Утром проснуться в огромной кровати из дорогих сортов дерева, застеленную нежнейшим шелком, позавтракать на террасе с видом на океан, затем, прихватив пачку денег поехать на ипподром, и, нарезвившись там, отправиться оттуда в казино?

- Нет, - уверенно молвил подсудимый. Голос его был слабым и тихим, но смысл произнесенного им долетал до задних рядов стоящих на площади. Никогда еще люди не чувствовали такой силы сказанного вслух слова, не ощущали такой мощной энергетики простой человеческой речи. Толпа готова была разорвать подсудимого на части, ненависть к нему лилась горячей огненной лавой, залившей казалось все вокруг. Но где-то в глубине души каждый из стоящих на площади любил его все больше и больше, сам того не осознавая и удивляясь непонятному внутреннему ощущению. Словно этот красивый юноша был их общим ребенком, бесконечно родным, близким человеком. Любовь будто юный росток прекрасного дерева пыталась пробиться сквозь беспросветную толщу черной и лютой человеческой злобы.

«Да он же пидор! Точно, он голубой!» раздались тут и там хриплые голоса из толпы. Послышался глумливый смех.

- Ты хочешь насадить повсюду добро, красоту и чистую любовь, а знаешь ли ты, глупый человек, что высшие слои Великого Рима, элита, проводили время в разврате и блуде, инцестах и массовых оргиях. А ведь это были умные и образованные люди.

- Рим пал. И аналогии твои неуместны.

- Да, Рим пал, но жившие там аристократы и эстеты успели от души повеселиться и всласть пожить в свое удовольствие.

- Разврат и блуд не может быть удовольствием для нормального человека. Ты извращен. Но ты не глуп. Ты прекрасно понимаешь, что я прав, но ты не будешь сознавать это перед своим народом. В противном случае ты покажешь всем свою слабость и тогда они свергнут тебя. Им не нужен слабый правитель. А свергнув, они, наконец, прозреют и начнут жизнь с чистого листа, жизнь светлую и чистую как родниковая вода. Ты тиран и узурпатор, ты забрал всю власть без остатка, ты пишешь удобные тебе законы и сам же судишь людей, ты диктуешь всем свою тлетворную идеологию. Ты сам уже почти сгнил изнутри. Добро, которые ты якобы делаешь для города, все эти тряпки, шмотки, шлюхи, развлечения, все эти сверкающие побрякушки, все это оборачивается злом. Ненависть, зависть, эгоизм, черствость, лживость, изворотливость, жадность, тщеславие - вот лишь немногие из пороков, которые взрастил ты в душах поверивших тебе людей.

Председательствующий, большой и сильный мужчина с лысым крупным черепом, покрытым капельками пота, был одет в большой белый балахон, расшитый золотом. Крупные черты его злого лица дышали энергией и внутренней животной мощью.

- В твоих рассуждениях меньше здравого смысла, чем волос на моей голове. Ты хочешь победить зло? А каким образом ты это сделаешь? Да понимаешь ли ты что добро и зло это как инь и янь, как свет и тьма, это два конца одной палки. Не будет зла не будет и добра. В нем просто не будет смысла. Что касается власти, то народ сам избрал меня и я лишь выполняю его волю. Ты против потребления и разврата? Ну так спроси этот народ сам о том чего же он хочет? И ты увидишь, как сильно ты заблуждаешься.

- Зомбированный тобой народ сам не ведает, что он делает и как живет. Но я верю, что в каждом из них живет Человек. В каждом есть душа, чистый и светлый разум, любовь и сострадание. И коли ты сейчас считаешь их тупым скотом, то когда-нибудь и ты узнаешь, как сильно ты заблуждаешься.

«Председатель, казни его!» Толпа взревела безумием. Эти слова подсудимого словно сбили какой-то защитный клапан, нарушили ход какого-то механизма. В людях неистово начали бороться противоречивые чувства, и не понимая случившейся с ними метаморфозы, они взбесились безысходным и диким отчаянием.

Подсудимый снова стоял опустив голову, погрузившись в свои мысли. Выражение лица его было вновь спокойным, светлым и умиротворенным.

Председательствующий сделал знак конвою. Подсудимого сопроводили на гибридную конструкцию, и, минуя скамью подсудимого, сразу уложили его голову на плаху. Стоявший там палач в мгновение ока отрубил ее под страшный вой и улюлюканье толпы, зашедшейся в экстазе. Скатившуюся в пыль голову пытались пнуть, кидали в нее камнями, плевали в нее. Затем председательствующий и президиум молча удалился под восторженный вой площади. Заиграли уличные музыканты и начались танцы.

2.

В эту ночь народ гулял особенно дико и неистово как никогда прежде. И никто не заметил как лежавшее бездыханное тело и голова казненного внезапно исчезли, словно испарились, а в черном ночном небе вдруг вспыхнула ярким голубым светом неизвестная звезда.

Налетевший утром на город невиданной силы смерч смел его с лица земли. А на месте казни выросло дерево необычайной красоты.