|
Случайные записи
Недавние записи
|
Огненное небо МанилыПовесть в жанре Боевик
 Глава 1. Джон - загонщик «Буффало». Тень огромным могильным крестом накрыла мир Джона, и холод обдал его плечи, шею и спинку пилотского сиденья. Спикировавший из-за облаков «Мессершмитт», угловатыми очертаниями своего тела затмил солнечный диск. Его, прямоугольный, словно рубленый топором, фюзеляж с распластанными в стороны крыльями – обрубками, быстро приближался к «Девуатину» Джона. Старый французский истребитель не мог ни уйти в вираж, ни оторваться от преследователя. У Джона оставался один единственный шанс на спасение – призрачная надежда на то, что немецкий пилот ошибётся, промахнется или у него заклинит пулеметы. Но немец не ошибся… «Мессершмитт», зависнув в хвосте, ударил из всех пулеметов. Джон не только увидел глазами, как от хвоста его «Девуатина» полетели разрезаемые и вырываемые очередями клочьями фанера и ткань обшивки, но и почувствовал это телом - по вибрации, что поразила машину и по отказу самолета, от продолжения начатого им виража. Ручка управления заплясала меж ладоней, больно отбивая чечетку по растопыренным пальцам рук, пытающихся схватить ее. Надежды на выход из боя и спасение машины не осталось. Надо было спасаться самому. Выжав из мотора все до последней «лошади», Джон каким-то чудом опрокинул неуправляемую машину в пике. И «Девуатин», дымя двигателем и начавшим гореть хвостом, камнем устремился к земле. Огненные трассы и черный крестообразный «Мессершмитт» остались где-то позади. А на встречу «Девуатину» устремился сплошной ковёр зеленых джунглей Испании… - Испания?! Испания! Чёрт! – Вернувшиль в реальность своего мира, проорал Джон. - Всей массой навалившись на привязные ремни, в попытке вытянуть «на себя» рукоять управления истребителя. - Идиот! Кретин! Какого чёрта?! Работающий на пределе мотор выхватил истребитель из затяжного пике, и, чиркнув плоскостями по ковру зелёной растительности, вышел в энергичную свечу. По тому, с какой калейдоскопической быстротой от крыла удалялись верхушки деревьев, уменьшались, прорезанные мелкими речушками просеки, можно было и без приборов понять, что самолёт разогнался до своих предельных трехсот миль в час. Стрелки приборов и циферблатов заходили в панической пляске. К счастью, Джону хватило нескольких мгновений, чтобы успокоиться самому и привести в спокойный горизонтальный полет сам самолет. Не прошло и пяти минут, как его истребитель, ведомый Джоном, вновь занял свое место в строю эскадрильи, не далее как шесть-семь минут назад так внезапно и необъяснимо покинутый им. Насколько необъяснимо, было понятно по тому, как его встречали. Плотный строй самолётов рассыпался и теперь представлял собой хаотически движущийся хоровод. Пилоты других самолётов недоумевали, не понимали, да и не могли понять, что это нашло на вновь прибывшего пилота - Джона Мак΄Ферсона. Что заставило его покинуть строй и столь опасно сблизиться с землёй? Что он там увидел или что искал? - Итак, Мак΄Ферсон, что произошло? Вы что-то увидели внизу, в джунглях?! С высоты десять тысяч футов ?! – по тому, как нарастала тональность и громкость произносимых фраз, допрашивавший Джона майор явно закипал. Говорить правду Джону было не с руки. Да и каково ему - участнику боёв в небе Испании, Финляндии и Англии было признаться, что на него нахлынула волна страха. Страха, порождённого воспоминаниями о неудачном бое четырёхлетней давности. «Да, он меня сотрет в порошок. Сравняет с землёй и ославит на всю эскадрилью», - думал Джон, судорожно ища подходящую на роль истины ложь. - … двигатель… - Что? - Меня подвёл двигатель, – решившись таки на один из вариантов возможной лжи, более твердо, чем в начале, ответил Джон.– Понимаете, сэр, вдруг, ни с того ни с сего, он перестал тянуть. - Заглох? - Никак нет, сэр. Двигатель просто сбросил обороты. При этом резко подскочила его температура. - Да?.. – не то чтобы с недоверием, скорее с удивлением, произнёс майор. Его брови изогнулись, а и без того большие глаза ещё больше расширились, словно говоря, что еще ни кто, ни когда не рассказывал ему подобных небылиц. - Я подумал, сэр, что заклинило шторки капота, и решил их открыть набегающим потоком. - Для чего кинули машину в пике и дали полный газ? - Так точно, сэр! - Можете идти, лейтенант. Столь эмоциональный до этого майор не пошевелил ни одним мускулом лица, не дав Мак΄Ферсону шанса понять, на сколько правдоподобно прозвучали его слова. В полной растерянности Джон козырнул на прощание и поспешил покинуть помещение КП. «Чёрт, поверил он или нет?..» - Передайте инженеру эксплуатационной службы, что я распорядился заменить вам двигатель, лейтенант, – словно специально выдержавший паузу до того пока лейтенант не занесёт свой ботинок над порогом, бросил вслед уходящему Джону майор, и задумчиво едва слышно добавил. – Давно пора было это сделать... - Есть передать, сэр! «Хм - м! – сбросив с души тяжёлый груз виновности, беззвучно ухмыльнулся Джон. - Поверил! Ещё бы не поверил? Я же у них герой…» На стоянке самолётов толпился лётный и технический состав эскадрильи. Лётчики и техники, в ожидании лейтенанта, не теряли времени даром. Они внимательно осматривали машину Джона, а техник, доставшийся Джону вместе с истребителем, став гидом по её внутренностям, что-то эмоционально разъяснял. - Господин лейтенант, разрешите обратиться?! – завидев своего лейтенанта, чуть ли не выпрыгнул из гущи собравшихся лётчиков, техник. - Обращайтесь. - Машина сильно повреждена и к полётам не готова. - Двигатель? – помня, как из патрубков его истребителя валил густой дым, ни секунды не думая, безошибочно предположил Джон. - Да, сэр. Прогорел один цилиндр. Вдобавок к этому повреждены крепления элеронов - в них забилась растительность. И заклинена тяга управления рулями высоты. «Ого! Я угробил самолёт!» - Джон был не в лучшем настроении от осознания сего факта. Пройдя мимо расступившихся лётчиков, он подошёл к своему серебристому «Буффало» и, словно жалея его, погладил кромку крыла. Этот маленький, пузатый, похожий на бочонок с приделанными к нему винтом и короткими крыльями, истребитель, которому фирма-разработчик присвоила имя «Буффало, что означало ни много, ни мало - огромного разъяренного быка, был первым самолетом, который он так бездарно угробил. - А всё нервы… - в задумчивости произнёс Джон. - Да, нервы здесь расшатываются быстро, – услышав его, подтвердил механик. – Жара, японцы, китайцы и эти чёртовы джунгли. Хочешь, не хочешь - мозги закипят. - Майор Рейдженальд приказал заменить на моём «Буффало» двигатель, – отнюдь не порадовавшись тому, что механик услышал неосторожно брошенную им фразу, быстро и сухо распорядился Джон. – А сколько времени? Не пора ли подкрепиться? - Да, да… - В столовой уже всё накрыто… - И налито… Галдя о том, как повезло Джону, и как он смог довести аварийную машину до Кессон–Сити, пилоты дружною толпою двинулись к столовой. В их глазах Джон Мак΄Ферсон был ассом. И ему, идущему в гуще толпы, приятно было это слышать. Хотя по правде говоря, здесь в Кессон-Сити так наверное, оно и было. Аэродром Кессон–Сити был одной из многочисленных баз Северо-Американских Соединённых Штатов, раскиданных по всей акватории Тихого и частично Индийского океанов. И судя по тому, как она была обустроена - качественно и с размахом - было понятно, что она здесь всерьез и надолго. Соединённые Штаты, как и большинство других стран, усиливали и укрепляли своё военное присутствие в заокеанских колониях, и на чужих, арендованных территориях. И над всем этим добротно построенным веяло чем-то недобрым. Тем, что вселяло чувство тревоги в души летчиков, недавно прибывших в эскадрильи Кессон-Сити. - А как там Европа, держится...? - Здешние газеты пишут, что немцы несут бесчисленные потери от англичан и русских...? - А какие у них самолёты? Небось, допотопные бипланы: «Хейнкели» и «Арадо»...? Лишь только с обедом было покончено, молодые летчики поспешили к Джону с вопросами, порождёнными недостатком информации в здешних местах. - Хорошие у них самолёты. «Мессершмитты», «Юнкерсы», «Хейнкели», – вновь переживая те неприятные чувства, что подвели его в полёте, Джон почувствовал как при упоминании «Мессершмитта» его сердце судорожно забилось в груди. - И что, лучше наших «Буффало»? - Не могу сказать... – стараясь не обидеть молодежь, гордящуюся своими истребителями, уклонялся Джон. – Я ведь на нем здесь впервые сделал три вылета. - Как впервые? – вырвавшийся из уст нескольких пилотов вопрос, нёс в себе такое удивление, словно во все части американских ВВС летали на одних только «Буффало». - Я не летал на «Буффало». - А на чём же тогда? - На «Девуатине», «Томахауке» и английском «Харрикейне». - И на каком из них вы сбили «немца»?! - На Пи-40 «Томохауке»... Возвращаясь с разведки, меж двух слоёв сплошной облачности, я обнаружил два двухмоторных «Мессершмитта» и со второй атаки сбил одного из них. – Джон обыденно пересказал то, чем ещё недавно так гордился и неустанно пересказывал. А дело все в том, что за полгода, что прошло с того знаменательного момента, боевой счёт Мак΄Ферсона ни сколько не увеличился, зато количество заштопанных пулевых пробоин на его новеньком «Харрикейне» достигло тридцати четырех. Асса из Мак΄Ферсона явно не получилось. Но так как в личном деле английского пилота записываются лишь победы, а не разбитые о взлётную полосу машины, у которых не вышло прострелянное шасси или вытек бензин из пробитого бака, Джона встречали как асса, прибывшего с фронта в пансионат, подлечиться. - Да, не повезло… - В смысле? – не понял брошенной фразы Джон. - Воевать! Драться со стоящим противником и вдруг попасть в нашу глушь. У нас не заработаешь крестов на борта, – с печаленным вздохом объяснил юнец, которому и форма казалась великоватой. - Вообще, как вы сюда попали, сэр...? - По сути, моё участие в боевых действиях за Англию было не законным. Мы ведь придерживаемся нейтралитета… - А как же тогда вы ? - А я туда прибыл вместе с партией самолётов, поставленных для английских ВВС, в качестве инструктора, переучивающего их пилотов. - Эх-х – тяжело вздохнул всё тот же молоденький лейтенант. – Повезло. Я бы тоже хотел попасть в английские ВВС. Всё равно как, с партией самолётов, паровозов или ящиков тушёнки. Лишь бы на войну! - Ты, что, так торопишься погибнуть? – удивился Джон столь напористому желанию молодого пилота попасть на войну. - Да он у нас стал неприкаянным холостяком, – едва сдерживая смешок, бесцеремонно пояснил кто-то из-за соседнего стола. – Его девочку родители увезли в Гонконг и теперь ему хоть в петлю. - Ну, если всё дело в этом, то не переживай, скоро и здесь полыхнёт не хуже чем в Европе, – как мог успокоил молодого пилота Джон, обнадёжив его скорой войной. «Да уж, впервые успокаиваю человека обещаниями скорой войны», - сам подивился своим словам Джон, но тут же в ответ услышал ещё более удивительное. - Какая тут война? С кем? С японцами что ли? Да они с Китаем-то до сих пор не справились, а с нами и подавно… - Да, они трусливы, как койоты. - На той неделе мы сымитировали перехват их разведчика, который прикрывали пять истребителей. Так они мало того, что удрали, дымя движками, так ещё с перепугу забыли в какой части света мы находимся! - То есть? – не понял последних слов Джон, не смотря на то, что смысл сказанного дошёл до всех сидящих в столовой, о чём явственно свидетельствовали их одобрительные смех и кивания. - С тех пор мы не видели ни одного их самолёта. - Мы тут скорее загнёмся от жары и болезней или сопьёмся в местных барах, чем погибнем под пулемётными очередями их истребителей. - Да и истребители у них хиленькие, не сравнить с нашими. - Точно… Наслушавшись победоносных заявлений о невозможности войны с Японией, Джон покинул столовую, теряясь в догадках, чем заняться далее. Идти в опустевшую на выходные казарму не было желания. Во-первых, было очень жарко и душно, а во-вторых, ему лейтенанту не хотелось торчать среди сержантов и рядовых. Но бесцельно шляться по полю аэродрома было тоже глупо. Джон переживал «состояние первых дней», которое, как он считал, наступает у любого, кто попадает на новое место, и пока ещё имеет кучу свободного времени, но не имеет друзей и знакомых. Такое с ним случалось и в Испании, и в Финляндии, и в Великобритании. А теперь вот и на Филиппинах. С этими мыслями Мак΄Ферсон бесцельно брёл в сторону стоянки самолётов. - Господин, лейтенант, – окрикнул его кто-то из приближающегося автомобиля. – Не хотите прогуляться по столице, сэр? - Вы едете в Манилу? - Ну да. Едемте с нами… Выход из сложившейся ситуации нашелся сам собой. Не раздумывая, Джон сел в притормозивший «Паккард», несколько потеснив уже сидящих на его заднем сиденье трёх офицеров. И только дверь «Паккарда» закрылась, как под капотом заурчал, проснувшийся мотор, и машина понеслась по бетонной взлётной полосе в направлении КПП. Глава 2. «Клуб закоренелых пессимистов». Манила. Второй раз за неделю столица Филиппин встречала лейтенанта. Первый раз это было в этот понедельник, когда первого декабря, Джон прибыл на Филиппины для прохождения дальнейшей службы на базе американских ВВС. И вот теперь второй раз – шестого декабря. Но на этот раз это была субботняя Манила с её забитыми лавками и лачугами улицами и улочками. Залитый зноем и переполненный бесчисленным количеством медленно снующих людишек, суетящихся по своим узко личностным проблемам, город совсем не походил на тот, что видел Мак΄Ферсон при его первом проезде по «официальной» трассе: от аэропорта в посольство и дальше - на базу Кэссон – Сити. - С чего начнём? Кому - куда? - Меня в порт. - Мне туда же. - Как Ирвин, твоя подружка сменила место жительства...? - Нет. У меня в порту дела. - Меня с Диком к «Гранд – Отелю». - А, ясно! По девочкам? – комментируя цели поездки каждого пассажира своего «Паккарда», посмеивался водитель. - А вас куда, лейтенант, сэр? - Не знаю!.. – прямо ответил Джон. Сев в машину, для того чтобы убить время, Джон рассчитывал просто прогуляться по городу. Но сейчас, видя царящую здесь толчею, он начинал жалеть, что не остался на аэродроме. - Не знаю, – повторился он. – У меня нет в городе ни знакомых и нет, ни каких планов на этот счет. - Как на счет кабака, сэр? - А почему бы и нет! Сойдет и кабак. Бары в Маниле, пожалуй, так же как и во всех других азиатских столицах, в основе своей располагались в центре города и в районе порта. То есть только там, да еще пожалуй в «официальной» части Манилы, где можно было найти и привлечь к своим стойкам европейцев и американцев. Филиппинцы пускались во все тяжкие, лишь бы выкачать из карманов и кошельков европейцев все до последнего цента. В ход шло все: выпивка, сувениры, дешевые местные товары, проститутки... Сделав круг по центру Манилы, медленно чуть ли не черепашьей скоростью протискиваясь через ее забитые людьми и товарами улицы, «Паккард» проследовал до порта, вернулся в центр города, по кольцу объехал единственную в Маниле полноценную гостиницу и остановился в метрах ста от ее фасада, на другой стороне улицы. - Этот бар я зову «Пристанью янки», – указывая на открытую дверь, точнее на темный проем из которого несло куревом и просоленными дарами моря, сказал водитель «Паккарда», давая понять, что это конечная точка его следования. – Это один из лучших баров. Уж можете мне поверить, сэр. - Что ж, пошли посмотрим. Кстати, тебя как зовут? - Брюс. Сержант Брюс Кеймен, сэр... «Лучший» манильский бар, как ему и было положено, во многих своих характерных чертах напоминал саму Манилу. Бар с электрифицированной вывеской «Жемчужная лагуна», располагался в полуподвальной части четырех или пяти этажного дома, все квартиры которого сдавались в наем, о чем свидетельствовала не менее красочная рекламная вывеска, размещенная на уровне второго-третьего этажей непосредственно над вывеской самого бара. Полутемное помещение, уставленное столиками и стойками, несмотря на свою огромную площадь, казалось ужасно тесным и переполненным желающими промочить горло. Войдя в бар, Джон невольно поморщился. Запахи табака - отнюдь не высшего сорта и алкоголя, больше напоминавшего денатурат или гидравлическую жидкость, смешивались с вонью нестиранной одежды, немытых тел и неубранного помещения, образуя букет отнюдь не ресторанных запахов. - Может пойдем в другой бар, – стараясь не вдыхать зловонный воздух носом, предложил Джон, произнеся сказанное голосом человека которого вот-вот должно стошнить. - Не нравится? – с едва заметной усмешкой спросил Кеймен. - Здесь яблоку некуда упасть, – приняв невозмутимый вид, попытался объяснить свое предложение Джон. - Да, и дышать можно только задом...? - Вот, вот! – воодушевился Джон, чувствуя, что и его компаньону это заведение так же не по вкусу. - Ерунда. Этот бар лучший на этой улице. - Да, но а у нас есть машина. И мы можем съехать на другую улицу... - Этот бар лучший во всем квартале. И в этом и в двух соседних. Уж можешь мне поверить, – тоном не терпящим возражений пояснил Брюс. – И к тому же я здесь встречаюсь со своим пилотом... - Пилотом?! А, что встреч на взлетной полосе и в ангарах не достаточно? - К сожалению, он не летает. Уже не летает. Ловко лавируя между столиками и не всегда крепко стоящими на ногах посетителями, Брюс быстро и уверенно продвигался в дальний тускло освещенный угол бара. Мак΄Ферсон хоть и не отставал от Кеймена, но в отличие от него постоянно толкал стоящих за стойками любителей пива и прочих горячительных напитков. Правда они настолько были заняты поглощением содержимого своих кружек, рюмок и стаканов, что практически не реагировали на толчки Джона. - Извините... Извините... Прошу прощения... – каждый раз наскакивая на очередного посетителя бара, бросал на ходу Джон, особо не обращая внимания кого он побеспокоил. - Не извиняйтесь особо, сэр, – не оборачиваясь успокоил его Брюс. – Здесь это в порядке вещей... А, Томи! Дружище, рад тебя видеть! Тот кого Брюс назвал Томом, сидел за последним столиком, самого темного угла бара. Первое, что ощутил Мак΄Ферсон после быстрого взгляда, по сидящему на Тома, так это ощущение какого-то мистицизма. Мрачная личность, точнее сказать ее темный силуэт, на фоне слабоосвещенного мерцающими огнями далеких слабых ламп тихого угла, по темным стенам которого непрерывно двигались чьи-то еще более темные тени. - Все прячешься? - Привет Брюс, - вместо ответа произнес сидящий. – Я гляжу, сегодня ты не один? - Да. Со мной лейтенант Джон Мак΄Ферсон. Он недавно прибыл к нам на базу. А так как там сегодня делать нечего я предложил ему прокатиться со мной до Манилы... Темная фигура несколько неуклюже привстала со стула. И незнакомец в жесте мужского приветствия протянул Джону левую руку. - Капитан Вэ Вэ эС Флота Соединенных Штатов, Том Дибро, – представился друг Брюса, сопроводив свои слова легким приветствующим кивком головы, больше походившим на судорожный спазм мышц шеи. – Бывший капитан, Том Дибро... Пожимать левую руку правой было крайне непривычно, неудобно и неприятно, особенно после того как Джон ощутили в своей руке кисть Томи на которой целыми осталось только три пальца. Очевидно эти неудобства в купе с неприязнью отразились на лице Мак΄Ферсона. Что заметил капитан Дибро, и угрюмо извинился. - Извини. Правую не подаю. От нее мало чего не осталось. - Авиакатастрофа? - Да... Односложный ответ и то, каким тоном он был произнесен, отнюдь не располагали к дальнейшему диалогу на эту тему. Разговор между ними прервался, но тишины так и не наступило. Кеймен занявший стул, стоящий спинкой к стойкам бара, развернулся всем телом и закричал: - Пива! Пива к этому столику! – зычным мужским баритоном Брюс обратился к суетившимся вдали барменшам-филиппикам, внимание которых, прежде всего, привлекло хлопанье его высокоподнятых рук, а не голос потонувший в всеобщем гаме. – Шесть пива, мэм! Кружки, наполненные темным пенистым пивом, появились на столике столь же быстро, сколь незамедлительно прошла их оплата. В барах Манилы не было заведено взымать оплату в конце «гулянки» и служащие бара не отходили от столика пока не получали положенных центов. - Чего надо?! – видя, что принесшая пиво, филиппинка, одетая в униформу заведения, не спешит удалиться грубо спросил Томи. - Что, мало?! Брюс, ты сколько ей дал? - Да она ждет чаевых... – копошась в своем портмоне, еле слышно пробурчал Кеймен. В конце, концов чаевые были отданы и офицеры американского флота остались в уединении, сидя за своим дальним столиком. - Что нового на базе? – отпив несколько больших глотков пива, первым заговорил Дибро. - Все как и прежде. Идет медленная ротация летного состава. Вот лейтенант Мак΄Ферсон заменил капитана Нокса. Еще три пилота пакуют вещи. Их должны сменить через неделю. - А как японцы? Не тревожат? - Нет. Их последнее время и не видно, и не слышно. - Странно... А в Маниле только и разговоры, что о скорой войне... Джон не спеша, попивал свое пиво и, слушая разговор двух друзей, украдкой разглядывал Тома Дибро. Глаза Джона быстро привыкли к сумраку бара, который уже не казался столь темным, если конечно не сравнивать его с тем залитым полуденным светом пеклом, что царило на улицах Манилы. Привыкнувшим к тусклому освещению, взглядом, Мак΄Ферсон сразу же приметил, что лицо Тома Дибро, подобно свежевспаханному полю, изборождено следами не то оспы, не то еще какой азиатской болезни. Причем сидя с левой стороны от Дибро, Джон не мог как следует разглядеть правой части его лица. Но то, что удавалось заметить при судорожных подергиваниях головы бывшего капитана, создавало впечатление, что правой части лица у него вообще нет. И лишь темная материя повязки, прикрывавшей его правый глаз, повторяя форму правой части черепа, говорила, что это не так. - Джон. Джон! Джон Мак-Фер-сон! – чуть ли не по слогам, громко позвал Джона Кеймен, пытаясь оторвать его от «созерцания» соседа, - А? Что? Ты что-то спросил? - Я спросил, как вы смотрите на перспективу скорой войны с японцами, сэр. - Я? - Да, вы... - Не знаю. Я тут только несколько дней... – несколько сконфуженно начал Джон, мысли которого сейчас занимали другие проблемы. – Но вот что я слышал в военной миссии. Если война и начнется, то наши части быстро свернут японцам голову. Они не продержаться и месяца. - Это точно! – опустошив вторую кружку пива, эмоционально поддержал Джона Брюс. – Слабы они в плане материально-технического оснащения. Их самолеты не ушли за уровень тридцатых годов, танки тоже где-то там застряли, а флот... Современный флот Японии, будет разбит еще более современным флотом США, в помощь которому выступят корабли Англии и Голландии, базирующиеся в Вест-Индии. - Наверное так оно и будет, – согласился Дибро, невольно разочаровав Мак΄Ферсона, который ожидал, что он выскажется иначе и поделится какой-нибудь новой информацией. – Скорее всего, война не продлится более одного-двух месяцев. Только вот я не завидую тем парням, кому не посчастливиться быть сбитыми утлыми японскими аэропланами над просторами этой чертовой Азии. - Да уж. Тут ты прав, – мрачно буркнул Брюс, сочувственно покачав головой. Под аккомпанемент, установившейся в компании офицеров, тишины были допиты последние капли пива, и опустевшие кружки чинно сгрудились в центре стола. - Мэм, еще пива! Еще шесть пива и закуски! В ожидании очередной порции пива, Джон невольно поймал себя на мысли, что присутствие Дибро не лучшим образом действует ему на нервы. Ничего конкретного против бедняги Томи Мак΄Ферсон не имел, но вот его снобизм с пессимизмом раздражали его. - Какая разница, где быть сбитым! – взяв причитавшуюся ему кружку пива, бросил Джон, легкомысленно отмахнувшись от слов Дибро, и после первого же глотка аргументировано добавил: - По моему, если тебе посчастливилось выбраться из горящей, камнем падающей, или, что еще хуже, кувыркающейся машины, если тебя не подвел парашют, если тебя не расстреляли в воздухе, и если при приземлении ты не переломал себе кости, то лучше оказаться в Азии! Товарищи Джона по застолью оторвались от своего пива и оставили в покое креветок и крабов. Они молча переглянулись и воззрились на Джона. Но Джон в их взгляде не увидел того чего, мог ожидать: вопроса, насмешки или предвзятого отношения. Нет, их взгляды просто источали жалость и сочувствие по отношению к Джону. Причем эти жалость и сочувствие Джон не только видел в их глазах и на их лицах, но и чувствовал всем телом, которое под их тяжестью самопроизвольно поежилось. - Там - в Европе – пилот, выпрыгнувший с парашютом, если не будет расстрелян «Мессершмитами», то рискует попасть в холодные воды Ла-Манша или северной Атлантики, в которых он в лучшем случае побарахтается минут двадцать-тридцать и замерзнет. А если он приземлиться на равнинной, открытой всем ветрам, местности, его быстренько найдут команды СС и полиции! – распалился Мак΄Ферсон, описывая те ужасы войны, которые ему довелось наблюдать в Европе. – А если вам повезет, то вы просто замерзните в снегах финских лесов или вас не задерет медведь. Том Дибро молча дослушал Мак΄Ферсон, и практически никак не отреагировав на его тираду, продолжил разламывать своей ущербной левой рукой большого краба, придерживая его правой культей, тщательно упрятанной в зашитый в обшлаге рукав. Зато Кеймен, уже ощутивший ту легкость общения, какую дают одна-две кружки пива, через чур эмоционально вступил в полемику с Джоном. - Ты несешь ересь! Ты ни чего не знаешь про Азию! - Что...?! – опешил Мак΄Ферсон, с трудом принимая то, как Кеймен отбросил в сторону все виды уставного общения. - Ты просто не знаешь, над чем летаешь! - ... лес – джунгли, океан...! - Нет, лейтенант, ты перечисляешь то, что видел вчера и сегодня из кабины своего истребителя. Но ты еще не знаешь, что таят в себе эти самые – океан и джунгли! - Чтобы они не таили, - в свою очередь, отбросив принятые в армии формы уставного взаимоотношения, повысив голос, продолжил отстаивать свое мнение Джон, – теплый океан лучше холодного залива, а сплошные тропические джунгли укроют от врага надежней, чем полнопрофильные окопы! - И от своих в том числе! Знаешь, сколько тебя будут искать в этих джунглях?! - Ну неделю, - замялся было Джон, почувствовав как быстро Кеймен выбивает из под него почву, - максимум две! Я же с голоду за это время не помру, хотя возможно и похудею на банановой диете! - Тебя найдут через несколько месяцев. И это в лучшем случае, – каким-то чуть ли не загробным, тихим, смоленым голосом произнес Дибро, наконец таки вмешавшись в разгоревшийся спор, – в худшем случае – тебя и вовсе не будут искать. - А, что могут и не искать? – неприятно удивился Мак΄Ферсон. - Даже если тебя и найдут, то в виде изъеденного трупа, от которого останутся желтые кости, форма и личный медальон на шее, – продолжая игнорировать доводы и вопросы Джона, Дибро словно читал лекцию: тихо, монотонно, конкретно ни к кому свои слова не обращая. - Так я не понял, меня будут искать, если я выпрыгну с парашютом? - Будут, – успокоил, было его Кеймен. – Но не более недели в близлежащих джунглях и не более суток в океане, на всей площади квадрата падения самолета. - Так значит, лучше прыгать над морем? Больше шансов... - Одинаково. У флота не хватает катеров. К тому же их недостаток усугубляется изобилием в теплых водах акул, баракуд и прочих хищников. - Джон хоть и был не готов принять на веру такой поток негативной информации, но под его давлением был вынужден прекратить спорить. Медленно переваривая услышанное, он машинально покачивал кружкой, на дне которой еще плескались скудные остатки пива и пены. Угрюмо понурив взгляд в эти остатки пива, Джон заглатывал креветок и думал: «Какого черта, я не остался на аэродроме, а приперся сюда, в этот вонючий бар? Не уж то для того чтобы слушать, как мне легко и непринужденно расскажут о смертельных опасностях и трудностях моей службы?» - Кеймен, а ну-ка подай свой голос, – не в силах далее терпеть установившуюся за столиком после прекращения спора тишину первым заговорил Джон. – У нас кончалось пиво... - Я пас. Мне на сегодня хватит. Да и вообще - мне уже пора. - Томи, Томи, ты что? Посиди с нами. - Нет, Брюс. Спасибо за пиво. Но мне действительно пора. Том Дибро сдвинул свои пустые кружки в центр стола и встал со стула, в твердом намерении уйти. – Господа офицеры, на всякий случай, прощайте. – Гудбай, Томи. Извини, если задели за живое… Том Дибро, приняв последние прощальные фразы, захромал к выходу. Причем хромал он как-то через чур ужасно, при каждом шаге передергиваясь всем телом с правого плеча на левое и судорожно тряся головой при этом. То ли почувствовав, то ли зная по своему инвалидному опыту, что впервые встретившиеся с ним люди, из раза в раз провожают его неотрывными сострадальческими или брезгливыми взглядами, Дибро обернулся, и поймав на себе взгляд Джона, бросил ему ужасающую по своему смыслом фразу: «Лейтенант, в боевые вылеты надежнее ходить без парашюта...» Бредовое высказывание Дибро, глубоко резануло по душе Мак΄Ферсона. Но виной этому был не содержащийся в нем смысл, а вид того лица, с губ которого оно сорвалось. В первый и очевидно в последний раз, за все время встречи, Дибро показал Мак΄Ферсону правую часть своего лица. Часть лица, которого не было. Темная тонкая наглазная повязка, из сложенного в несколько слоев плотного материала, черной полосой рассекала лицо. Провисая над прикрываемой ею глазницей, она прямо говорила о пустоте последней. Все, что было выше повязки: лоб и височная область больше напоминали собой жеваный лист старой бумаги. Сморщенная и пожелтевшая кожа верхней части лица была испещрена черными пятнами незаживающих, гниющих язв и расчерчена несколькими хирургическими швами. То же, что находилось ниже наглазной повязки и вовсе шокировало всех и вся. Нос с отсутствующей правой ноздрей, в напоминание о которой с уцелевшей переносицы свисали обрывки кожи, изредка колышущиеся при вздохе или выдохе. Щека, кожа которой, ушитая очередным швом, была подобна брезентовому тенту, грубо и сильно натянутому на кости. И распухшие, потерявшие форму черные губы, с исковерканным все теми же незаживающими язвами, уголком рта. Увиденное настолько поразило и потрясло Джона, что зародившийся в его голове протест на последние слова Дибро, так и не достиг голосовых связок. Меж тем, бросив свой нелепый и ужасный совет, воспользовавшись шоком, ввергшим Мак΄Ферсона в оцепенение, Дибро медленно переваливаясь, а скорее даже передергиваясь с ноги на ногу, скрылся за спинами многочисленных посетителей бара и вскоре покинул его стены. - Мэм, еще два пива! – словно ни чего не заметив, выкрикнул Кеймен. И вскоре на столе взамен опустевших кружек появилась новая порция пива и пара крабов. - Ну что, по последней и «домой». - Что? – пропустив мимо ушей, все произнесенное Кейменом, очнулся Джон. - Я говорю, допиваем пиво и возвращаемся на базу! - Да, да. Возвращаемся... Глава 3. Трагедия «Девастэйтора». «Паккард» с Джоном и Брюсом «на борту» катил по единственной более-менее приемлемой для автомобильного движения дороге, соединяющей Манилу с Кессон-Сити. И хотя стрелка спидометра колыхалась у отметки сорок миль в час, машину трясло так, словно это была не машина, а самолет, взлетающий с вспаханного поля. Само собой вместе с машиной трясло и ее пассажира, и водителя, в чреве которых плескалось добрых три – три с половиной литра пива. - Ты куда так летишь? - Тороплюсь на базу, до заката солнца, – излишне часто давя на газ, ответил Брюс Кеймен. - У тебя, что сегодня дежурство? - Нет. - А почему тогда именно до заката? - Потому что я не хочу вести машину ночью, по дороге проходящей через джунгли. Дорога, по которой Брюс Кеймен вел свой «Паккард», проходила через экваториальный лес, петляя в самой его гуще. Сплошная зеленая стена растительности тянулась вдоль дороги, напрочь скрывая от любопытных глаз все, что находилась более чем в десяти футах от кромки дороги. А в некоторых местах тропический лес и вовсе покушался на саму дорогу. Его хищные зеленные, покрытые листвой и плодами щупальца, вытягиваясь, то зависали над дорогой, то ползли по ее полотну. Правда, эти несмелые наскоки девственной природы на цивилизацию не могли просуществовать достаточно долго, для того чтобы обосноваться на захваченной территории, пустить корни и дать молодую поросль. Раз в неделю бригада дорожной службы проводила профилактику вверенной ей дороги, и все живое, что так или иначе, угрожало существованию саиой дороги, гибло под ударами острых топоров и мачете. - Что за черт?! – за день вдоволь наслушавшись разной бредовщины, возмутился Джон. – И ты туда же! Чего вы так боитесь этих джунглей?! Подумаешь, просто очень густой лес! - Ага-а! Томи тоже так говорил, до того как чуть не погиб в этом просто очень густом лесу. - Да, к стати! Что с ним случилось? Он наговорил столько загадочного и пессимистичного, что меня просто распирает желание узнать, что стало тому причиной, – наконец-таки поняв, что его мучает с самого момента отъезда из Манилы, тисками сжимая душу, продрогшую от ужаса увиденного, спросил Джон. – Что с ним произошло? - Он потерпел аварию... - Это я уже знаю. А что произошло подробнее, ты не знаешь? - Знаю. Он ведь был моим пилотом. Я перед каждым вылетом готовил его самолет, провожал и встречал его на «взлетке». Одевал и снимал с него парашют... - Он тоже летал на «Буффало»? - Нет. Он летал не один, а в экипаже из трех человек. Я их как сейчас вижу: смельчак Томи, красавчик и умница Рой и весельчак Джеймс. Знаешь такую машину – «Девастэйтор»? - «Девастэйтор» - «Опустошитель»? Нет. У нас в Европе таких не было. - Конечно не было. «Девастэйтор» это палубный торпедоносец. - Так вы что все служили на авианосце? - Нет. Просто у нас в Кессон-Сити тогда еще не было самолетов-разведчиков. И чтобы хоть как-то компенсировать их отсутствие командование флота передало нам для этих целей пару «Девастэйторов». На один из них и был пересажен Томи. - Понятно. Обычная нехватка машин, – не раз видевший, как в разведку посылали наскоро приспособленные для выполнения разведзаданий машины: бомбардировщики, истребители и им подобные, констатировал Мак΄Ферсон, лишь недавно покинувший полыхающую в пожаре войны Европу. – Порочная практика использования не специализированных, часто устаревших машин. Ничего хорошего, кроме бездарных потерь личного состава. - Вот, вот, – согласился Кеймен. – Так случилось и в тот раз... «Паккард» продолжал также быстро прыгать по дороге. А его работающий двигатель своим ревом глушил большую часть слов, произносимых сидящими в нем людьми. Так что Джону и Брюсу говорить приходилось очень громко, почти на пределе возможностей голосовых связок. Но, несмотря на это о смысле сказанного им приходилось догадываться по отдельным словам, различенным сквозь рев мотора. - Кеймен, прекрати газовать! Не рви мотор и мое горло! – не выдержал Джон. – Я уже охрип и наглотался пыли! Не гони! Брюс нехотя переключил коробку с четвертой на третью передачу, и машина, замедлив свой бег, с мелкой рыси перешла в легкое покачивание, перестав извергать из-под колес клубы пыли. - Так вот, - продолжил повествование о трагическом последнем полете Тома Дибро, Брюс, - три с половиной месяца назад экипажу Томи была поставлена задача, произвести разведку восточной части Индийского океана, на предмет появления в нем японского флота. В шесть утра «Девастэйтор» с полными баками горючего оторвался от взлетной полосы и ушел в свой последний полет. Где-то, через четыре часа, когда Томи уже лег на обратный курс, не далеко от острова Самар его штурман обнаружил внизу, под самолетом, что-то, что могло быть подводной лодкой, японской или еще чьей-нибудь. Для того чтобы точно определить, что именно проплывает под крылом торпедоносца, Томи по «истребительному» ввел тяжелый самолет в вираж с крутым снижением. А когда на высоте в девятьсот футов он выхватил разогнавшуюся до трехсотузловой скорости машину из пике в крыло «Девастэйтора» врезался фрегат... - Фрегат? – недоверчиво перебил Джон, помнивший, что сначала речь шла о подлодке. – Фрегат...? На высоте девятьсот футов...? - Я говорю не о корабле, а о птице. Большекрылой, тяжелой птице. Настолько тяжелой, что ее тело подобно зенитному снаряду насквозь пробило левую плоскость торпедоносца, оборвав ее законцовку и намертво заклинив элерон. - Ну и ну! – тут же представив, а возможно и ощутив, что при этом твориться с самолетом и сидящим в нем пилотом, воскликнул Мак΄Ферсон. – Они должны были камнем рухнуть в море... - Так оно и случилось. В считанные секунды беспорядочно кувыркающийся самолет достиг воды и ударившись хвостом о ее поверхность рассыпался на части. К счастью баки «Девастэйтора» к тому моменту были практически «сухи» и Томи со стрелком и штурманом не сгорели, а лишь рухнули в воду и в бессознательном состоянии стали покачиваться на ее поверхности вместе с плавающими обломками самолета. Первым в сознание пришел Томи. Оглядевшись вокруг, он нашел двух своих членов экипажа, все еще без сознания плавающих неподалеку. Расцепив лямки парашютного рюкзака, который опрокидывал его на спину, Томи подплыл к Рою. Расстегнул лямки его парашюта и после непродолжительного встряхивания и нескольких пощечин вернул ему сознание. Уже вдвоем они добрались до Джеймса, так же освободили его от парашюта и попытались привести в чувства. Но все их старания оказались тщетными. Мокрое лицо Джеймса ни одной мышцей не отреагировало на их встряхивания, похлопывания и пощечины. Джеймс был мертв. Лишь благодаря спасательному жилету он не ушел на дно, а покачивался на поверхности океана. - А что подлодка? - Подлодки к тому моменту уже не было. Но то, что это была подлодка, Томи ни сколько не сомневается. Как он считает, без сознания он находился максимум десять-двадцать минут. За это время корабль, будь это корабль, не успел бы скрыться из виду, разве что спрятался бы за лежащим в нескольких милях от места падения островом. - И долго они болтались в океане? - Нет. Я же говорю, к счастью в нескольких милях от них был остров. Не теряя времени, взяв на «буксир» тело Джеймса, они устремились к спасительному клочку суши, борясь с течением, которое стремилось отнести их в сторону. И через четыре часа, практически беспрерывной гребли, они подобрались к полосе прибоя. - Что, целых четыре часа, гребли руками, боролись с течением и тянули погибшего?! - Да целых четыре часа, а может и больше. - И у них хватило сил?! – с оттенком недоверия в голосе не то спросил, не то просто подивился Джон. - Они все были прекрасными спортсменами. Томи, к примеру, был чемпионом авиабазы по легкой атлетике, а Рой постоянно участвовал в боксерских поединках... В общем, через четыре часа они достигли полосы прибоя, и как только их подхватило едва зародившаяся волна, для того чтобы вынести на песчаный пляж, сильный рывок буквально вырвал их из водного потока. Что-то или кто-то бешено тянул тело Джеймса, из-за всех сил стремясь вырвать его из рук товарищей. Вокруг Томи и Роя вода буквально кипела, а бьющееся и сотрясаемое тело Джеймса было эпицентром образовавшегося водоворота. Не в силах бороться с неведомой силой, скрывающейся под водой, они выпустили из рук тело бедняги Джеймса, и оно тут же было поглощено океаном. Их же самих, ошарашенных и повергнутых в транс случившимся, подхватила очередная волна прибоя и увлекла к острову. Выкинутые прибоем на пляж и Томи и Рой, превознемогая нечеловеческую усталость, отползли в глубь пляжа и обернувшись в сторону океана поняли, кто вырвал из их рук тело Джеймса. - Акулы? - Да. Два треугольных, зловещих черных плавника рассекали набегающие на берег волны прибоя, все в том же месте, где было совершенно нападение на спасавшихся пилотов. - Повезло им, что акулы бросились на мертвого Джеймса, а не на них. - Может быть… - словно сомневаясь в правильности сделанного вывода, пожал плечами Брюс, и положил руку на рычаг переключения передач. Но тут же отдернул ее, почувствовав на себе гневный взгляд Мак΄Ферсона, предоставив машине право продолжать свое движение со скоростью в тридцать миль в час. – Как говорил Томи, -он не помнит, как впал в забытье. Помнит лишь, что перед этим успел отползти подальше от воды. Очнулся же он в кромешной тьме. Ночь, темнота и ни какого пляжа. Силясь понять, что случилось, и как он сюда попал Томи долго пролежал с открытыми глазами. Его неподвижный взгляд был устремлен к мерцающим в густых кронах деревьев звездам. В мозгу же в это время хороводом плясал сонм мыслей: «Где я? Где пляж? Откуда эти деревья? И где Рой?». Последний вопрос то и вернул Томи в чувство реальности. Роя нигде не было видно, если вообще в той кромешной тьме можно было что-либо разглядеть. Не отзывался он и на зов. Томи всю ночь, а к моменту его пробуждения она только началась, пробродил по джунглям в поисках Роя. Когда же в предчувствии рождающегося дня, чуть просветлел небосвод, Томи вновь был готов упасть от усталости. Все его попытки найти в ночных джунглях напарника, оказались тщетны. Единственное чего он добился, так это сбил свои ноги, порвал форму и сорвал голос. Не имея сил на продолжение поисков, Томи решил вернуться на пляж, с которого до него доносился шум прибоя… - Кейнмен прервался, на несколько секунд достаточных, для того чтобы перевести дух, закурить очередную сигарету и сделать пару затяжек - Так, что Роя он так и не нашел? - Нашел... – выпустив облако, тут же сдутого набегающим потоком, табачного дыма, ответил Кейнмен. – Возвращаясь к пляжу он чисто случайно наткнулся на Роя, который скорчившись в какой-то неестественной позе, бездыханно лежал у корней одного из деревьев. Томи даже не подошел к Рою. Настолько ужасен был его вид. При взгляде на него у Дибро даже не зародилось мысли о захоронении тела боевого товарища... - Чем же он был так ужасен? - Как рассказывал Дибро, наиболее ужасным было лицо Роя. Его невозможно было узнать. Оно все распухло и перекосилось в страшной гримасе. Кожа лица потемнела, превратившись в подобие груботканного полотна гнойного цвета. И на фоне этой страшной маски дьявольски блестели белки выпученных глаз, вот-вот готовых выпасть из широко раскрытых век. А с синих губ, вымазанных землей и налипшей листвою, открытого и также перекошенного рта, свисали капли пены и остатки рвоты... - Святая Дева Мария, – воскликнул Рой. - Что же с ним случилось? Кто его убил? - Медики, которые первыми услышали эти слова, говорят, что по описанию это очень напоминает смерть от укуса змеи. - Роя укусила змея? - Да. В джунглях море змей, пауков и прочей гадости... Кеймен, только что выкуривший сигарету, вновь потянулся за пачкой. Постучав пачкой о руль, выбил из нее последнюю сигарету, и небрежно смяв выкинул ее за борт. - А что же Томи? - Томи? – обжимая зубами фильтр сигареты, процедил Кеймен. – Томи остался в джунглях. В ожидании появления спасательного самолета или корабля, он не отходил далеко от пляжа, в надежде, что поиски пропавшего экипажа скоро приведут поисковые группы к этому острову. Так ожидая помощи, он провел в прибрежных джунглях три дня. Три дня, как ты выразился в баре, на банановой диете. Благо бананов было море, а проблема с пресной водой отпала, после того как он нашел неподалеку бьющий из земли ручей... - И что? Как ему банановая диета? - Она ему вышла боком. На четвертый день, вдоволь наевшись их, Томи решил переменить свой рацион и вместо того чтобы сорвать низковисящие бананы или сбить с пальмы кокосы, он полез на дерево за какими то плодами, привлекшими его внимание. Какие именно это были плоды, Томи до сих пор не может вспомнить... Забравшись на высоту метров в пять-семь, Томи достиг висящих на ветви плодов, и ему оставалось лишь протянуть к ним руку. Но когда его пальцы коснулись грубой, шершавой кожицы плода, из-под свода зеленой листвы на него упал большой черный паук. Само собой он испугался, отдернул руку и торопливо попытался стряхнуть паука. Последнее, что Томи помнит после этого, это падение и боль от многочисленных ударов о ветви и о землю. Все что с ним случилось после этого, он знает лишь по чужим рассказам... - Черепно-мозговая травма? – тоном опытного врача, ставящего диагноз, не то утверждал, не то предполагал Джон. - И она, и переломы и многое другое... - И, что Дибро, так и не пришел в себя до того как его нашли? - Не знаю. Сам Томи ничего сказать, об этом не может, так как не помнит. Нашли же его рыбаки соседнего острова. Укрываясь от непогоды, заставшей их в море, они высадились на остров, втащили на берег свои джонки и ушли в прибрежные джунгли, в которых пережидали начавшиеся ливень и шквальный ветер. - И они там наткнулись на Дибро? - Точнее на то, что от него осталось. Измазанный в грязи он лежал в луже, и по его мокрому телу ползали тучи насекомых: пауки, жуки, мухи. Причем не только ползали, но и откладывали в его раны свои личинки. - Ужас! Это, наверное, жуткая боль?! Как ты можешь это так живо и подробно описывать? - Наверное, я так часто слышал это из уст Томи, и сам столько раз пересказывал, эту историю другим, что свыкся с ее ужасами и заучил наиболее яркие и впечатляющие фразы… - Ясно. – Джону явно не терпелось узнать дальнейшее, и он вновь перенес свой интерес на историю Тома Дибро. - Хорошо, что его вовремя нашли рыбаки. - Хорошо, что на нем сохранились остатки формы пилота американских ВМС. А то бы эти «аборигены» и близко не подошли к Томи, оставив его на корм насекомым. - Почему? - Потому что, во-первых, как утверждали рыбаки, они до последнего были уверены, что нашли в джунглях мертвое тело американского пилота. А во-вторых, найдя его, они не без основания рассчитывали получить денежное вознаграждение, после доставки его военным властям. В общем, они сгребли с тела Томи насекомых и паразитов, опасаясь, что те до неузнаваемости объедят его лицо и тело. Завернули его в какие-то тряпки, и по утру погрузили в джонку. Ближе к обеду, как только стих ветер, рыбаки под проливным дождем доставили Томи на борт эсминца. - А эсминец то откуда взялся? - По счастливой случайности, высланный на поиски пропавшего самолета, эсминец проходил в это утро вблизи острова. И к счастью его наблюдатели разглядели, сквозь сплошную завесу ливня, рыбацкие лодки идущие к нему с сидящими в них яростно жестикулирующими рыбаками. Ну а дальше, медик эсминца устанавливает, что как это ни странно, но в теле Дибро еще теплится жизнь, промывает и зашивает ему раны. А через полтора часа после этого Томи перегружают на «Каталину» и еще через полтора часа он оказывается на операционном столе манильского госпиталя, Из которого и выходит через месяц таким, каким ты его сегодня видел... «Паккард» вновь взревел мотором и понесся по дороге, оставляя за собой плотные тучи пыли. На этот раз Джон, потрясенный услышанным рассказом и ранее увиденным лицом Тома Дибро и не подумал останавливать Брюса, последовательно включавшего все более высокие передачи в коробке скоростей. Глава 4. Воскресенье - кровь, смерть, шок. Проспать до позднего утра, как это обычно случалось в воскресенье, офицерам авиабазы не удалось. Сирена боевой тревоги пронзительно взвыла в пять утра, огласив базу короткими отрывистыми гудками. И хоть по реву сирены в воздух уходили лишь два дежурных истребителя, но ее голос будил всех остальных, побуждая тех, кто спал в казармах, выйти на взлетное поле, и заставляя тех, кто жил в Кессон-Сити на частных квартирах, поторопиться на базу. Вслед за стихающим в утреннем небе жужжанием двух удаляющихся «Буффало», воздух базы постепенно, словно нехотя, наполнился голосами потревоженных пилотов и рокотом подъезжающих из города машин. Громко хлопали двери «фордов», «паккардов» и «кадиллаков» из которых выскакивали прибывшие из города офицеры, спешащие узнать причину тревоги. Приехавшие офицеры громко обменивались примерно одними и теми же вопросами, на которые никто не мог дать точного ответа: «Что случилось? Зачем подняли дежурную пару? Наверное, японский разведчик...» Последняя фраза заставила Джона поторопиться со сборами. В воздухе запахло чем-то до боли ему знакомым. Чем-то, что переворачивало будничное течение жизни с ног на голову... А если вспомнить то, с какими настроением и чувствами Джон вчера вечером лег в кровать, и то, как он долго не мог уснуть, мучаемый картинами, рисуемыми его воспаленным сознанием, то будет понятно, сколь приятен ему стал голос серены, обещавший окунуть его в новые дела и заботы. - Что произошло? – встретив одного из пилотов своей эскадрильи, уже идущего со «взлетки» поинтересовался Джон. - Подняли в воздух дежурную пару, сэр. Вроде как обнаружены японские самолеты... - Их послали на перехват? - Что вы, сэр! Бог с вами, сэр. Японцев трогать нам строжайше запрещено. Они продемонстрируют им свое присутствие и посмотрят, как те быстренько уберутся восвояси! И действительно через минут сорок оба истребителя вернулись на базу. Их пилоты браво отрапортовали командованию о двух японских разведчиках, обнаруженных ими в пятидесяти милях севернее Манилы. - ... мы их обнаружили, когда они уже уходили домой. Это были две «Бетти» ... - «Бетти»? – не сразу поняв, о чем идет речь, переспросил рядом стоящего лейтенанта, Джон. - «Бетти» - двухмоторный бомбардировщик с тремя пулеметами и скоростью в сто пятьдесят узлов, сэр. - Понятно, – кивнул головою Джон, и для самого себя добавил. - Что-то вроде «Хейнкеля-сто одинадцатого». - Наверное, сэр. Вам виднее, сэр. Более ничего интересного до самого завтрака больше не намечалось, и собравшийся было на «взлетке» контингент базы, разошелся по своим делам. Лишь тем, кто собирался уехать в город, было приказано оставаться на базе до особого распоряжения. За теми же, кто, по какой-то причине еще не прибыл на базу, были срочно посланы курьеры. Так в одночасье авиабаза Кессон-Сити перешла на казарменное положение. - Ну, надо же?! Стоило появиться у наших берегов двум «япошкам» и наше командование испугалось. - Точно. Они словно забыли то время, когда их разведчики, чуть ли не каждый день, подлетали к острову... Последние слова несколько расстроили Джона, с воодушевлением принявшего утренние происшествие за начало активной боевой работы. Теперь же когда расчеты на резкие перемены рухнули Мак΄Ферсон обречено побрел в казарму досыпать положенные ему часы. Протяжный рев сирены боевой тревоги заменил собой игру утреннего горна, зовущего на построение. На этот раз сигналы сирены предназначались не только пилотам и техникам дежурной пары, но и всем служащим авиабазы. - Что за черт?! На этот раз кто – китайцы? - Ага, и уже не два самолета, а десятка полтора аэропланов! Зло огрызаясь на нервирующий вой сирены, перекинулись остротами соседи Джона по казарме, быстренько удаляясь из нее. Мак΄Ферсону же, успевшему вновь заснуть после утренней тревоги, пришлось торопиться еще больше чем им. Вскочив, он быстро натянул форму и буквально впрыгнул в туфли. На бегу, застегивая пуговицы кителя, Джон широкими шагами заспешил к ангарам, из которых техники уже выкатывали самолеты. «Ого! Дело запахло жареным, – видя суету творящуюся на рулежной дорожке, подумал Джон. - Или же вновь намечается вылет всем составом эскадрильи?» Меж тем ему на глаза попался спрятавшийся за выкаченными из ангаров самолетами автомобиль командования авиабазы. Судя потому, что все четыре двери «форда» были открыты, Джон мгновенно сообразил, что в ней на «взлетку» приехало все высокое начальство. Что само по себе было бы странным для тренировочного вылета эскадрильи. «Значит все-таки война...» - Господа, пилоты! – заговорил командующий авиабазы, лишь только из ангара был выкачен последний истребитель, и пилоты с техниками выстроились у своих машин. – Настал час испытаний. Япония начала войну с Соединенными Штатами Америки. Несколько часов назад, японские самолеты попытались атаковать Перл-Харбор. А сейчас армада японских бомбардировщиков приближается к острову, скорее всего, имея целью бомбардировку Манилы. Ваша задача перехватить противника и обрушив на него всю мощь американского оружия, уничтожить его. Поэтому приказываю...! По-о ма-ши-нам...!» Сердце Джона, как и сердца большинства других пилотов, заколотилось в предчувствии надвигающейся схватки. То чего он так ждал с раннего утра и то, чего боялся со времен боев в Европе свершилось. Америка вступила в войну. После беглого инструктажа, проведенного непосредственным боевым командиром, пилоты заняли свои места в кабинах и закрыли остекление фонарей, окончательно отрезав себя от доживающей последние мгновения мирной жизни авиабазы в Кессон-Сити. Механики провернули винты истребителей, и недружный хор авиамоторов наполнил воздух. Истребители один за другим выкатывались на две взлетные полосы, разбегались, отрывались от бетона, и вставали в круг ожидания, образуя в небе над городом гигантский, движущийся со скоростью двести миль в час, хоровод. Джон, каждую секунду готовый двинуть рукоятку сектора «газа» до упора, терпеливо ждал своей очереди,. Примерно тоже самое готов был сделать и его ведомый, ожидавший своей очереди на соседней «рулежке». Истребитель дрожал, вибрируя в такт работающему двигателю. Вместе с истребителем подрагивал и Джон. Но его трясла не вибрация самолета, а предбоевое напряжение нервов. Он нетерпеливо поглядывал на стоящего справа от самолета сигнальщика, ожидая, когда тот сделает отмашку флагом, дав разрешение на взлет. Но сигнальщик продолжал спокойно стоять. А по взлетным полосам продолжали один за другим взмывали в воздух серебристые «Буффало». «Бой. Скоро бой. Какие эти японцы? Правда ли их техника и выучка так слабы, как говорили офицеры? А если нет, то насколько хороши наши «Буффало» чтобы драться с ними...?» Размышления, точнее тот сумбур мыслей, что творился в голове Джона, прервал оживший сигнальщик. Взмах клетчатого бело-черного флага и Мак΄Ферсон, прибавив двигателю «газу», отпустил тормоза. Истребитель медленно, словно нехотя, тронулся с места и быстро набирая скорость, побежал по бетонной полосе. Не прошло и двадцати секунд, как пневматики шасси оторвались от «взлетки» и стойки «вползли» в крыльевые ниши. Джон, чувствуя мощь нового двигателя, по крутой спирали набрал высоту и пристроившись в хвост ведомому соседней пары, занял свое место в небесном хороводе. Его же ведомый, имея более поношенный мотор, несколько отстал и вынужден был догонять самолет Джона уже в горизонтальном полете. «Та-ак... Значит, мой ведомый не успевает за мной...» – видя отсутствие в хвосте самолета своего напарника, раздосадовано отметил Джон. Правда, более размышлять о чем-либо Джон уже не смог. Командир эскадрильи качнул крыльями и вертевшийся в небе хоровод рассыпался. Истребители разбились на четверки и плотным роем устремились на встречу с врагом. Самолеты противника показались минут через десять, как раз после того как американские истребители пролетели Манилу. На Манилу действительно двигалась армада японских самолетов. Их было так много, что Джон даже и не подумал считать их количество, все равно их было в несколько раз больше. Японцы летели двумя группами. Первая группа шла в плотном строю, на тысячу футов ниже второй. В составе первой шли несколько десятков, а возможно и полсотни двухмоторных бомбардировщиков, прикрываемых с флангов истребителями. Самолеты второй группы числом по меньше не придерживались никакого строя, а так же как и американцы двигались разрозненно - парами, тройками и четверками. «Истребители!» - только и успел произнести Мак΄Ферсон. Истребитель командира эскадрильи вновь качнул плоскостями. То был сигнал к началу атаки. Только вот кто на кого нападал, понять было практически невозможно. Истребители противников одновременно кинулись друг на друга. Джон, имевший опыт воздушных боев, четко усвоил для себя одну непреложную истину истребителя: если тебе дан приказ предотвратить бомбардировку города, то твоя цель вражеские бомбардировщики. Истребители «по боку»! Впитав это вместе с запахом крови, пота и смерти в небе Испании и Англии, над Филиппинами Джон не собирался действовать иначе. Он на полном «газе» врезался в группу японских истребителей, проскочил мимо них и устремился к бомбардировщикам. Единственное, как Джон отреагировал на присутствие в небе вражеских истребителей, так это один раз, когда в кольца прицела попал силуэт «японца», нажал на гашетку. Но скорость сближения была так высока, что короткие трассы четырех его пулеметов прошли далеко за хвостом противника, проскочившего под брюхом «Буффало». «Святая дева! Как они похожи на наши самолеты... Такие же лобастые носы, короткие крылья, скругленные законцовки... Может, мы атакуем своих...? – успев разглядеть черты японских истребителей, ужаснулся Джон. – Но нет! На наших крыльях белые звезды в синих кругах, а на их красные круги... Нет, это враг!» «Буффало» быстро приближался к строю бомбардировщиков, тела которых росли на глазах, превращаясь из черных крестиков в вполне четкие очертания больших двухмоторных самолетов с длинными крыльями и высокими хвостами. Еще немного, и их темно-зеленые, почти черные, фюзеляжи полностью закроют весь мир, преградив собой путь несущемуся на большей скорости «Буффало». Не отрывая глаз от колец прицела, Мак΄Ферсон видел как открываются блистеры и разворачиваются прозрачные башенки бомбардировщиков, и как из их амбразур ему на встречу тянутся дымные трассы пулеметных очередей. В ответ Джон наложил пальцы на гашетку. Из под капота и из крыльев истребителя вырвались огонь и длинные нити трасс. Замерший было в прицеле, бомбардировщик качнулся и выпустив струйку белого дыма, провалился по высоте. Воспользовавшись образовавшимся проходом в плотном строю самолетов, Джон нырнул в него. Его глаза невольно продолжали следить за подбитым японцем. Бомбардировщик, казалось был еще способен дотянуть до аэродрома, но через несколько мгновений, баки в его крыльях взорвались и он вспыхнув, превратился в полыхающий факел. Перевернувшись через крыло нещадно горящий самолет устремился к земле. «Первый готов!» – воскликнул Мак΄Ферсон. Душа пела от радости. Следя за тем, как оставляя за собой дымный черный след, «японец» разваливается в воздухе, Джон не замечал, как его истребитель обгоняют трассы пуль и снарядов, все ближе и ближе подбирающихся к крыльям и фюзеляжу. В конце концов, несколько пуль впились в крыло, задрав его обшивку и заставив «Буффало» вздрогнуть. Джон тут же оглянулся, надеясь увидеть, что он уже отошел от бомбардировщиков на безопасное расстояние и в его самолет попали шальные пули. «О, боже! Что за черт?! Кто прикрывает мой «хвост»?! Где ведомый?!» Вместо ведомого, на «хвосте» у Джона висели два, быстро приближавшихся, японских истребителя, попеременно поливавших его огнем. Манипуляции ручкой управления и педалями существенно ситуацию не изменили. Вошедший в вираж «Буффало» хоть и сбросил одного «японца» с «хвоста», но второй, мертвой хваткой вцепившийся в машину Джона, продолжал преследование. Еще один вираж с переходом в бочку, вход во второй вираж, и последующее пикирование результата не дали. «Японец» продолжал висеть на «хвосте», не только не теряя Джона из виду, но и сокращая расстояние до него. О последнем Мак΄Ферсон догадывался по тому, на сколько прицельней стал огонь. Пули все чаще рвали обшивку и даже пару раз ударили по бронеспинке сиденья. «Да что же это...!» Джон прилагал все усилия, выжимая из самолета все, что возможно, но японский истребитель с легкостью настигал «Буффало», осыпая его градом пуль и снарядов. Вскоре к первому «японцу» вновь присоединился второй, и положение Джона вовсе стало критическим. Его самолет летел в сплошном потоке трас, лишь каким то чудом избегая фатальных попаданий. Джону нужно было что-то срочно делать... «К бомбардировщикам...! В их ряды...!» Расчет был прост, прорваться к бомбардировщикам и в их тесных рядах оторваться от преследователей, скованных в маневре. Десятки стрелков на бомбардировщиках, с их не менее опасными пулеметами, в расчет им не брались. Торопясь с выполнением своего решения, Джон крайне неудачно выхватил самолет из начатого им левого виража, и буквально на мгновение завис в прицелах «японцев». Будь дистанция между противниками раза в два больше, самолет Джона мгновенно бы разрезали очередями. Но охотники так близко подошли к жертве, что не успели воспользоваться ошибкой американского пилота. Их истребители промчались мимо «Буффало», сделав теперь охотником Джона... «Вот это да!» – мгновенно оценив ситуацию, Джон изменил свои намеренья. Он бросил свой истребитель в погоню, полубочкой вернувшись на траекторию прерванного виража. Но догнать «японцев» было не суждено. Их истребители оказались быстрее и маневреннее американского. Втянувшись за ними, в сменяющие друг друга виражи, Джон уже на третьем вираже увидел, как «японцы» опять садятся ему на «хвост». «У вас, что «Мессершитты»?! – не зная с чем сравнивать такую прыть азиатских истребителей, недоумевал Джон. – Какого черта, мне рассказывали байки о допотопных бипланах...!» По «Буффало» опять ударили пулеметы. Соотношение шансов вновь стало не в пользу Джона. Надеяться на повторную ошибку японских пилотов не приходилось, но делать было нечего и Джон, как и несколько мгновений назад, потянул ручку на себя. Его самолет прервал выполнение виража и, проходя сквозь трассы огня, начал набирать высоту. Тут-то его и настигли длинные очереди японских пулеметов. Они распороли фюзеляж, пробили крылья и ударили по двигателю. Нестерпимая боль поразила плечо Джона, словно его проткнули раскаленным стилетом. Мак΄Ферсон н бросил ручку управления, и самолет, дымящий пробитым выхлопным коллектором, клюнув в миг отяжелевшим носом, сорвался в штопор... Бой для Джона был закончен. Так же как и для многих его товарищей, следы падения самолетов которых, серыми и черными столбами дыма медленно расплывались в безоблачном воскресном небе. Истребитель, отсчитывая один виток штопора за другим, с огромной скоростью приближался к поверхности океана. И если бы самолет Джона не вертелся волчком вокруг своей оси, он – Джон уже смог бы видеть четкие очертания гребней больших волн. Но океан в его глазах вращался, подобно граммофонной пластинке, смазывая отдельные подробности, которые могли бы выдать ему его опасную близость. Джон же, пытавшийся остановить кровотечение и успокоить боль в ране, с силой сжимал насквозь пробитое плечо, и ему было не до видов на море. Меж тем высота быстро уменьшалась. Чадящий черным едким дымом, истребитель продолжал штопорить, все быстрее приближаясь к своей гибели. Лишь на высоте двух с половиной тысяч футов Мак΄Ферсон, стиснул зубы и, забыв о ране и непрекращающемся кровотечении, превозмог нестерпимую боль. Левой рукой он поймал танцующую ручку управления и попытался вывести истребитель из штопора. Парировать вращательный момент машины, разбитыми элеронами было крайне тяжело. Истребитель вяло реагировал на ее движения и явно не хотел выходить из штопора. Но Джон упрямо не оставлял попыток остановить вращение. “Первый, второй, третий, четвертый… Ну выходи же… Выходи, дорогой…” - беспомощно отсчитывая витки штопора, молил Джон. И машина словно услышала его мольбу. На шестом витке у самой воды “Буффало” все же вышел из штопора и стеля дым над пеной волн, перешел в горизонтальный полет. “Надо прыгать!” – первое, о чем подумал Джон. Зажав ручку управления между коленями, уцелевшей левой рукой он расстегнул защелку замка привязных ремней, и потянулся к стопору сдвижной части фонаря. Щелчок и сдвижная секция под напором набегающего потока, откатилась назад. В открытую всем ветрам кабину тут же влетел вихрь водяной пыли, пронизывающий холодом и обжигающий солью кровоточащую рану. К счастью двигатель продолжал “тянуть” машину и она, повинуясь пилоту, начала медленно забираться на высоту. “Выше… Еще выше… Еще чуть, чуть… Для прыжка слишком низко…” – смотря на пролетающие под крылом волны, твердил себя Джон, не без основания опасавшийся, что его набирающий высоту самолет привлечет внимание противника. Но бой теперь шел где-то далеко справа и значительно выше. Точнее боя, как такового, уже и не было. Японские самолеты, продолжавшие держать курс на Манилу, теснили и добивали остатки американской эскадрильи. Забравшись на полторы тысячи футов, Джон уже готов был покинуть подбитый самолет. Но в тот момент, когда мышцы ног напряглись, чтобы поднять тело с сиденья, в мозгу Джона словно щелкнул тумблер, включивший свет, в лучах которого все происходящее увиделось совсем в ином ракурсе. “Прыгать?! Куда?! В океан…? – ругая свое необдуманное, поспешное решение, процедил своз стискиваемые болью зубы Джон. – В воду?! За несколько километров от берега? С раненой рукой тебе не выгрести к берегу! Да и акулы… Нет, тянуть, тянуть к берегу…” Натужно гудя двигателем, “Буффало” подлетал к береговой черте. С этого момента тонкая струйка дыма, вырывавшаяся из-под капота, с каждым вздохом становилась все гуще и ядовитей, быстро превращаясь в широкий шлейф, тянущийся за «хвостом» истребителя. Дым все сильнее наполнял кабину, заставляя слезиться глаза и забивая горло кашлем. Не помогало и то, что открытую кабину продували мощные ветры, рожденные винтом, к счастью все еще продолжавшим вращаться. “Еще немного и двигатель вспыхнет.” И точно, только прибрежная полоса скрылась под крылом, под левым листом капота показались первые, пока еще слабые языки пламени, срываемые скоростным напором воздуха и затягиваемые им же под крыло. “Надо прыгать, - чувствуя жар приближающегося пламени, раздумывал Джон, - или держаться до тех пор, пока можно держаться?” Притопывая ногами, которые жгло все сильнее и сильней, истекающий кровью, Джон уцелевшей рукой вел горящую, плохо слушающуюся «руля», машину направил ее к Кессон-Сити. В его мозгу все крутился вчерашний разговор с Дибро и Кейменом, смысл которого напрочь отбил у Джона, желание покидать подбитую машину. Прыгать с пробитым плечом, и не прекращающимся кровотечением было бессмысленно и опасно. Мак΄Ферсон, не смотря на жуткую боль и жар, все же не терял рассудка и не поддавался панике. Он реально представая все то, что ожидало его там - внизу, в джунглях. “Нет! Тянуть! Держаться в воздухе до последней возможности!” Редкие языки огня, становились все больше и ярче. Набегающий поток раздувал пламя, которое теперь уже было, не только видно, но и слышно. Оно гудело под капотом и под левой плоскостью, срываясь с ее кромки снопом искр. “Черт! Черт! Я не хочу, не хочу прыгать! – всем телом отстраняясь от пышущего нестерпимым жаром левого борта кабины, кричал Джон, пытаясь заглушить логику рассудка, толкавшего его за борт машины. - Вон, вон уже Кессон-Сити... Еще несколько минут…” Но самолет продолжал гореть, пожираемый огнем подобно охапке хвороста. Мак΄Ферсон, отчетливо понимал, что самолет сгорит, прежде чем коснется посадочной полосы, не смотря на то, что до нее было “рукой подать”. Для того чтобы продолжать полет, нужно было либо потушить пожар, либо замедлить его распространение. «Что может гореть? Бензин в баках? Но они пока не горят. Двигатель, на который он попадает из пробитого бензопровода? Возможно…» Джону ни чего не оставалось, как устранить источник горения – выключить двигатель и перекрыть вентиль подачи топлива. Благо Кессон-Сити был уже под самолетом и Джон надеялся, что планирующие качества «Буффало» его не подведут. Тем более что Джону теперь прыгать было нельзя. Джунгли и океан остались позади. Теперь самолет пролетал над жилыми кварталами Кессон-Сити, и Джону нужно было либо, теряя драгоценные метры высоты уводить машину на окраину и падать в лес, либо садиться на аэродром. Причем садиться надо было с первого захода. Планирующий на пробитых крыльях самолет будет быстро терять высоту, а неработающий двигатель даже теоретически не давал возможности уйти на второй круг. Щелчок и рокот двигателя, до последней секунды работавшего ровно и ритмично, стих. Вместо него пришло приятное шелестение переведенных во флюгер лопастей, которое все чаще и чаще перекрывалось гудом пламени, пожирающего обшивку крыла и фюзеляжа. Джон, с трудом удерживая самолет на курсе, парируя его покачивания с крыла на крыло и рыскания по курсу, планировал в сторону авиабазы, очертания которой уже можно было разглядеть на окраине Кессон-Сити. На взлетном поле авиабазы, толпилось множество народу: техники, «вооруженцы», медики, пожарники, штабисты. Одни из них обхаживали четыре истребителя, несколько мгновений назад с интервалом в несколько секунд, севших на поле аэродрома. Осматривали их развороченные плоскости, обгоревшее оперение одного, вырванный бак второго и подломленные шасси двух других. Другие, перевязывали раны пилотам, доведшим свои побитые пулями машины до аэродрома. Третьи же, в недоумении оглядывались на опустевшие ангары и глядели в пустое небо. - Не уж-то сбито шестнадцать самолетов…? – до сих пор не веря своим глазам и невнятным сбивчивым докладам пилотов, недоумевал командующий авиабазы. – Как там, Манила? - Манила просит помощи. Их бомбят, сэр, – ответил офицер связи. - Прикажите поднять самолеты? - Какие?! – указав трясущейся рукой в сторону четырех покалеченных машин, срывающимся голосом произнес командующий. – Истребители? Так вот они! Четыре подбитых машины на полосе и еще три в ремонтном ангаре со снятыми двигателями… Но чей-то пронзительный крик оборвал командующего, заставив его оглянуться в другую сторону. - Смотрите! - Еще один! - Летит! Летит! Из-за последних зданий городской окраины, практически беззвучно вынырнул дымящийся истребитель и не выпуская шасси, начал снижаться поперек взлетных полос. - Он падает…?! - Нет, садиться… - Садиться! - Пожарные, в машину…!
Джон, с трудом смог поднять нос истребителя, дабы избежать капотирования при посадке, и более не сопротивляясь и не выпуская шасси, направил машину туда, куда ее влекло притяжение. Удар. Еще удар и тучи пыли обозначили момент касания. Самолет подпрыгивая и ударясь об утрамбованную сухую землю, пропахал несколько десятков метров и остановился. “Буффало” продолжал гореть, но горел уже значительно слабее. Удары о землю и поднятая пыль сбили пламя с плоскостей, а значит и с топливных баков, устранив угрозу взрыва. Лишь только под капотом, продолжало догорать масло, капающее на раскаленные цилиндры двигателя. Опередив пожарную машину, медиков и служащих базы первым к застывшей машине подскочил один из высших офицеров штаба и не обращая внимание на огонь и жар, заглянул в кабину. - Мак΄Ферсон? Ну конечно, Мак΄Ферсон! - в интонации слов офицера звучало непреклонное убеждение, что только Мак΄Ферсон с его «богатым» боевым опытом, мог вернуться живым из этой мясорубки. Но Мак΄Ферсону, которому еще час назад подобные речи потешили бы гордость и самолюбие, сейчас был готов вцепиться в горло говорившему, расценивая его слова как насмешку, над пилотом. Пилотом, которому только что, какие-то японцы, дали понять, что он, как и все находящиеся здесь и догорающие там - в джунглях, по сути своей еще «салаги» - зарвавшиеся необстрелянные зеленые птенцы. - Ты, как? Жив? Ранен? - Ранен, сэр. Нет, повержен. И больше в бой не пойду. – х рипло прошептал Джон, медленно теряя сознание. - Как? И ты тоже?! - Не столько от источаемого обшивкой жара, сколько от услышанного, дежурный офицер отпрянул от самолета Джона. Минуту назад, как и вернувшиеся молодые пилоты, списывал их слова на испуг, порожденный неудачей первого боя -теперь осознавал тяжесть сложившейся ситуации. Еще не зная ужасающих подробностей налета на Перл-Харбор, старший офицер кожей ощутил катастрофу, второй акт которой теперь разыгрался в филиппинском небе. Замерев на месте, штабист лишь потрясенно добавил: – Это шок. Это пройдет. Нужно только время. Время и самолеты. Новые самолеты… 22.09.99г. (Димитровград). © vasilii / vasilii
Рейтинг: нет
Прочитано 213 раз(а)
 |