Почему ты такой?

Почему ты такой?

Александр Осташевский

Почему ты такой?

(Из цикла рассказов «Все это было бы смешно….». Ч.2. Школа: ученики, учителя, администрация.).

«А прежде? Если рос, бывало, смышленый парнишка, хорошо учился, что о нем говорили взрослые? Вырастет-учителем будет. И это было высшей по

хвалой».

Василь Быков «Обелиск».

Сегодня в 5-м б классе было слишком тоскливо: стены кабинета казались особенно грязными и обшарпанными, а линолеум на полу еще больше отклеился, углы его протестующе поднимались вверх.

-Ну что, Вадик, какое выучил стихотворение? Рассказывай….

Вадик, похожий на грустную матрешку с опущенными глазами, вышел к доске, тоскливо посмотрел на Марью Васильевну, свою учительницу, и тонким, проникновенным голосом продекламировал:

Учитель любимый,

Учитель родной!

На тебя все давно

Махнули рукой.

В классе стало необычайно тихо. После некоторой паузы Марья Васильевна, полная, с ямочками на щеках, тупо уставилась на своего ученика, а потом спросила недоуменно, но тоже тоскливо:

-Где ты это взял?

-Вадик опустил голову и исподлобья посмотрел на учительницу:

-Сам написал,-прошептал он.

Высокая, с умной, ироничной улыбкой классная руководительница 5-го б лишь посмеялась в ответ на рассказ Марьи Васильевны о выходке Вадика, поиронизировала над несчастной учительской долей и пошла домой. Но вечером вспомнила, что надвигается фронтальная проверка по линии Министерства образования, сокращение преподавательского состава, поэтому утром пришла прямо к директору.

В приемной и кабинете все что-то писали, нервно переговариваясь между собой, постоянно звонил телефон, и от этого не совсем привычного, однообразного напряжения сердце классной руководительницы сжалось тревожной и тошнотворной тоской. Когда из кабинета вышли посетители, директриса, пожилая, солидная женщина с волевыми, твердыми чертами лица, но навек испуганными глазами, уставилась на вошедшую:

-Что случилось, Ирина Яковлевна?..

-Мой Вадик Марью Васильевну….

-Изнасиловал?-сорвалось с дрожащих губ директрисы.

-Можно сказать, оскорбил….

-Как? Матом?

-Нет, обобщенно. Даже стихами, но при всем классе.

-Это еще хуже…. Ирина Яковлевна, через неделю фронтальная проверка!...

Через два дня о выходке Вадика знала вся школа. Экстренный малый педсовет проходил при закрытых дверях в том самом классе, где прозвучали крамольные стихи, где и до сих пор чувствовалась ничем неистребимая тоска, хотя стены кабинета и пол были наскоро помыты и отремонтированы.

-Ну что скажешь, Вадик?-строго спросила директор.-Как ты мог так отнестись к своей учительнице, Марье Васильевне, так оскорбить ее в своих дурацких стишках, оскорбить в ее лице всех своих учителей?! А?! Марья Васильевна плохая?!

Вадик толстой, неуклюжей матрешкой стоял один перед учителями и своими родителями, но при последних словах директора весь собрался, протянул руки по швам и стал тоньше, стройнее. А потом, задыхаясь и подвывая от волнения, но по-прежнему высоким, задушевным голосом продекламировал:

А я Марьюшку не би-ыл!...

А я Марьюшку люби-ыл!

-Ког-го это ты Марьюшкой называешь, негодник?!-подскочила к нему директриса.-Ког-го?! Еще одно оскорбление?!

Вадик не отступил, а только поднял голову еще выше и посмотрел в глаза директору своими тоскующими матрешкиными глазами:

-Никого я не оскорблял! Мне просто вас жалко, и всех учителей очень жалко, особенно Марью Васильевну! А когда мне кого-то очень жалко, появляются стихи…. У меня всегда так.

-Значит, ты оскорбляешь, когда жалеешь?

-Нет, просто… вы не понимаете…. Можно, я стихами?

-Нет, уж хватит, говори п-просто, по-человечески.

-Ну в последний раз… можно? Это я вчера сочинил….

Не дожидаясь ответа директора, Вадик снова принял свою гражданскую стойку и уже нараспев, но так же проникновенно прочитал:

Учитель люби-имый,

Учитель родно-ой!

Почему-у ты всегда-а

Затю-юканный тако-ой?!

Директриса подскочила, хотела что-то закричать, но тут ее будто осенило: она взглянула на сидящих перед ней учителей, их поникшие головы, посмотрела на себя, стоящую перед ними и дрожащую от трусости…. «Да, мы действительно «затюканные» бедные люди, на которых общество «давно махнуло рукой»,-подумала она и вдруг обессилела, села и, как все учителя, опустила голову.