Бобби

В N-городке всегда стоит непогода. Это стало обыденностью с того самого дня, когда построили "Чёрную крепость". Её огромные кирпичные стены веяли чем-то чёрным и страшным; а снаружи всё было тоже не лучше: колючая проволока обволакивала высокий забор, что от напряжения тока даже птички не могли присесть туда. Вокруг тюрьмы всегда веяло смертью не меньше, чем от любого кладбища за городом. Была там одна очень интересная комната: её стены были белыми, а по середине стоял стул с ремнями для пристёгивания рук и ног. Больше ничего. Но каждый заключённый подросток и ребёнок знали, что лучше бы не попадать в данное место. Оттуда редко возвращались людьми, лишь наполовину. Никто и не знал, что там вытворялось, в этой комнате.

Полдень. Прибыл поезд на первый путь, и оттуда толпой стали выходить люди с сумками. Каждого кто-то встречал, но только не одного мужчину в чёрном пальто и с портфельчиком в руках. На голове у него была такая же чёрная шляпа, ион иногда поправлял её свободной рукой, поскольку ветер сносил её неимоверно. На портфеле чётко было выведено "профессор А.А.Милькович". Его цель была единой и давно продуманной, но лишь сейчас он сможет воплотить её в реальность. Профессор давно мечтал посмотреть, как обстоят дела в тюрьме для детей и подростков, составить статистику, провести беседы и рассказать обо всём своей стране, то бишь Германии. Он всю жизнь посветил своей профессии и теперь точно был намерен не бросать начатое.

Он подошёл к таксисту, дал немного денег, и вежливо попросил довезти его в "Чёрную крепость". Водитель лишь покосился на него, но с фальшивой улыбкой всё же согласился довезти такого учтивого пассажира.

- У Вас там кто-то находится? - Водитель говорил чётко, но явно с каким-то непонятным акцентом.

Милькович задумался. Он не находил ничего хорошего в том, чтобы сказать правду о своей истинной цели посещения тюрьмы, и решил-таки соврать, хоть сам никогда не признавал лжи.

- Да, мой дальний родственник.

- И по какой статье?

Профессор закусил нижнюю губу до крови. Всё-таки надо было сказать правду, но уже было некуда поворачивать. "Если уж начал врать - то ври до конца" - говорит его жена Агнэт. Он часто обманывал её, но лишь по пустякам, дабы не расстраивать.

- Убил таксиста.

Салон автомобиля наполнила тишина. Милькович явно понимал, что не стоило так говорить и обижать кого-либо, но этот назойливый человек вывел его.

Пейзаж за окном быстро сменялся. Они ехали сорок минут, и наконец-то настигли "Чёрную крепость". У ворот стояли два военных с породистыми собаками. Машина остановилась за пятьдесят метров от ворот. Профессор заплатил, улыбнулся и попрощался с водителем, по виду которого можно было понять: он поскорей хочет уехать из этого проклятого места.

Подходя к воротам тюрьмы, наш герой ещё раз обернулся назад, посмотрел на "свободу" и продолжил путь не спеша. Он снял шляпу, немного преклонил голову и надел вещь обратно.

- Кто Вы? - Спросили охранники в один голос, монотонно. Собаки стали лаять, а из их пастей выливалась пена.

- Профессор Милькович Афанасий Алексеевич, из Германии прибывший. Ваше начальство должно было дать Вам распоряжение пропустить меня.

- Извините за грубость, проходите.

Один из охранников дал знак, и ворота открылись. Профессор вошёл и ворота закрылись. Он прошёл через двор и наконец оказался в тёмном коридоре. Вскоре он был уже на втором этаже и его с улыбкой встретила женщина в белом халате, лет сорока.

- Ах, профессор, здравствуйте! Как далось путешествие? Всё хорошо?

- Да, благодарю.

Она пригласила его пройти дальше, к камерам и пока они шли, оба молчали. Да и говорить было не о чем, ведь эта женщина сразу взбесила его.

Они прошли через две двери, которые открывались с помощью секретного кода, и оказались в длинном помещении с камерами для заключённых.

Женщина стала что-то рассказывать из истории тюрьмы, потом о каждом заключённом. Профессор смотрел, но не слушал. Весь этот ужас, что он увидел... Он не то себе представлял ранее.

Грязные вонючие камеры, по одной койке в каждой, плюс умывальник и унитаз; сломанные форточки с решёткой и худощавые заключённые. У каждого были видны рёбра из-под серой рубахи и больших штанов. Все дети были грязными, у многих были огромные синяки и гематомы, а кто-то сидел в углу камеры и качался из стороны в сторону. Это казалось профессору кошмаром наяву, из-за которого он хотел проснуться в своём родном Берлине и никогда не вспоминать это. Но, увы, это был не сон.

Они дошли до последней камеры, когда его взору предстал маленький мальчик лет 12-13,худощавый, с разбитыми и обкусанными губами, синяками на лице и руках. Он лежал на полу и что-то бормотал, а его глаза были залиты слезами.

- А это наш дорогой Бобби. Завтра мы его тестируем на стульчике. Он убил своего отца. - Женщина усмехнулась ядовито, но Милькович так глянул на неё, что она сразу же опустила голову и заткнулась.

- Пропустите меня к нему и оставьте нас.

- Я не имею права...

- Я доложу вашему начальству о том, что вы, мисс, мешаете моим исследованиям, и думаю, он вам спасибо не скажет.

Женщина хмыкнула и открыла дверь, а затем удалилась, глянув на профессора с презрением. Он, не обращая внимания на выходки этой особы, зашёл внутрь и присел на край кровати, жёсткость которой его поразила, и стал немного говорить с мальчиком.

- Бобби... Как твоё настоящее имя? - он не спешил и пытался аккуратно разговаривать с мальчиком, который и так, судя по внешнему виду, тут много вытерпел.

- Я...я не помню.

- А может быть, хоть фамилия?

- Они сказали, что я урождённый Волков, и что я напоминаю свою мать. - Мальчик поднял своё хрупкое тельце с пола и отполз подальше, к кирпичной стене. Было видно, что он не особо доверяет не званному гостю, и даже его боится. Напряжённые минуты молчания давили на обоих, и профессор снова начал говорить.

- Ты давно ел?

- Четыре дня назад...

- Ты хочешь домой?

Бобби замер. Никто не разговаривал с ним так учтиво и спокойно, никто не спрашивал о свободе.

- Уходите...- сказал мальчик и, отвернувшись, снова лёг, только теперь лицом к стене. Профессор Милькович поспешил выйти, дабы не наломать ещё дров. И всё-таки неприятный осадок на его душе остался.

Он сытно пообедал, и даже занёс чашку супа и ломоть хлеба Бобби, конечно, в тайне. Ему выделили комнату на третьем этаже, но он не смог уснуть ночью и отправился в архив. За небольшим столиком сидел парень лет двадцати. У него были длинные чёрные пряди, которые падали ему прямо на глаза и было видно, что они доставляли хлопоты.

- Простите, я могу попросить вас дать мне документы на одного из заключённых?

- А вы, собственно, кто?

- Профессор из Германии.

Парень взглянул на него с неким презрением.

- На кого вам нужно?

- Его называют Бобби, но фамилия у него Волков.

- А, Артур что ли? Сейчас... - Он ушёл.

Через минут двадцать он вернулся со стопкой документов.

- Держите.

- Благодарю.

Стопка была толстой, даже больше, чем сам мальчик. Афанасий Алексеевич стал перебирать всякие справки, листочки, в надежде найти что-то стоящее. Уже прошёл час, когда он наткнулся на листок, где был написан адрес семьи этого мальчика. Были прикреплены фотографии, причём непонятные, но на них профессор долго не заострял внимания.

-Извините, - обратился он к парню за столиком. - А не подскажите, о какой белой комнате говорят здешние люди? Там ещё стул.

Парень встал, поправил пиджак и подошёл к мужчине очень близко.

- Это страшная вещь. Любой, кто туда попадает, живым не возвращается. Бывают и исключения, но и они дольше трёх дней не живут. Следующий Бобби... Жалко мальчугана, но что поделать?!

парень ушёл, а профессор остался под плохим впечатлением. Он понимал, что не сможет повлиять на начальство, но он сможет хоть как-то осчастливить Бобби. В его умной голове зарождался план, и с каждой секундой он становился всё больше и больше. Профессор вышел из архива, прихватив с собой адрес матери мальчика.

Милькович вызвал такси, и через сорок минут был уже возле старого дома. Он не обращал внимания на время, хотя было около трёх часов ночи. Он попросил таксиста, чтобы тот подождал, а сам побежал к дому. Собаки надрывали горло и лаяли, но он настойчиво стучал в дверь, пока на пороге не появилась худенькая женщина. Она была сонной, и профессор сразу понял, что это - мать Бобби.

- Простите, простите, вы мать Артура?

- Что? Да...

- Поедемте со мной, прошу вас, вы нужны сыну.

- Да что вы такое говорите, сумасшедший?! Пусть этого малолетнего убийцу черви сожрут! Я своё сказала. Убирайтесь отсюда.

Дверь захлопнулась, и Милькович опустился на корточки. По его морщинистым щекам, а было ему пятьдесят шесть лет, стекали горячие слёзы. Он одного не понимал: что это за мать такая, которая таким образом отзывается о сыне родном?

- Нет...нету в этом мире справедливости...чёртова жизнь. Где ты, - закричал он, глядя прямо на небо. - Где ты, миротворец, когда так нужен?

Возможно, это было совпадение, а может знак свыше, но после сказанного полил дождь. Афанасий Алексеевич не сразу сдвинулся с места. Так прошло около часа.

Он вернулся на рассвете и узнал, что мальчика уже повели в ту комнату. Больше он не плакал, да и вообще не показывал ни одну эмоцию. Безразличие - страшная штука. Дождь лил пол дня, и уже был обед, когда мальчика на руках вынесли из той самой комнаты. На его ручках и ножках были отметины от ремней, а на груди и лице страшные гематомы. Он хныкал, и Афанасий Алексеевич поплёлся следом за человеком, нёсшим на руках хрупкое существо. Они дошли до мед пункта, и там Бобби оставили на кушетке и прикрыли его тельце одеялом. Их оставили наедине. Они молчали и смотрели друг на друга. Тонкое детское личико и голубые глазки, казалось, заглядывали прямо в израненную мужскую душу.

- Дяденька... Дяденька... Дайте руку...

Профессор вытер рукой мокрые от слёз щёки и подошёл. Их руки соприкоснулись и он вновь заплакал, однако мальчик держался стойко, несмотря на боль, из-за которой ему приходилось прикусывать губы до крови.

- Прости меня... Прости, я не смог привести сюда твою маму... Я не смог сделать тебя счастливым.

- Дяденька... Я счастлив, что вы здесь...Я счастлив, что больше не придётся мучиться.... я счастлив, что я умираю.

Его глаза закрылись, и он с улыбкой на, измученном личике, заснул навсегда. Профессор наклонился, поцеловал его в лобик, сжал покрепче руку, и вышел прочь. Он сел в коридоре и горько заплакал. Мужчины не плачут, но он не мог остановить эти потоки горьких слёз обиды и непонимания.

Полдень. На первые пути прибыл поезд, и мужчина с портфельчиком в руках забрался внутрь, поправляя шляпу, что чуть не упала от ветра. Его путь лежит в Германию. И пройдёт много лет, но он никогда не забудет Бобби. Всего несколько часов назад профессор Милькович посетил кладбище. Он сам организовал похороны мальчугана. Афанасию Алексеевичу не было жалко денег на большой букет цветов и игрушку.

- Покойся с миром, ангелочек.

Всё, что сказал он, покидая городок N.