Встреча, подающая надежды, или встреча, несущая гибель? Или всё-таки гаптофобия?

Давай сыграем в прятки… Я закрываю глаза, проваливаясь в жгучие и до боли приятные объятия пустоты и темноты. Улыбаясь, начинаю считать. Глупая заученная последовательность цифр разрывает тишину своими когтями. Я надеюсь, что когда я доведу до конца эту цепочку уже срывающимся голосом, то ты исчезнешь. Я прошу тебя.… Но развернувшись на числе сто, я упираюсь взглядом в твои холодные синие глаза. Ненавижу каждую черту твоего лица настолько, что люблю. Ответь, зачем ты появился в моей жизни?

Я помню, как всё начиналось, верила, что всё не продолжится,… но да, это было осенью. В октябре… Мы встретились в парке, где на асфальтированные дорожки, плавно кружась, падали багряные листья клёнов, пронзаемые кристаллами снега. Это было прекрасно, до странности хрупко. Как алые капли крови на снегу. Если честно, то холод совершенно не ощущался, я помню это. Ведь я часто сидела здесь на скамейке, укрыв колени пледом, и рисовала что-либо в планшете. Мне всегда казалось, что мои рисунки живее меня самой. И поэтому мне хотелось просто раствориться в миллиардах чёрных штрихов, забыв свою физическую оболочку. Но вовремя останавливалась.

И вот однажды ко мне подсел молодой человек, я не обращала на него внимания достаточно долго, увлекшись своим рисунком. Сейчас на листе белой бумаги зарождалось великолепно точное, словно сотканное из геометрически выверенных линий творение. Я, выводя последний элемент, внезапно почувствовала его горячее дыхание у своего уха. Он наблюдал, чуть подавшись вперёд. Я, не ожидая от себя столь опрометчивого поступка, прикоснулась кончиками пальцев к его щеке. Он, резко отстранившись, медленно сказал:

-Прошу, не дотрагивайтесь до меня.

-Почему?- это уже мой дрожащий от волнения голос

-Гаптофобия.

-Прости…те…, Я не знала.

Да, конечно. Не смущайтесь, многие это не понимают, я привык, - он стянул белые перчатки, обтягивающие хрупкие его пальцы.

-Что Вас привело сюда? – я, набравшись уверенности, повернулась к нему.

-Откуда такой интерес? Разве, юную леди не учили, что нельзя разговаривать с незнакомцами. Это неприлично.

-Молодой человек, Вам не кажется, что мы могли бы перейти на «ты»?

-Скажи своё имя, я ведь не могу обращаться к тебе Милая Незнакомка?

-Алексия, а Ваше… твоё?

-Красиво, Алексия…- он словно пропел его, пробуя на вкус, - Меня зовут Александр.

-Ахах, ирония судьбы.

-Да, забавно. Как ты отнесёшься к тому, что я приглашу тебя в кафе?

-Отрицательно, - категорически махнув головой, произнесла я. Сложила папку с рисунками в сумку, бережно расправив уголки.

-Может тогда леди оставит свой номер телефона?

-Неужели Вам не противно прикасаться к телефонной трубке.

-О, что Вы. Не путайте термины. Я боюсь прикосновений, а не заражения. Но мне приятно знать, что Вы волнуешься. Тем более я обрабатываю его антибактериальным средством, - наигранно надменно он сказал, глядя в мои глаза. Пытался спрятать улыбку, видимо.

-Хорошо, записывайте.

Он увлечено строчил в блокноте, фиксируя цифры. Белые тонкие пальцы, сжимающие синюю ручку, врезались в мою память навеки.

-Прекрасно! Может, запишешь мой? – глаза его приветливо блестели, на их донышке виднелась надежда на положительный ответ.

-Зачем? Ты ведь позвонишь мне? – тихо прошуршала я, нашарив резиновые колёса инвалидного кресла, - Извини, не мог бы ты помочь мне доехать до ворот парка, пожалуйста, - мне очень не хотелось обременять его, но я была явно в не состоянии добраться до выхода.

-О, конечно, - теперь же в глазах его сияло невольное удивление, которое он пытался скрыть, - что случилось с тобой. Ой, нет, нет, извини, глупо было спрашивать!

-Ничего, я привыкла! Я как-нибудь расскажу тебе, но не сейчас, нет времени. Да и мы с тобой ещё не настолько близки, так ведь? – я попыталась растянуть губы в вежливой улыбке. Больно, хотя всё произошло давно.

Он взялся за ручки позади кресла, и плавно покатил его вперёд. Пытаясь рассмешить меня, и я тоже мило улыбалась, он и в правду был слишком добр ко мне.

***

Он ненавидит человеческие прикосновения, и поэтому избегает тактильного контакта. Его словно выворачивает, когда кто-то пытается вторгнуться в его личное пространство. Хотя на самом деле, таких людей не очень много. Если быть точнее, только эта девушка. Чужие пальцы кажутся грязными, хоть глаза у неё светлые и кристально-чистые. Но как связаны глаза с руками? Одно дело телесная оболочка, совсем другое – душа, сочащаяся из серой радужки.

Он ненавидит, когда его трогают. Мягкими, аккуратными, длинными пальцами, хоть и красивой формы, но с тривиальным рисунком отпечатков, пальцами, на которых еще остается невидимый налет графита, впитывающегося в поры, проникающего в ДНК. А ещё у неё волосы цвета опавших и мёртвых листьев, лёгкая, эфемерная, но отвратительно мерзкая…

К сожалению, она не знает. Что такое афефобия или гафефобия. Или даже что такое тиксофобия. Не знает моей внутренней зимы, не знает прикосновений наждачной бумаги, не знает ожогов от объятий.

А мне всего лишь восемнадцать лет, и мне кажется, я тону в её противных прикосновениях, от которых бросает в жар, и становится липко и мерзко…

***

На следующее утро мне пришло сообщение:

-Привет. Как ты?

-Ничего особенного. А ты что-то хотел?

-Да, нет. Просто не могу забыть нашу вчерашнюю встречу, может, встретимся?

-Почему бы и нет. Где?

-Давай опять в парке.

-Хорошо. В 12:00?

-Да, в 12:00.

Я отключила телефон, экран погас, спрятав переписку в глубине карты памяти. Он хочет встретиться, это странно, ведь вчера он так резко отреагировал на моё прикосновение, будто я обожгла его. Плюс ещё моя инвалидность, было видно, что он испугался или удивился? Не знаю, что правильней, но ведь факт остаётся фактом. И раз он желает меня видеть, то почему бы не ответить?

***

Под серыми колёсами тянется океан алых, как кровь листьев. Они отражаются в металлических прутьях буро-огненным цветом. Они недолговечны, они сгорают под солнечными лучами тонким фитилём свечи... Как я.

Впереди обдуваемая ветрами стоит белая беседка с резными стенами. Там, под её крышей, есть деревянная скамейка, на которую я не смогу сесть, хотя очень хочу. А ещё есть стол из клена. Я часто здесь, скрываясь от людей, в полной тишине рисовала.

Подкатив к порогу, я аккуратно въехала под тихий купол своей тишины, куда никто не заглядывал. Я никогда не впускала сюда кого-либо, Александр увидит меня совершенно другой сегодня.

Александр, Саша, Сашенька… видимо точно влюбилась.

Мои мысли оборвал глухой стук по дереву, это был он.

-Можно? – мягкий баритон, воспламенил остатки молчания.

-Д-да. Конечно,- я вздрогнула, от звука его голоса. Словно волна судорог сковала тело.

-Что с тобой? Замёрзла?- беспокоится, странно, до чего же странно.

-Нет,- а ведь замёрзла же.

-Не ври, у тебя зуб на зуб не попадает, - снял с себя куртку, накинул на мои плечи. Сведя все прикосновения кожей к коже к минимуму.

-Спасибо. Как дела?

-Чудесно! – глаза вспыхнули восторгом.

-Да, это хорошо, - пробормотала я, вытащив папку с рисунками, и вооружившись тонким грифельным карандашом. Первая линия мягко легла на бумагу, из неё преобразовалось новая, сплетясь с третьей в безумном вальсе темноты. Проявились глаза, изящные губы, пальцы в белых перчатках. Каждый штрих закольцевался в своей вселенной. После последней черты я задыхалась от нехватки воздуха, будто я сама вплелась в этот хаос прямых.

Подавшись вперед, на меня смотрел он, широко распахнутые очи цвета васильков. Я вцепилась взглядом в его лицо, не в силах оторваться. Хрупкие скулы, белые локоны обрамляющие лицо, и губы, красные, как ягоды вишни.

«Нельзя»,- кричало сознание. «Прикоснись»,- шепнуло сердце. И алая вспышка света, вкус черноплодной рябины…

Снова нехватка дыхание, разрыв лёгких, боль падения. Паническая атака разорвала разум лентой безумия.

-Алексия, что с тобой? – раздался голос на краю сознания.

-Ничего. Просто алгофобия…

***

Пробуждение было малоприятное, жуткая головная боль, непонятная анемия во всём теле. И чьи-то горячие ладони на моём лице.

-Холодно… почему так холодно…-охрипшие связки, тихое сипение.

-Сейчас, сейчас, - кто-то укрыл пледом. Шерстяной, колючий, но тёплый.

Из густой темноты появлялись силуэты: стол, склонившийся парень, белые перчатки…

-Это ты. Свет, ты светлый, - дрожа под силой, его близости. Он резко дернулся назад, прижав свои ладони к груди.

-Ты жива, всё хорошо? – он тоже трясётся, наверное, от страха.

-Всё относительно, - просипела я, - прикоснись ко мне, пожалуйста.

Он нерешительно подошёл, и кончиками пальцев провел по щекам, обведя линию скул. Холод и жар наполнили моё сердце. Совершенно пустое.

-Больно, - прошептал он, упав на колени,- не получается, - солёные слёзы потекли из глаз.

Я, с силой опершись на скамью, приняла сидячее положение, что с отсутствием ног было затруднительно. Я увидела, как он, скорчившись, сидел на полу беседки.

-Посмотри на меня, - я еле державшаяся в сознании, протянула руку к его волосам.

Он сквозь слёзы взглянул на меня, я не могла больше, чувства взрывались фейерверками в голове.

Он, рванувшись, обнял меня, сковал в надёжных цепях объятий.

-Я ощущаю, ощущаю, - проговорил он сквозь потоки наших смешавшихся слёз,- ощущаю тепло, нежность.

Волосы цвета мёртвых листьев смешались с белыми локонами снега, осень и зима погибали в своих объятиях. Я снова потеряла сознание.

***

Я очнулась лишь через полчаса, а он всё ещё был рядом. Внимательно смотрел на меня, держа мою ладонь в своих руках (в перчатках).

-Ты не доверяешь мне? – свистящий хрип из грудной клетки.

-Доверие, многие вещи упираются в него как исходное основание, но что это?

-Не уходи от ответа,- сиплый голос заядлого курильщика.

-Тебе следует реже падать в обмороки.

-А-р-р-р, чёрт, ты просто невыносим.

-Вот ты уже приходишь в нормальное состояние. Начинаешь огрызаться.

-Прости, но ты меня довёл до белого каленья, - глухой кашель, рвёт лёгкие.

-Что с тобой происходит? Почему ты так часто теряешь сознание? – всё-таки не удержался…

-Я же сказала, алгофобия. Знаешь, что это?

-Нет, объясни, - требовательные нотки проклюнулись в его мягком голосе.

-Боязнь боли. Не менее специфичная болезнь, чем твоя, - ведь не хотелось же рассказывать.

-Чудная мы с тобой парочка, один - прикосновений, другая – боли. Хоть книжку пиши.

-Не смешно, - голова кружилась, - где моё кресло?

-Вот оно. Я его чуть подвинул.

-Спасибо, - отстранённо сказала я, оглядываясь в поиске своей папки.

-Возьми, - он протянул её, держа за крайний уголок картона.

-Перестань, - я провела по его плечу плавно ладонью, - как ты не поймёшь, что я тебя люблю? И не могу жить без возможности дотронуться до тебя?

Я, резко рванувшись, пересела на кресло, злобно дёрнув колёса, как можно быстрее выехала из беседки, направившись к выходу из парка.

-Алексия, - крик разорвал тишину.

Но я уже не обращала внимания, ярость затмила весь мир. Внезапно под колесо попадает камень, и я падаю на землю, содрав кожу на ладонях и руках. Плед отлетел в сторону.

Плотное, густое марево боли заполонило разум, сковав его в жестоких объятиях агонии.

-Алексия! - голос на секунду разорвал тишину.

-Пусто… слишком пусто, -прошептала я, и последним, что запомнила, были длинные белые пальцы в моей крови.

***

Я эпитет. Таким, как я, нечего делать в Речи. Да и в жизни тоже. Мы выходим хрупкими и неприспособленными. Раз за разом мы падаем, соскальзываем с проторенных дорожек, не можем выучить карту города или даже пустячную – университета, потому что мы не имеем первичной природы. Меня считали прилагательным. А я эпитет. И нет у меня никакой первичной природы. Только вторичная.

Креативная функция.

Совершенно бесполезная функция для тех, кто намерен рвать на себя ткань текста.

***

Он смотрел на её бледное лицо, с черными дорожками от слёз. Она так красива, и сильна. А я не могу ничего поделать. Так хочется коснуться её линии скул, обвести губы, и стереть слёзы. Но…

-Ты слаб, - просипела я.

-Что?

-Давай же, протяни свою руку, - он опасливо взял мои пальцы, тронув лёгким поцелуем их кончики. И я почувствовала, как он содрогнулся.

-Я не могу дышать, лёгкие сводит судорогой…

-Не бойся…

Я, привстав, обхватила ладонями его лицо.

-Лучший способ познать боль — это почувствовать, как она распространяется по твоему телу. Давай сгорим в её огне.

И я поцеловала его, вкусив вкус зимней вишни и боли от того, что он впился ногтями в мои плечи. Туманная вселенная поглотила нас, приняв за две ослепительно сияющие звезды, воспылавшие алым цветом.

***

Когда слова кончаются, остается только гулкое ощущение пустоты.

Она нарастает в горле, сминает вас с ног, заставляет рассыпаться на части – молекулы, атомы, а может быть, на буквы и звуки. В последний момент, перед тем, как рухнуть в небытие, я успеваю почему-то задуматься о вокализме в русской фонетике – и представить, как бы я звучала, если бы я вообще могла звучать.

***

-Моё безумство, - хриплый шёпот во тьме сферической бесконечности.

-Моя агония, - вторящий голос.

Горячие пальцы, холодные поцелуи и ледяной дождь, льющийся из серых туч.

- Давай сыграем в прятки…