Демоны

Зима. За окном метель и Рождественские песнопения. Не так давно пробило одиннадцать часов, и зал бара на окраине города почти пуст. Это заурядный бар, где по пятницам приглашают безызвестных певичек, чтобы хоть как-то разнообразить унылые будни.

Марлен сидит, нелепо аккуратно сложив руки на столешнице бара. Если описывать ее, то следует сказать, что она девушка уже не первой свежести, но еще и не начавшая увядать. На ее губах смазанная ярко-красная помада, а волосы закручены в тугие кольца. Перед ней бармен, молодой человек лет восемнадцати с едва пробивающимися черненькими усиками, носящий обшарпанные джинсы и прячущий от матери в кармане пачку сигарет. Марлен, уже изрядно подвыпившая, фальшиво ярко улыбается из-за этого, заигрывая с мальчишкой, который годится ей в сыновья или племянники.

- Ты знаешь, что самое привлекательное в человеке? – растянуто говорит она, отбрасывая руку вверх, «элегантно» поправляя волосы.

- Что? – улыбаясь говорит парень, привыкший к откровениям поздних клиентов.

- Его демоны, - она серьезно смотрит ему в глаза, ожидая увидеть реакцию собеседника. Парень молча вытирает стаканы, при этом кивает головой в знак согласия. – Демоны, - протягивает женщина. – Демоны – самое плохое, что есть в нас, а значит самое прекрасное. Они похожи на собак. Чуют твой страх, - Марлен икает, глупо улыбается и знаком показывает принести ей воды. - Демоны эксцентричны, неповторимы. Они – идеальны, - с расстановкой говорит женщина, - Они самое прекрасное, что есть в человеке. Потому что они особенные. У каждого свои. Они то, что человек холит и лелеет всю свою жизнь. Ты например, наверняка куришь, ведь так?

Она трясет своим длинным худым пальцем, направленным в сторону парня, а он неловко краснеет. Марлен смеется.

- И не дай Бог мамочка узнает, что ее сынок курит, - она любовно смотрит на юношу, поджимая губы в улыбке. - Человек уживается со своими самыми страшными слабостями и недостатками. Они тихо и спокойно существуют с нами. Пока не появляется катализатор. Человек, который их выпускает, направляет их разрушительную деятельность на нас самих, уничтожает нас.

Она отпивает из поднесенного стакана, морщится и, словно вспомнив, добавляет:

- А еще, когда ты видишь демонов человека, ты видишь и его слабости, понимаешь, куда можно ударить… Вот чего ты боишься, Э…

- Энтони, - быстро подсказывает парень, явно привлеченный речами Марлен. - Я боюсь быть отвергнутым. Я очень замкнутый, поэтому, когда кто-то начинает со мной близко общаться, то для меня это подарок. Итог, правда, всегда один: расставание для меня, в какой-то степени, очень болезненно.

Марлен блаженно жмурится.

- А я боюсь пустоты и темноты, так как никогда не знаешь, что они скрывают. Значит, я боюсь неизвестности; боюсь высоты, следовательно, я боюсь падения, то есть боли, смерти. Боюсь одиночества - значит пустоты; боюсь обидеть человека – боюсь причинить боль. А вот ты… ты боишься не быть брошенным, ты боишься боли, боишься остаться один. Ты неэмоционален, видно по твоему подбородку. Он слишком мягкий, - она вытягивает руку и, с фамильярностью свойственным всем подвыпившим людям, проводит по его подбородку пальцем, - а я наоборот. Слишком эмоциональная. Из-за этого любая боль воспринимается мной, как инъекция яда. Из-за этого я не подпускаю к себе людей… из-за этого мой юморок. Я шучу над самым страшным для меня, когда чувствую, что это скоро произойдет. А потом еще сильнее из-за этого убиваюсь. А еще, я боюсь причинить человеку боль. Ты боишься этого?

- Да. Даже не знаю чего больше. Причинить ее или испытать. Из-за этого боюсь сказать человеку правду.

Марлен закатила глаза и рассмеялась:

- Ты взрослый мальчик, а это – мысль ребенка. «Не буду говорить, может быть будет не так больно», - подумал он и сделал еще больнее. Людям всегда больно. Кто-то всегда будет страдать. Мы лишь можем скрасить эти страдания… ну или ухудшить, - она делает еще глоток, роется в сумочке и разочарованно вздыхает. – Сигарету дашь?

Парень улыбается, роется в карманах джинсов, выуживает зажигалку и сигарету из пачки и протягивает их Марлен.

- Но ведь не всегда удается сгладить эти страдания. В результате мы делаем человеку только хуже, - говорит он, хмурясь.

- Благодарю, - она закуривает и делает глубокую затяжку, выдыхая дым в воздух. – Да, ты прав. Не всегда. Жизнь не есть праздник. Иногда мы и вовсе убиваем человека. Именно тем, что не хотели причинять ему боль. Мы меряем по себе, но у каждого разный болевой порог.

- Точно, - задумчиво выдыхает парень, - я об этом никогда не думал. То есть, что убьет меня, для тебя может оказаться только комариным укусом, а что убьет тебя – щекотка для другого.

- Да, ты уловил мысль. Мы стараемся обидеть человека, причинить ему боль, а выходит лишь булавочный укол, понимаешь?

- Да… понимаю. Знаете, Марлен, кажется, сегодня я убил человека…

- Мне очень жаль. А сегодня убили меня. Зато, моя смерть спасла чужую жизнь, понимаешь? Попробуй спасти того человека, может быть не все еще потеряно, - улыбается она, скрывая набегающие слезы. – Что ж, - она смотрит на часы, - половина первого, мне кажется, вам пора закрываться. Прости, что задержала тебя на работе. Вот деньги, - она кладет аккуратно сложенные купюры на бар, накидывает пальто и уходит.

Снег медленно ложится на тротуары. Марлен, шатаясь, переходит дорогу. Визг шин. Застывший на губах крик. Глухой стук. Дорожка крови, застилающая открытые стеклянные глаза.