Ложь

Пустота.

Пусть сегодня был июль, хотя это абсолютно не важно. Пусть сегодня светило солнце, хотя это абсолютно не важно. Пусть сегодня я проснулся, хотя это также абсолютно не важно.

Я медленно открыл глаза. Протянул руку к телефону. Открыл твой твиттер. Ровно столько же, сколько было, когда я закрыл глаза.

Я подошел к окну. Прищурив глаза и нахмурив брови, я взглянул через стекло на мир, в котором я живу. Я не испытывал ни любви, ни призрения. Я просто привык к нему. Я просто наблюдал. Я просто жил. Я пытался жить, а не существовать. Не знаю, насколько мне это удавалось, но я пытался.

Зеркало встретило ровно столь же неприветливо, как и я его. «Все справедливо» - решил я. «И что она нашла в этих глазах?» В этих глазах не было ничего особенного. Два карих органа зрения. Как она что-то понимала из них? Даже я сам, досконально зная себя, не понимал, что в них сейчас. Презрение, ненависть, боль, грусть, тоска, безразличие? Может все сразу

0.4 чая - вот мой завтрак. Или обед, что там по времени то. Покурил натощак.

В надежде не упасть в обморок от истощения, я взял в руку доску. Воскресение, ни единой машины на дороге. «Странно, вроде уже не так рано» - подумал я.

«Я ушел» - тихо, почти шепотом сказал я, закрывая за собой дверь. Перед хлопком я расслышал что-то про завтрак. Не придал значения. Прости, мам. Спускаясь по лестнице, я вставил наушники, но в них ничего не играло.

«Тепло» - подумал я, прокладывая в голове свой маршрут. Он был знаком до боли. Описывал знакомые дома. В каждом из них я когда-то был. Смеялся, плакал, ел, пил, курил. Любил. В каждом из них я провел часть своей жизни. Я знал, где спрятаться, и знал, где кого найти. Но, когда я медленно катился вдоль своего дома, я осознавал то, что в этих домах больше никого нет. Нет никого их тех людей, с которыми я когда-то был счастлив. Может их тела все еще там, но их самих больше нет.

Сон?

Она быстро открыла глаза. Нет, никаких страшных снов. Но что-то заставило ее проснуться. Она пыталась вспомнить, что, но не могла. Она медленно села на кровать, находясь еще в полусонном состоянии. Чувство тревоги не покидало ее. Она резко встала и подошла к окну.

Она просто стояла и смотрела. Так сосредоточенно, как будто вот-вот должно было произойти что-то важное. Не отрывая глаз, она следила за человеком, медленно катящимся в сторону ее дома. «Сколько можно курить?» - с обыкновенной заботой подумала она. Человек спрятал телефон, из которого привычно тянулись в уши черные провода, и поднял голову на ее окна.

Знаете, этот взгляд, когда два человека хотят сказать друг другу так много, но, несмотря на это, молчат. Словно глаза скажут гораздо больше. Скажи спасибо маме, что ругала меня за лень дойти до светофора.

Ее рука мгновенно поднялась вверх и плавно легла на стекло. Глаза опустились вниз, словно стали невыносимо тяжелыми. Лбом ощущалось прохлада стекла. Она не дышала. Она не осознавала, что только что произошло на ее глазах. Она не верила. Не хотела верить. Она, обессиливши, легла на пол. Ее глаза были широко раскрыты. Теперь она дышала так сильно и часто, что голова закружилась. Она, сама, не желая того, будто была невыносимо утомлена, закрыла глаза. И заснула.

Она быстро открыла глаза. Нет, никаких страшных снов. Но что-то заставило ее проснуться. Она пыталась вспомнить, что, но не могла. Она медленно села на кровать, находясь еще в полусонном состоянии. Чувство тревоги не покидало ее. Мама зашла в комнату: «Когда я зашла в твою комнату ты спала на полу, мы переложили тебя в кровать». Осознав услышанные слова, она схватила со стола телефон и набрала по памяти номер. «Ну же, бери трубку!» - просила она в ответ на гудки. «Да. Да, Здравствуй» - сквозь слезы ответил ей знакомый женский голос.

Формальность.

Свобода? Разве к этому стремится человек? Обретаешь свободу лишь потеряв все. Хочешь потерять все? Представь. Все.

Я медленно иду. Куда? Никуда. В прямом смысле. Остатки человеческой привычки заставляют меня куда-то идти. Впереди ничего нет. Как и позади. Вокруг пусто. Я не вижу рук, не чувствую опоры под ногами, не слышу ни единого звука. Мое сердце не бьется.

Я остановился. Впереди что-то было. Близорукость осталась. Я передвигался в сторону того, что видел. Подойдя достаточно близко, я разглядел ящик, в котором, если верить детским сказкам и другим сомнительным источникам, спят вампиры. Я убежден, что вампиры спят на кровати, а гуляют по лимбо в хамлете, но мало кто об этом знает, все в строжайшей конспирации. Я подошел вплотную и открыл гроб. С абсолютным спокойствием, словно под транквилизаторами, я мысленно констатировал тот факт, что передо мной лежало мое тело. «Моя любимая черная удавка» - спасибо тому, кто наряжал мое холодное тело в этот костюм. Оценив все прочие вещи, надетые на мое тело, я остался вполне доволен. Цвет кожи мне нравился. Жаль глаза были закрыты. Я не стал их открывать. Я больше не испытывал никакого любопытства. Я отвел глаза от своего лица и обнаружил, что стоял посреди круглой тускло освещенной комнаты.

Где-то проскрипела и хлопнула дверь. Пока она была открыта, я успел расслышать звуки дождя. Стали раздаваться тихие шаги. В темноте различался силуэт маленького роста. Она подошла, не замечая меня, и встала рядом, остановив взгляд на моем теле. Она стояла и просто смотрела, не моргая. Я стоял и просто смотрел на нее.

«Черный ей к лицу» - подумал я. Она была красива, как и всегда. Она была спокойна, как и всегда. Из нас троих, находившихся в этой комнате, тепло исходило только от нее. Нет, вовсе не по тому, что кровь все еще циркулировала в ее венах. Просто она что-то чувствовала. Ничего конкретного. Данная ситуация не была каким-либо эмоциональным потрясением. Она была лишь сухой констатацией факта.

Она взяла в свою теплую руку чужую холодную. Ее глаза заблестели. Она сильно выдохнула и подняла их. Я подошел и положил свою руку на ее свободную. Она повернулась ко мне и посмотрела в глаза. Она не видела меня, но точно знала.

«Холодно» - сказала она, и вытащила пустую руку их под моей. «Твои руки всегда были холодными». Я улыбнулся. Она заплакала. Я попытался вытереть слезы с ее щек, но не смог.

«Прости» - сказала она, и побежала к двери.

«Прощай» - сказал я, и остался стоять.