Последний ритуал

Бродячая собака обнюхала его ботинки и жалобно заскулив отскочила, с ее широко раскрытой пасти капала розовая пена, шерсть стала дыбом, изогнув дугой хребет еще попыталась зарычать, но силы уже покинули ее и она завалилась на бок, подергивая лапами и судорожно метя хвостом дорожную пыль. Через мгновение все было кончено.

Владелец смертоносных ботинок, а это был высокий, крепкий и молодой еще человек, облаченный в ужасно рваные и грязные лохмотья, осторожно ткнул палкой в оскаленную пасть пса.

- « Перестарался колдун Я то просил чтобы собаки только след не смогли взять, а не дохли , как мухи, - подумал он.

Сзади раздался стук тяжело подкованных копыт Королевского Дорожного Дозора Белой Луны. Пятеро закованных в сверкающую броню латников, восседавших на громадных першеронах, неумолимо приближались к замершему в почтительном поклоне оборванцу.

- Эй, бродяга! Стой на месте!, - громовой голос заглушил даже доносившейся из-за пригорка звон Большого Колокола На Башне Трех Мертвецов.

Путник еще ниже склонил голову, униженно сгорбленная фигура его выражала страх и подчинение.

Фыркающие лошадиные морды окружили его, в плечо больно ткнулся широкий наконечник копья, больше похожего на мачту небольшого фрегата.

- Подними голову нищий! И отвечай, куда направляешься?! – грозно донеслось из – за опущенного забрала рыцаря державшего копье.

Путник осторожно поднял глаза на своих свирепых собеседников и изобразив на бледном лице крайнюю степень угодливости торопливо заговорил:

- Я , господа стражники, иду на ярмарку в Город Семи Мельниц. Я бедный крестьянин из Долины Сухого Кедра, зовут Бран Сопатый. Засуха и неурожай гонят меня на поиски хлеба в город. Дома ждут голодные дети и жены и больная мать старуха. Хотел бы я найти работу, чтобы не померли они с голода.

- Жены говоришь ждут? ! Жрать нечего и жен набрал себе! Вот уже точно кротиец! – загоготал рыцарь и опустил копье, его спутники ответили ему дружным хохотом.

В ответ на это веселье, бродяга тоже засмеялся и торопливо добавил :

- А как же господин рыцарь, у нас порядок такой, ежели меньше трех жен у тебя значит ты еще не стал хозяином, а так все еще недомерок! И голоса у тебя нет в деревне!- он подобострастно хихикал, вертя своей патлатой головой по сторонам.

- Так ты говоришь, что крестьянин, а что то уж оборван сильно, будто черти тебя по всем дорогам Ульса носили? – подозрительно загудел латник и копье опять угрожающе уперлось в грудь оборванца.

- Так ведь разбойники! Будь они неладны проклятые! Обобрали всего да чуть не убили, и полушубок забрали и сапоги, даже штаны стянули , сволочи! Дали вот только это тряпье, чтоб хоть как срам то прикрыть. А что ж мне теперь домой возвращаться? Денег и хлеба не принес да еще и штаны украли, нееее. Такого позора я не переживу. – протараторил бродяга Бран , испуганна таращась на наконечник копья.

- Разбойники, говоришь стянули? Где это было? – копье опять опустилось, латник чуть нагнулся в седле вперед.

- Да вчера вечером, черти меня понесли поздно пробираться через Лысую Плешь, так вот нам и наскочили душегубы. Человек пять их было, морды у всех перекошенные, сивухой прет за три мили, а в руках у каждого по дубине и ножи такие кривые. А главный у них, такой горбун хромой, но ходит быстрее чем на коне едет. Еще глаз у него один с бельмом и борода рыжая а в носу кольцо медное…

- Да ты видать к самому Блохе попал? Знаем мы этого вора, ну ничего недолго ему еще проезжающих грабить, скоро определим его на осину повыше, а веревки крепкие у нас в запасе завсегда имеются. А ну ка, что в мешке у тебя ? – рявкнуло забрало, и наконечник копья ловко поддел тощий мешок с плеч бродяги и перебросил его в протянутые навстречу кольчужным перчаткам всадника визави. Тот вытряхнул содержимое мешка, на земли полетели нехитрая деревянная кухонная утварь, глиняная кружка, и связка сушеных ящериц.

- Экую пакость жрешь! Даже разбойник не забрал эту дрянь!, – воскликнул рыцарь, глядя на сушеных рептилий.

- Так ведь, голодаем мы, великий господин, вот и проходится есть что ни попало. – кинулся подбирать свое доброе Бран Сопатый.

На Башне Трех Мертвецов вновь раздался колокольный звон, всадники озабоченно повернули головы в его направлении. Главный из – них, поднял лошадь на дыбы, над присевшим в ужасе крестьянином, с маху пустив ее в галоп, увлекая за собой всю бронированную пятерку.

Ползая на коленях в пыли, назвавшийся Сопатым бродяга, быстро собрал в мешок разбросанные пожитки, и перекинул котомку через плечо, быстро зашагал по дороге с в ту же сторону, куда умчались всадники, откуда лился тяжелый колокольный набат и где находился Великий Город Семи Мельниц.

Чем ближе подходил Бран к городу тем чаще ему стали встречаться прохожие и проезжающие. Разношерстно одетые люди двигались по большей части пешком, изредка попадались повозки, запряженные вислоухими ослами. Крестьяне с окрестных деревень, торговцы, бродяги, мастеровые, тянулись по пыльной дороге в город. Вдоль дороги, колосились жидкие жнива, с редкими колосьями пшеницы, попадались заросшие тиной пруды. Пару раз на обочине дороги возвышались старые покосившиеся виселицы, на которых со скрюченными за спиной локтями, и выклеванными воронами глазами, болтались трупы. «Вор и разбойник»- гласили надписи на деревянных табличках на груди висельников.

Поднявшись на очередной пригорок, Бран увидел темные каменные стены увенчанные зубцами, высокие шестиугольные башки, крытые желтой черепицей. Город раскинулся на огромном пологом холме, который огибало русло реки, с успехом заменяя защитный ров. Но главной особенностью были громадные колеса водяных мельниц, вращающиеся под напором воды. Сами мельницы были встроены в городскую стену, и количество их равнялось семи, из – за чего собственно город и получил свое название. Посредине города возвышалась мрачного вида башня, с шестью углами, на вершине которой было устроена площадка, с огромной военной катапультой. Из звонницы башни, расположенной по ее предпоследнем уровне неслись звуки колокольного набата.

Над одной из угловых крепостных башен поднимался густой дым. Вглядевшись, Бран, увидел на стене множество солдат, которые выстроившись цепочкой, передавали деревянные ведра с водой. Похоже пожар все продолжал набирать силу, дым становился все гуще, уже были видны языки пламени, вырывавшиеся из узких бойниц башни.

«Не обманул Собачник.. Точно срок полыхнуло, - тихо пробормотал наш бродяга, оглядываясь на полуденное солнце, при этом в его немного раскосых глазах блеснул веселый огонек. Он поправил на ногах свои жалкие обмотки, и скорым шагом направился к подьемному мосту ведущему к городским воротам, открытым на-распашку и возле которых скопилась уже большая толпа желающих попасть в город.

Бран Сопатый уже подходил к этой толпе, как сзади послышался топот копыт и повелительные крики

- С, дороги! Дайте дорогу! В стороны! Разойдись!

Мимо отпрянувшего к обочине Сопатого, пронеслась лихая кавалькада всадников. Двенадцать кавалеристов, в легких вороненых доспехах, в плоских круглых шлемах без забрала, в развевающихся за спинами белых плащах, держали в вытянутых руках сверкающие на солнце клинки и оглашали и без того разноголосую толчею пронзительными криками. В центре конных воинов, на белоснежном тонконогом скакуне, покрытом алым бархатным чепраком, величественно возвышался в седле рыцарь в сверкающих на солнце доспехах , и алом плаще небрежно наброшенном на левое плечо. На высоком стальном шлеме, с опущенным на лицо забралом, развевался белый султан, одна рука рыцаря закованная в металлическую перчатку держала усыпанную рубинами уздечку, вторая рука была опущена на рукоять тяжелого прямого двуручного меча в роскошных ножнах. Надменное лицо рыцаря выражало презрение и беспокойство, тонкие губы кривились в язвительной усмешке, когда кто то из провожающих его всадников подгонял зазевавшихся путников плетью, на вил ему было не больше сорока лет, хотя определить точно возраст было сложно, особенно из-за глаз, мрачный старческий покой которых иногда нарушался юношеским огнем. Возле ног его скакуна, трусил размеренной походкой огромный черный мастиф, голову и спину собаки покрывала затейливая чешуйчатая, сверкающая металлом броня, ошейник со сверкающими шипами, дополнял боевое убранство пса – убийцы. Завидев его толпа кидалась в стороны, гораздо проворнее, чем от плетей и криков кавалькады.

Бран низко пригнул голову, спрятавшись от всадников за телегой, он старательно избегал взгляда надменного рыцаря, когда группа конников скрылась за городскими воротами, он тихо проговорил себе под нос:

« Что ж герцог, скоро увидимся, скоро ты за все заплатишь…»

Алебарда стражника опустилась перед его лицом, чуть не отрубив кончик носа.

- По каким делам в город, бродяга? – толстый как боров стражник, в тяжелой кожаной рубахе, с нашитыми железными пластинами и круглом медном шлеме, ярко блестевшем на солнце, выпучил на него свои маленькие водянистые глазки.

- Работу ищу, господин стражник, от голода спасаюсь. – кланяясь, проговорил Бран.

- Нищих пускать не велено, если будешь пойман на попрошайничестве, то отправишься в каменоломню на три месяца. Ярлык есть? – боров притянул к себе Брана, схвативши его за рукав.

- Нету ярлыка, и денег нет сейчас, ограбили меня, господин стражник, но клянусь, Большим Зерном Пшеницы, как только заработаю, сразу заплачу- торопливо забормотал Сопатый.

- Скажи спасибо нашему доброму герцогу, он разрешил давать временные ярлыки, но заплатишь за него дороже, чем сейчас бы заплатил. Так сказать всему свое время и деньги. – стражник повернулся с своему долговязому товарищу который в это время что –то яростно выяснял с группой крестьян.

- Эй, Крысолов, дай – ка мне временный ярлык, на десять дней.

Поймав на лету брошенный ему кожаный кругляж, размером с ладонь, он протянут его Брану,

- Гляди, бродяга, носить при себе, через десять дней оплатить, два талера, потом получишь постоянный ярлык. Задумаешь свинтить с города не заплатив, поймают, пойдешь на год на болотные верфи. И герцога нашего благодари, оборванец!- с этими словами, стражник пнул сапогом Брана по ноге, и уже не глядя на него, плотоядно ухмыляясь, направился с крестьянскому возу, на котором жалобно визжали, со связанными ногами, трое упитанных свиней.

« - Ишь, кабан, видать своих родичей учуял, - подумал Сопатый, прихрамывая на ушибленную ногу, он рассматривал полученный ярлык. На выделанном куске коровьей кожи, красовалась зеленая Городская Печать, изображавшая три черепа на фоне мельничного колеса. Корме этого на ярлыке имелась надпись, указывающая дату срока его оплаты.

Узкие городские мощеные улицы, встретили Брана, людской толчеей, шумом, и вонью сточных канав. Проходя мимо харчевни, о чем свидетельствовала вывеска в виде поросенка с яблоком в зубах и трехзубой вилкой в боку, он чуть замедлил шаг, и облизнувшись жадно уставился на открытые окна, откуда слышались веселые голоса, и звуки ульской волынки. Однако, справившись с нахлынувшим чувством голода, он поправил свой тощий заплечный мешок, и еще быстрее зашагал Судя по тому, что дым ужу не поднимался к небу и слушая разговоры проходящих мимо горожан, Бран понял,, что пожар удалось потушить, хотя башня выгорела почти полностью, и что герцог в бешенстве, так как по слухам в этой башне он проводил много времени. Поговаривали, что там у герцога была библиотека, а кто говорил, что там он держал наложниц, которые в будущем при удачном развитии событий могли занять место среди официальных жен.

Свернул в одну наиболее грязную улочку, он вскоре оказался возле бакалейной лавчонки, за прилавком которой сидел довольно грузный, широкоплечий продавец в маленькой круглой шапке из рыжего собачьего меха..

- Эй, хозяин, работник нужен, могу корзины плести, а могу и мыло варить, собак то тут много? – наклонившись через прилавок, весело проговорил Сопатый.

Продавец поднял голову и радостно ощерился, отчего его исполосованное ужасными шрамами лицо, заросшее густой черной бородой, стало похоже на маску злобного тролля, левого уха у продавца не хватало, но он и не пытался скрыть этот недостаток волосами, очевидно справедливо решив, что красавчиком ему не быть, поэтому голова его было тщательно выбрита.

- Работник может и нужен, заходи в лавку потолкуем- сказал продавец, и поднявшись юркнул в дверной проем

Закрыв за Браном тяжелую дверь на засов, он еще раз выглянул в окно на улицу. Они стояли в полутемной комнате, заваленной всяческими мешками и ящиками, в воздухе стоял тяжелый запах сыровяленой кожи.

- Ну ,здравствуй, Собачник – тихо сказал Бран протянул продавцу руку.

Тот кого он назвал Собачником, стоял перед ним опустив плечи, в полутьме нельзя было видеть его лицо, но плечи его нервно подрагивали, увидев протянутую к нему ладонь он схватил ее двумя руками повалился на колени, всхлипнув, просипел:

- С возвращением , Ваше Величество.

- Встаньте, барон Лангрин. Вы и Ваши предки всегда честно служили династии Барсов и я надеюсь будете служить и впредь! Я же в свою очередь, уверен, что в скором будущем вы получите достойную награду за ваши труды и преданность! А пока, что обойдемся без церемоний и звучных имен, поскольку даже у стен бывают не только уши но и предательские языки. Сейчас для меня ты Собачник, а я для тебя Бран Сопатый. Кстати твой работник, даже если точнее слуга! –,проговорив это, Бран улыбнулся, и потрепал по плечу поднявшегося с колен Собачника, носившего оказывается еще и более звучное имя и благородный титул.

- Да все мои предки перевернутся на том свете и будут плевать мне с неба на лысую голову если узнают что я посмел назвать Вас слугой, Ваше Вел…,- продолжал бормотать Собачник. Позвольте уж я буду принимать вас как давнего друга или если дальнего родственника.

- Насчет дальнего родственника по сути ты конечно прав, барон. Помнится мне твою двоюродную пра-,пра- прабабушку Эльзу взял в жены король Велес Пятый. Но давай серьезно, я пришел в город как голодный оборванец в поисках работы, посему не будем менять легенду и запутывать себя и других лишними враками. Возьмешь меня работником в лавку и хватит об этом. Теперь о деле. пожар я видел, полыхало здорово, но меня интересует результат, Ларец был там?- на последних словах Бран понизил и без того тихий голос до шепота.

- Я почти уверен, что да! Хорек, тот который разлил нефть из ламп по всему залу, сидел в самом дыму, едва на задохнулся от дыма, но он дождался! Солдаты шарили по залу, еще бы чуть и его нашли, но ведь он не зря Хорьком назвался. На самом деле похож, такой же юркий… Так вот, когда полыхнуло в нижних комнатах , вверху завизжали бабы, надо же было додуматься в одной башне сделать и гарем и библиотеку! Пропади он пропадом этот проклятый герцог!,- Собачник с ожесточением плюнул и продолжал.

- Так вот, девок спускали с бойниц на веревочных лестницах, вот потеха! Уж налюбовались солдаты на девиц, тем более что некоторые были почти в неглиже…

Вообщем уже по горящей внутренней лестнице с гарема спустили шестиугольный ящик! Который стоял там всегда, как столик! Как простой столик! На нем наложницы держали всякие духи и пудры! Кто бы мог подумать? А? Спрятать ларец в гареме… Погрузли они его в крытую повозку и ходу. Хорек дальше не углядел. Только вот где он теперь?

Слушая сбивчивый этот монолог, Бран присел на бочку с дегтем и задумчиво потирал лоб.

- Эх, Собачник! Главное ведь то, что Ларец еще существует! Что герцог его не уничтожил и не утопил в болоте! А уж найти его теперь будет легче, главное,что в темной норе точно есть черная лиса . Кстати о лисах … Хорек твой что знает? – Сопатый строго уставился на Собачника.

- Знает совсем немного. Он думает, что я на Блоху работаю, а в ящике том монеты золотые герцог прячет, как в тайнике. Для этого и поджог был нужен. Он в замке на конюшне работает, хвосты лошадям чешет! Дал я ему пригоршню серебра, да еще обещал, как дело с золотом герцога провернем!,- Собачник сдвинул на затылок мохнатую шапку.

- Знает он достаточно, чтобы тебя повесить. Герцог, если поджег заподозрит, розыск начнет. Ну да ладно, все равно он нам еще нужен будет. Да скажи ему чтоб деньгами счас не сорил, пусть все уляжется. А пока… я так понимаю в лавке ты сейчас один?.- Бран вопросительно посмотрел на собеседника.

- Один, один. Конечно один. Я с обеда жену домой отправил, а слуга мой Рябой поехал по деревням, собачий жир заготовлять. И что интересно, сам он то немой, язык ему по приказу герцога отрезали, за то что в кабаке про его сиятельство матерные песни орал.. Хорошо, что хоть пьяный был тогда, а будь трезвый висеть бы ему на веревочке на солнышке сушиться..

- Ну вот и хорошо что один. Ты уж сообрази что перекусить, за столом и поговорим, - перебил Сопатый своего словоохотливого хозяина.

- Вот уж я бестолковая голова,- спохватился Собачник, и открыл низенькую дверь ведущую провел гостя в довольно просторную комнату, посредине которой стоял массивный дубовый стол, с расставленными вокруг него приземистыми табуретами.

Вдоль стены стен стояли сундуки и шкафчики, в углу расположилась низенькая тахта застеленная медвежьими шкурами.

- Прошу к столу.- сказал Собачник, гостеприимно пододвигая табурет своему гостю.

На столе, к явной радости проголодавшегося Брана, была дивная композиция состоявшая из тушки целого жареного гуся на деревянном блюде, душистой каши, лоснящейся от масла в глиняной корчаге, груды лепешек из превосходной белой муки и корзины с наливными сочными грушами. Венчал весь этот натюрморт весьма объемистый кувшин, за которым сразу же потянулся Собачник, наливая из него густое бордовое вино в оловянные стаканчики.

- За возвращение короля!,- торжественно сказал Собачник, вставая и поднимая кубок.

Бран не вставая чокнулся с ним стаканчиками, оба выпили. Собачник по старой кротийской привычке потрусил на головй пустым кубком, показывая что он осушен до капли.

- Садитесь уже барон. И мне пожалуй вино достаточно. – Бран оторвал здоровенную жареную гусиную ножку. и с наслаждением впился зубами в мясо. Пока он утолял свой голод, Собачник потягивая вино продолжал рассказывать

- Так вот, что мне интересно, как это мой Рябой без языка торговлю ведет? А ведь торгуется загляденье! Просто талант от Бога! Ну да ладно… Вам то интересно что в Городе происходит в последнее время?

Бран утвердительно кивнул головой уплетая кашу.

- А дела в Городе такие: народ беднеет, хлеб дорожает, герцог Филипп лютует.

Десять лет прошло, как проклятый герцог захватил власть. И год от года только хуже.

И не потому что он мое родовое гнезде баронов Лангринов сжег и род мой почти всеь истребил, хотя за все это я еще вырву ему сердце. Многих благородные семейства были уничтожены. Я ведь за все эти года среди простых людей жил, ближе стал к народу так сказать, так вот никто из простых людей, кроме конечно его приспешников герцогом не доволен. Голод идет по деревням, и это где? В Великой Кротии! Да раньше у нас столько зерна было, что и не считал никто, караваны отправляли через Синюю Пустыню и за Ледяное Море ходили корабли. Да ведь не зря само название было – Город Семи Мельниц! Хлебное название! А сейчас, что? Герцог крестьян поборами обложил, хлеб скупает за гроши, всех молодых да здоровых в рекруты загребает! Кто остается бежит куда глаза глядят! Мастеровому человеку тоже не сладко. Винокурни все в монополии у герцога. Оружейники все на учете! Ношение и хранение боевого оружия и доспехов простым горожанам и крестьянам запрещено под страхом усекновения руки, а потом и головы. Очень боится герцог восстания! Набрал себе ищеек гнусных! Стражей обложился!

Опять война намечается, подойдет ульская конница да перережет нас всех. А герцог то сбежит, что ему Город, что ему люди…

Эх, были времена! Ульс нам дань платил, караван верблюдов груженных серебром и шелками, а женщины там какие! Богини просто! Все прошло и пеплом посыпано! Но ничего, все еще будет как встарь! Еще вернется слава к городу Семи Мельниц! Потому что наш король с нами! ,- проговорив эту тираду Собачник, он же барон Лангрин осушил еще один полный стакан вина.

- Ладно на сегодня хватит разговоров. Поздно уже В сон меня клонит. Я сегодня тут останусь. А ты давай домой. Все должно быть как обычно, как всегда. Закроешь лавку, а я тут до утра посплю. Огня жечь не буду. – Бран встал из за стола и направился к тахте застеленной шкурами.

- Да еще.. Выход есть запасной?,- спросил он, усаживаясь на кровати и скидывая свои стоптанные ботинки.

- А как же. Вот на люк на чердак ведет и там дальше по крышам. Можете ночевать спокойно,- Собачник встал из-за стола, загасил светильник и вышел прочь. Через пару минут было слышно как он запирает дверь в лаку на пудовый замок, и громко прощается с соседями торгашами напротив.

Бран ничего этого уже слышал, долгая дорога, а главное чудовищное нервное напряжение державшее его уже несколько дней, дало о себе знать, его сморил крепкий сон.

Город Семи Мельниц погружался в ночь. Большой Колокол прозвонил три раза, возвещая городу о том, что день прошел, и пора ложиться спать всем честным людям, ну а не честные и сами знают, что им ночью делать, без всякого колокола. Городские ворота надежно запирались на огромные дубовые засовы, которые с трудом поднимали четверо стражников. Лавки были закрыты, ставни на окнах домов захлопывались. На пустой базарной площади толпилась кучка ночных сторожей с алебардами и факелами в ожидании вечернего развода. По булыжниками мостовой грохотала запоздавшая тяжелая телега, груженная углем с веселым пьяным возницей, который не сваливался в канаву только благодаря умению трезвой лошади видеть в темноте лучше пьяного человека. На крышах домов начинали осенний концерт коты, слышалось хлопанье крыльев ночных птиц. В окошках домов сквозь плотные ставни просвечивался огонек свечи или лампадки. Харчевня тоже закрывалась на ночь, не успевшие определиться с ночлегом приехавшие в город люди, спешили на постоялый двор.

Не собирались спать только в резиденции герцога, которая располагалась в огромной шестиугольной Башне Трех Мертвецов и многочисленных каменных пристройках к ней. Судя по ярко освещенным окнам и громким застольным возгласам с песнями, герцог был занят одним из своих любимых ночных занятий, а именно пировал.

- Так, ты Краузер думаешь, что само загорелось?- герцог Филипп Первый Справедливый, прикрыв глаза, полулежал на своем огромном золоченном кресле – диване во главе длинного стола, уставленного яствами и изысканными винами, которые усердно поглощали многочисленные пирующие.

- Или все же подожгли?,- повторил свой вопрос герцог, в руке он держал янтарный мундштук с длинной трубкой, тянувшейся к золотому кальяну, к котором от долгих затяжек герцога булькало вино. Выпустив струю дыма вверх, он наконец соизволил взглянуть на Краузера.

Стоявший возле герцога, маленький, кривоногий человечек, с очень озабоченным выражением на круглом похожим на совиное лицо, выпученными глазами и большими оттопыренными ушами, одетый в камзол мышиного цвета с красными обшлагами утвердительно закивал головой.

- Так точно, совершенно верно, ваше сиятельство!, -

- Что верно?! Что?! Поджог или не поджог я спрашиваю?!- герцог отбросил в сторону мундштук и стал неторопливо надевать на правую руку тяжелую кожаную с железными пластинами перчатку. Краузер с выражением мученика, смотрел за эго движениями, не смея пошевелиться.

- Я полагаю само загорелось! Пробка с бочки выскочила вот нефть и вылилась, там лампы горели вот и занялось,- торопливо проговорил Краузер.

Кулак герцога в боевой перчатки резко, но не очень сильно ткнулся в нос Краузера, голова мотнулась, лицо приобрело багровый оттенок, вниз побежали две струйки крови.

- Сам ты пробка! Осел ты Краузер, пробковый осел! Вон и уши у тебя как у осла! Я сколько раз говорил не хранить ламповое масло где попало, особенно там! В моем цветнике! Это же покушение не только на моих куколок, а и на мое чувство прекрасного, а значит и на меня! Еще хорошо, что ни одна из наложниц не сгорела! Ну и какой из тебя после этого брандмейстер города? Такой, как из этой свинной ноги!- с этими словами герцог схватил со стола на половину обглоданный свиной окорок и огрел им по лбу бедного брандмейстера.

- Вообщем так, брюква ты ушастая, еще один такой пожар или просто где то опять прольется нефть или что там еще, или даже солома лежащая не там где ей положено лежать будет лежать, тогда ты сам у меня сгоришь, на вертеле вон в том камине! Прочь пошел! Мерзавец!,- герцог стянул перчатку и швырнул ее в лица брандмейстеру Краузеру, раскровенив ему на последок еще и губу. Краузер торопливо пятясь удалялся, чуть было на наступив на высунувшуюся из под стола лапу мастиффа, который уже лениво грыз отскочившую ото лба брандмейстера свиную рульку.

Пир или пышный ужин происходил в большой охотничьей зале, с потемневшим от времени палисандровым паркетным полом, стенами обитыми зеленым шелком и увешанными головами охотничьих трофеев, разлапистой люстрой со множеством светильников, висевшей на цепи из позолоченной меди под сводчатым потолком.

Мимо двух стражников в золоченных доспехах с обнаженными мечами на плечах стоявших возле дверей залу, постоянно сновали слуги с подносами и кувшинами в руках. По обе стороны он герцога находилась его личная охрана, состоявшая из четырех рослых воинов, в легких, не стесняющих движений, доспехах, вооруженных короткими мечами и палицами. В углу залы за небольшой ширмой находился стрелок – арбалетчик, у которого под рукой лежали три заряженных царги , способных своими тяжелыми стальными болтами пробить практически любые доспехи и расколоть легкий щит.

Герцог Филипп на ужин явился в своем привычном костюме, а именно в черной бархатной куртке, с серебряными пуговицами, под которой скрывалась легкая, но чрезвычайно прочная и гибкая кольчужная рубашка заморской работы, способная выдержать не только стрелу и удар меча, но даже острие копья или алебарды. Кстати, секрет изготовления данной стали и методы ковки уникальной кольчуги так и не удалось выведать, несмотря на то что, купца оружейника продавшего ее герцогу за пятьсот золотых, два дня варили в кипятке солдаты герцога, переодетые разбойниками.

В общем, как всегда, жадность и невежество губят людей почем зря!

Кольчужных подштанников под черными же штанами, так же как и железной шапочке под черным беретом с ястребиным пером, герцог не носил. На широком поясе из кожи молодого ларузкого аллигатора, украшенного серебряной пряжкой в форме черепа, в роскошных ножнах усыпанных изумрудами, висел родовой кинжал герцога Филиппа с рукояткой из бивня покрытого шерстью слона, т.е мамонта. На шее герцога красовалась тяжелая золотая цепь, с круглой пластиной на груди, изображающей уже известных нам три черепа.

Публика, сидевшая за столом, состояла из нескольких вельмож, офицеров Гвардии Белой Луны, богатых купцов и особо состоятельных горожан. Всего за пиршественным столом герцога собралось тридцати человек, почти весь цвет Города Семи Мельниц, столицы герцогства Кротийского.