Пархалочки

ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЛЕТ

Я гуляла в прилесье. Прозрачные дерева, словно сговорившись, убегали от захолоделого ручья, обволакивающего гальку, и карабкались на вершину порыжевшей сопки.

Студеное солнце легко скользило по небосводу, бросая редкие сверкающие нити на озябшую землю.

Мой взгляд невольно упал на тропинку и выхватил невписывающийся в осеннюю глядь листок. Наклонилась и вижу, сложив крылья, лежит бабочка-крапивница, поджав хрупкие ножки, и не шевелится.

Медведь берложит, мышка в норке зимует. А крапивница на голой задубелой земле, под сухими листьями. Холодно! Как бы ненароком не наступить на бабочкино зимовье.

Я взяла нежу на ладонь, осторожно подышала. Струя теплого воздуха оживила ноги. Снова отеплила сонливицу. Бабочка поднялась на тонюсенькие ноги и расправила крылья.

На ладони красовался цветок - цветок ускользающей осени!

Крапивница два раза взмахнула крыльями, пощекотала усиками ладошку - прощалась!

Взлетела, замелькала меж белых стволов и незаметно схоронилась от погляда моего.

В ЛОЩИНЕ

Земля в лощине проснулась. Порадовали свежей зеленью злаки. Цветы мать-и-мачеха золотятся в световой обволоке.

Из-под рыхлого снега выбегают хрустальные ручейки и ярятся с теплыми лучами весеннего солнца.

Легкий ветерок взъерошил прошлогоднюю листву. Из укрытия безшумно выскользнула крапивница и запорхала порхалочками, за ней другая, третья. Замелькала проснувшаяся крушиница, грея на солнцепеке лимонные крылышки с красными пятнами посередине.

Бабочки среди рыхлого снега. Бабочки и снег. Дыхание и сон. Тепло и хлад. Движение и покой. Какое удивительное сожительство, сказочно-волшебное видение!

Крапивницы поднимаются все выше и выше. Но с обрыва дыхнуло холодом. Непрогретый порыв ветра возвращает летуний вниз, в лощину, в ласковые объятия вечной юной Лели .

БРАЧНЫЙ ТАНЕЦ

Ночью прошел дождь и прибил пыль. Раннее утро выдалось жарким и от земли восходило испарение. Надоедливо гудел шмель над самым ухом Сновали озадаченные муравьи по уже обсохшей тропке. В заплечном мешке булькала вода. Но хотелось утолить жажду из лесного ручья, чтобы холодило и дурманило.

Встречная крапивница несла узорный волшеб на раскрытых пархалочках, ладковичные крылья притягивали внимание. Бабочка то раскрылялась над парной землей, то совершала взмахи, кокетничала передо мной и словно говорила: «Ах, как я хороша! Вы только взгляните на радужинки, какой колдовской узор затаился на них!»

Повертелась, покрасовалась и - упорхнула. Снова появилась. То опустится на желтые головки одуванчиков, то кружится над ромашкой. клевером.

Полет одинокой бабочки - прерванная песня на полуслове.

Крапивница пропала из погляда. Только лес шумел. Только синь синела сквозь прогалы.

Я поклонилась приближающемуся ручью. Он змеился на равнине, затем ниспадал с небольшого холма. И на месте приземления образовалось озерцо. Я плеснула в лицо. Солнечные лучи пробивались сквозь сетку веток деревьев и, соприкасаясь с зеркальной поверхностью ручья, разбивались на множество бликов. В глазах рябило. И дурманили солнечно-зеленые вейры.

Крапивница вернулась, да не одна. Голуба ты моя, все-таки встретила люба! Нежная пара, соприкасаясь крыльями, совершала брачный полет-танец. Я мысленно благословила их союз.

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Я возвращалась из леса. Ветра почти не было, лишь едва заметное колыхание веток. Сквозь просвет выглядывало светило. Но стрекозы и бабочки уже совершали взмахи, охорашивали на лету помятые дождем крылья.

Прямо на меня летела лимонница. Я чуточку посторонилась. «Ослепла, что ли? Так и до погибели недалеко», - промелькнуло в голове. Лимонница пронеслась мимо меня, едва касаясь лица. Не сойди я вовремя с дороги и кто знает, чем закончилась эта лихость. Сорвиголова вернулась, завьюжила вкруг меня, не позволяя шагать в нужном направлении. Вот шалунья, ты, что же удумала?

Крылатка удалилась, реяла над прилесьем. Затем свернула в мою сторону, быстро-быстро замахала крылышками, как бы приглашая следовать за ней. Опустилась на длань, пахнущую папоротником.

Лимонница была настоящая красавица: тоненькое изящное тело, крылышки, как лепестки необычного цветка, маленькая головка. Бусинки глаз внимательно смотрели на меня.

Миг - и прекраса взлетает, кружится на одном месте, нагнетая тревогу. И снова увлекает меня за собой туда, откуда едва слышно доносилось дыхание ручья.

Иду следом. Почти бегу. Почти лечу. У самой воды, на мокром песке, лежала бабочка, сложив крылья от бессилия. Осторожно взяла страдалицу и осмотрела. Ее лапки, крылушки, брюшко отяжелели от прилипших комочков мокрого песка. Милая, натерпелась страха! Хорошо, не оказалось рядом рыжих муравьев, беда бы не миновала. Легонько подула на пленницу и она взлетела. Покрасовавшись в благодарном танце обе летуньи скрылись меж деревьев.