Зарегистрируйтесь и войдите на сайт:
Литературный клуб «Я - Писатель» - это сайт, созданный как для начинающих писателей и поэтов, так и для опытных любителей, готовых поделиться своим творчеством со всем миром. Публикуйте произведения, участвуйте в обсуждении работ, делитесь опытом, читайте интересные произведения!

Белка извиняется

Миниатюра в жанре Детская литература
Добавить в избранное

В БЕРЕЗНЯКАХ

Жаркая погода истомила всех: и зверей, и птиц, и человека. Земля потрескалась и дышала тяжело. Небо огненным шаром окутало лес, ветки высохли, поднеси к ним спичку и они вспыхнут ярким пламенем.

Но вот прошел обильный теплый дождь. И все вокруг ожило: запели деревья, защебетали кусты, зазвенели травы, заулыбались цветы. Игривый ветерок пробежал по белым стволам берез, небо заголубело, легкие белые облака возвысились.

После дождя я посетила прелесье. Набрала ягод и присела на пенек. Перебираю ягоду в корзинке. И удивляюсь, сколько даров разбросала Природа. Под листочками прячется земляника; и сквозь зеленые кружева здесь и кипрей, и зверобой, и тысячелистник; они покачиваются от дуновения ветерка, разбежались по полю молоденькие березки, рябинки, как тонконогие девчушки. Догони их, если сможешь. Их зеленые косынки мелькают среди вырубок по имени Березняки.

Из леса вышли лошадь и жеребенок: мама и ребенок, малыш был темной масти с белым пятном во лбу, на высоких стройных ногах - повторил породу матери. Комони мирно паслись, осторожно ощипывали листья с берез и рябин, словно старались не навредить деревьям.

Вдруг жеребенок резко вскинул голову и понесся во всю прыть. Потревоженная белка пулей пролетела с одного деревца на другое. Из кустов вылетели птицы и поднялись в небеса. Заяц пустился бежать, куда глаза глядят. А травы зашумели, браня проказника.

Когда жеребенок вернулся к матери, она губами потрепала его за уши: что же ты, проказник, напугал округу.

Розовый отсвет утреннего светила накрыл тонким полотном все лесные строения, звенел, возвещал о начале благостно- то дня.


УЗРИ ЧУДО

От проезжей дороги всего-то отошла несколько шагов и уперлась в верховинушку. Взгорье как взгорье, небольшое, поросшее травой. Таких холмиков в прилесье предостаточно, чтобы не обращать на них внимание: примелькались.

Но какое горушко предстало перед моим взором! С боков его опушил клевер в несколько ярусов: красный клевер - один ярус, белый клевер - другой ярус, затем повтор: красный ярус, белый ярус из клевера. А саму кочку покрывали фиолетовые цветы Иван-да-марьи. Над ними поднимались несколько стебельков голубеньких колокольчиков. А из центра цветника взметнулся вверх, как журавль, тысячелистник с корзинкой мелких цветочков.

Не верховинушка, а букет цветов, сотворенный невидимой рукой Природы-Матушки.


ГОЛУБАЯ ВОДА

Иду неторопливо хвойным лесом. В ельнике влажно, прохладно, дышится легко.

Передо мной предстал высокий холм, загородил дорогу: остановись, милая, отдохни под седыми старицами - елями.

Присела, не сопротивляясь, коли приветили в свои хоромы добрые хозяюшки. Лапистые ветки принялись расчесывать острозубым гребешком мои волосы. Приятно.

Узкая тропинка вывела меня в широкий распадок. По всему распадку заросли заячьей капусты, а между, в редких просветах, голубела вода. Я в изумлении склонилась, желая испить небесной влаги. Нежная голубизна воды оказалась цветком вероники. Я улыбнулась нежному созданию.


УТРО В ЛЕСУ

Захотела встретить рассвет в лесу, поэтому заночевала в ельнике. Нет, палатку с собой не взяла: это желание родилось в пути неожиданно, и внутренний голос осветил задумку.

Нашла речку среди могучих елей, которая текла узкой голубой лентой, а ее пологий берег приглашал к отдыху, раскинув зеленый пуховик.

Наклонилась над текучей водой, умылась, напилась всласть, и устроилась на плесе ночевать.

Проснулась от утренней прохлады, которая тонкой струей тянулась снизу, проникла под блузу и прильнула щекой к горячей спине.

Я вскочила на ноги и посмотрела вниз с бугра. Над лесной речкой поднимался плотный туман молочного цвета. Затем, отрываясь от воды, разрывался на клочья и плакал. Оседал, белым жемчугом осыпался на травы и кусты.

Сквозь клочковатые разрывы тумана проглядывали то ели, то ивняк противоположного берега.

Вставало солнце, зажгло кроны высоких деревьев, отразилось в каждой росинке.

В рассветной тишине все вокруг звенело: и росы, и блики на воде, и молодое бело-розовое тело березы, которая тянула тоненькие веточки к моему лицу.

И вдруг... Среди темной зелени противоположного берега я приметила темный колобок, подкатившийся к самой кромке воды, прильнул к воде. А когда он поднял морду, я признала в нем медвежонка. Медвежонок прислушивался или принюхивался - так мне показалось. Затем он подал голос: не бойтесь, братья, опасности нет. И почти тот час рядом с ним возникли еще медвежата: двое. Толкая друг друга, они окунали в речку мордочки, шумно хлебали воду. Мать нервно оглядывала окрест, охраняла неразумных чад своих. Медвежата, утолив жажду, исчезли вместе с матерью, растворились в клубах белого великана.

Туман почти исчез. И земля обрела краски наступающего июньского дня: зеленые, желтые, синие, коричневые.


ДИКОВИННАЯ ПТИЦА

Диво - дивное можно встретить только утром, когда луч света коснется неба, а затем и земли. Сегодня мне предстояло встретится с новым чудом.

Слабый луч света запутался в сетке веток, зажег их багрянцем. Ночь отступала в глухие места чащобы. Но молодые травы еще дремали в сладком полусне. Роса, прикасаясь к векам листвы, гнала дрему.

Я сидела на стволе поваленного дуба. Над головой ворковала рябина с кленом. У ног журчали струи голубоглазой Тороторки и чутко ловили звуки уходящей ночи. Вот уронила слезы тоненькая березка на листья шиповника; слезинки, точно нанизанные на нитку бусинки, украсили узорчатую листву. Ива опустила свои пряди в воду и полощет их, купается, прихорашивается на ранней зорьке. Налетел легкий ветерок и скрылся за поворотом Тороторки.

Зашуршали камыши, закачались их острые верхушки. Камышовые заросли раздвинулись, показалась крупная птица. Птица не плыла по воде, не летала в воздухе, а шла по воде. Шла свободно, уверенно. Шла, не погружаясь лапами в воду. С лап не скатывалась вода, когда птица совершала очередной шаг. Но это еще не все.

Вдоль берега росли кувшинки. Выйдя из реки, птица побежала по листьям кувшинок да так, что ни один листок не погрузился в воду.

Диковинная птица остановилась на осоковой кочке. И стала изображать своеобразные позы: то низко приседала; то, вытянув шею, замирала; то, сгорбившись, стояла неподвижно на одной ноге, потом на другой; склоняла голову в одну сторо¬ну, потом - в другу. Затем быстро ударила клювом по воде, опустила его в воду и громко заревела, как бык.

Я испугалась и тоже заревела. Испуганная моими криками, странная птица взлетела, делая неуклюжие махи крыльями и оглядываясь на кусты, которые издали резкие вопли.

Птица опустилась в болотных зарослях ивняка. А я еще долго не могла прийти в себя.

Знакомые рыболовы объяснили, что это была выпь. В народе выпь называют водяным быком. От выпь образовались слова: выпли - вопли, вопить, вопиющий.


БЕЛКА ИЗВИНЯЕТСЯ

Ранним июньским утром я со своими воспитанниками отправилась порыбачить на Озорной. Озорная, в том месте, где круто вторгалась в пределы острова, образовала небольшое озеро, которое ученики назвали Лесным.

Я взобралась с удочкой на поваленную бурей иву, стоявшую в воде на своих крепких корнях. А ученики убежали вверх по реке, дабы не мешать мне - «заядлой» рыболовице, но на такое расстояние, чтобы я могла их зрить.

Закинув удочку в речную заводь, я ждала поклевки. Время уходило в безвремение. Удочка не вздрагивала, не предупреждала о счастливом улове. В воде, у самого берега, плавали водяные жуки, резвились мальки. А в траве сверичали сверчки.

Набежал свежак-шалунишка, поднял рябь на реке, заколыбелил на волнах поплавок и скрылся в зарослях противоположного берега.

Почувствовав спиной взгляд непрошенного наблюдателя, я обернулась. Возле банки с червями сидела белка на задних лапках. Она внимательно смотрела на меня маленькими глазками; чуткие ушки прислушивались к окружающему миру, передние лапки, прижатые к груди, словно говорили: «Извини, сударушка, за безпокойство. Я лишь на минуточку задержалась. Посижу чуток и скроюсь среди родных ветвин».

Я решила угостить забавушку кусочком хлеба, протянула руку к калите. Но белка, видимо по-своему истолковала мои движения, пробежав около метра по земле, прыгнула на заплечное дерево и скрылась в г устой листве.

Я оставила лакомство в изгибе ветвин и ушла к ребятам, чтобы проверить их улов, сварить уху, если будет из чего. А когда вернулась к гостинцу для белки, его на месте не оказалось, лишь несколько крошек сверкало у подножия листвины.


ЛОСИНЫЕ УРОКИ

Это случилось около водоема. На водопой пришли лосиха и лосенок: мать и дите.

Важенка вошла в воду, плюхнулась, сотворив вокруг себя крупные волны, и поплыла, важно и царственно держа голову над водной гладью. Доплыв до середины, она обернулась, посмотрела на свое чадо. Лосенок стоял у кромки воды и не решался сделать первый шаг: «Я боюсь, разве ты не видишь?».

Мать вернулась, подплыла к нерешке , осторожно толкнула его в спину и не спеша поплыла к противоположному берегу, иногда оглядывалась, чтобы убедиться, что малыш преодолел оторопь и плывет за ней следом.

Нерешка, как только оказался в воде, заработал ножками, так ладно, словно всю жизнь свою только этим и занимался.

Путь преградила осока и лосенок уставился на нее, не зная, как поступить дальше.

Лосиха, расталкивая встречные камыши, вышла на берег и стряхнула с себя остатки воды. Терпеливо наблюдала за нерешкой.

Мать ждала самостоятельных действий со стороны малыша, не ринулась тот час к лосенку. Но лосенок все так же стоял возле осоки, растерянно оглядывая ее: «Почему поперек стала, хочешь сразиться со мной? Но ведь я не угрожаю тебе, неужели не видишь».

Лосиха снова вошла в воду. Она подплыла к своему ребенку, осторожно подтолкнула в сторону от осоковой кочки.

Лосенок понял урок своей матери, обошел осоку и вышел из воды, довольный собой.

Важенка ласково потрепала малыша за уши влажными губами: «Молодец, сынок!».

А я присела на пенек, ожидая новых встреч.


МЕДОВЫЕ ЛИСЬЯ

Июньское утро. Тепло, тихо в березняке, так тихо, что ни один листочек не шелохнется, не вздрогнет: они еще дремой объяты. А солнечные лучи уже трудятся, ласкают верхушки деревьев, пробиваются сквозь густую сетку веток, стараются достигнуть земли, прикоснуться к ней теплыми ладонями.

Роса липкая и блестящая, гроздьями повисла на листьях, ветках. Гудят пчелы - великие труженики, наши лекари и кормильцы.

Пробираясь сквозь росные травы, я наклоняюсь над кустами, запускаю в них руку и пальцами рву ягоду, наполняю корзинку вкуснятиной. Еще не вижу, но чувствую, что не одна у скатерти-самобранки лакомством наслаждаюсь. Распрямилась и ... узрила медвежат. Двое их. А где же мамаша? Не могла же она отпустить их одних: еще несмышленыши.

Медвежата, завидев меня, на березу полезли. А березка тоненькая, тоже еще неокрепла, девчонка в зеленой косынке, под их тяжестью сгибается дугой, вот-вот коснется косами подошвы. Сидят шалунишки и на меня поглядывают, в глазах ни грамма страха, только любопытство светится. Я тоже смотрю на них и улыбаюсь, и щелкаю языком. Медвежата смотрят мне в рот, изучающее: вот бы попробовать, испытать свое умение.

Разговариваю с ними, милую словами, как своих деток. Они, расслышав в моем голосе Ласку, принюхиваются к сладким запахам и лижут листья да с таким удовольствием, словно конфеткой наслаждаются. И у меня разгорелся аппетит: я тоже лизнула листочек, а он сладким оказался, словно медом намазанный - чем не бутерброд.

Слышу: за спиной хворост захрустел, сучок треснул. Стихло. Я насторожилась, внутри от страха все оборвалось. Почувствовала на себе чей-то взгляд. Оторопь усилилась. Хорошо забавляться медвежатами, но понравится ли мамаше мое общение с ее детками?! Лучше ноги в руки и бежать - что я и сделала.


МУРАВЬИНАЯ ТРОПА

Вдоль дороги пролегала тропка. Она то углублялась в пихтовый бор, то снова выбегала на солнцепек. Можно, конечно, шагать по дороге широкой и утрамбованной: там свежак обдувает и комаров нет, они в лесу бытуют, роем летают и пищат. Но на проезжей дороге не чувствуешь себя в лесу. А тропка узкая, ни один пешеход по ней прошагал, манит, приглашает к открытиям, к встрече с чудом, которое притаилось вон за тем деревом.

По краю тропки суетились муравьи, бегали взад-вперед, свою тропу пробивали. Иду осторожно, стараюсь не наступить на муравья. Наблюдаю за лесным народцем, стараюсь определить, куда ведет муравьиная тропа. Она привела меня к пню. Пень был со множеством дырочек, которые похожи на пчелиные соты. Чем не муравьиный многоэтажник! Его-то и облюбовали неугомонные старатели.

Перво-наперво новоселы обследовали территорию. Вот один из новоселов натолкнулся на белый цветок, который источал приятный аромат. Муравьишка потрогал носиком нежные лепестки и побежал к гнезду, чтобы сообщить сородичам о своей находке: скоро поспеет земляника, вкуснятина-то какая! Нет, не обманулись они в выборе осваиваемой сторонке: новая земля прекрасна и обильна вкусными плодами!


УТРЕННИЙ ВОЗДУХ

Июльское жаркое лето одело землю в буйный красочный наряд. Широко и высоко разрослась вдоль пыльных трон пижма. Она источает густой пряный аромат. То тут, то там в густой траве посматривают на солнышко желтые и белые одуванчики. Белые, розовые, красные куртинки клевера украшают опушки лесов, городские полянки. На полянках, лесных проталинах и на взгорьях заалела сочная земляника.

Давно не было дождя. Жарко и душно. Все ждут дождя, всматриваясь в небо, просят мысленно у синеокого живительной влаги. И, словно услышав мольбу, небо отозвалось на слабый зов, посеяло мелкий, как просо, дождик. Он шел целый день, прибил пыль, хорошо впитался в землю, промыл запыленную листву и посеревшие окна.

Всю ночь воздух, промытый и охлажденный, входил в раскрытые окна дорогим гостем. А утром выглянуло умытое и веселое солнышко. В теплых травах стрекотали кузнечики, в пышной листве щебетали воробьи. Густые заросли полны влаги; тут и там лужи, непросохшая сырость. В чашечке цветов - бусинки озер.

А небо небесной синевы, а теплые тучи ярче и смелей. Низкие прохладные струи тянутся с Амура. Утренний воздух свеж и душист, бодрит, веселит.


ГРОЗА

Крутые тучки кудрявились на окраинах неба. Само небо было чистым и только кое-где стали собираться белые облака, словно кусочки легкой ваты.

Под вечер кудрявые тучки сползлись к одному боку, в одну широкую глыбу. Туча становилась все выше и темнее. Белые облака перестали быть облаками, они превратились в тучу: резко потемнели, набухли, отяжелели. И вот уже весь закат задернулся лиловыми шторами. Из-за лилового разлива выставляла бок другая туча, еще светлая, даже чересчур светлая по сравнению с лиловой. Ясно, что там-то и зрит гроза, копит свои силы.

Черная громадина повисла над лесным окоемом, насупилась. Несколько раз подавал голос далекий гром. Воробьи, сороки крошили воздух упругими крылами, тревожно летая низко над Землей. Понизу бегал ветерок, закручивал пыль на дорогах, перебирал на полянах клевер, ковылил ковыль.

Наконец, черное небо брызнуло белыми молниями, сотрясло округу раскалистым громом - и пошло, пошло. Ветер листья кверху дыбил, гнал по дорогам вихрь из песка и пыли. Наигрался, натешился, вдаль бежал. Стало тихо, будто вихря и не бывало. И тот час на землю упали крупные капли дождя. Дождь ливанул, как из ведра.

Глухие раскаты грома перешли в непрерывный гул и треск. Казалось, в небесах сошлись две силы и ведут ожесточенные бои. А земля от их громовой усобицы сотряслась, вот- вот разобьется на мелкие части. И чем больше бушевала гроза, тем ослепительнее сверкали молнии, сильнее лил дождь.

Дождь все еще лил потоками, словно небо прохудилось и некому его залатать, но гроза затихала, поубавила буйный нрав. Раскаты грома становились все слабее, и земля уже не содрагалась под ударами молний.

Гроза ушла. На небосклоне еще вспыхивали бледные зарницы. Прямой некрупный дождь шлепал по лужам. Небесные струи расчесывали кудри берез, яблонь. Полынь сгибалась под тяжестью вологи. В глубоких колеях стояла мутная, телесной окраски вода.

Лиловая туча уплыла за город, а под нею золотистой желтизной вновь загорелся далекий окоем. Дышалось легко и молодо, как это бывает после грозы.


ТУМАН В ГОРОДЕ

Густой туман окутал небо и землю, стерев грань. Руку протяни - не видно пальцев. Люди продвигались по улицам вслепую, по памяти.

Туман быстро таял, как снежные комья под палящими лучами солнца. Воздух сырой, промозглый. Появились очертания домов, деревьев. И, казалось, город, погрузившись поколено в молочное месиво, плывет по широкому морю.

В тумане глохли звуки, сырость ползла за ворот.

На востоке сверкнула первая светлая полоска занимаю¬щейся зари. Заря поднималась все выше и выше, постепенно оттесняя мрак.

На бледном небе разгоралась золотая заря, отражалась в каждой росинке.

И вдруг брызнули лучи восходящего светила. Солнце с каждой минутой поднималось выше и выше. И вот уже огненный шар повис над далекими сопками. Солнце только что прорвало своими могучими лучами туманно-облачное небо и залило потоками ослепительно горячего света проснувшиеся улицы города.

Туман редел, рвался на клочья, забивался в ямки, ложбины и там таял. Подул ветерок, и все вдруг заблестело, засверкало, заиграло.

Утро выдалось ясным и погожим. Небо - высокое и ярко-синее, до рези в глазах, вставало над горами и городом. В домах сияли стекла окон, как после мытья.


ЯСНЫЙ ДЕНЬ

Солнце брызнуло лучами во все стороны. Оно было великолепным, ярким, ослепительным, оно брызнуло ультрафиолетом и кувыркалось в бездонной синеве, в бело-голубом мире. Ему рукоплескал березовый лист на крутом берегу.

Солнце плавилось, истекая жаром над моею головою, плавилось в трепещущей воде.

Ветерок обласкал мое лицо, вздул платье за спиной; хлопал подолом, как парусами, тянул к убегающей Амур- реке, которая дрожала, каждое мгновение меняла свой лик.

Солнце поливало все вокруг щедрым светом, плыло по реке и протягивало лучезарные руки свои в мою сторону, приглашало освежиться в текучей воде, покачаться на упру¬гой волне.

Глаза жадно пили окружающую красоту.

В сиянии жарком склонилось небо надо мной. Плыли белые облака, как венки на реке. Шепталась река с плывущи¬ми над нею облаками. Плескались облака в синей реке.

И я, находясь во власти ликующего дня, шла по поверхности воды, как по равнине. Солнечные блики играли со мной и с Амур-рекой. Солнце, дробясь на воде, слепило глаза, прикасалось к ланитам, устилало путь лепестками роз, бросало их с высоты высотной.

Солнечные нити опустились в холодные струи текучей материи; струи воды извлекли из них глубинную мелодию, неприметно пели. Где-то там, в речной глуби, резвились светловолосые девы.

Над Амуром-рекою реяли чайки. Грустили лодки, уткнувшись в берега.

Иду по воде не спеша. Открываются взору поляны в солнечно-желтом разливе цветов. Это дружная семья коренастых одуванчиков расцветала вторым цветом; и одуванчики были ярко-желтые, как само солнце. До пояса поднимаются на просторе шелковые травы, звенят кузнечики. Сухой и тонкий аромат лугов, он лишь слегка, незримо вплетается в упругие крылья ветра.

Теснятся горы. Горы скалистые, горы скрытые под темной зеденью хвойных и лиственных пород. Горы величественные, под стать Амуру-Батюшке. А там, где горы омывают свои ступни в подсиненной небесами воде, сверкает калейдоскоп из брызг и света, из радужек и солнечных зайчиков.

Широкая спокойная в синем величии древняя река поднимала во мне гордые мысли: человек родился для свободного полета и никто не имеет право пресекать этот полет.

Рейтинг: нет
(голосов: 0)
Опубликовано 13.11.2015 в 06:28
Прочитано 1081 раз(а)

Нам вас не хватает :(

Зарегистрируйтесь и вы сможете общаться и оставлять комментарии на сайте!