Але

Але

Ab exterioribus ad interiora…

13.

– Я буду жить в пузыре, а ты станешь охотником. – Тоталия сидела, болтая ногами, на высоте более 15-ти метров, прямо на жестком, качественно натянутом тросе. Она часто сидела так, раздумывая вслух о чем-то своем. Ей нравилось сидеть где-то между и между, как бы над пропастью, между двух точек, которые, по сути, ни означали, ни для не, ни для кого бы то ни было, ровным счетом абсолютно ничего. Это были простые опоры. Это был простой канат, а она, была простым, но еще действующим в живом мире канатоходцем. И это делало ее, хоть немного, но все, же уникальной. Быть живым, теперь опасно и сложно, как в принципе и всегда, но тем не менее. Именно в эту эпоху, странную и логичную, когда большая часть мира ушла в иллюзию – быть живым означало быть клоуном. Только те, кто не могут позволить себе вечный сон, вынуждены развлекать и обслуживать тех, кто платит, за свой непрекращающийся покой. Требуя все новых и новых ощущений, ярких картинок, дабы получать и потреблять все более изысканные эманации для собственного наслаждения.

– Ты прицелься, как следует и выпусти стрелы. Нет. Только одну. Я верю, ты попадешь прямо мне в грудь. А потом, когда я упаду, - Тоталия всплеснула театрально руками и совершив простой для нее, но опасный для случайного зрителя оборот, встала на ноги, балансируя на плетеном канате. – ты прицелься еще раз. На этот раз, тебе будет легче отыскать во мне сердце. И тогда! – девушка аплодировала в пустоту, - Ты убьешь меня! И все будет кончено! – Канатоходец развернулась на месте, ловко и непринужденно совершила стойку на руках с последующим сальто и, вернувшись на металлический трос с, все с той же легкостью профессионала выполнила затяжку, удивительно ровно оставив позади правую ногу вертикально телу.

– Скажи, почему весь мир спит, а ты этого не видишь?

– Потому, что я слепой метатель кинжалов. – отвечал мужчина с повязкой на глазах.

¬- Тогда вонзи свои кинжалы, в этот чертов мир и пусть он проснется!

- Я не могу.

- Боишься промазать?

- Не уверен, что попаду.

- Тогда выбрось все свое оружие и убирайся умирать в лес один.

- Я не могу.

- Боишься не найти лес?

- Потому что люблю.

12.

- Разорванные тряпки остаточного мозга! Предельная и минимальная. Холодная и липкая чертовщина вокруг. Как же бесит меня этот мир с его спящими брахманами. Черт подери! Неужели и правда, Гаутама был пророком? – Аллегрия поправила пышную и пошлую, увядающую от распутства грудь. – Только подумай, Герман! Этот хренов симулянт, превратившийся в маркетинговую куклу, эдакую жирную статуэтку, настоящий пророк! – вульгарная, квадратная фигура женщины насильно собрала в горловой полости всю органическую слизь, казалось бы высасывая ее не только из носа, а из самого черепа, смачно сплюнула в сторону, невозмутимо продолжая красить пухлые, искусанные губы яркой морковного цвета помадой. – Этот индусский искатель приключений на задницу, предсказал наше будущее. Не могу в это поверить! – Аллегрия стала нервно накладывать громадные синие ресницы на сдувающееся в старости лицо. – Мне все так надоело. Герман! Я хочу умереть. – женщина протяжно испустила выдох. – Не понимаю. Как европейцы могли проглотить это дерьмо? Весь мир захлебнулся в этой идиотской философии! И не то чтобы как-то нехотя. Нет! Радостно махая оранжевыми лентами, единым скопом улеглись в свое ложе и давай фантазировать!!! Ублюдочные маркетологи со своей армией ученных и политиканов без единого выстрела погрузили целое поколение, человечество в чертов сон! Ничего не понимаю, Герман. Ты только вдумайся. Понадобилось четыре с половиной тысяч лет, что бы достичь этой хреновой нирваны. Только подумай! Сотни, тысячи воин, открытий, гребаные полеты в космос и ради чего? Что бы в один миг, так совсем незаметно взять и целым миром заснуть. В голове не укладывается! – Аллегрия приступила к тщательному рисунку черных толстых бровей над опускающимися веками. – Я так больше не могу Герман. Я устала. И больше всего устала понимать и принимать этот идиотский мир. Этих нано-роботов с их вечным омолежнием, всех этих спящих зомби с их неудовлетворенностью. Все вокруг стало таким… - Аллегрия грубо выругалась на португальском и продолжила свой гневный монолог, периодически сотрясая пепельной головой. – Не могу. Каждый день дарить смерть. О нет!!! Только иллюзию смерти тем, кто мать их вечно будет жить. Это так глупо. Герман! Это же глупость несусветная! Получить бессмертие и проецировать смерть каждый день? Это. Это неразумно. Изо дня в день умирать… Но знаешь! Это смешно! Так им и надо! Охотиться, бегать за эликсиром целые века и потом. Потом! – Аллегрия рассмеялась громко и неприятно. – Убежав от смерти фантазировать о ней. Мечтать, представлять, упиваться… Смерть теперь стала…просто игрой, даже нет, навязчивой идеей. Это чистейшей воды паранойя, Герман! Одержимость! Вот он! Триумф вечной жизни! Ха! – женщина снова применила несколько грубых наречий на своем родном языке. – За 167 лет, людям надоело спасать мир! Быть супер-героями. Устраивать оргии и создавать новые галактики. Теперь они хотят умирать. Смешно и глупо все это. – Аллегрия снова тяжело вздохнула. – Какая же дурацкая карусель эта жизнь. – стареющая псевдо блондинка повернулась к карлику. – Дурацкий аттракцион с которого невозможно сойти. – удивительно широкие женские руки ласково сжали мелкие косточки карлика на совсем крошечной ладони. – Пойдем милый Герман. Нам пора умирать. – и женщина откашляв мокротами поволокла за собой немого мужчину, ростом, достававшего ей до массивной, некогда желанной и стройной талии.

Цирк был в грязи. Площадка для съемок безжизненно и мрачно ожидала двух странных актеров, приглашая их в свое жестокое пространство. Туда, где изо дня в день, происходит пародия убийства. Трюки со смертью. Имитация забвения. Новые и новые выступления, которым никогда не суждено услышать аплодисментов. Туда где тихо и одиноко.

Карлик подошел к набору вычурных хирургических инструментов, переваливаясь из стороны в сторону, кривыми ногами и с призрением пнул дубовый ящик. Зазвенел металл, и пространство разорвали на лоскуты тревожный марш колокольчиков, дробь барабанов и пронзительная, бестолковая скрипка. Аллегрия вальяжно расположилась в стоматологическом кресле, автоматически щелкнули капканы на запястьях и камеры пристально обратили свой взор, неумолимо записывая новый акт, очередную имитацию, жестокую прихоть для спящих людей.

11.

В ветхой гримерной сидел пьяный клоун в грязном поношенном костюме. Некогда белые бубоны и кучерявое жабо, давно стали серого цвета, а свисающие, растянутые рукава костюма были испачканы кровью. Клоун плакал и пил дешевый бурбон. Пил и плакал. Повсюду во всех углах комнаты, на полу и на туалетном столике валялись изувеченные куклы. Выколотые глаза, изрезанные пластмассовые тела беспорядочно громоздились в тусклой комнате. Отрубленные головы с плешью вырванных волос, бесполо таращились в пустоту.

– Привет Фанстер! Опять напиваешься? – Тоталия подобрала пышную шифоновую юбку и шумно рухнула на нечто мягкое, отдаленно напоминающее диван из гор потрескавшихся подушек. Вверх взмыло перышко, и девушка восторженно провела его полет, хлопая черными длинными ресницами. – Как же твои портовые армиды? Ты сегодня к ним не пойдешь?

– Я уже там был. – худощавый мужчина неопределенного возраста сделал неаккуратный глоток из бутылки и повернулся к гостье. Левая сторона лица периодически искажалась нервным тиком, казалось клоун все время, с монотонной цикличностью ухмыляется, но только ухмылка была какая-то не естественная. Он подтянул недоразвитую левую руку, которая все время тряслась. Под слабым светом Тоталия заметила застывшую и въевшуюся кровь на костюме клоуна.

– О! Я вижу. Ты был сегодня у любимой лоретки. И как? Она еще жива? – ответом был пьяный смешок. – Понятно. Что сегодня готовишь? Ты придумал номер? Или как всегда будешь кромсать кукол, разрывать зубами воздушные шары и душить себя ремнем?

– Знаешь. Когда-то я веселил детишек. Мой отец рассказывал мне, что наша семья всю свою историю веселила детей в разных концах земли. – клоун с потрескавшимся на лицу гримом и прилипшими от пота жидкими волосами хотел потянуться к бутылки, но страдающая атактическим тремором рука неуклюже опрокинула ее и сосуд с хмельным пойлом предательски полетел со столика. Фанстер грубо выругался, подобрал бутылку здоровой рукой и отправил в кривляющийся рот внушительную порцию спиртного. – А теперь. Что скажи. Что случилось такого с детьми, что они тоже хотят убийств и насилия? – клоун вытаращил жидкий взгляд на Тоталию. – Что этому отродью нужно? Чего им не хватает в жизни, что они отказались от пони и воздушных шаров? Почему они не смеются и не верят в волшебных фей? Я…Я не понимаю, Тота! Что с ними не так?

– Дорогой Фанстер, ты знаешь, что случилось. – девушка опустила голову размахивая тренированными ногами. – Каждое поколение, умнее своих предков. И это было нормально. Это естественный процесс. Но. – канатоходец грустно, как то из насильственной вежливости улыбнулась. – Их нельзя винить. Они рождаются в новой эпохе. И ведут себя соответственно.

– Дети всегда остаются детьми! Должны! – исступленно закричал клоун.

– Может и должны, но. Как видишь, это не так. Они… Они просто дети. Они рождены в иллюзии. Их родители зачинали их во сне! И появившись на свет, ребенок сразу попадает в эту систему! Он спит и видит сны. Но как? Скажи, как может мозг ребенка создать и потребовать для воспроизведения того, чего он никогда не видел? – Тоталия положила руку на плечо коллеги, но истощенный и пьяный мужчина дернул плечом, сбросив дружеский жест. – И поэтому. У детей нет выбора. Вся их фантазия и запрос, опираются только на предшествующий опыт родителей. Все эти обучающие программы, ничто. Они лишь поддерживают общий институт, общую, как бы сказать…базу знаний и навыков, но жизни они не учат... Как и не дают свободы, соответственно субъективной, личной, индивидуальной фантазии. – клоун зарыдал и пригубил еще бурбона.

– Но Тота, Тота! Это же ненормально! Дети не должны хотеть смерти! Это противоестественно!!!

– Да, Фанстер, я согласна. Но это противоестественно, только тогда когда ты жив. А бессмертные дети просто этого не понимают. В их генетическом коде, генетической памяти, просто отсутствует такой естественный для нас инстинкт. И только поэтому, они, как и родители хотят смерти, всего на всего из-за того, что не обладают ею и ничего не знают о ней. Пойми, - Тоталия попыталась еще раз прикоснуться к мужчине, но одернула руку. – те кто не ощущает боль, не боится смерти, в итоге бежит к тому, что за пределами его понимания и возможностей. И дети не виноваты в этом. Не виноваты. Просто такой уж у нас мир. Так, что… – девушка с трудом встала из проваливающихся подушек. – Иди и делай свое дело. Будь хорошим буффоном и не думай ни о чем. Так будет проще. Если они хотят умирать – покажи им смерть. Но сделай это весело! Как ты умеешь.

10.

Под ярко освещенным куполом, в лучах ослепительных прожекторов летали воздушные гимнастки. Выполняя невероятные трюки на снарядах, две грациозные женщины парили словно взвинченные ангелы. Опасные герадешвунги, смертельно опасные обороты и перевороты, сменялись эффектными стойками. Грече, курбет, ризенвелле, фусфелле сопровождались мощными швунгами для увеличений маха и кача. Весь меланж-акт сопровождался головокружительными трюками пластичных гимнасток. Более десятка камер, строго следили и записывали каждое их движение. Одна из ловиторок сосредоточенно раскачивала на штрабатах свою партнершу, держась лишь на сгибе тренированных ног, она бесстрашно качалась на штейн-трапе, не забывая все время держать неестественную улыбку истинного актера.

И вот последние минуты выступления. Зажав в зубах холодный зубник, одна из воздушных гимнасток изогнулась на металлической жерди, удерживая вис партнерши над темной пропастью. Камеры фиксировали предельное напряжение обеих. Кованый язычок крепко зажат во рту, вены на вытянутой шеи вздулись, руки, словно крылья экстремальной птицы развернуты в стороны, капельки пота струятся и падают вниз, тело трясет от напряжения и усталости, но номер еще не завершен. Вторая гимнастка перешла в позицию, готовясь исполнить «каплю», свисая натянутой струной вниз головой, она должна оборваться и лететь, лететь вниз, на жесткий неумолимый пол, из которого торчат штыки, кривые деревянные и металлические колья, на которых должно остановиться ее тело. Миг и капля канула вниз. Вторая гимнастка, совершив неудачный винт разделяет со своей партнершей участь смерти под куполом.

Погасли рампы. Камеры остановили свое жужжание, и воцарилась тишина.

– Чертова сетка! – послышался женский недовольный голос. – Господи, еще немного и мы точно угодим на эти пики. – эфиопского происхождения, высокая женщина удивительно для профессии неуклюже перевалилась за борта защитной сетки.

– Это точно. Нужно будет сказать, чтоб Комальо подтянул ее. Черт. Она слишком провисла. – вторая женщина азиаткой внешности более ловко, но так же с трудом выбралась из страховки. Обе они были стройны и мускулисты. На лицах пылал огонь, и даже причудливый грим не мог скрыть усталости и пережитого напряжения. – Пойдем, выпьем.

– А что нам еще остается? – огрызнулась более чем смуглая женщина, не с целью обидеть партнера, лишь фыркая недовольством в адрес пережитого.

Воздушные гимнастки приняли душ, смыли грим рыжеватой водой, смазав лицо косметическим маслом, облачились в идентичные бирюзовые костюмы и вышли из комнат. Они вошли в плохо освещенный бар. Посетителей было не много. За столиком почти в самом углу заведения они увидели Тоталию и здоровенного мужика, со спины походившего больше на несуразную груду мышц.

– Привет «человек спина без члена»! – грубо, но по-дружески выкрикнула азиатка, похлопав по нереально огромной спине мужчины. Тот обернулся и добродушно улыбнулся, зашевелив густыми усами.

– О! Близнецы Адроны! Привет вам! – Тоталия встала и пожала женщинам руки весело, весьма искренне радуясь их появлению. – Садитесь! Мы только начали. – и правда на столе стояла горячая каша, гора сушеных гренков и еще не распитый бутыль прозрачного спирта.

– Значит мы вовремя. Хорошо Комальо, что мы тебя встретили. – эфиопская женщина громко придвинула стул, не желая даже приподнять его. Ножки увесистой утвари проскребли пол, и некоторые посетители обернули взоры на источник шума. Женщина показала неприличный жест после, которого все недовольные, послушно вернулись к своим тарелкам.

– Нам нужно натянуть сетку. Сегодня мы чуть не погибли по настоящему. – азиатка более нежно посмотрела на мужчину силача и постаралась улыбнуться мило.

– Хорошо. Натянем. Завтра. Утром натяну. – у мужчины был очень низкий тембр голоса и говорил он как-то сложно односложными предложениями. Разрывая паузами каждое слово.

– Отлично! Хоть в этом от тебя есть толк. – темная женщина закинула ногу за ногу скрестила руки и оголила белоснежные зубы. Улыбка на сизо черном лице, похожая на оскал выглядела жутковато, но мужчина-скала как будто и не понял ее сарказма, продолжил добродушно, медленно ковырять кашу в своей тарелке, смешно шевеля усами.

– Электрония, не обижай его пожалуйста. – тихо попросила Тоталия обращаясь к эфиопской женщине.

– Я никого не обижаю. Это шутка. А с юмором у меня туго. На столько туго, как у некоторых с яйцами. – женщина скосила взгляд на силача и рассмеялась. - Так, что заткнитесь и давайте выпьем. Позитрония, закажи нам еще бутыль и возьми что-то поесть. Только не эту чертову кашу. Я реально хочу есть. – азиатская женщина встала и направилась к стойки бара.

– Каша полезна. Теплая. – мужчине явно по душе была его еда и он улыбался.

– Полезная до смерти. – комментировала Электрония закатив глаза.

– У них остался только бульон и гренки. Так, что на белок можешь не рассчитывать. – Тоталия коротко улыбнулась и отправила в рот странной консистенции кашу. – И так, как вы сегодня выступили? – проглотив непривлекательный ужин, поинтересовалась канатоходец.

– Обычно. Как и всегда. Без происшествий. Веришь? – женщина заговорчески перегнулась через стол. – Я задолбалась придумывать все новые и новые номера. Сил уже нет! Я, - к столику подошла Позитрония с двумя стаканами и бутылям спирта. – Я вчера ходила к Рахилю. – продолжила эфиопка, - Говорю ему. Черт. Ты каждый день, двадцать часов в сутки пишешь эти гребаные скрипты! Визуализируешь сотни смертей. Тебя это не достало? Блин, да переиграй пару актов, пропиши просто другие аркады, поменяй, не знаю там, свет, цвет, стиль, антураж и толкни это дерьмо. Сил же нет придумывать эти чертовы имитации!

– А он? – так же тихо поддавшись вперед спросила Тоталия не отрывая взгляд от черной красавицы, в воздухе, словно слепая, нащупывая гренку.

– А что он? Пидар он! – Электрония резко выпрямилась и снова скрестила руки на груди. – Говорит, нет. Не прокатит. Компания требует только свежий продукт. И он не собирается попасть на «пожизненное» из-за фальсификации приложений. Черт, говорю я ему! Да ты точно пидар! Только еще при этом тупой, как сам черт! – темная женщина скалила зубы, а худые плечи то и дело подбрасывало от смеха. – А он мне, пошла отсюда. И советую идти быстро. Пока я мол, не обратился в службу ликвидации! Кондом недоношенный! Чертов шмуль!

– Электрония. – зашипела на нее азиатка, разливая спирт по стаканам.

– Да срать я хотела на расовое единство! Порхатый швондер он и в Африке порхатый! – гимнастка ярко и самозабвенно захохотала. Удерживая последние брызги толерантности, вскоре и все за столом нервно и дружно рассмеялись.

– Так что, ваша серия шоу «Аннигиляция» все еще в спросе? – утирая слезы, интересовалась Тоталия, заедая спирт гренками.

– Как видишь да. Но. – Позитрония покосилась на партнершу, которая недоверчиво рассматривала кувшин с бульоном. – мы. Мы планируем новое шоу. Не то чтобы планируем. Думаем над новой тематикой.

– Бета-распад. – властно заявила Электрония отставив от себя кувшин.

– Бета, что? – переспросила канатоходец, наливая новый стакан дешевого алкоголя.

– Лучи смерти. Думаю так будет лучше. – встряла в разговор Позитрония. – Дело в том, что бета-распад это и есть уничтожение. Идея в том, что два элемента, как правило, частицы и античастицы, а именно позитрон и электрон в определенных условиях, при низкой энергии, сталкиваясь, уничтожают друг друга, но! – Позитрония улыбнулась, выдерживая паузу. - В процессе аннигиляции электрон-позитронной пары… Рождаются…Адроны. – азиатская девушка широко улыбнулась и часто закивала головой. – Так вот. Это…как бы метод перехода из энергии покоя в кинетическую энергию. – одухотворенно закончила Позитрония. Воцарилось обоюдное молчание. И гимнастка поняла, правда не сразу, что никто, кроме конечно Электронии, ничего из ее слов не понял. Но улыбка с надеждой продолжала восковой печатью оставаться на лице азиатской женщины.

– Да-а. – протянула эфиопская напарница. – Если ты такое ляпнешь Шпрехшталмейстеру – я тебя лично разберу на атомы. – данное замечание вывело из ступора присутствующих и все предались неловкому смешку, стыдясь быть может каждый своего: сложности и непонимания. – Итак. Хорошо. Я согласна, название шоу «Лучи смерти» звучит понятнее и…Продаваемо. – Электрония оскалила зубы. Может быть, ее улыбка и не была бы так заметна, однако в силу специфически темного цвета кожи, это каждый раз бросалось в глаза. – И наша основная задача состоит в том…Что бы после нашей якобы смерти, появлялось третье лицо. Исполняло смешную или грустную интермедию, но…не умирало! Нет. Просто исчезало… И тогда, это своеобразное да капо, типа комплимент, заинтригует потребителя! Мол. О? А что дальше? А когда умрет он? Или она – не важно. Как вам такое? – темная женщина уставилась на сидящих за столом людей. Пристально, словно хищная птица она ждала ответ.

– Ну. Это интересно. – как-то неуверенно начала Тоталия потирая нос. – Но у меня есть вопрос.

– Давай! – Электрония лихо налила спирт и выпила залпом почти 70 грамм.

– Задача потребителей, точнее их…их ожидания состоят в том, чтобы умереть. То есть умереть вместе с нами. Выбирая себе героя, он как бы переносится в другое тело и сопереживает все, что творится с нами, значит и с ними самим…

– Я это знаю! – грубо отрезала эфиопская женщина. – Точнее. Ближе к вопросу!

– Я хочу сказать. Что это будет, как-то странно. Умереть, завершить имитацию, а после. Увидеть. Еще что-то… – Тоталия озадаченно подняла на темную гимнастку взгляд.

– Я поняла твой вопрос. – женщина явно нахмурилась и задумалась.

– Ну, а как насчет ангелов после смерти? – вступила в разговор Позитрония. – Или еще, каких божеств? Почему имитация должна заканчиваться мраком? Можно ведь. Можно парадировать иной мир и все такое?

– О нет! Тихо! – Электрония схватила запястье партнерши и придвинула к себе. – Ты что с ума сошла??? Как ты можешь такое говорить? Захотела в ряды ликвидации попасть?

– А что? Что тут такого? – девушка азиатской внешности явно не понимала нависающей угрозы своих слов. – Ну ладно, если ни ангелы, пусть это будет, ну не знаю, Голубая Богиня Смерти или Амитаба или Ратнасамбаба…Да ладно! Что никто не читал Книгу Мертвых? Там полно всяких монстров, то есть…божеств. Правда, что не так? – хлопая ресницами, недоумевала девушка.

– Что такого? – эфиопка была явно вне себя от ярости и страха. – Ты что с Венеры свалилась? Ты закон не читала? Тебя убьют за такое! – гимнастка понизила голос. - Никаких ангелов. Никаких божеств. Даже думать об этом не смей! Мы придумаем третьему лицу, какой ни будь другой образ. Но, чтоб я больше не слышала от тебя такого. Ясно? – женщина разжала запястье подруги. – Пойми. Смирись с тем, что ты либо в программе «Брахман» либо нет. Разделив нас на Варны, правительство достигло невероятного подчинения. Да, это страшно и несправедливо. Но это наше сейчас. И если ты Шудра, а ты есть Шудра и никогда не сможешь стать никем другим. Ты должна просто служить и пытаться выжить. Иного нам не дано. – Электрония залпом осушила очередной стакан спирта.

– Это несправедливо. – тихо пробормотала Позитрония.

– Да, черт подери! Несправедливо! Удивила! Но знаешь, - женщина снова наклонилась над столом и злобно прошипела. – Я тоже ненавижу все, что сейчас происходит. Но таков уж мир. Они! Эти сраные правители. Ой! Нет, как же их там. Кшатрии долбанные! Они подарили человечеству конфетку, красиво назвав ее Просветлением. Убедив народ, что теперь они и только они, о! Полубоги! Нет! Они БОГИ!!! Хренов индифферентный абсолют, мать их! И все! Людишки с большим капиталом подарили весь свой капитал Корпорации и возлегли на ложе упиваясь иллюзией, создавая своим проистечением, своей поллюцией долбанные миры и планеты! Но в конфете этой, дорогая моя, была не истина, а простое человеческое, забродившее дерьмо! И вот теперь, проглотившие ее, никак не могут выбраться из этого фекального сна! И мне насрать на них с высокого купола! Хотели играть в богов? Хотели прекратить Сансару? Пожалуйста! Вы ее прекратили! Вы никогда не умрете! Отлично! Победа! И теперь вы, посягнувшие на Бога, только и мечтаете о смерти, которая не наступит никогда…- эфиопская женщина прикрыла выпученные глаза и села обратно за свой стул налив стакан до краев. – Я хочу, чтобы «Лучи смерти», было нашим последним шоу. А потом. Потом я уйду. Я больше так не могу.

– А как же я? – мигом возразила Позитрония.

– Милая моя. Ты моложе меня. Ты еще продержишься какое-то время. Но я больше не могу. – гимнастка выпила стакан и впервые отхлебнула остывший бульон из мутного кувшина.

09.

Пыльный форган тяжело свисал с потолка, доставая до самого пола, образуя неаккуратные складки внизу. Мужчина с тугой повязкой на глазах весьма ловко проверял ревенское колесо, ощупывая красивыми, мужественными пальцами элементы крепежа. К мужчине подошла высокая светловолосая девушка с тугой косой, в которую виртуозно были вплетены разноцветные ленты. Она отодвинула занавес, подняв рой пыли, прокашлялась и обратилась к напарнику.

– Тэрон. Они уже готовы. – девушка подошла к слепому и коснулась его плеча.

– Я знаю. – мягко отозвался мужчина в кожаном корсете с плетеными крагами на руках.

– Откуда ты знаешь? Ты же слепой. – задорно звучала девушка в традиционном баварском костюме.

– Я воспринимаю окружающее иначе. Я вижу всеми частями тела. – мужчина поднял лицо к партнерше. – У меня есть уши и руки. А еще вот. – он положил руку на рельефную грудь. – Я умею видеть сердцем. Иначе, как бы я попадал в мишень? Разве я тебя хоть раз задел? Ранил? Нет. Я просто вижу сердцем. – Тэрон улыбнулся и подкатил колесо, в котором будет кружиться напарница. – Все исправно. Можешь залезать.

– Скажи, Тэрон. А ты всегда был слепым? Я имею в виду…

– Да. Я родился слабовидящим. А потом утратил зрение на оба глаза. – перебил ее мужчина. – Но мой брат. Он научил меня, как приспособиться в этом мире. И он сделал из меня сначала охотника, а потом метателей кинжалов.

– А где твой брат сейчас?

– Кордула. Ты задаешь много вопросов. Сосредоточься на выступлении. – Тэрон отвернулся, укладывая в ножны острозубые ножи. На его груди было четыре отделения для ножей, еще шесть на бедрах с обеих сторон, а на спине расшитый красивым орнаментом колчан, в котором уже покоились смертоносные стрелы.

– А что мне сосредотачиваться? – возмутилась девушка добротных кровей. – Это ты будь внимателен. Мне что? Крутись себе в колесе, да смотри, чтоб не стошнило. – она засмеялась, метатель кинжалов лишь улыбнулся. – Ну! Давай! У нас еще полторы минуты до выхода! Где твой брат?

– Мертв. – сухо ответил Тэрон. – Его ликвидировали. Когда прошла массовая экуминистическая толерантная операция. Очень, очень много людей погибло тогда. И Акакайос тоже. Он, правда, был… Добрым. – мужчина опустил голову, вздохнул и резко воспрянул. – Довольно! Нам пора, Кордула! Вперед!

Двое вышли на сцену. Их пламенно встречали лучи прожекторов и черные глазницы величественных камер. Артисты совершили традиционный поклон и приступили к исполнению номера. Слепой охотник метал ножи и стрелы в ошалело кружившуюся вокруг него девушку в колесе. Метания были четкими, весь периметр ревенского колеса был усеян вонзившимся оружием. А Кордула все вертелась и вертелась в своем колесе, словно заведенная невидимой рукой, механическая игрушка. А потом, слепой метатель, совершив несколько подходов сальто и пассажа, воспользовавшись трамплином, с ловкостью взлетел на раскачивающийся из стороны в стороны лопинг. Балансируя на металлической жерди, на высоте более двух метров, Тэрон натянул тетиву, прицелился незрячим взором на кружащую внизу Кордулу и выпустил стрелу. Он пронзил ей маленькое сердце. Он убил ее, а после перерезал себе горло, единственным оставшимся кинжалом, что бережно хранил в коричневом сапоге.

08.

Комальо и Тэрон сидели на траве. Они пили сок, точнее жидкость, состоящую из соевого лецитина и набора синтетических модуляторов вкуса. Они наблюдали закат и сдержано молчали. Конечно, созерцал в основном силач, но слепой метатель кинжалов ни чем не отличался от спутника, он так же умиротворенно улыбался и обращал свое лицо в сторону ветра и клонившегося за горизонт солнца.

– Летают. – негромко произнес Тэрон имея в виду снующих повсюду дронов, которые, для видящего человека являлись бы серьезным раздражителем.

– Они еще и слышат. – нараспев уточнил Комальо, не прекращая добродушно улыбаться.

– Знаю. И черт с ними. – Тэрон сделал глоток оранжевой жидкости и передал сосуд силачу. – А что там у вас с Аллегрией? Все еще любишь ее?

– Она сказала. Мне с ней. Делать…Нечего. И странно. Почему? Нечего? Я ее люблю. Я. Могу. Заботиться о ней. – громадный мужчина застенчиво усмехнулся, приведя свои пышные усы в забавное движение. – Ей хорошо. С Германом. Но он карлик. – Комальо снова хихикнул. – Что. Она. С ним делает?

– Любовь несправедливое чувство, порой. – Тэрон дружески похлопал соседа по гигантской спине. – Не печалься. У тебя будет девушка. И она полюбит тебя.

– Спасибо. Но это. Неправда. Я. Знаю. – мужчина тяжело поменял позу подтянув каченные ноги чуть ближе к телу. – Я люблю. Только сердцем. А женщинам. Нужно ребенка. И…Секс. – Комальо прикрыл усы и задорно рассмеялся. – У меня этого нет.

– Брось старина! Это важно. Но не настолько. Поверь мне.

– Постараюсь.

– У меня нет глаз. Но я все равно люблю этот мир! Люблю многое. – Тэрон улыбался, прощаясь кожей с солнцем.

– Это потому. Что ты. Его не видишь. – уверенно заключил Комальо и развернул нечто похожее на бутерброд. Солнце спряталось, и по всему периметру города включили прожекторы. Сотни беспилотных дронов суетливо зажужжали, подобно рою комаров, проверяя всех оставшихся бодрствовать жителей. – А еще ты любишь Тоту. – силач улыбнулся и занес усатый рот над серым бутербродом. Тэрон рассмеялся как-то истерически. Но овладев собой, ответил.

– Ты прав мой друг. Ты абсолютно прав. – мужчина вздохнул и вытащил из внутреннего кармана куртки электронную сигарету. – И видишь. Все при мне. Ну, кроме глаз. Но мы не вместе. Почему-то мы не вместе. Так что, все относительно. – Тэрон выпустил клубы ароматного дыма, Комальо закашлял. – Прости. – отмахивая дым извинился слепой.

– Нужно быть. Осторожными. – вдруг выдал силач.

– Это ты о чем? Кто должен быть осторожным? – послание Комальо взволновало Тэрона, и он повернул лицо в сторону собеседника.

– Всем.

– Почему? – нетерпеливо подгонял метатель ножей своего друга. – Говори. Почему ты так думаешь?

– Всё видят. Всё слышат. Кто не спит. Знает всё. – силач сделал еще один внушительный укус белковой пищи и пережевывая продолжал односложными фразами сложное послание. – У Электронии. Плохой план. Тота. Часто думает. Она волнуется. Думать много. Это плохо. Не здесь. Не сейчас. Мне. Проще. – Комальо отправил последние остатки пищи в рот и по дрожащему, но упорному молчанию, которое сопроводилось смачным чавканьем, Тэрон понял, что большего от Комальо ожидать нечего. Как для себя, этот силач и так сказал слишком длинную речь. Тэрон не стал мучить друга, повернулся к ослепительно освещенному городу, где происходила тотальная слежка и которого он конечно не видел.

07.

В дверь Тоталии постучали. Она позволила войти, снимая с лица остатки грима. Обернувшись, канатоходец увидела клоуна со свежими пятнами крови на изношенном костюме.

– Фанстер! Заходи! – девушка приветливо махнула рукой. Худой мужчина с вытянутым лицом, впавшими щеками зашел и прикрыл за собой дверь. – Вижу у тебя был визит с очередной демимонденкой? Что ты с ними делаешь, Фанстер?

– За пределами округа Шудры, убивать не запрещено. – прогнусавил клоун и скромно сел на краю старого зеленого дивана, подбирая трясущуюся руку ближе к телу.

– Все равно. Это не правильно. Тебя тоже могут убить!

– Мне все равно, Тота. Мне давно все равно. А эти чертовы банжихи сами знают, на что идут. Одной меньше. Не трагедия. – усталый клоун достал из штанин маленький пузырек бурбона и протянул девушке, которая смачивала лицо косметическим маслом. – Будешь?

– Нет, спасибо. Мне еще нужно придумать на восемнадцатый день новый номер. А я совсем разбита и не знаю, чего такого еще могу совершить на канате.

– Пей. – голос Фанстера был настойчив и даже суров. – Это поможет тебе найти хреново вдохновение. Вот я его сегодня нашел. – клоун улыбнулся здоровой стороной лица и Тоталия нехотя приняла гостинец.

– И что ты придумал? Поделишься идеей?

– Я устал быть один. Хочу взять подругу. Мой номер, серия номеров, будет называться «Август и Буфф». Мы будем дурачиться с ней. Я хочу избивать ее шамбарьером, гоняя из угла в угол как чертову лошадь. Но! Шлюссом всего представления, будет не ее, а моя смерть. Сначала она убьет меня, отрезав голову, как я делаю это с лакшовками. Ну а потом. Она повесится. А в другом номере. Я запихну ее как ядро в охринетительно веселую пушку, подожгу фитиль и при этом воспламенюсь сам. Сгорю живьем, а ее разорвет на части. И все в таком духе. – Фанстер недобро разразился смехом. – Как тебе идейка? Тота? По-моему это чертовски хорошая идея.

– То, что ты хочешь играть в паре уже прогресс! – криво улыбнулась Тоталия и отхлебнула еще бурбона предложила клоуну, но тот лишь отмахнулся. Было видно, что он и так был изрядно пьян. – Где ты найдешь партнера?

– Я ее уже нашел. – ухмылялся клоун. – Сегодня…вечером…когда я купил двух шлюх. Во время распила одной из них на части, я вдруг подумал: хм. Как странно. А подруга то ее не вопит, как это делают обычно все шалавы. И смотрю я на нее, на эту шлюху. Кровь еще теплая по рукам моим бежит. Первая то хрипит в предсмертной агонии. Но мне насрать. Я то смотрю на эту курицу, что смотрит на меня так холодно. Так гордо. Словно чертов президент погибших стран. И думаю я такой. Вот она. Это она. Моя новая подруга. Да-да. Именно она убьет меня. Точно. И бросаю я ту недорезанную шлюху, даже трахать вторично ее не стал. Беру, значит за плечи свою королеву. И говорю: как звать? Пойдешь со мной? И она мне такая: Пойду. А на кой черт тебе мое имя? Августа меня называют. Пойдет такое имечко? Я прямо упал. Ну да, я был пьяный, но спотыкнулся и говорю ей: Пошли Августа. Будешь звездой. – Фанстер театрально поклонился и зааплодировал одной рукой по грязному колену. Тоталия допила бурбон и осторожно положила тару в мусорный контейнер. Она молчала, толи от радости за друга, толи от страха перед своим другом.

– Что ж. Это хорошо. – выдавила девушка наконец.

– Правда? – Фанстер ободрился и чуток подпрыгнул на диване. – Ты правда так считаешь?

– Конечно. Это. Это движение. Это прогресс в твоем творчестве. И мышлении. Я рада за тебя! – Тоталия подарила ослепительную улыбку, и клоун поверил ей, как мальчишка. Он подорвался с места, поклонился и ушел прочь. Но тут же постучался снова, приоткрыл дверь и пожелав добрых снов скрылся совсем.

06.

В баре был накрыт стол. Если наличие четырех сомнительных блюд и три бутыли спирта можно охарактеризовать как праздничный стол. Присутствовали практически все известные нам представители цирка смерти. По общему настроению было очевидно, что Аллегрия отмечала свой день появления на свет. Какой именно по счету, как истинная женщина, виновница торжества не поведала. Все приглашенные шумно говорили, обсуждая различные, но понятные для них темы.

– Я задолбалась ставить эти чертовы эротические номера! – слышался голос Аллегрии. – Надоело, мать вашу, изображать убиенную безотказную блядюгу изо дня в день. Все хватит с меня. – массивная женщина лихо опрокинула стакан спирта и злобно прорычав, задыхаясь от паров, продолжила. – Я ведь, девочки. Ну да. И мальчики. Черт подери дрессировщица сраных тигров! А так на кой черт я должна демонстрировать этим ублюдкам сою вагину? Расплющивать грудь и позволять этому маленькому уродцу запихивать мне руки в зад? – Аллегрия ущипнула карлика и вульгарно рассмеялась. Но смеялись все. Никто не чувствовал смущения от ее откровений. Всем было весело, а еще, эта немолодая женщина, поразительно заражала всех энергией, которая шуровала из нее на все вокруг, раздавливая своим авторитетом, словно бронебойный танк. – И вот ребятки! Я решила. Что вернуська я к тиграм своим. Да-да. Не смейтесь! Уверяю вас! Это будет нечто! Я уже присмотрела себе двух красавцев. Двух пацанов. Здоровых таких! Ух. – Аллегрия склонила пепельную голову, пожимая морщинистый лоб. – Вот только сука, дорогие они. Что ж. Может. Поговорю кое с кем. Авось Корпорация расщедрится. А? – женщина в фиолетовых стразах опрокинула еще один стакан и жадно зажевала спирт маринованным соевым корнем. – Это вам, девчата хорошо. Порхаете там у себя в вышине. Кувыркаетесь. – Аллегрия обращалась теперь к близнецам Адроны. И сразу выругавшись предельно грубо на португальском, возмутилась, – Да и кстати! Какого хрена вас называют близнецами? – все присутствующие расхохотались пьяным смехом. – Я серьезно! Девочки! Ну какие вы нахер близнецы?

– Но мы близнецы. – подавляя улыбку утверждала Электрония, весло поглядывая на Позитронию, которая из-за смеха никак не могла выпить свой полный все еще первый стакан. – Правда.

– Ну да! Точь-в-точь как я с Германом братья. – вопила пьяная Аллегрия.

– Это правда. – сквозь слезы вступила Позитрония. – Мы были физиками-ядерщиками. И в свое время доказали, что мы близнецы. Как-то доказали. – азиатская девушка покатилась со смеху. – Не помню как, но доказали.

– Вы просто идиотки. – Аллегрия погасила последние всплески хриплого смеха и налила всем спирта. – Да и хрен с этой принадлежностью. Срали мы на все с херовой горы. – она подняла трясущуюся руку вверх и коллективно выпила спирт. – А где это наш? Господин огромные плечи? – вдруг поинтересовалась именинница.

– Алл, ты же знаешь. Он не мог прийти. Он же…- учтиво напомнила Тоталия, но Электрония ее грубо перебила.

– Господин «где твой член» убит горем! – эфиопская женщина обнажила зубы, и хохот возобновился. Смеялись все кроме Тоталии, ей было как-то неловко и возможно жаль Комальо. Она взглянула на Тэрона, но тот гоготал не меньше всех остальных, быть может от того что был изрядно пьян, а может смеялся и над собой в том числе.

– Я вот, что скажу. – вдруг серьезно начала Аллегрия. – Я прожила…Не важно. Очень много. И знаете…Ничего не меняется. Да. – она кивала хмельной головой и кудри безобразно подскакивали в такт ее кривым кивкам. – Все поменялось, ничего не изменилось. Так я вам скажу. – сидевшие гости дружно закивали в знак почета мудрости. – Но не обольщайтесь… Это не мои слова. Я прочла их недавно на стене разрушенного дома! – и тут женщина с устрашающим надрывом рассмеялась во весь убедительных размеров рот. – Но я черт подери с этим абсолютно согласна! Мать их так! Гореть им в дерьме! Имела их всех! И всю. Систему. С Корпорацией Сна. И с их обдолбаными брахманами… – голос сник и все выпили молча, поминая свой век.

05.

– Тота! Мы можем поговорить? – Позитрония подбежала к Тоталии, как только канатоходец отодвинула форган и вошла в техническое помещение.

– Да, конечно, дорогая. Что случилось?

– Не здесь. Пойдем.

Женщины зашли в гримерную. Позитрония заперла дверь на ключ и выключила все электроприборы, что были в комнате.

– Да, что случилось, Трон?

– Это Электрония. И Комальо. – возбужденно шептала гимнастка.

– Не понимаю. Что с ними? Объясни нормально, не томи! – Тоталия обтирала себя полотенцем и пыталась выровнять дыхание.

– Их забрали. Увезли. – голос девушки дрожал.

– Куда? Кто их увез?

– Ликвидация… Их забрали… Их убьют. По настоящему. – Позитрония не выдержала и разрыдалась.

– Но почему?! Какой ужас. Трон! За что их забрали?! Отвечай! – канатоходец схватила азиатку и трясла ее, думая привести таким действием подругу во вменяемое состояние. Но пришлось переждать пока весь сдержанный часами поток слез, отчаянья и страха не выйдет из нее.

– Тота, Тота…Ты же знаешь. Они никогда не говорят почему, куда и когда забирают нас…Я ничего не знаю, но утром…Их обоих забрали на ликвидацию…Тота! Это ужасно! Я не знаю, что делать.

Тоталии понадобилось время перевести дух чтобы что-то ответить.

– Успокойся Трон…Успокойся…Мне жаль, но ты знаешь, что это все…Мне очень-очень жаль милая. Это правда. – Тоталия обняла Позитронию и позволила себе немного оплакать друзей. – Я пойду к Рахилю. Возможно, что-то узнаю. А может быть и нет. Но я постараюсь. Обещаю тебе. А что с остальными? Все на месте? – в ответ азиатская девушка лишь кивнула головой. – Хорошо. Очень хорошо…

04.

Тоталия осторожно зашла в мастерскую. За десятками мониторов, сидел молодой человек в очках для визуализации виртуальной реальности. Его руки были одеты в дистанционные перчатки и создавалось впечатление, что этот странный увитый проводами человек не видит ничего, кроме кодов, алгоритмов и бесконечных цепей состоящих из цифр и неизвестных простому обывателю символов. Однако молодой человек обратился к вошедшей почти сразу.

– Здравствуй, Тота. Давно не видел тебя. – на лице скользнула улыбка.

– Привет, Рахий. – Тоталия застенчиво остановилась, не решаясь подойти ближе. – Да. Это я. Как дела? – невпопад спросила девушка, одетая в неизменное полосатое трико и шифоновую юбку.

– Ближе к делу, Тота. Сюда приходят не просто так. – парень снова улыбнулся не прекращая шевелить руками и вертеть головой. – Особенно ты. Что тебе нужно?

– Электрония. – не сразу ответила Тоталия подыскивая место, чтоб присесть но так и не найдя ничего подходящего осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу. – И Комальо. – тихо добавила она.

– Так. И что? Да. Я слышал про этих фрик… – парень осекся, усмехнулся и лживо учтиво поправил себя – Актеров. Я слышал про этих АК…теров – улыбка оставалась на его красивых губах.

– Рахий. Ты знаешь, о чем я. – настойчиво противостояла Тоталия, ломая руки. – Пожалуйста. Скажи мне. Где они?

– Не верный вопрос – не верный ответ. – парировал компьютерный гений. – Формулируй точнее. – девушка фыркнула, вздохнула и повторила вопрос изменив немного суть.

– Рахий. Скажи мне, пожалуйста. Почему? Почему их отправили на ликвидацию?

– Уже лучше. – программист явно тянул время получая особое наслаждение, испытывая кратковременную власть. – А теперь ответь, что больше тебя интересует: почему или куда именно их забрали?

– Рахий! Ради всего! Мне все равно где их убили! Мне…

– Тихо-тихо. Тота. Что ты? Осторожнее. У нас нет такого слова. Девочка…Есть ликвидация…А это относительное понятие…Его можно воспринимать как угодно. – зелено-волосый парень скалил зубы. – Повторяю. У нас есть только ликвидация опасных элементов. Не более того. Итак…Принцесса…Что еще ты хочешь знать? Но! – парень оборвал собеседника, придавая своему голосу кошачий шарм, - Вопрос теперь в другом…Зачем мне что-то отвечать тебе? И какой мой интерес во всем этом? Я люблю свою работу. И не собираюсь лишиться такого восхитительного места, как это царство. Это колыбель иллюзии. Я мастер. И я люблю быть мастером снов для величайших браминов нашего времени.

– Рахий! Умоляю! – Тоталия теряла контроль. – Мы же когда-то росли вместе. Ты не можешь так. Хотя бы во имя нашего детства ответь мне на простой вопрос! Почему?! Почему? – голос девушки то падал, то снова возрастал, дрожал и обретал нетерпимость.

– «А»: может я вообще ничего не знаю? «Б»: зачем мне отвечать? И «В»: ключевое слово «когда-то»…Ну правда же. Тота. О чем ты? Это было так давно…

– Мне. Это нужно знать. Потому что. – канатоходец собрала всю волю в жилистых руках и постаралась быть максимально спокойной и убедительной. – Я…Я не хочу сделать то, что может привести меня к…ликвидации. – наступила пауза и Тоталия напряженно ждала, чувствуя как скатываются горошины пота с ее аккуратного прямого лба.

– Что ж. Это похвально. – спустя вечность отозвался программист. – Могу ответить тебе лишь одно: ты читала закон. Ты читаешь закон каждый день. Следовательно, ты отлично знаешь и помнишь каждый пункт Единой Сутры. И естественно принимаешь закон Триратны. ..Не хочешь ликвидации – не совершай беззаконье. Все просто, милая Тота! – Рахий был доволен собой и бесстрастно продолжал свою работу.

– Значит. Это все? – сдерживая слезы уточнила Тоталия изминая подол юбки.

– Это больше чем все! ЭТО ВСЁ…- программист театрально взмахнул руками ввысь. Тоталия резко развернулась и отправилась к выходу.

– Тота! – небрежно окликнул Рахий свою бывшую подругу детства. – Не забудь. Сегодня в седьмой декаде у меня. Адрес тебе известен. – Тоталия плотно закрыла за собой дверь, сдерживая желание, хлопнуть ею как следует.

03.

– Ох девочки. Наверное, я слишком стара, что меня все еще не забрали. – Аллегрия вертела в руках арапник, а грозные тигры периодически издавали недовольные звуки, запертые в клетке, ожидающие, когда же поднимется шибер и они отомстят за свою неволю. Трое женщин сидели в тренировочном зале: Тоталия устало покачивала ногой сидя на канате, Аллегрия властно расхаживала вдоль клеток с тиграми, а Позитрония лежа на тринке, механически исполняла антипод, балансируя прямоугольные и овальные предметы.

– Дело не в этом. Просто они нарушили какой-то закон. – отозвалась Тоталия.

– О! Милочка! Значит, ты согласна с тем, что я стара? Не ожидала такого бестактного согласия. – Аллегрия старалась шутить, а присутствующие постарались улыбнуться.

– Она права. – согласилась Позитрония. – Они оба. Что-то нарушили. Но вот, что странно. – азиатка поменяла ритм и продолжила размышлять в слух. – Забрать одновременно двоих… Что их вообще могло объединять? Вы же помните, как…- голос дрогнул, гимнастка сглотнула псевдо комок и закончила, - как Электрония издевалась над Комальо. Она же его просто изводила. Ненавидела, что ли?

– Не факт, дорогая моя. Ой, не факт. ..Может. Она любила его и поэтому ненавидела? – Аллегрия лукаво улыбнулась, тыкая железной палкой в клетку полосатого зверя, который рычал и свирепо махал лапой, тщетно пытаясь ухватить ненавистный предмет. – А я вот. Придумала, наконец, незабываемый номер! – с нарочитой помпезностью объявила новоиспеченная укротительница.

– Правда? И какой? – почти хором, почти одинаково спросили девушки, Тоталия даже спрыгнула с каната, подпрыгивая на защитной сетке, как ребенок на батуте.

– Да-да…Это будет…Феерично! Незабываемо! Фантастикмо! – уродуя французскую речь, объявила Аллегрия. – Есть правда одно но…Я буду без Германа. Одна. Не хочу его больше…У меня теперь есть они!!! Зверюги! – Аллегрия еще что-то добавила на своем португальском и практически грациозно повернулась к девушкам в поклоне. Приятельницы оживленно зааплодировали.

– Ну, что ж! Я рада за тебя Алл! Тогда признаюсь и я…- Тоталия спустилась на арену и одарила всех двоих превосходным, изящным книксеном. – Я тоже придумала нечто оригинальное. – кокетливо говорила канатоходец наигранно кружась в кустарном танце.

– Отлично, девочка! Отлично! Хотелось бы увидеть это. – подбадривала акробата женщина во фраке.

– К сожалению…Мы все знаем, что этого не случится…Мы можем только рассказывать о наших впечатлениях. – грустно ответила Тоталия присев прямо на манеж.

– Побойся фраз! Ни к сожалению, а к счастью. Иначе…Ты сама знаешь. Быть чертовой сомнамбулой я бы не хотела. – тихо, но злобно прошептала Аллегрия, вызвав искрение улыбки. – Самое главное, девочки. Попомните мое слово. Вы. Услышите о моем шоу! Да-да…Это прогремит как чертов гром! Услышат все!

В тренировочный зал ворвался слепой взволнованный метатель кинжалов и в срочном порядке просил всех следовать за ним.

– Они мертвы. Оба. – констатировал Тэрон. Четверо вошли в гримерную Фанстера. Четверо увидели двоих людей: худого мужчину в поношенном клоунском костюме и женщину в желтом длинном не по размеру сюртуке. Оба человека действительно были мертвы. На их остывших губах красовалась засыхающая белая, слишком белая пена.

– Кто это сделал? – взвизгнув и отвернувшись от трупов, спросила Позитрония.

– Они сами. – мрачно отвечал Тэрон.

– Не может быть. Это не правда. Зачем? Зачем и как они это сделали? – гимнастка наотрез отказывалась принимать действительность, а Тоталия и Аллегрия, словно завороженные не сводили глаз с окоченевшего клоунского дуэта.

– Передозировка, Трон…Обычная и умышленная…Передозировка.

– Откуда тебе это знать? Ты же слепой! – закричала в слезах азиатка в приступе иступленной паники. Тоталия бережно взяла ее за плечи, уговаривая успокоиться.

– Я вижу. Просто иначе. – словно убеждая себя, а не окружающих пробормотал Тэрон. Аллегрия подошла ближе к мертвой паре, которая лежала в застывшей обмякшей позе, не эффектно прижимаясь к друг другу.

– Вот так они и сбежали. – грудным голосом объявила женщина внимательно рассматривая трупы. – Подло, но эффективно…Что ж. Так, дети. Собрали сопли и марш от сюда. Я сама доложу обо всем Шпрехшталмейстеру. И поскорее. Тут уже смердеть начинает. – властно приказала увядающая платиновая звезда.

02.

– За туманом мнимой правды,

Отвергая свой удел,

Получив ключи сознанья,

Поменяю жизни бег.

И вернув свои сомненья,

Славой вычеркнув слова,

Распрощаюсь без волненья,

С тем, в чем так давно спала… - Тоталия читала стихи громко, балансируя на проволоке. В ее руках был синий веер, которым она грациозно помогала себе на высоте. Тэрон сидел внизу на кромке манежа, и лицо его было обращено на возлюбленную. Пожелтевшая на глазах повязка ни сколько не мешала ему как бы созерцать стройную фигуру, спортивную и собранную конституцию женщины, которая всегда была либо слишком высоко, либо далеко от него.

– Пришел палач. Я крепко спала.

Он забрал мои слова.

Вынув стрелы из колчана

Оборвал меня силач.

Не кричал, не издевался,

Просто ядом отравил

Что на острие кинжала,

Так давно всю жизнь хранил.

Он забрал мою простуду,

Трижды сердце проколов!

Я винить его не буду,

Я его благодарю… - канатоходец выбросила веер в сторону и войдя в суплес, удивила бы любого, невероятной гибкостью. После чего Тоталия выпрямилась, и пошла дальше по тугой проволоке, декламируя неизвестные слепому метателю кинжалов стихи.

– Трафалаксес подарю, что бы стать с тобой единой,

В пораженной суете, как личинки обессилив,

Мы бежим, летим, ползем, разрываем тесный кокон,

В первозданном и нагом, в мире спрятанном от окон…

– Тота. – оборвал девушку голос снизу. – Тота…Почему? – Тэрон склонил голову, играя пальцами на руках, не скрывая напряжения.

– Это ты мне скажи, почему? – канатоходец продолжала свою тренировку, не глядя вниз, только вперед, гордо и благородно вытягивая подбородок, обнажая изящную в венах шею.

– Я не понимаю. Зачем тебе пяти метровое лезвие? – наконец решительно и громко прозвучал слепой, разжав руки.

– Я. Попросила тебя об этом, потому, что знаю…У тебя самые острые ножи и кинжалы…Ты умеешь быть кузнецом…Я попросила, но не обещала объяснять зачем. – Тоталия дошла до правой стороны, аккуратно присела, чтоб не потерять баланс, когда трос начинает вибрировать канатоходец может войти в резонанс, что грозит неминуемым падением с высоты. Схватившись за опорные поручни, девушка взошла на мостик.

– Почему ты не любишь меня? – твердо задал вопрос мужчина, повернувшись в сторону, откуда спускалась его желанная женщина. Тоталия спустилась со снаряда и села рядом с Тэроном.

– Я тебе этого не говорила. – ласково ответила девушка сжимая руку мужчины, который ни сразу, положил левую руку на ее ладони. В его руках ощущалась дрожь, и это чувствовали оба участника диалога. – Я…Настолько тебя люблю, что решила не любить вовсе. – с трудом призналась Тоталия.

– Это глупо. – улыбнулся Тэрон и хотел еще что-то добавить, но Тоталия его прервала.

– Послушай сейчас меня. Очень внимательно. Пожалуйста и постарайся…Постарайся понять и почувствовать, что я хочу передать тебе. – девушка отняла руки и напряженно пригладив собственную голову, продолжила. – Я люблю тебя. Люблю честно и правдиво…Но просыпаясь и живя каждый день в этом пространстве, в этом мире. Я все больше прихожу к страшному. Не приятному…Болезненному ощущению и пониманию, того…Что в этом мире. В этом времени. Да во всей этой системе где мы сейчас находимся, любовь не то что бы не возможна, она…Она бесполезна и…вредна. – Тоталия прикрыла губы возмущенного мужчины. – Я не закончила…Тэрон, пойми…Это не просто крах и гибель человечества…Это хаос…Это безысходность. Это смерть во всем ее величии…Толька не такая как была до Последнего Воплощения. Нет…Не такая…Она страшнее…Это конец. – Тоталия сделала глубокий вздох и вернула белые руки на смуглые сжатые в кулаки руки мужчины. – Поверь, я долго думала…И убеждаюсь изо дня в день, что это так…Мы можем заняться любовью. Мы можем после работы, - девушка засмеялась с отвращением от слова «работа», - Да, после идиотской работы гулять и делать вид, что мы не замечаем слежки, прослушивания и всех этих силиконовых человекообразных ботов и андроидов! Но это не так! Тэрон! Неужели ты не видишь, что нас вытесняют? Вытесняют из собственной, - девушка замялась переполняемая чувствами, - земли, из всей, как бы это грубо не звучало пищевой цепи, если хочешь! Мы умираем. Нас заставляют умирать. Мы все обречены на ликвидацию…Рано или поздно нас всех заберут и уничтожат…Я не знаю, что Корпорация делает там с человеком. Возможно, она клонирует новых рабов, может проводит новые исследования или использует наши тела и сознание как вторсырье. Я не знаю!...Тэрон. Послушай, Тэрон…У нашего сословия не может быть детей…Детей, Тэрон нет…Их отнимают. Сразу. Не спрашивая…И это закон? И это нормальный гуманный закон?! – Тоталия вспыхнула румянцем и возбужденно продолжала говорить, а охотник слушать, он не перебивал ее. – Нет, Тэрон это не нормально…Я много читала. Долго и с усердием пыталась понять и принять все правила Триратны и Сутры…Но знаешь, что я поняла? Я поняла одно…Двойственность, двуликость и расчетливую, тактику хитрой пропаганды…Это лживая система, заставляющая нас сложить руки и покорно ждать своей ликвидации, в медовом предвкушении вечного покоя…Это невозмутимая маска мнимой добродетели, за которой скрывается мощное зло. Зверь с окровавленной гигантской пастью! И все, что там написано…ложь…Иллюзия блага…Иллюзия свободы…Любая догма, которая базируется на словах «иллюзия», сама по себе иллюзия, скрывающая правду и причем далеко неприглядную правду о себе. – Тоталия снова отняла руки и протерла судорожно лицо.

– Я не могу читать…Я тебе верю. – улыбнулся Тэрон. Его повязка покрылась влажными пятнами, он плакал.

– Я не обманываю тебя, Тэрон…Как только закончился экуменистический поход толерантности, всех нас распределили по классам, словно топором покромсали на их чертовы Варны…И так наступил конец Тэрон…Людям запрещено получать образование, работать в любой другой сфере, кроме той, что прописана Корпорацией! До конца своих дней ты должен, обязан заниматься и исполнять только предписанные системой обязательства! Ты не имеешь абсолютно ни каких прав, кроме как быть рабом! Совершенно никаких чувств, кроме поклонения Великой Системе! Ты даже не имеешь права иметь хоть малейшее сомнение, не говоря о желаниях и стремлениях… даже в мыслях! Даже там…внутри нас, они создали контроль…Тоталитарный контроль, Тэрон, не просто обесценил, он уничтожил треть населения планеты. Я молчу про ликвидации, которые свершаются ежедневно 24 часа в сутки! Я сейчас имею в виду другое…Когда человека лишают любви, свободы мысли и действия – человек деградирует и…исчезает…Зачем это происходит – я не знаю…- Тоталия положила голову на плечо Тэрона. – Я люблю тебя, но не имею права любить.

– Это же будет канат? – спустя некоторое время спросил слепой мужчина, бережно поглаживая руку женщины.

– Да.

–Я изготовлю тебе самое острое и тонкое лезвие.

01.

Тоталия сидела на кровати, прикрывая обнаженное тело коричневой простыней. Рядом с ней довольный и спокойный лежал зелено-волосый программист. На удивление, его глаза были нереально синего цвета и как мужчина, он был весьма красив.

– Ты меня любишь? – спокойно спросил молодой человек, закидывая руки за голову.

– Нет.

– Но ты же приходишь ко мне.

– Потому, что ты меня вынуждаешь.

– Не верю. – Рахиль потянулся и сел рядом.

– Твое право.

– У меня есть вино. – компьютерный гений встал, не прикрывая нагое тело подошел к морозильной камере и достал бутылку голубого вина. Разлил жидкость по стаканам и протянул Тоталии. – Выпей, пожалуйста. Оно хорошее.

– Спасибо. – девушка взяла стакан пригубила и не скрыла удивления, напиток и правда был хорош, молодой человек улыбнулся и уселся рядом, поставив бутылку на пол.

– Мне нужно поговорить с тобой. – решительно заявила Тоталия повернувшись к партнеру.

– Говори.

– Рахиль. Я должна тебя просить об одолжении.

– Перед тем как мы приступим к одолжениям. Ответь мне на одну простую вещь. – программист выпил вино и налил еще. – Что с вами, черт подери, происходит?

– Ты о чем? – искренне удивилась Тоталия.

– О вас всех! О ваших клоунах. Ах прости! – рот молодого человек исказила ухмылка. – Я имею ввиду актеров. Артистов! Вашего долбанного цирка! Что с вами не так? – парень закусил губу и ближе подсел к девушке. – Я чего-то не понимаю…Сначала забирают гимнастку и этого громилу, не помню как их там. И это не важно. Важно за что!

– И за что? – Тоталия вспыхнула, и сердце ее заколотилось, затрепыхалось в клетке словно птица, в утомляющем ожидании правды.

– За измену, Тота. За измену…Видите ли они! Готовили переворот! О! Великие повстанцы! – молодой человек фыркнул с призрением. – Не герои, а дегенераты. Тупые, безмозглые идиоты.

– Не говори так, пожалуйста.

– А я буду! И мне плевать, что они были твоими…друзьями. – Рахиль снова скривил надменную гримасу. – Но ведь на этом ваша история не закончилась! Этого мало! Появились потом влюбленные наркоманы самоубийцы! Вырожденцы чертовы! Потом эта старая сука!

– Рахиль!

– Нет-нет! Слушай! Слушай меня, дорогая! – программист схватил девушку за запястье и почти у самого уха прошипел. – Ты знаешь, что эта сука сделала? Она. Чертова шлюха. Она позволила тиграм разорвать ее!!! Прямо на записи программы! Назовем это старинным словом, в прямом эфире, мать ее!!! И, что мне оставалось делать? Что я должен был сказать Корпорации? Ах, простите, материал не вышел, приложение не работает, потому, что какая-то полоумная дура покончила собой по настоящему!!! Да, достопочтенный Вир Джи! Мне очень жаль, но вся работа, может быть продана только на черном рынке. О! Ну что вы! Не стоит меня запирать на пожизненное! Нет-нет, я все исправлю! – Рахиль закончил театральное выступление, помолчал и продолжил. – Тота. Пойми. Я…Я не понимаю вас. Я не понимаю, быть может многого. Но…Но, что вам не так? В самом-то деле!

– Рахиль, я не уверена, что ты хочешь слышать об этом.

– О, нет! Как раз напротив! Очень хочу! И именно…из твоих слов. Твоих чувств. – молодой человек глубоко вздохнул приводя дыхание в норму и более спокойно добавил. – Мне больше не с кем поговорить. И мне, правда, хотелось бы понять…Чем в это чистое, светлое время, могут быть…недовольны люди. Ну не укладывается у меня это в голове. Объясни…Пожалуйста.

– Хорошо. – Тоталия жестом попросила еще вина, выпила и осторожно начала. – Ответь мне, пожалуйста, как я понимаю, тебя устраивает абсолютно все в этом…времени?

– Конечно! - не секунды не думая выпалил программист.

– Ладно. И тебя не смущают ни контроль, ни прослушка, ни то, что оставшиеся люди живут и работают либо в Лагерях Сна, либо за чертой 17-ого округа? Где правит бал убийство, распутство и…смерть? Настоящая, не фальшивая смерть и насилие…Нет? Не смущает?

– Ну конечно же нет! Тота! Ты не понимаешь! Это же так естественно и гармонично! Это идеальный код, ровная четкая программа! Наконец людей разделили на четыре класса! Отделили друг от друга! Упорядочили закон и права. Расставили заботливо все-все фигуры, словно на шахматной доске. Больше нет войн! Нет ничего, что ставит под угрозу нашу планету! – Рахиль говорил горячо и видно было, что он искренне верит своим убеждениям. – Это лучшее, что было в истории! Тота! После тридцать первого Воплощения, наступил мировой порядок! Теперь мы единое государство в единой системе прозрачных ценностей и задач! Никто не уничтожает друг друга только из-за придурковатых идей религиозной слепоты! Статика и гармония! Вот наш идеальный мир! Единый и непоколебимый!...А вы! И все такие как они, пытаетесь нагадить в чистом помещении. ..Иначе я не могу объяснить подобные действия. – Рахиль налили вина и они молча выпили.

– Ладно, - Тоталия с трудом проглотила жидкость. – Давай, по порядку. – девушка собралась с мыслями и продолжила. – Начнем с наших встреч. То, что я у тебя – незаконно.

– Стоп! – перебил ее программист. – Это не верно. Я имею право входить во временные отношения с другой представительницей Варны, если твой статус ниже и я плачу налог. А я каждый раз плачу налог, поэтому, Тота, я перед законом чист! – молодой человек улыбнулся и закинул руку на плечи девушки. – Что еще?

– Ты говоришь, у нас нет воин и улицы безопасны? Ты вообще присматривался к городам? Хоть к одному из 44 городов?

– Конечно, я бываю в городе. А что тебе не нравится? На улице почти нет людей. Все тихо и спокойно.

- Да, только голодные воры и убийцы.

- Ну это не во всех районах. ..Сейчас ты говоришь за пограничные районы, а точнее, о тех, которые за округом, о тех…- Рахиль самовлюбленно улыбнулся, - которых я бы давно отправил на ликвидацию. Что-то еще?

– Пустые улицы и заброшенные поля…Гигантские фабрики синтезирующие имитацию вкуса, цвета и запаха. Как ты к этому отнесешься? Не жизнь, а не прекращаемая череда подмены, иллюзии и фальши. – настаивала на своем Тоталия, чувствуя как растекается по крови алкоголь.

– О! Только не говори, что ты скучаешь о работах на плантациях? Что тебе не хватает ферм и чистого воздуха? Я тебя прошу. Тем более, ты этого даже не знаешь, ты не видела и не застала мир в том хаосе, в котором он был.

– И ты тоже.

– И если бы у тебя был более высокий статус, ты бы имела доступ ко всем этим натуральным, хорошо почти натуральным продуктам. Андроиды обеспечивают нас всем! Нам рабство ни к чему!

– Рабство? – вспыхнула праведным гневом Тоталия. – Не надо мне о рабстве! Иначе как назвать то, чем занимаются представители Шудры? То есть я?

– Это другое.

– Ни черта это не другое, Рахиль!

– Тота! Остановись. – повысив голос приказал программист убрав руку с плеч девушки. – Ты знаешь, что это простое, естественное разделение. Не больше того. – оба замолчали на некоторое время. – Хорошо... А как насчет планеты в целом? – возобновил разговор Рахиль. – Оглянись внимательно. Нет громадных бесполезных отравляющих воздух цементных коробок, ядовитых заводов и шумных, убивающих людей автомобилей! Все сопряжено, расставлено по местам, запрограммировано по определенному маршруту… Никто не высасывает кровь из земли. Не убивает друг друга из-за нефти, газа и прочего лакомства! Планета, Тота! Планета чиста и бушует в своем восстановлении. Разве это не рай?

- Это рай без людей. Следовательно, это искаженный рай. Значит это вовсе не рай. А зеленая помойка. – Тоталия просияла весьма ехидной улыбкой. – Ты только что, нарушил одно из своих Величайших! Триратных правил…Не боишься пожизненного?

– Это был вынужденный простой фразеологизм в целях защиты устойчивых и непоколебимых идей Системы. – быстро выпалил Рахиль, протер лицо рукой и снова вернулся к разговору. - Искаженное благо. – хмыкнул молодой человек, - Помойка… О нет. Я бы не советовал так говорить, Тота… Не все так плохо, как тебе чудится… Посмотри вокруг! Пустой и чистый, упорядоченный мир. Никаких тебе воин и насилия! Интриг и революций. Атомных бомб и зловещих вирусов! Мир спит, словно дитя в колыбели.

- Колыбель пуста. Бездетная земля не более, чем гниющая утроба матери, умершей при родах.

- О! Я тебя прошу! Не драматизируй. ..Это наш мир и ничего страшного в этом нет. Мы были в миллиметре от катастрофы! А что теперь? Тишина и покой. Мировой порядок. Сладкий медовый я бы сказал сон. Разве это не мечта? Не этим ли грезили идеалисты всех времен и народов?

- Они просто не догадывались, как жестоко ошибались. Ибо это клетка. Длинная цепь, на которой сидит четверть недремлющего населения. И лают, лают как голодные блохастые псы. Но цепь так прочна, что пугает не только меня. Но и всех кто в этом вольере.

- Мы можем спорить об этом всю ночь и наутро начать заново. Просто скажи, чего ты хочешь от меня? – наконец сдался Рахиль не в силах вести полемику о том, что, по его мнению – прекрасно.

– Я не виню тебя в том, во что ты веришь. Это твое право. Мне всего лишь нужна твоя помощь. – Тоталия с надеждой коснулась обнаженной груди красивого человека и заглянула в ярко синие глаза. – Мне нужно…Что бы ты прописал мое выступление с пятнадцатым кодом.

– Что? – лицо исказилось и побледнело.

– Мне нужна запись с применением пятнадцатого кода и четвертой степенью визуализации. – повторила Тоталия не отнимая рук и взгляда от напуганного программиста.

– Ты с ума сошла. – бормотал Рахиль отодвигаясь от странной партнерши. –Откуда?...Не важно, как тебе известен этот…код…Я не буду этого делать! – Рахиль в растерянности взметнул руками и вскочил на ноги. – Ты сумасшедшая! Да это! Это… Ликвидация! Это, черт подери настоящая, мать твою Ликвидация!!! Нет-нет. Я умирать не собираюсь. О нет. – молодой человек обхватил голову руками.

– Рахиль, послушай. Мы и так умрем.

– Нет! Я не хочу тебя слышать!

– Рахиль, я серьезно. Мы все и так давно мертвы, это лишь вопрос времени…Прошу тебя, успокойся. И послушай. – девушка встала с дивана и ходила из стороны в сторону за охваченным паникой мужчиной. – Рахиль, я умоляю тебя. Мне это нужно! Это единственный шанс! Прошу, успокойся…Рахиль…Человечество вымирает. Вся теперешняя жизнь не принадлежит нам, мы не в ней. Мы в стороне и причем на очень далеком расстоянии. Этот мир не мой и не твой…А наша псевдо жизнь всего лишь работа на спящих брахманов. Рахиль, остановись и слушай…Это не жизнь! Это тупик. Объясни себе, подумай хорошенько, ты же умный человек! Почему? Почему бессмертные люди спят и мечтают о смерти?

– Нет-нет, нет. Я не хочу этого слышать. – молодой человек упал на пол и поджал ноги отворачивая лицо от Тоталии, которая внушала ему, то, что разрушало его покой и привычные ценности . И ему это не нравилось.

– Вот скажи. Скажи мне Рахиль, как давно у тебя был запрос…на остров? Как давно ты визуализировал волшебные острова, китов, океан, планеты, красоту в целом? Рахиль! Этого нет! Спящие люди запрашивают смерть! Рахиль! Они хотят умирать! Все, все до единого устали от иллюзии и желают умирать каждый день! Рахиль, что это? Что это, как не крик о помощи? – Тоталия обняла программиста и прижала к себе. – Рахиль мы должны это остановить. Кто-то должен им помочь! Рахиль, это конец! Прекращение перерождений это не бессмертие! Нет, Рахиль! Это надувательство! Да, возможно нирвана это нечто другое, но не такое бессмертие, которое усыпило человечество. Рахиль…Мы должны им помочь…Они нас зовут! Они кричат, эти псевдо брахманы! Они хотят свободы…Прошу…Иначе, мы исчезнем как вид. Как индивидуальность…Рахиль это неправильно. Не так должно быть человеку. Не так…- Тоталия крепко-крепко обняла молодого человека.

– Пятнадцатый код не выведет их из сна. – протирая красные от слез глаза отозвался программист. – Большая вероятность того, ч то половина из них умрет. По настоящему…Мы…их убьем, а я этого не хочу, Тота.

– Я знаю…Но иначе умрут все…Разве эти люди в собственных мавзолеях и так не мертвы? Искаженная реальность, которую они с радостью приняли, впилась в их мозг, в их кости, в их сердца уже давно…Поддерживая жизнь нано-стимуляторами, они лишь…Они…Ни этого первоначально хотело человечество. Уверена, вначале это было просто как игра. Как солнечное приключение! Как мечта! Забава!...А потом , яд преподносили, как приобщение к элитному классу…Но все это был и есть обман. Иллюзия. Преступление против человечества. Самый величайший обман. И не более того…- Тоталия разжала объятия и добавила. - И да. Я готова один раз умереть, чтобы, пробудить всех от лживого сна…Если тебе будет так проще, воспринимай меня Бодхисаттвой. – Рахиль поднялся с пола и отстранил от себя девушку.

– Уходи.

0.

Яркий свет прожекторов. Жужжание молчаливых, холодных объективов камер. Словно злобные монстры, с черными дырами вместо глаз, двигались видео и аудио записывающие устройства. Манеж был пуст, как всегда, только одинокий артист, один на один с собственным номером под величественным куполом, на головокружительной высоте с балансирующим шестом в руках.

Тоталия взглянула вдоль каната. В свете прожекторов блеснула сталь. Острое идеальное лезвие, искусно спрятанное между узлов каната, приглашало ее на последней трюк. Трюк, который она обязана снести и завершить безукоризненно до конца. Пройтись по лезвию, сколько хватит сил. Рыдать, но идти. Вперед к пробуждению, пока неумолимая сталь не рассечет ее пополам…