ГИА. Север Крайний - I. Нет следаков на Севере.

В полночь я был разбужен страшным грохотом. Неутихающие взрывы прорезали вековечную тишину этих мест. Я ничего не мог понять и с ужасом выбежал из дома. У дверей встретил ещё не успевшего лечь Ушана. Увидев меня возбужденным, он спокойно сказал:

- Лена пошла. 
 Я посмотрел в сторону реки. Ещё недавно широкая и ровная её поверхность, покрытая ослепительно белым снегом, теперь вздыбилась громадными, двухметровой толщины льдинами, наползающими на пологую часть берега. Местами обломки ледового покрова, взламываемого силой течения мощной реки, образовывали ледяные заторы высотой 6 - 8 метров. Повсюду взлетали фонтаны воды. И всё время слышались пушечные удары крошащихся и крушащих всё на своём пути ледяных торосов. Заторы льда продержались на Лене двое суток. Перепад уровня воды до и после заторов достигал 3 - 4 метров. А затем вода стала спадать, оставляя на берегах навалы льда. Грандиозное зрелище освобождения великой реки из ледового плена, которое далеко не каждому повезёт увидеть! ...

Между тем мои отношения с парнями в отряде осложнялись всё больше. Вертолет или "борт", как они его называли, прилетал к нам с регулярностью раз в неделю. И каждый раз он доставлял заказанную водку. Поэтому практически все ужины сопровождались выпивкой. Моё нежелание пить с ними уже воспринималось, как вызов. А усугублялось всё ещё моим чтением книг на иностранном языке.

Ситуация напрягала и меня. Я старался избегать скандалов. Но мы же жили и работали вместе. Поэтому трения появлялись все чаще. Затаённую неприязнь ко мне Резо и Лёвчик проявляли всё более открыто. Во время совместных ужинов Резо всё чаще отпускал язвитильные замечания в мой адрес. “Учил жизни”. Старался навязать свои представления о ней. И однажды я не выдержал. Сорвался. Во время очередного такого поучения, после уже привычных сентенций “жизни не знаешь, профессор”, я резко ответил ему, что если он и знает жизнь, то только с одной стороны. И это её тёмная сторона. А есть ещё другая сторона. И вот её то я знаю лучше его. За столом наступила тишина. Я бросил открытый вызов лидеру этого сообщества. И людям, связанным с ним вместе и общей судьбой, и интересами, и похожей ментальностью. Резо в ярости вскочил из-за стола. Опершись руками о стол, и глядя мне прямо глаза, открыл рот, чтобы ответить. Но, постояв минуту молча, прикрыл глаза рукой и тяжело опустился на стул.

- Ладно, профессор. Посмотрим. Кто из нас будет прав! ...

И ужин продолжился, как будто ничего не случилось. Только необычная возбужденность Лёвчика подсказывала мне, что последствия этой стычки мне очень скоро аукнутся. А в конце ужина он, нервно выскочил из-за стола и казалось бы не адресуясь ни к кому, заявил:

- Эх, если бы сейчас была война! А у меня автомат! Я знаю, кого бы я расстрелял первым!

И это была не глупая выходка неуравновешенного Февраля. Он просто озвучил не высказанную явно угрозу Резо в мой адрес.

После ужина ко мне подошел Ходас. 
 - Зря ты это сказал Резо. Да ещё публично. Ты же его при всех оскорбил. И то, что он не ответил тебе - это очень плохой знак. Такие люди оскорблений не прощают. И не только потому, что они гордые. Их статус в отряде может пошатнуться. Услышать такое от салаги, которым он тебя считает, и не ответить?! ... Какой же тогда он авторитет? Будь осторожен! Очень осторожен! Здесь даже Ушан тебе не поможет.

После вскрытия Лены вплотную стал вопрос о доставке бочек с горючем с озера на базу возле дома. С каждым днем становилось теплее. И однажды, рано утром, мы на двух вездеходах выехали к озеру. Один вездеход вел парень, которого все звали Белый. Наверное потому, что у него не было, в отличие от других, никаких наколок. Он к своей кличке относился нормально. Легко на неё откликался. Второй машиной управлял Резо. Естественно, я сел в машину, которую вел Белый. Кроме еды, мы побросали в кузова вездеходов пилы, топоры, ломы, троса, лебедки и прочий, крайне необходимый в таких полных неожиданностей путешествиях, инструмент. Захватили ружьё и карабин. Весной мы уже могли встретить медведя. Медведи после зимы голодны. И могут быть опасными.

Вначале ехали по кустарниковым зарослям на берегах речушек. Кусты и карликовые березы не были препятствием для мощных вездеходов. Судя по тому, как мы объезжали русла ручьев и рек, дорога была знакома Ушану, ведшему наш небольшой караван. И всё же одна машина попала в невидимую, заметённую снегом яму. Все попытки водителя выбраться из неё самостоятельно были безуспешными. Хорошо, что у нас был второй вездеход. Двойной петлёй зацепили первую машину за мощный бампер. Второй вездеход начал медленно вытаскивать её из ямы. И уже почти вытащил, когда внезапно её бампер не выдержал. С глухим треском он оторвался от машины. Она оказалась слишком тяжелой. Бампер не был предназначен для таких нагрузок. Стали искать, за что можно было бы зацепить трос снова. Но, на удивление, на корпусе вездехода не оказалось подходящих деталей. Можно было подцепить вездеход за выступ прочного корпуса двигателя, но для этого нужен был крюк, а не петля. А у нас не было троса с крюком. Ни здесь, ни дома. Мы возились с попавшей в беду машиной несколько часов. Безрезультатно. Положение казалось безвыходным. Просить привезти трос с крюком вертолетом тоже было опасно. Тяжелая машина была открыта для солнца. Нагреваясь, она могла бы погружаться в оттаивающую вечную мерзлоту всё глубже и глубже. Пока бы её совсем не залило весенними водами.

И тут положение спас Резо. Он приказал Лёвчику развести большой костёр. Затем взял толстый лом и стал нагревать один его конец. Когда конец лома разогрелся докрасна, он сунул его между двух стоявших рядом небольших берёз. И, казалось, без особых усилий, согнул его. Затем принесли железную кувалду и небольшую наковальню. Инструмент, который всегда возят с собой. Нагрев конец лома ещё раз, он кувалдой придал ему форму крюка. То же он проделал и с другим концом лома. На этот раз кроме рукавиц он использовал ещё большие щипцы. Получился крюк-восьмёрка. Нагрев всю эту конструкцию докрасна снова, он вытащил её щипцами из костра и бросил в лужу, успевшую образоваться вокруг вездехода. Поднявшийся столб пара засвидетельствовал, что изделие прошло необходимую закалку. Теперь уже можно было зацепить машину крюком за выступ двигателя, а на другой конец крюка накинуть петлю троса. Прошло ещё немного времени и оба вездехода, урча двигателями, уже утюжили кустарниковые заросли. Браво! Все было сделано великолепно. Я не мог не отдать должное смекалке и мастерству моего недруга.

На вызволение из ямы вездехода мы затратили почти целый день. Поэтому было принято решение вернуться на одной машине домой. А на следующий день продолжить путь к озеру. Так мы и сделали.

Рано утром следующего дня мы отправились на озеро снова. Без приключений добрались до оставленного вчера вездехода и уже на двух машинах отправились дальше. Чтобы объехать опасные места, мы поднялись вверх по холму. Начали попадаться деревья. Сначала одиночные лиственницы. Затем их группки. Потом мы увидели группы деревьев поврежденные пожаром. Этих групп становилось больше и больше. И, наконец, всё это переросло в изреженный лес, практически убитый природным пожаром. Деревья стояли все черные, обгоревшие. Только на некоторых из них были видны живые, зеленые ветки. Большие машины не всегда могли их объехать. То и дело приходилось останавливаться и тросом выдергивать те из них, что преграждали нам путь. Всё это замедляло наше продвижение вперед.

И снова отличился Резо. Вместе с Лёвчиком они спилили обгоревшую лиственницу потолще, отрезали у неё верхушку и привязали бревно тросами к бамперу. Теперь вездеход Резо шел на лес тараном. Выбирая деревья на своем пути потоньше, он вёл машину уже почти не останавливаясь. Привязанное бревно надежно защищало бампер от повреждений. А мощи машины вполне хватало, чтобы валить мертвые деревья, имеющих слабую корневую систему. В условиях вечной мерзлоты, она расположена на самой поверхности почвенного слоя. Сгоревший лес - печальное зрелище! Лесные пожары настоящее бедствие для очень уязвимой природы Севера. Уничтожая растительный покров почвы они, уничтожают и её производительный слой. И потом требуются десятки лет, чтобы восстановить хрупкое природное равновесие.

Следом за Резо вел свою машину Белый. Картинка была впечатляющая. Деревья валились, как подкошенные. Только хруст стоял. Наконец, показалось озеро. Узкое, Вытянутое с севера на юг. Его длины было достаточно, чтобы зимой здесь могли приземляться легкие самолеты с бочками горючего. Десятки их лежали прямо на льду озера, еще не залитого водой. Их нужно было срочно вытащить на берег. А затем перевезти на нашу базу.

Внезапно, недалеко от нас, с громким шумом взлетела большая птица. Пролетев небольшое расстояние, она уселась на верхушке высокой лиственницы. Я сразу узнал глухаря. И это была не самка. Я уже знал по рассказам более опытных охотников, что только самцы, взлетая, садятся на верхушку дерева. Самки стремятся спрятаться в ветвях. Машины остановились.

Лёвчик тут же схватил карабин. Выскочил на снег и начал медленно подкрадываться к птице. Неспешно вышел из машины и Резо. Окликнул Лёвчика и забрал у него карабин. Затем устроившись на крыле вездехода, тщательно прицелился и выстрелил. Глухарь, ломая ветки, рухнул вниз. Лёвчик с несколькими парнями тут же бросились к глухарю. И через пару минут уже с торжественным видом тащили громадную птицу к машине. Да, Резо действительно умел многое ...

Мы вовремя озаботились перевозкой бочек с озера. Если с утра, когда ещё подмораживало и подцепив бочку тросом можно было легко тащить её на берег, то к обеду, когда солнце поднялось повыше, идя к бочке мы уже проваливались в снег по пояс. Через несколько дней на поверхности озера могла выступить вода. И тогда этот процесс намного бы усложнился. Если бы вообще был возможен..

Я работал в команде, которая обслуживала вездеход Белого. Мы порядком устали. Но конец работы уже был близок. Оставалось перетащить всего несколько бочек. Подцепив очередную и позволив машине отъехать, я направился к следующей. Она лежала чуть подальше от основной кучи. Снег там ещё не был утоптан. И идти к ней нужно было, утопая в нём по пояс. Я почти дошел до неё, когда услышал совсем близко гул мотора. Удивился. За это время вездеход Белого ещё не мог оттащить бочку на берег и вернуться. Обернувшись, я увидел, что прямо на меня идёт машина Резо. Рот его ощерился в жесткой ухмылке. Глаза, с ненавистью смотрели на меня. Всё это не предвещало ничего хорошего. Вездеход не снижал скорости. У меня не было времени для раздумий. Я просто побежал вперед по глубокому снегу. Сначала расстояние между мной и машиной не менялось. Я бежал изо всех сил. Затем стал уставать. Расстояние сократилось до пяти метров. Потом до двух. Я бросился в сторону. Машина остановилась. Развернулась на одной гусенице и снова двинулась на меня. Я опять побежал. Но всё медленнее и медленнее. Вездеход продолжал преследовать меня. Наконец я выдохся окончательно. Повернулся к машине. Она подошла вплотную. В изнеможении, в иллюзорной попытке защитить себя, положил руки на капот. Глаза в глаза на меня безжалостно смотрел Резо.

- Ты всё понял, профессор? Ты всё понял? - повторил он.

Глухой, лишённый всяких эмоций голос, давил на психику. Сообщал о неизбезжной скорой развязке.

- Ты ведь можешь нечаянно попасть под вездеход! Провалиться под лёд! Упасть со скалы во время охоты, - указал он на видневшиеся неподалеку крутые холмы. - Или просто заблудиться! И никто не будет тебя искать. Это же Север. Здесь нет следаков. И мусоров тоже нет. Ты просто исчезнешь. Или тебе помогут это сделать. Не знаешь ты жизни, профессор! Не знаешь!

Вездеход круто развернулся и едва не задев меня корпусом, двинулся к оставшимся бочкам. Я без сил опустился на снег. В шоке просидел неподвижно до момента, когда перевозка бочек была закончена. Часть их уже была погружена в вездеходы. Я был готов к жесткой конфронтации. Но произошедшее превзошло мои самые мрачные предчувствия.

Возможно наш бригадир Ушан действительно не видел, что случилось. Во всяком случае, он, как мне показалось, искренне спрашивал, что это я засиделся там? Когда все уже давно собрались ехать обратно? Или просто понимал, что ничего серьёзного на виду у всех произойти не могло. А ссориться с такими нужными отряду людьми, как Резо, не хотел. Я ведь в отряде был эпизодической личностью. А Резо - фактор долговременный.

Вечером ко мне опять подошел Ходас. Мы отошли подальше в сторонку и он без обиняков сказал мне:

- Надо сматываться. И чем быстрее, тем лучше. Они тебя не простят. Резо в первую очередь. Я всё видел. И все видели. Если уж сам Резо решил с тобой объясниться на виду у всех, то дело обстоит серьёзно. Крепко ты его задел. Он то в любом случае в стороне окажется. Хитрый. Пока они ещё не начали тебя травить. Потому что думают, что ты не можешь ускользнуть. Потом они станут следить за каждым твоим шагом. Найдут причины, по которым ты не можешь просто так покинуть отряд. Или деньги у кого-то ты, якобы, одолжил, Или, ещё хуже, украл их. И “свидетелей” этому много найдется. А пилот с ними спорить не захочет. Для них это ещё одно развлечение. К которому они привыкли. И в котором поднаторели. Решайся! Дня через три прилетит вертолет. Подготовься к этому. Собери вещи. И как только увидишь, что лётчик идёт к борту, беги за ним, заскакивай в борт и не выходи оттуда. Ни при каких обстоятельствах. Улетишь отсюда - считай, что тебе крупно повезло!
 Я и сам понимал, что оставаться здесь мне уже опасно. Работать уж точно не дадут. А при случае и убить могут. Поэтому я последовал совету Ходаса. Собрал вещи и морально подготовил себя к отлёту.

Вечером я снова столкнулся со своим земляком. Мне показалось, что совсем не случайно. Ему явно хотелось сказать мне что-то важное, перед тем, как мы расстанемся. Возможно он принял какое-то решение. И требовалось его озвучить перед кем-то. Чтобы оно для него самого стало своего рода обязательством. Я знаю, так бывает. Думаю, что так было и в тот раз. Ходас был явно смущён, когда заговорил со мной.

- Я хочу попросить тебя о чём-то. Я понимаю, что этот разговор не совсем уместен в такой ситуации. Но другой возможности у меня не будет. А это очень важно для меня. Я уже пять лет не был в Минске. Не многое меня с ним связывает теперь. Мать ушла из жизни, когда я был на первом курсе университета. Быстротечная саркома. А ещё до её смерти у отца уже давно была другая семья. Дядька, после смерти матери, перестал интересоваться моей судьбой. Да у него и раньше были проблемы с его молодой женой. Квартиру у меня уже, наверняка, забрали. Я ведь был осужден на три года. Но ... У меня была девушка. Училась на втором курсе университета. На журфаке. Она из Гомеля. Жила в общежитии на Красноармейской. Мы встречались ... Когда всё это случилось, я не смог с ней объясниться. Не смог сказать, что я не делал того, в чем меня обвиняли. И времени не было. И гордость не позволяла оправдываться. И тогда я решил после освобождения не возвращаться в Минск. Но вот теперь ты появился и всё разбередил. И я захотел узнать, как сложилась её жизнь. Понимаю, что пять лет - это большой срок. Ничто не стоит на месте. Но я хотел бы знать ... Если это возможно. У неё такая смешная фамилия. Кысь. Надя Кысь. Я хочу её найти. Хочу поехать в Минск. Или в Гомель. Если надо будет. Как ты думаешь, это не будет выглядеть смешно, после стольких лет? Кстати зовут меня Дима. Дмитрий Петрович Ходасевич. А не “Ходас”. И не “Гвоздь”. Я знаю, что за глаза меня так зовут. “Гвоздь” - это из блатного. Так зовут тех, кто всегда особняком держится. Для меня вся эта публика и вправду чужая. Но ты ведь знаешь - “с волками жить, по волчьи выть”.

Говорил он волнуясь. Сбивчиво. Иногда останавливался. Чтобы собраться с мыслями. Я не мешал ему. Понимал - ему нужно выговориться.

- Так тебя Ходас зовут из-за твоей фамилии?.

Он кивнул.

- Здесь у всех есть кликухи.
 - Знаешь, - я положил ему руку на плечо. - Я вот недавно понял одну вещь. От себя не убежишь. И от реалий жизни не спрячешься. Даже на краю света. И не надо открещиваться от своего прошлого. Это же твоя жизнь. Какая бы она не была. И никто тебе не даст новую. Она разная. Бывают и нелёгкие времена. Надо переворачивать эти страницы и идти дальше. Ничего не забывая. Тем более то светлое, что было в ней. И надо иметь мужество видеть жизнь такой, какая она есть. Я считаю правильным, твоё решение. Мне кажется, ты должен ехать в Минск и искать свою Кысь. Вполне возможно, что она уже замужем. А может быть и нет. Может она тоже тебя не забыла. Надо разговаривать с людьми. Чтобы понять их. Иначе никак. И именно сильный человек должен проявить инициативу. Так я думаю.

Он слушал меня молча. Слегка наклонив голову. Глаза его были полуприкрыты. Я протянул ему руку. Он крепко пожал её.

- Спасибо. Возможно ещё увидимся и в лучшие времена. Удачи тебе …

Затем резко повернулся и ушёл не оборачиваясь.

А обстановка вокруг меня и в самом деле начинала меняться. Теперь Лёвчик демонстративно проявлял своё “внимание” ко мне. Выйду я из дома и он следует за мной. Смотрит, что я делаю. А на мой вопросительный взгляд заливается идиотским хохотом и уходит в дом. Неожиданно у меня появился и новый друг. Валет. Тоже за мной начал ходил. И вроде относился ко мне доброжелательно. Подсказывал, что и когда нужно делать. Советовал не обращать внимания на этого Февраля-Лёвчика. “Друг”, в общем. Может быть раньше я бы и доверился ему. Но теперь, благодаря Ходасу, я уже понимал ситуацию.

Ну, а Резо делал вид, что всё это его не касается. И вот, как всегда, ранним утром в пятницу прилетел вертолет. Пока парни разгружали борт, пилот зашел в дом. Прошел в дальнюю комнату. О чем-то весело поболтал с Резо. Перекинулся парой слов с некоторыми парнями. Я сидел в своей комнате, которая находилась ближе к выходу из дома, Уже приготовившись. С вещами. Дверь в неё я приоткрыл, чтобы я видеть, когда пилот будет выходить из дома. Наконец, продолжая громко обмениваться с кем-то шутками, он пошёл к выходу. Я выждал ещё минуту и ринулся за ним. Он уже начал закрывать грузовой люк. Я быстро запрыгнул в вертолёт и сказал, что мне срочно нужно лететь в Кюсюр. И что это согласовано с начальником экспедиции. Назвал фамилию начальника.

В эту минуту из дома выскочил Валет. И тоже понесся к вертолету. 
 - Ты куда? Мы так не договаривались. Ты должен рассчитаться. Ты должен со всеми нами рассчитаться.

Я повернулся к пилоту.

- Это провокация. Я никому ничего не должен. Мне нужно срочно лететь в Кюсюр.

Пилот недоумевающе смотрел то на меня, то на Валета.

- Он должен мне двести рублей. Он одалживал деньги у других тоже, - визжал мой "друг" Валет. - Он хочет улететь с нашими деньгами.

- Ну если должен ... , - засомневался пилот.
 - Я никому ничего не должен, - спокойно, но твёрдо, сказал я. - Пожалуйста, летим! Я всё объясню в Кюсюре.
 Пилот всё ещё сомневался, не зная , что ему делать..

- Я никуда отсюда не выйду. И всё объясню начальнику экспедиции. Ведь из Кюсюра я некуда не денусь.

- Ну да. Оно так, - рассудил, наконец, пилот и продолжил закрывать люк.

- Эта сука даже не поставил нам " отходную ", - опять заскулил Валет.

Через закрывающуюся дверь я заметил, как из дома к вертолёту со всех ног бежит Лёвчик и услышал его крик:

- Мы тебя, падла, всё равно достанем! ... - вопил он сопровождая угрозы отборным матом.

А вслед за Лёвчиком в одной майке нёсся Ходас.

Дверь закрылась, взревели моторы и уже ничего не было слышно. Я выглянул в иллюминатор вертолета. Сначала ничего не было видно из-за снежной метели, поднятой винтом машины. Потом мы поднялись вверх и я увидел Лёвчика в бессильной злобе грозящего мне кулаком. А позади его прощально махал рукой Ходас. Их фигурки становилась всё меньше и меньше, пока окончательно не исчезли из вида. И из моей жизни. Иногда у меня возникает вопрос, а было ли всё это со мной или это плод моей фантазии. Настолько сюрреалистическими кажутся мне все эти воспоминания. И только яркость отдельных картинок из той жизни подтверждает реальность сохранившихся в моей памяти образов и событий.

Вертолет снова направлялся в Кюсюр, раскручивая пейзажную ленту в обратном направлении. Редкий лес сменился отдельными деревцами. Потом пошли кустарники по берегам невидимых ещё под снегом речек, затем началась тундра. И только Лена, уже освободившаяся ото льда, превратилась из ровной, широкой ленты с блестящим снежным покровом в мощную реку, торжественно несущую свои воды сквозь этот почти нетронутый цивилизацией край в ещё более загадочный суровый Северный Ледовитый океан.

А вот Надю Кысь найти мне так и не удалось. Как не старался. Встречался с её однокурсником. Тот вспомнил, что по окончании университета её по распределению направили в один из городов Сибири. Тогда ведь распределение было всесоюзным. В какой город точно Надя поехала её однокурсник не помнил. И ничего больше о ней не слышал. Возможно там она вышла замуж. Поменяла фамилию. Как её теперь найдёшь? Впрочем, у Ходаса, если бы он хотел это сделать, была такая возможность. Можно было поехать в Гомель, где жили её родители. Найти их адрес не составляло большого труда. И там уж он точно мог бы узнать о судьбе Нади. Может он так и сделал. А вот на вопрос могло ли всё это окончиться счастливо, как в случае с Гришей и Светой, ответа у меня нет. По-разному складываются судьбы …

P.S. Много лет спустя, вспомнив эту историю, я попытался найти знаменитого дядю Ходаса. В поисках писателя по фамилии Ходасевич просмотрел известную мне литературу. Потом уже и интернет. Нет, ничего я там не нашёл. И только затем я сообразил, что, скорее всего, это была фамилия матери Ходаса по мужу. А фамилия дяди так и осталась для меня неизвестной. Что может быть и к лучшему. Не хотелось бы лишний раз разочаровываться, как это иногда случается, в общепризнанных и уважаемых обществом авторитетах.