В предчувствии парадокса (Гибель эвакуатора)

Минометный налет длился не более полуминуты. Но то, как молниеносно он был нанесен, и то какую имел эффективность, в очередной раз продемонстрировал профессионализм и высокую аппаратурную обеспеченность разведки противника – особенно в части оперативной связи.

Едва вертолет-разведчик обнаружил выдвинувшиеся из лесопосадки к передовой линии фронта танки противника, а уже через минуту минометчики накрыли их кассетными минами. В результате - три «девяностых» и две «восьмидесятки» навечно остались догорать среди пожелтевших от осени и жара близкого пламени берез, на ветвях которых все еще болталось несколько самонаводящихся мин. Их парашюты запутались в ветвях, и недостигшие цели мины своими электронными «глазами» продолжали обозревать пространство в поисках жертвы.

- Отвоевались...

- Да и повоевать-то не успели! Полегли ни за что, ни про что! По собственной глупости… Сопляки…

- Зачем ты так, командир?! Не позорил бы парней.

- А ты что жалеть их мне прикажешь? За что их жалеть? За то, что бездарно угробили технику, себя и наделали вдов с сиротами? А если сейчас на нас вновь попрут «коробки», что прикажешь делать?! Двумя оставшимися пушками и танком много не навоюем…

Я – оператор-наводчик танка «Т-100», хотел было возразить командиру по поводу его «не на-воюем», но сдержался и, лишь украдкой взглянув на экран телевизионного канала, с чувством гордости за свое дело еще раз посмотрел на застывшие в двух километрах «супер-Абрамсы». Вчера по утру, отражая первую атаку противника, мы удачно с первых выстрелов, прошили их толстенные бронеплиты подкалиберными снарядами, навсегда остановив дальнейшее продвижение этих «коробок».

Мне хоть и было приятно смотреть на эту картину, но в то же время было как-то непривычно видеть, что два тяжелых, не особо скоростных танка, смогли так близко подобраться к нашим позициям. Ведь обломки четырех БМП и одного «Леопарда», до неузнаваемости развороченного артиллериста-ми, лежали далеко позади этих двух «тихоходов».

- Товарищ командир, я так думаю, что сегодня они больше не полезут. По уставу при больших потерях им положено провести доразведку целей, бомбардировку и ... – вмешался в разговор механик-водитель.

- Что ты говоришь? Симченко, ты на войне без году неделя, а уже такой специалист, что диву даешься. Скажи, тебя что всему этому в училище учили?

- Так точно, товарищ командир. Согласно тактике и уставу, принятых противником, следует ожидать…

- Забудь мальчишка! – перебил его командир. – Забудь все чему тебя учили, кроме того куда штурвал крутить и на какую педаль жать! Понял?

- Так точно товарищ командир, – без особого энтузиазма восприняв слова умудренного опытом командира, поникшим голосом произнес Симченко и замолчал.

Меж тем, пока механик препирался с командиром, пехотинцы, что занимали окопы перед нашим укрытием как-то нервозно засуетились. Над бруствером замаячили каски, стволы автоматов и пулеметов. По тому как они долго вглядывались вдаль и бросали взгляды в нашу сторону, как будто проверяя: на месте мы или нет, стало понятно - противник начал пятую, за этот неполный день, атаку.

Из-за склона холма, который подобно гигантскому брустверу разрезал все поле по правому берегу местной речушки, вновь донесся монотонный гул, в котором смешались рокот двигателей и лязг гусениц.

- Началось! Сейчас они прикроются дымом и быстренько дойдут до своих подбитых «урановых» танков, прикроются их корпусами и будут осыпать нас снарядами.

- Симченко, слышал, что сказал наводчик?

- Слышал...

- Ну так слушай и дальше. Он у нас матер в этих вопросах. Из семи звезд, что на стволе нашей «сотки», пять полностью его. Плюс еще одна сегодняшняя…

Упиваться хвалой командира мне почему-то даже и не пришло в голову. То ли потому, что из низины, что скрывалась за холмом, повалили плотные клубы сизого дыма, то ли потому, что... командир отключил меня от радара.

- Командир, отдай локатор! Сейчас первого, кто выползет из облака - подстрелю, как куропатку.

- С семи километров? Даже если попадем, все равно пробить «лобовуху» не сможем, а обнару-жить себя обнаружим.

Командир пожалуй был прав. С такой дистанции подкалиберным в «лоб» можно было «завалить» разве что БМП или БТР, а это было делом артиллеристов. Для того чтобы завалить танк, нужна была ракета с «кумулятивным тандемом». А их в боеукладке автомата оставалось всего две.

Вообще со снарядами было туго. За три дня безпрерывных боев, мы расстреляли две трети снарядов. В том числе и три ракеты. Так что теперь приходилось экономить. Особенно на ракетах, так как они были лучшим средством защиты от вертолетов, и не шли ни в какое сравнение с автоматической пушкой над моим люком.

Оценивать складывающуюся обстановку командир любил по данным радара. Так что, до момента открытия огня, я как всегда мог пользоваться лишь инфракрасным прицелом или телевизионной камерой. Пришлось довольствоваться тепловизором, который видел лишь большое черное пятно дыма, в котором можно было с трудом различить несколько более теплых, едва различимых на общем фоне, пятнышка.

- … два танка, четыре-пять Бэ-эМ-Пэ и опять эта непонятная каракатица…

- Может быть это самоходный Пэ-Тэ-эР-Ка? – с замиранием сердца и заметной дрожью в голосе спросил я.

- Нет. Они каждый раз таскают ее с собой в атаку. Но за все время она не сделала ни единого выстрела…

Извечный страх перед противотанковыми ракетами, свойственный наверное каждому танкисту, на мгновения вынырнув откуда-то из моего сознания, вновь скрылся в его глубинах.

Бой разгорелся буквально за несколько секунд -жаркий бой. Правда пока бой шел только в диапазоне оптических и электромагнитных волн – стрелять никто не спешил.

- Черт тебя задери…! – переключая свой экран с локационного режима на тепловой, выругался командир. – Они поставили помехи.

Радар вновь достался мне. Перещелкивая его с одного диапазона на другой, (а их всего три) я попытался было добиться устойчивого изображения. Но «картинка» либо срывалась и начинала мельтешить, либо весь экран забивало «снегом».

- Ё…! Вырубай локатор! Ракета!

На щитке угроз вспыхнула красная лампа, и зуммер выдал противный сигнал тревоги.

Индикаторы внешнего контроля указывали, что откуда-то справа к танку неслась ракета.

Руки и мозг сработали синхронно и молниеносно - подобно запрограммированному автомату. Первым делом вырубаю радар, включаю оптическую систему поиска и слежения и наконец-таки дождавшись, когда она «поймает» факел ракеты, выстреливаю двух «дроздов».

С бортов башни, лизнув пламенем броню и укутав дымом весь танк, в небо уходят две противоракеты. В семи случаях из десяти они перехватывают летящие на танк «гостинцы», но оценивать результативность каждого пуска лучше со стороны…

- Симченко, вперед! – не дожидаясь моего выстрела, командует командир. – Полный газ!

И Симченко выжав из турбины все ее две тысячи пятьдесят лошадей, срывает танк с места.

Многотонная машина буквально выпрыгнула из вырытого для нее укрытия. Автоматика танка тут же выстрелила вперед дымовые гранаты и выбросила над танком фонтан дипольных отражателей, о чем мне сигнализировали соответствующие лампочки. Не доезжая до дымовой завесы, Симченко резко повернул танк в сторону и через несколько секунд затормозил его позади остовов двух сгоревших «восьмидесяток».

Враг нанес первый удар, стремясь уничтожить последний оставшийся у обороняющихся танк. Но он промахнулся, и за дымом скорее всего потерял нас, не зная теперь где мы укрылись. Теперь была наша очередь… Но куда стрелять? Враг продолжал прятаться в дыме и прицельно выстрелить по нему вряд ли бы удалось. А менять после двух бестолковых выстрелов такое прекрасное укрытие не хотелось.

- Симченко, умри!

Турбина перешла на малые обороты. «Амортизаторы» сжались и притихший танк припал к земле.

- Всем вести только пассивное наблюдение!

- Да какое тут к черту наблюдение?! Посмотри что твориться!

Я был просто обескуражен. Телевизионные и тепловизионные камеры были слепы. На первую была наведена электромагнитная помеха, а вторая, теперь вместо черного пятна, видела одно большое красное пятно. Да и луч лазера переотражался в скрывающем врага облаке дыма. Он, словно подписываясь в собственном бессилии, выдавал то семьсот метров до цели, то девять тысяч и более.

Мы прятались за погибшими товарищами, подпуская врага все ближе и ближе, выжидая удобного момента. Одни лишь артиллеристы со своими двумя противотанковыми «стволами» на свой страх и риск вели огонь по противнику, вслепую засыпая его фугасками.

-Что будем делать командир?

Я со своим мощным оптико-электронным прицельным комплексом ровным счетом ничего не видел. Помехи и дым надежно укрывали противника от моего выстрела.

- Ничего.

- То есть?

- Ждать. Рано или поздно они двинуться вперед и выйдут из дыма.

Это самое «рано или поздно» наступило, как только у пехотинцев замолкли оба орудия, перевернутые и разбитые взрывами. Две идущие на небольшом расстоянии друг от друга цепи бронированных машин, все еще прячась в рваных остатках дымовой завесы, быстро двинулись на нас. Первыми шли танки. За ними БМП и в самом конце та самая неопознанная каракатица.

- Ты их видишь? – прильнув к оптическим окулярам бросил командир.

- Нет!

- Как нет?! Даже я их вижу.

- Я не вижу. У меня все забито помехами.

- Какие к чертям собачьим помехи?! Брось ты эту электронику. Наводи через «стеклышки».

Наводить через стеклышки означало ни что иное как прицеливать пушку через оптический прицел. Все бы хорошо, если бы ни одно «но». Последний раз я стрелял через оптику несколько лет назад, на полигоне училища по неподвижным жестянкам.

- Эх славное было время… - пробормотал я.

Расчерченное на мелкие квадратики и перечеркнутое кривыми линиями поле зрения оптического прицела, в отличие от более привычных для меня радара или тепловизора, передавало внешнюю картинку один к одному с шестикратном увеличении. Как-то было даже непривычно столь реально видеть цель, словно наблюдая ее через прорезь в бинокль. Но вскоре все прошло. За боевой работой я быстро привык к менее четкому оптическому изображению, его меньшему увеличению и, что самое главное, в мозгу откуда-то из самых глубин памяти всплыла таблица стрельбовых поправок. Причем настолько четко, будто я только что окончил ее зубрение. В критическую минуту мозг воскресил всю необходимую информацию и максимально приготовился к дальнейшим действиям.

- Дистанция… - громко произнес, я готовясь выдавать условия стрельбы, и замолк, вспомнив что лазерный дальномер свихнулся.

Дистанцию пришлось считать старым дедов-ским способом. Количество делений сетки прицела, занимаемых целью, умножаю на коэффициент (оптическую характеристику) прицела и делю полученное значение на ис-тинный размер цели.

- Сколько ширина «Абрамса»?

- Три семьсот. Но по-моему это не «Абрамсы», а «Леопарды»…

Командиру с его зенитным прицелом, имеющим широкофокусную оптику с большим увеличением, было виднее, так что я даже не стал проверять его слова.

- А у них сколько?

- Три пятьсот. Скорость семьдесят два. Пушка сто двадцать. Броня около метра, комбинированная, без «динамики», – словно оценивая противника, вспоминал характеристики его танков командир.

- Дистанция… Две тысячи… Две тысячи три-ста… Две тысячи триста восемьдесят метров. Приблизительно...

Невнятно пробормотав, что-то про скорость движения цели, командир внес мои подсчеты в баллистический вычислитель, в котором уже обсчитывались показания метеодатчиков, характеристики боеприпаса, температура заряда и степень износа ствола. Звук проснувшихся электроприводов возвестил о приведении ствола пушки в поправочный угол. Оставалось только навести ее на цель.

В рамке прицела, сильно сливаясь с ландшафтом, застыл темный четырехугольник вражеского танка. Казалось, что он не движется, но выдававшие его клубы пыли, что поднимались бешено бегущими гусеницами, говорили об обратном.

- В следующий раз считай до сотни…Цель-то движется…

- Понял, - с полуслова поняв, что речь идет о дистанции, я замер в ожидании приказа, нервозно потирая пальце «гашетку».

- Огонь!

Большим пальцем правой руки топлю кнопку в панель «разрешителя» и надавливаю на гашетку.

Танк сильно тряхнуло. Грохот и вспышка выстрела на какое-то мгновение оглушили и ослепили меня. Когда же это мговение окончилось и я пришел в себя, то всем телом ощутил, что танк, выжимая всю мощь турбины, движется к новому укрытию.

- Молодец, наводчик!

- Ловко вы его товарищ Титаренко. Точно в башню…

Лишь со слов экипажа я понял, что не промахнулись - с оптическим прицелом и без лазерного дальномера это было не мудрено. Попасть с двух километров в движущийся танк – было от чего загордиться. Но на гордость, как всегда, не осталось времени. Прошелестев звеньями, автомат втолкнул в казенник очередной снаряд, а механик затормозил танк в новом укрытии, заранее оборудованном нами на случай смены позиции.

- Снаряд готов!

- Дистанция тысяча… Тысяча девятьсот метров. Считать дистанцию в уме было долго и неудобно, но пристроить на месте наводчика калькулятор или блокнот с ручкой не представлялось возможным из-за их полного отсутствия.

- Огонь!

И вновь встряска и грохот. Но на этот раз без ослепляющей вспышки. Нажимая на гашетку, заранее закрываю глаза и отстраняюсь от окуляров. Благодаря этому, секунду спустя, я воочию смог убедиться в результативности собственного огня.

Удар подкалиберного снаряда в танк был похож на удар молнии. Яркая секундная вспышка, блеснув, тут же померкла, а ей на смену пришла непроницаемая волна дыма и пыли, поднятой ударом снаряда. Я еще всматриваюсь в пораженный танк, боясь, что он, как до этого это было одним из «супер-Абрамсов», после такого продолжит движение, а командир уже кричит мне в ухо:

- Снаряд готов!

- Дистанция та же! – не столько осмысленно, сколько машинально произнес я, перенося прицел на поравнявшуюся с подбитым «Леопардом» БМП. – Готово!

- Огонь!

Удар снаряда не то что остановил БМП, он развернул ее градусов на шестьдесят, проломил лобовой лист, вывернул наружу двигатель и взорвал боекомплект. Мощный взрыв окончательно уничтожил БМП, превратив ее в груду искореженного металла.

- Да куда они прут?! – воскликнул командир, видя что потеря трех машин ни чуть ни остановила противника. - Снаряд готов!

Очередная БМП вылетела на пристреленную дистанцию огня и я уже вел к ней марку прицела, как вдруг противный зуммер и световая сигнализация прервали не только мои действия, но и всю слаженную работу экипажа.

- Ракета!

- ПТУР!

- Полный газ! Дымовые гранаты!

Взвыла турбина и окутавшийся дымом и выхлопом танк не просто тронулся, а буквально прыгнул вперед, перевалив через бруствер укрытия. Не прошло и секунды как сквозь рев двигателя послышался приглушенный взрыв за ним второй и третий.

- Черт, три ракеты! Если бы не помехи они бы не промахнулись!

Мы вновь укрылись за подбитыми «восьмидесятками», которые были окончательно добиты несколькими выстрелами «Леопардов». Но несмотря на это их покореженные остовы еще были пригодны для укрытия от огрызающихся ракетами БМП противника.

- Наводи шустрей. До следующей ракеты у нас секунд двадцать…

В прицеле уже сидела очередная БМП и я был уже готов нажать на «спуск», но что-то остановило меня. Этим что-то была та самая каракатица, чисто случайно попавшая в поле зрения прицела.

- Это еще, что за чудо на гусеницах?!

- Какое еще там чудо?! Стреляй!

- Подожди командир, дистанция изменилась…

- Как изменилась?! Так быстро?! У тебя что, в прицеле самолет?!

Спорить с командиром было не когда и я взял право последнего решения на себя.

- Дистанция… две тысячи… Две тысячи сто метров.

- Готово! Огонь!

Четвертым выстрел, как это не фантастично звучит, дал четвертое попадание. Снаряд прошил лобовую плиту самоходки и превратил ее в пылающее подобие обезглавленного танка.

- Они поворачивают...

- Ха, откатываются! Нет, не откатываются - бегут.

БМП противника, отстреливая дымовые гранаты, разворачивались и торопливо уходили за холм. Очередная атака захлебнулась. И в этот раз она ему стоила двух танков, трех БМП и еще какой-то бронемашины.

Разведчики вернулись лишь под утро, как раз к самому приезду комдива.

- Ну что разведка, чем порадуешь?

- Ни чем, товарищ генерал. В тылу противника выявлено передвижение бронетехники. Сегодня они вновь пойдут в атаку.

- Ясно, лейтенант. Еще кто, что хочет сказать?

- Товарищ генерал, разрешите?

- Говорите, майор?

- Судя по тому, как настойчиво противник атакует наши позиции, он явно готовит прорыв, для чего прощупывает нашу оборону, – высказался майор пехотинцев.

- И при этом после каждого такого прощупывания теряет по несколько машин? Нет, майор, здесь дело в другом.

- В чем же?

- По данным генерального штаба, противник вот уже как неделю применяет против нас боевых роботов… - словно ведя с нами доверительный разговор, поделился генерал.

- Роботов?

- Да вроде, мы тут никаких роботов не видали…

- А их и не увидишь. Боевые роботы практически не отличаются от обычных танков, самолетов и вертолетов. Это те же самые машины только вместо экипажа в них сидит электронная начинка. Как мне объяснили, такие машины более опасны, чем простые танки и самоходки. Их электронные мозги не делают ошибок, имеют лучшую реакцию и способны обучаться. То есть из боя в бой они становятся все более и более опасными.

- Но они и дороже!

- Правильно, лейтенант. Дороже. Но как кричат СМИ врага, их военные не жалеют денег для того чтобы обезопасить жизни своих солдат.

- Это что ж получается, значит его солдаты будут прятаться в окопах пока эти железные твари будут с убивать нас?

- Выходит, что так. А после боя им останется только подняться из окопов и провести «зачистку».

- Лихо придумано! – подивился майор. - Но на нашем участке мы роботов пока не замечали.

- Подождите, товарищ майор, подождите. В последних пяти вчерашних атаках, позади наступающих рядов танков и Бэ-эМ-Пэ, все время шла какая-то машина. Да и в последний раз, атака продолжалась как раз до тех пор, пока мы ее не подбили. Причем до этого мы выбили все танки и несколько Бэ-эМ-Пэ, но лишь потеря этой машины остановила атаку.

- Думаете передвижной пост управления?

- Не знаю, товарищ генерал, – пожав плечами, мой командир вопросительно посмотрел на лейтенанта разведчиков.

- Да никакой это не передвижной пост, – отмахнулся разведчик. – Обычная бронированная машина эвакуации.

- Бэ-Рэ-Э-М?

- Да.

- Что ж тогда получается? Если атака прекратилась после того, как была подбита Бэ-Рэ-Э-М, значит это была не атака? Выходит они не штурмовали наши позиции? Операция спасения, что ли?

- Эвакуации, – поддержав выводы командира резюмировал генерал. – Очевидно в первых атаках вы подбили этих самых роботов и теперь противник пытается их эвакуировать с поля боя.

- «Роботов? Подбили роботов? – не вмешиваясь в разговор, я лишь осмысливал сказанное и вспоминал вчерашние бои. – А как отличить робота от танка? Та же башня. Те же пушка, пулеметы, гусеницы люки… Стоп! Люки!»

Меня словно осенило или нет это больше походило на удар током.

- Товарищ генерал, разрешите обратиться! – горя от нетерпения, я не придал значения тому, что прерываю размышляющего вслух майора.

Что сразу привлекло ко мне всеобщее внимание.

- Обращайтесь.

- Ни для кого из вас не секрет, что попадание наших снарядов в лоб современных танков таких как «супер-Абрамс» или «Леопард-3» три приводит к их выходу из строя, но никак не к гибели экипажа, – говоря это, я краем глаза увидел сморщившееся в гримасе лицо своего командира, торопящегося возразить мне – Я сейчас говорю не о ракетах, а о подкалиберных снарядах…

- Ближе к делу лейтенант.

- Ну так вот, товарищ генерал, вчера, отбивая первые две атаки, мы всадили несколько снарядов в два «cупер-Абрамса»…

- Ах, это вы, всадили?! – комично возмутился кто-то из пехотинцев. – А может это наши артиллеристы всадили, земля им пухом?!

- Не перебивайте капитан, – одернул встрявшего генерал. – Сейчас это не суть важно. Продолжайте лейтенант.

- Эти два танка после попаданий остановились, дали струйку дыма, но ни один из их люков при этом не открылся. Ни один из восьми танкистов не выпрыгнул из подбитых машин.

- Может быть все погибли?

- В «Абрамсе»? От одного попадания? Я о таком еще ни разу ни слыхал. Скорее всего эти «Абрамсы» и есть роботы. И это к ним стремился подобраться отряд эвакуации.

Генерал очевидно не так давно стал генералом. О чем явственно свидетельствовали живость его мышления и скорость принятия решения.

- Скорее всего ты прав лейтенант. Майор, вызывайте авиацию. Пусть наши соколы раздолбают эти два танка, а заодно и поработают по тылам противника...

* * *

- Странное дело, товарищ командир.

- Ты это о чем Симченко?

- Да, я все об этих роботах. Их ведь создали для того, чтобы обезопасить жизни солдат.

- Что ж в этом странного?

- Да нет, странно не то, что их создали, а то, что после их подбития враг не пожалел сотни-другой жизней солдат, лишь бы только эвакуировать этих роботов.

- А что ты хочешь? Техника дорогая…

- Нет же, я не об этом. Мне не понятно, кто- чьи жизни оберегает? Не проще было забыть о них, и продолжать драться с нами, или еще лучше подождать новых роботов. Почему они зациклились на их спасении, практически забыв о том, что надо продолжать бой?. Неужто им так дороги эти роботы?

- Симченко, да ты просто философ. С такими вопросами нужно сидеть не за штурвалом танка, а за партой в какой-нибудь аспирантуре.

- А я до войны и учился в аспирантуре, на филолога.

- Ну тогда аспирант-филолог сам скажи, что все это значит? А?

- Мне кажется, что в данном случае мы столкнулись с одним из парадоксов высокотехнологической войны, когда машины призванные беречь жизни своих солдат, ценятся больше, чем сами солдаты. И не потому, что в отличие от простых управляемых людьми машин, сложные, напичканные электроникой роботы дороже, а потому что в отличие от просто танков, танки-роботы могут подбить гораздо больше наших танков, а значит и убить больше наших солдат.

Из этого, товарищ командир, выходит, что врагу на этой войне главное не то, сколько своих солдат они уберегут от смерти, а то, сколько таких как мы их машины смогут укатать в землю.

А это значит…

К счастью полностью озвучить свои глубокомысленные и необычайно долгие умозаключения механик-водитель так и не успел. Рев двигателей, пронесшихся над нашими головами штурмовиков, и визг стартующих из-под их крыльев ракет бесцеремонно прервал его философствования.