Адвокат Дьявола

***

Виктор чувствовал запах приближающейся зимы.

Сидя на балконе своей небольшой квартиры в шезлонге и глядя на солнце, скрывающееся за крышей соседнего дома, он поймал себя на мысли о стремлении жениться на Софи.

— Она, конечно, со странностями, — подумал он, — и прошлое её не для публичного обсуждения, но у нас есть настоящее и будущее, которое должно стать общим.

В Париже ещё стояла уютная осень. Та самая — с картинок в журналах, зазывающих посетить столицу Франции: облетающие деревья, частенько моросивший дождь и отполированные до блеска проезжающими по ним машинами вековые булыжные мостовые. Вдохнув полной грудью кусок осеннего воздуха, Виктор ощутил надвигающуюся зиму. Раньше она пахла для него отцовскими дешёвыми сигаретами и выхлопными газами старенького Пежо, смешивающимися с запахом острого морозца и свежевыпавшего снега. Но в этот ноябрьский вечер зима принесла себя в образе Софи. Он втянул вместе с глотком воздуха и аромат её тёплой бледной кожи, часто покрывающейся мурашками, едкий запах ацетона от свеженакрашенных ногтей, обязательного утреннего кофе с корицей и сладковатый аромат книг, только выпущенных из типографии, которые Софи всегда покупала в магазинчике «La petit Princess» в Пантеоне по вечерам субботы. В будни она работала продавцом в этом же магазине, где пять месяцев назад они и познакомились.

Мысли и воспоминания пролетели перед ним за один глубокий вдох и выдох.

— Ты привязал себя к реинкарнации самой Лукреции Борджиа.

Виктор повернул голову и встретился с ироничным взглядом Грега — лучшего друга с раннего детства. В этот вечер он пригласил его провести время за дружеской беседой и сказать самому близкому человеку, не считая Софи, что в отношениях с ней всё серьёзно.

Грег невзлюбил девушку Виктора с первого взгляда, но, стараясь понимать чувства друга, не вмешивался в их отношения. Только один раз он позволил себе высказать всё, что о них думает. На следующее утро после знакомства с Софи, организованное Виктором на нейтральной территории — в баре «Volcano» — Грег сказал по телефону:

— Друг, лучше тебе с ней не связываться. Месяца не пройдёт, как она оставит тебя собирать по пылинкам осколки разбитого сердца.

— Спасибо, Грег, за заботу и иронию, но ты, вероятно, упустил из виду, — мне давно не 14 лет. Прошли времена, когда тебе приходилось вытаскивать меня из передряг. В этот раз я справлюсь сам.

—Впервые ты не готов довериться мне?

— Я доверяю, Грег. Но и Софи тоже верю.

— Не аргумент.

— Тем не менее. До скорого, мне пора на работу.

— Сделаешь одолжение?

— В чём дело? Пожалуйста, давай быстрее!

— Помни, что я твой друг. И по-дружески забочусь о твоей заднице.

— Она в безопасности. Буду помнить.

— До вечера!

Виктор положил трубку и зашёл в комнату, где ещё спала Софи среди мятых простыней и яркого света летнего солнца, пробивающегося сквозь занавески окон. На календаре было 22 июня.

С того дня прошло ровно пять месяцев.

***

— Ты уходишь от меня к ней даже в мыслях! Подходящий момент обидеться.

Виктор сфокусировал внимание на лице друга.

— Вспомнил ваше знакомство.

— А мне вспоминаются её ноги, — Грег подмигнул Виктору и засмеялся, откинув голову на подушку шезлонга. — Пожалуй, только к этому в ней у меня нет претензий.

— Ублюдок.

— Эй, остынь! Я пошутил. Плесни ещё вина.

Виктор мрачно потянулся к бутылке и наполнил бокал друга.

— Почему ты вообще попросил принести красное вино? — Грег поднял бокал к глазам и посмотрел его на просвет. — Потому что твоя благоверная испытывает к нему едва ли не чувственное влечение?

Он снова засмеялся, но взглянув на друга, осёкся. Отвернувшись, Грег сказал:

— Вы уже целое. Её привычки стали твоими. И меня это злит. Начал забывать, каким был Виктор до Софи.

Виктор зажмурился, отгоняя от себя смысл услышанных слов, а открыв глаза, тихо ответил:

— До неё меня вовсе не было.

Грег присвистнул.

— Раб!

— Не спорю.

Виктор тоже рассмеялся.

— Но моя госпожа не Лукреция.

— Боюсь, ты совсем её не знаешь и стараешься закрывать глаза на прошлое. Неужели считаешь, люди так быстро отказываются от своих привычек? Вспомни себя: ты с детства не выключаешь телевизор, даже когда его не смотришь, только потому, что так не чувствуешь себя одиноким.

— А ты, как втянулся в развратную жизнь с шестнадцати лет, так и продолжаешь набивать шкаф победными трофеями из нижнего белья всех женщин, побывавших в твоей постели. Одиночество против самолюбия!

— Ха-ха, Вик, я лишь забочусь о своём будущем. Когда-нибудь я стану известнейшим адвокатом и в престарелом возрасте распродам на аукционе всю коллекцию трусов от Agent Provocateur, которые ещё будут помнить тела своих владелец, заработав на этом кругленькую сумму. Ха-ха.

— И тебя запомнят, как единственного мужчину, собравшего коллекцию женского белья Ажана, с которой не способна сравниться ни одна коллекция, собранная женщинами, бельё для которых и создаётся. Хорошенькая память.

— Ошибаешься, Вик! Не было бы мужчин, ни одной женщине не пришло бы в голову тратиться на такие ненужные тряпки, как трусы и лифчик. Для кого бы они их носили?

— Для себя?

— Женщины, Вик, ничего не делают для себя. Они рождаются уже не для себя.

— Философия Ажана?

— Так моя коллекция и будет называться!

И оба мужчины засмеялись.

***

Виктор откинулся на спинку шезлонга и попытался расслабиться. Деловой костюм сковывал движения. У него не было времени переодеться после работы, когда к нему пришёл Грег. Тот был одет в тёплый вязаный свитер и джинсы, сверху было небрежно накинуто пальто, которое Грег никогда не застёгивал. С собой он принёс бутылку бургундского «Божоле Нуво» из винограда нового урожая, поступавшего на прилавки винных магазинов с третьего четверга ноября. Грег неизменно отличался исключительным вкусом во всём. Наверное, за это его любили женщины. И, вероятно, за продолговатые серые глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц и нависавших над ними густых мрачных бровей, резко контрастировавшими с соломенного цвета волосами. Высокий, красивый, эмоциональный и всегда любезный. По части женщин Грег никогда не терпел неудач, чего нельзя было сказать о Викторе.

В двадцать лет, будучи на третьем курсе университета, Виктор влюбился в чешскую студентку Сорбонны, изучавшую русскую литературу, которая была младше него на полтора года и один курс. Его привлекла эта странная смесь и её разумное и доверчивое поведение. Они встречались два года. Вслед за тем она стала говорить о свадьбе. Виктор был не готов. Ему предстояла защита диплома и стажировка в Лилле и, возможно, светлое будущее в какой-нибудь крупной адвокатской конторе. А Янешке, так звали его девушку, оставалось учиться ещё год. Он не хотел её бросать, а она не желала оставлять университет. В июне в тот же вечер после того, как Виктор защитил диплом, они расстались. Официально была поставлена точка.

За год, проведённый в Лилле, Виктор встречался с парой девушек, но всё это было не серьёзно. Они уходили от него к мужчинам посолиднее и побогаче. Он же был лишь выпускником, ещё зелёным, пробивающим себе дорогу в жизни. По окончании стажировки он вернулся в Париж, но отношения с женщинами так и не складывались. До появления Софи.

Грег окончил университет в один с ним год, но остался в Париже и поступил на службу в одно частное юридическое предприятие. Ему никогда не говорили «нет», а если случалось, то Грег непременно мог превратить его в «да», даже если люди об этом поначалу и не подозревали. В ту юридическую контору он попал случайно, увидев объявление в газете. В неё требовались юристы с опытом работы, но его такой малозначительный дефект в своём резюме не остановил. И на собеседовании с приятной женщиной уже не юных лет, он выбил себе должность с испытательным сроком ровно в месяц. По завершении этого срока у Грега на память о женщине осталась пара дорогих комплектов нижнего белья от Ажана и номер в телефонной книге. С ним подписал договор один из основателей фирмы, что автоматически исключало возможность встречаться и далее с Беренис, так её звали, бывшей главной по кадрам. Через неделю она уволилась. Грег этого не заметил.

Сейчас обоим мужчинам было по 29 лет. Но у Грега на счету была масса женщин, своя квартира в Пале-бурбон с видом на Сену и Эйфелеву башню, кресло одного из сопредседателей правления юридической компании «Burgundy hommes», неплохой капитал, новая машина класса люкс и лёгкое и свободное будущее. У Виктора была двухкомнатная съёмная квартира в Обсерватории — четырнадцатом округе Парижа, рядом с Монсури, уже давно не новый BMW, нетвёрдое место адвоката в Министерстве Юстиции и небольшая государственная зарплата. Но у него была любовь и Софи. Возможно, одно от другого перестало быть отделимым.

***

Прошло семь лет — с момента расставания с Янешкой — до встречи с новой любовью. Последней, надеялся Виктор, и настоящей. За эти годы у него не случилось ни одного серьёзного романа, но если Грег жаждал именно таких отношений, то Виктор хотел любви.

Он открыл глаза и повернул голову в сторону вечно удачливого друга. Тот сидел, свободно откинувшись на спинку шезлонга, глядя на крышу соседнего дома, за которым пробивались последние лучи заходящего солнца. Его расслабленная правая рука покоилась на груди, а другая сжимала полупустой бокал вина. Грег словно почувствовав, что на него смотрят, взглянул на Виктора.

— О чём задумался, раб?

— Вся жизнь перед глазами пролетела.

— Обычно это случается перед смертью, Вик. Что у тебя на уме? Учти, я не собираюсь оплачивать твои похороны. Мне деньги нужны, чтобы покупать женщин и пополнять свою коллекцию.

Виктор пропустил шутку мимо ушей.

— Хочу жениться на Софи. Заткнись! Даже не вздумай меня отговаривать, всё решено. У тебя твоя коллекция люксовых женских трусов, у меня — женщина, которая не может себе позволить купить хотя бы один комплект от Ажана. Я доволен.

— Чёрт возьми, Вик! Где твои мозги?! Только не говори, что ими ты и принял решение!

Грег резко скинул ноги на каменный балконный пол и уселся, всем телом развернувшись к Виктору, глядя на того с изумлённым видом.

— Только ты у нас предпочитаешь думать членом, Грег.

— Ха.

— Софи особенная. Мне хватает того, что у меня есть. И я знаю, будет лучше, но больше не готов собственноручно выпускать из жизни человека любящего и любимого мной.

Он продолжал лежать, как пациент на кушетке на приёме у психиатра, не глядя на Грега, исполнявшего в эту минуту роль доктора. Вик оставался спокойным, чего нельзя было сказать о друге.

— Помнишь следующее утро после знакомства с ней?

— Ну.

— Помнишь, что я тебе сказал?

— Ты заботишься о моей заднице. Премного обязан.

— К чёрту твою волосатую задницу! Дело в твоих мозгах! Что с ними стало? Как эта девчонка смогла их переплавить в уздечку, которую на тебя же и нацепила?!

— Грег, я просто влюбился.

— А её прошлое? Тебя это не волнует? Ты же государственный адвокат, твою мать. Что потом будут говорить люди, когда она станет твоей женой? Никто не в состоянии скрыть всё, что она успела натворить за свои двадцать четыре года.

— Мне…

— Да этого хватило бы на дюжину Лукреций!

— Заткнись, Грег! Заткнись, чёрт бы тебя побрал! — Вик произнёс это угрожающе тихим голосом и сделал глоток вина.

— Это ты заткнись! И прекрати закрывать на всё глаза и дуть это пойло! Она продажная дешёвка с парой судимостей за наркоту, всегда ею была и будет!

— Чего ты добиваешься?

— Чтобы ты одумался и, пока не поздно, бросил её! Она сделает ад из твоей тихой жизни, заставит тебя страдать, а потом уйдёт к ещё одному романтику высасывать из него все соки.

Грег сдвинулся на край шезлонга и буквально навис над Виктором. Его причёска, всегда аккуратная, растрепалась от того, что он нервным движением запустил в неё руку. Была заметна ярко выступившая вена на виске и напряжение в спине и шее.

— Этого не будет.

— Считаешь, не уйдёт?

— Не будет того, что ты хочешь. Я её не брошу.

— Идиот.

***

Грег встал и подошёл к перилам балкона, за которыми весела пара горшков с влажной землёй из-за прошедшего днём дождя. В них в июле Софи высадила вьюнки, когда переехала к Виктору, но они так и не расцвели. Для рассады было слишком поздно. И так и не зацветя, они повяли с приходом осени. На днях Виктор сам выкинул сухие остатки от растений.

Грег смотрел на глиняные горшки, обхватив руками перила, и тяжело дышал, словно пробежал марафонную дистанцию.

— Что здесь росло? — спросил он, вперив взгляд во влажную землю.

Вик посмотрел на то место, куда глядел Грег.

— Вьюнки.

— Её? Чёрт, конечно её. В курсе, что они значили?

— Просто цветы. Она хотела, чтобы мы завтракали на балконе, а рядом росли цветы.

— Они цвели?

— Нет. Слишком поздно было для этого.

— А какого они должны были быть цвета?

Виктор слегка нахмурился, не понимая, к чему клонит его друг. Ему не нравилась ссутуленная спина, опустившиеся плечи и злой голос Грега.

— Кажется, оранжевыми.

— Неужели? — саркастично и хрипло отозвался Грег.

Он порывисто развернулся и сложил руки на груди, глядя в упор на Виктора.

Начинало темнеть, на улице уже повсюду загорались фонари, а в окнах свет. Виктор с трудом мог разглядеть выражение лица друга, но поза одновременно защищалась и нападала.

— Знаешь смысл этого оттенка и этих цветов?

— Просто цветы. Я же сказал, она хотела завтракать на балконе. Простое желание. Софи любит цветы, ясно?

— Послушай меня, Вик. Оранжевый цвет в геральдике означает страстных мечтателей, притворство и лицемерие. Синонимы твоей Софи.

Виктор уставился на Грега, не понимая, шутит ли тот или говорит всёрьёз.

— Ха-ха, Грег! С каких пор ты увлекаешься геральдикой?

Тот ещё больше нахмурился, но продолжал стоять со сложенными на груди руками, смотря в упор на Виктора. Его глаза были прищурены и, немного помолчав, что-то обдумывая, он ответил.

— Одна сучка запрещала дарить ей всё, что было оранжевым или фиолетовым, объясняя этот дурдом значением цветов согласно геральдике. Хер её знает, что это такое, но суть не в этом, ты понимаешь?

Виктор рассмеялся. Он сам не понял, что его развеселило: серьёзный тон, выражение лица и позы, с которыми Грег всё это сказал, или же вырывалось нервное напряжение последних минут, а слова друга стали лишь толчком к нервному смеху.

— Эта женщина несла чушь до того, как оказалась в кровати с тобой? Уверен, что да. После этого она сама бы перекрасилась в оранжевый цвет. Ха-ха.

— Она и была оранжевой: рыжие волосы и апельсиновая корка от автозагара вместо кожи, — ответил Грег, хмыкнув. — Дрянь, а не баба. Воняла этим автозагаром, но была хороша в постели.

— Других ты и не выбираешь.

— Она вся была ненастоящей. Оранжевая, не любившая оранжевый цвет, подчёркивавший её оранжевость.

Виктор несколько успокоился.

— Налей себе вина и позволь прошлому остаться прошлым, — сказал он Грегу, делая глоток прохладной, почти чёрной в сумерках, жидкости.

— Притворство и лицемерие. И мечтания. Ясно тебе? — прохрипел тот, резким движением откинув назад руку, указывающую на горшки с сырой землёй. — Софи такая же. Мечтает о несбыточном! Как бы её прошлое вдруг испарилось! И понасадила вьюнков — символ того, что сама обвивается вокруг тебя. А ты слепец и не видишь, что она цветёт ложью и обманом!

— Это не больше, чем совпадение.

— Но свою встречу с ней ты совпадением не считаешь. Как ты разграничиваешь, что совпадения, а что нет? Поясни, лучший друг.

— Не начинай. Неужели сам веришь во всё сказанное? Символы, геральдика, совпадения... Я не хочу жить, основываясь на лженауках.

— А тебе и не позволят жить.

***

Грег наконец пошевелился. Потерев затылок, он вернулся к шезлонгу, всё ещё глядя на Виктора. Бокал стоял на каменном полу балкона. Грег наклонился за ним, добавил алкоголя и одним залпом выпил всё вино.

— Что тебе известно о Софи?

— Чёрт возьми, Грег, не надоело? Я женюсь на ней, и ты ничего не сможешь изменить!

Виктор впервые за вечер скинул ноги на пол и сел, глядя на друга снизу вверх.

— Твои слова ничего не изменят. Сядь.

Грег взглянул на него, но сел. Теперь они смотрели друг на друга, их глаза находились на одном уровне, и у каждого в руке было по бокалу тёмной жидкости. Никто не отводил взгляд, ведя какую-то им одним очевидную борьбу.

— Она спала с отцом.

— Это не подтверждено документально, Грег!

— Трахалась с отчимом за шоколадки.

— Что за чушь ты несёшь!

— Это не метафора, Вик. Он был владельцем кондитерской сети магазинов «Nuevo». Мать развелась с её биологическим отцом, когда Софи было 13 лет, и ушла к этому шоколадному магнату. Ты это знал?

Виктор молча смотрел на него. Локти лежали на коленях, обеими руками он обхватил бокал.

— Знал.

— Не лжёшь?

Виктор не ответил.

— Они жили в дорогом районе Парижа, в своём доме. Отчим устроил Софи в лучшую частную школу, где она предавалась познаванию вкуса взрослой жизни. Может быть, дело было и в людях, окружавших её, — в маленьких шлюшках, школьных подругах Софи, детках богатеньких родителей. Думаешь, мне не больно всё это рассказывать?!

Он резко вскинул голову и с вызовом посмотрел на Виктора.

Небо полностью потемнело, было холодно, но Грег не тянулся к пальто, лежавшему на одном из стульев около круглого столика, за которым завтракали Софи и Виктор. Глаза сияли в тусклом уличном свете.

— Она трахалась со старшеклассниками, потому что так делали её подружки. А на свой четырнадцатый день рождения её почтил своим сморщенным членом отчим.

Виктор молча слушал, не отрывая взгляда от лица друга, которое выражало крайнюю степень отвращения.

— Она всё рассказывала подружкам, хвастаясь перед ними. Может, у них было школьное соревнование, кто оприходует побольше членов?

— Мразь.

— При чём здесь я?

— Отчим.

— А... . Да, сволочь. Но и твоя Софи хороша. Она ничего не рассказала матери, продолжала спать с взрослым мужиком и хвастаться этим перед подругами, такими же развратными малолетними шлюшками. А за это получала шоколад и возможность устраивать в семейном доме посиделки с травкой и выпивкой.

— Не приплетай сюда шоколад, — мрачно сказал Виктор. — Дальше что?

— Глупый! Шоколад, который закупала сеть магазинов её отчима, был довольно эксклюзивным, а она коробками воровала его со своими школьными дружками, продавая почти за бесценок и покупая на вырученные деньги травку.

У Виктора был довольно глупый вид — ему казалось, что Грег шутит.

— Такой была школьная жизнь. После её окончания Софи перебралась в Париж, где отчим купил ей квартиру. Не за спасибо, конечно.

Грег потёр глаза и отхлебнул вино прямо из бутылки.

— Он столько лет спал с ней? — спросил Вик.

— Вовсе нет. Трахал, когда хотел, но и Софи ему приелась. Зато у неё были молоденькие подружки, до которых он был жаден. А она их ему приводила. Тоже не за спасибо, разумеется. Он дарил ей подарки, а она спускала их на наркотики. Она всё спускала на наркотики.

— Звучит неправдоподобно, — сказал Виктор, но он и сам не верил себе. У него начали замерзать пальцы, державшие холодное стекло бокала. Но он даже не пошевелился, продолжая исподлобья глядеть на друга.

— Слушай дальше. В Париже заниматься ей было нечем. Учиться она не пошла, да и не хотела, а отчим отказался её спонсировать, отвязавшись покупкой квартиры, потому что Софи обещала рассказать всё матери и полиции, хотя отношения с матушкой у неё были плохие. Та всегда искала место покомфортнее и нарвалась на педофила, который трахал её дочь. Мне кажется, она даже знала о происходившем между дочерью и мужем, но от таких денег не бегут из-за нелюбимого ребёнка.

— Грег… — начал Виктор, но друг его перебил.

— В Париже она занялась проституцией. Настолько привыкла ничего не делать, живя с родителями, что и здесь решила не утруждать себя более интеллектуальными занятиями. Трахалась за деньги, чтобы спускать их на наркотики. Пару раз её арестовывали за это и судили, но отчим вытаскивал, чтобы свою репутацию в первую очередь не замарать. Благородный поступок после стольких лет траха с падчерицей.

— Софи тяжело пришлось. Я знаю, что отчим её насиловал. Она сама мне рассказывала…

— Он её не насиловал, она добровольно ложилась с ним в постель.

— Откуда ты знаешь?

Виктор подозрительно посмотрел на Грега.

—Чёрт, Вик, жизнь Софи не тайна! Она успела в школьные годы повыболтать свои постельные приключения подружкам, тоже не канувшим в Лету. Позвони любой, и тебе всё расскажут.

Оба мужчины в упор смотрели друг на друга, но Грег наконец расслабился, а Виктор сильно напрягся. Грегу казалось, что тот уже начал изменять своему желанию жениться на Софи. Он видел подозрения на лице друга и в душе радовался. Глотнув ещё вина, Грег продолжил.

— Я спал с одной её бывшей школьной подругой. Как-то я заглянул к тебе, а эта девушка, не помню её имени, осталась в машине и увидела, что в подъезд заходит Софи. Мы с ней столкнулись на выходе, я поздоровался и сел обратно. Та девка сразу напустилась на меня, мол, откуда я знаком с этой шлюхой, так она сказала про Софи. Тогда-то я узнал всё, чем Софи занималась в школьные годы. Но если в то время она скрывала свои развлечения, то после перестала это делать. Её покупали, она продавалась.

— Грег, для меня это не секрет. Мне не нужны подробности.

— Что ты за глупец? — прорычал тот. — Ты собрался жениться на женщине, которая спала со всем, что делало ей комплименты. Подумай о своей гордости!

— Почему же ты сразу не объяснил мне, какая Софи? — так же злобно ответил Виктор.

— Я узнал это только месяц назад, но не хотел портить тебе жизнь, надеясь, что вы расстанетесь. А сегодня ты какого-то хрена надумал на ней жениться.

— Грег, послушай, — слова Виктора звучали напряжённо, чувствовалась усталость в голосе. — Несмотря ни на что она хорошая. Добрая. И хочет жить нормально. И я готов её поддерживать. Я знаю, что было в жизни Софи: отношения с отчимом, судимости за наркотики и проституцию, но она хочет изменить своё будущее, оставив позади прошлое. Моя помощь ей пригодится.

— Ты себя ставишь в один ряд с её прошлыми трахальщиками.

— Но я её не покупаю.

— Она ещё предъявит свою цену.

***

Балкон погрузился в полную темноту, которую рассеивал лишь тусклый свет фонаря и пары горящих в соседнем доме окон.

Виктор поднялся с шезлонга и зашёл в комнату, чтобы включить свет. Его спина затекла, шею ломило. Чтобы как-то сбросить напряжение, он пошёл в ванную и ополоснул ледяной водой лицо. Подняв голову и взглянув в зеркало, висевшее над раковиной, Виктор с трудом узнал в мужчине, глядящем на него с зеркальной поверхности, себя. Чёрные волосы спутались, на подбородке вылезла щетина, вызывавшая раздражение на коже, веки набухли, а под глазами залегли мешки.

— Плюс десять лет за 10 минут.

Он протёр глаза, казавшиеся ему абсолютно чёрными. Расширенные зрачки заполнили собой всё зелёное пространство. Но единственное о чём даже не подумал — это бросить Софи, порвать с ней отношения.

— Может, Грег прав, — думал он, глядя в зеркало, — я просто неудачник, хватающийся за каждую мелкую возможность, который даже не пытается искать альтернативных выходов из ситуаций. Что, собственно, я знаю о Софи? Почти ничего. Но имеет ли это значение, если я люблю её такой, какая она есть со всем её прошлым. Я люблю, потому что хочу создать общее будущее. Не её и моё, а наше.

***

Виктор выключил воду и услышал, как Грег зашёл в комнату. Закрылась балконная дверь.

— Ты здесь? — Грег заглянул в ванную.

— Уже уходишь? — спросил Виктор, вытирая лицо и руки.

— Если не против, я бы выпил ещё, только чего-нибудь покрепче.

— Ты знаешь, где стоит выпивка.

Они вышли из ванной. Виктор грузно опустился в мягкое кресло, упершись руками в подлокотники.

— Тебе налить?

Грег достал из мини-бара стаканы и начатую бутылку коньяка. Сделав несколько глотков прямо из горла, Грег наполнил оба стакана, и, подойдя к Виктору, передал ему один. Опустившись в кресло напротив друга, Грег немного отпил красноватой жидкости и сказал:

— Извини, что всё рассказал именно в таком тоне. Не хотел тебя обидеть, просто надеялся, что ты одумаешься. Ведь о тебе забочусь.

— Я женюсь. Прости, что твои заботы были напрасны. Я ценю их, но Софи дорожу не меньше.

— К сожалению, — мрачно ответил Грег. Отставив на подлокотник стакан, он потянулся. Виктору показалось, что он слышит даже мурлыканье. Так его друг походил на сонного кота. Вот только если бы он умел молчать, как кот, и открывать рот, только когда голоден, подумал он.

— Вик?

— М?

— А что хорошего Софи тебе сделала?

Виктор заулыбался и опустил глаза на свою грудь.

— Подарок Софи.

— Эта удавка, которую ты считаешь галстуком? Чёрт! У этой бабы ещё и вкуса нет!

— Прекрати!

— Да ладно тебе! У неё откровенно огромные проблемы со вкусом, раз она выбрала тебя! А для тебя выбрала этот галстук! Ха-ха!

— Считаешь, я так плох? — Виктор немного улыбнулся, втягиваясь в извечную игру подколов между друзьями детства.

— Считаю, что тебе лучше выкинуть эту гадость! Сейчас же. Как ей пришла в голову идея купить кусок синей ткани с полосками оливково цвета?

— Не самый плохой вариант. Мне даже нравится.

— Хуже только оранжевый. Хорошо, что единственное оранжевое в твоей квартире так и не расцвело.

***

Тишину комнаты прервал дребезжащий звонок телефона, показавшийся оглушительным. Виктор подошёл к аппарату.

— Слушаю.

— Вик, любимый, здравствуй!

— Софи! Наконец-то! Где ты?

— Не беспокойся, дорогой, я сегодня останусь у Франсуазы. У нас маленький девичник с Бельмондо, бордо и девчачьими разговорами. Не будешь скучать?

— Не могу обещать. Уже скучаю.

Виктор услышал, что Грег хмыкнул, расценив это как насмешку над их отношениями.

— Завтра утром я буду дома. Ты уже уйдёшь на работу, когда я вернусь. Но вечер обещаю провести с тобой. Хорошо, любимый?

— Тебе обязательно оставаться на ночь у Франсуазы? Я бы приехал за тобой, когда вы соберётесь спать. Меньше волнений для меня.

— Вик, — голос Софи посерьезнел, — позволь мне одну ночь провести не в твоей компании? Всего одну.

— Чёрт. Ладно, Софи. У меня есть для тебя новость.

— Приятная? — девушка опять повеселела. — Ты же не бросишь меня за то, что одну ночь я решила провести с подругой, а не с любимым мужчиной?

— Посмотрим. Теперь мне придётся подумать об этом.

— Вик!

— Что?

— Не шути так!

— Отдыхай, любимая! До завтра. Целую.

— И я тебя, любовь моя!

***

Виктор положил трубку и обернулся на Грега. Тот сидел к нему боком, прислонив стакан к виску и уставившись в одну точку на стене за креслом, в котором сидел Виктор. Если бы не открытые глаза и напряжение в теле, можно было бы подумать, что он спит.

— О чём думаешь?

Грег вздрогнул и тут же рассмеялся, прогоняя напряжение.

— О женщинах, представляешь?

— Ты думаешь о них с переходного возраста.

— Если бы я не был так милостив в отношении несовершенства товарищей, то твоей голове предстояла бы встреча с моим стаканом. И, кстати, у тебя неверная информация: я думаю о женщинах с младенчества.

— Отменный ублюдок.

— А у тебя отменное чутьё на ублюдков.

Вик хохотнул и уселся в кресло напротив, сделав вид, что не понял намёка, хотя в первый раз за долгое время ему захотелось ударить Грега.

— У тебя такой вид, Вик, будто ты не спал двое суток.

— Твоих рук дело.

Чтобы перевести разговор, Виктор спросил:

— Какая женщина удостоилась твоих воспоминаний?

Помолчав, Грег ответил.

— Была одна шлюха. Женатая к тому же. Пыталась крутить мной, а одним утром, отправляясь на бизнес-ланч в «Лассер», я увидел, её, входящей в отель с каким-то мужиком.

— Ты не рассказывал об этом.

— Оно того не стоило.

— А сейчас?

— Это она была «оранжевой».

Виктор присвистнул.

— А дальше что было? Ты с ней поговорил?

— Если можно так сказать.

Грег устало потёр висок, у него начинала болеть голова.

— В тот же вечер я ждал её в «Бальзаке», мы всегда встречались на нейтральной территории. Она пришла, как ни в чём не бывало. Кинулась целовать, даже не обратив внимания на выражение моего лица.

— Как её звали?

— А чёрт знает, не помню, да и не важно. Так вот, затем она почувствовала моё настроение, отстранилась, но продолжала улыбаться. Меня это взбесило, я заорал, сказал, что видел их вместе сегодня, а она даже не стала оправдываться. Да, говорит, прости, я не хотела, но так вышло, ты мне дорог и тому подобная чушь. Еле сдержался, чтобы не ударить. Закричал, пусть проваливает и никогда не показывается мне на глаза.

— Когда это было?

— Почти год назад, в январе.

— Паршиво. Больше не виделись?

— Нет. Да мне плевать на неё, пусть катится к чертям. У неё богатый муж, хорошая задница, до неё всегда будут охочие.

— Вот это история…

— Заметил всю иронию? Она притворялась добродетельной, рассказывала про эти геральдические штучки, а сама изменяла мужу. Впрочем, до него нет дела. Она изменяла и мне! Рассказывала про всю эту хрень, требовала к себе искренности, а у меня за спиной трахалась с каким-то мудаком. Эти суки… Только лгать и ноги раздвигать умеют.

— А от неё Ажан остался?

Виктор попытался пошутить, но Грег не отреагировал.

— Остался. Слушай, будь другом, плесни ещё пойла. Заболела голова.

Он протянул другу стакан.

— Может, хватит? Какая это на сегодня порция алкоголя?

— Не строй из себя мамочку! Просто налей.

Виктор опять поднялся. Ему начинало не нравиться поведение друга. Слишком нетипичным оно было в этот вечер. Сначала Грег влез в его личную жизнь, затем поделился своей, чего никогда не допускал, да ещё и слишком много алкоголя в себя влил для обычного будничного дня. Кажется, это уже шестой стакан, включая вино, подумал про себя Виктор, но долил остатки коньяка из бутылки и вернул стакан другу, вновь сев в кресло.

— Спасибо, раб.

— Эй!

— Крепостной сеньориты Борджиа…

— Грег! — Виктор угрожающе на него посмотрел.

— Ха-ха. Ладно, знаешь, о чём я в тот вечер подумал?

— Слушаю.

Виктор откинулся на спинку кресла, вытянув перед собой ноги, и остановил мрачный взгляд на лице друга.

— Чёрт, я чувствую себя исповедывающимся перед суровым взором священника, ярого блюстителя нравственной чистоты.

— Кого ещё ты видишь в комнате, кроме нас?

Виктор второпях осмотрелся, пытаясь развеселить друга, чтобы тот не погрузился в ещё более мрачные воспоминания, пробуждённые алкоголем.

— Ха-ха, окей, обознался. Когда та сука ушла, я долго сидел в гостиничном номере в кресле, вот примерно так же, как сейчас, только один, и думал.

Грег замолчал. Его лоб нахмурился, лицо приобрело гневное выражение, словно он увидел что-то болезненно неприятное. Он пошевелился, слегка изменив своё положение, и закинул ногу на ногу.

— Я пьянею?

— Похоже на то, Грег.

— Отлично. Я тогда сидел и разговаривал с самим собой. О многом подумал и понял, что смогу убить женщину.

— Брось! — Виктор поморщился.

— Да ты слушай! Я бы мог.

— Это алкоголь в тебе говорит.

— Твою мать! Это во мне ненависть говорит!

Его голос стал отдавать хрипотцой. Грег уже не мог сфокусировать взгляд.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, с чего бы мне перед единственным другом комедию разыгрывать? Говорю, о чём тогда думал.

— Хреново тебе было.

— Не то слово. Я сказал тогда, что убью женщину, которая меня предаст и растопчет. И вообще любую, которая окажется лживой продажной шлюхой, прячущейся за маской добродетели.

— Хей, не с такими ли ты встречался?

— Меня никто не предавал. Только я. Один я их бросал! Все как кошки тёрлись об ноги, чтобы получить кусок ласки, а когда надоедали, я их вышвыривал. Не делай такое лицо! Я знаю, ты женщин уважаешь, а я — нет. Все продажные — покупаются и отдаются за бесценок.

— Ты за всех говорить не можешь.

— Знаешь историю про Бернарда Шоу и английскую королеву?

Не дожидаясь ответа, он продолжил.

— Шоу как-то сказал, что все бабы продажны, а эта коронованная фифа спросила, когда они встретились: «Сэр, верно ли, что вы утверждаете, будто все женщины продажны?», Бернард сказал: «Да», «И я тоже?», — спросила та, «И вы тоже!». Представляешь, королеве заявил! Ха-ха. А дальше, слушай! Она ему сказала: «И сколько же я стою?», а Шоу выдал: «Десять тысяч фунтов!». Ха-ха, невероятно. Но дальше самая суть правды.

— Грег, ты пьян!

— Я знаю! Дослушай! Она воскликнула: «Что, так дёшево?!», а он, — внимание, барабанная дробь, пушечный выстрел! — «Вот видите, вы уже торгуетесь»! Ха-ха, ха-ха.

Он захохотал так, что коньяк расплескался на свитер и брюки. Виктор смотрел на него с отвращением. «Где тот ещё вечерний, всегда аккуратный и собранный, Грег?» — подумал он.

— Поставь стакан!

— Ха-ха, нет, братец, рано. Алкоголь мне ещё пригодится.

— Ты выглядишь мерзко.

— Не важно. О чём я говорил? Ах, да. Я бы убил любую бабу за продажность.

— Пока на твоём счету ни одной зарубки, а все, с кем ты спал, были продажны.

— Ха-ха, они не скрывались под маской добродетели. Разницу понимаешь?

— Не вполне.

— Дурак ты, Вик! Эти женщины отдавались за деньги, или за подарки и дорогие ухаживания, называй, как хочешь, всё одно — продажность. Только им хватало смелости признаться в этом. Или глупости. Зато они не пытались строить из себя того, кем не были.

Он резко посерьезнел, перестав смеяться, и сурово взглянул на Виктора. Глаза налились кровью, свитер натирал шею, но Грег напряжённо, сжав с силой стакан, сделал очередной глоток, глядя поверх на Виктора.

— Я вызову тебе такси, — сказал Виктор, глядя на друга. — Сегодня ты не в состоянии вести машину.

— Не надо…

— Брось! Заберёшь её завтра.

Виктор набрал номер оператора, продиктовал адрес и попросил, чтобы такси подъехало как можно скорее.

— Десять минут, — ответили на том конце провода.

— Жду.

***

— Хочешь от меня отделаться? — саркастично спросил Грег, когда Виктор положил трубку и вновь сел.

— Глупостей не говори.

— Я и правда пьян. Но выслушай меня.

— Я выслушаю, если не будешь настаивать, что сейчас не алкоголь тобой движет.

— Знаешь, что… Хотя ладно, окей. Ты никогда не думал, что сможешь убить человека?

— Нет.

— Да, ты не сможешь. Чувство вины не позволит жить спокойно, не так ли?

— Даже думать об этом не хочу.

— А всё-таки Вик? Одной дрянью больше, одной меньше, из-за чего переживать?

— Ты не бог. Не тебе решать, кто достоин жить, а кто — нет.

— Бога нет, Вик. Иначе и этот разговор бы не состоялся.

— Слушай меня, Грег. Слушай внимательно, чёрт подери! У тебя психологическая травма из детства. Но не все женщины воплощают в себе твою мать.

Грег саркастично усмехнулся и зло посмотрел на друга.

— Нет?! — выкрикнул он. — Они продаются! Все!

— Они крутятся, как умеют.

— О чём ты? Ты их оправдываешь?

— Пока есть спрос, будут и предложения, — спокойно проговорил Виктор, стараясь утихомирить друга.

— Ты сбрендил. Ищешь им оправдание! Ушам своим не верю…

— Грег…

— Вик! Мать возвращалась вечерами с побрякушками, цветами, а мне приносила шоколадки. Продавалась и стремилась купить мою любовь.

— Но она не изменяла отцу. Твои родители развелись. Считаешь, она не должна была встречаться с другими мужчинами?

— Она трахалась за деньги! — Грег уже рычал. На шее вздулись вены, а лицо покраснело то ли от выпитого алкоголя, то ли от напряжения.

— Она пыталась устроиться в жизни.

— А, к чёрту тебя с твоими поучениями! Слепец!

Он сделал глоток виски и отвернулся от друга.

— Твоя мать, Вик, любила и заботилась о тебе. Может, отец был не лучшим парнем, но мать была настоящей матерью, чего нельзя сказать о моей.

— Не трогай их, а? Неизвестно, как сложилась бы моя жизнь, если бы отца не упрятали в психушку. А мама всю жизнь воспитывала во мне порядочного мужчину, уважающего женщин.

— Ты их уважаешь и добровольно лезешь под каблук.

— А ты цепляешься за все юбки.

***

Виктор прямо сидел в кресле, не снимая пиджака. Ему начинало казаться, что он так и родился — в костюме государственного служащего. Он потёр пальцами глаза, чтобы рассеять напряжение и сфокусировать взгляд на друге, походившего на пьяного бахвалистого школьника, старающегося произвести впечатление своими нестандартными и порой пугающими мыслями.

— Я знаю. Ты никогда не сможешь убить, не испытывая после мук совести. Ты и обмануть-то никого не можешь. Не то, что я, — продолжил Грег, после пятиминутного молчания, говоря подозрительно спокойным тоном, за которым, как догадался Виктор, скрывалась неимоверная злость и отвращение. — А знаешь, как я это сделаю?

— Умолкни!

— Вик, слушай!

— Какого чёрта ты говоришь так, словно собираешься убить?!

— Я займусь с ней секом. Ты не в курсе, но женщины любят все эти садо-мазо штучки, просто нужно знать, как с этим к ней подкатить…

— Не хочу тебя слушать!

— Заткнись! — рявкнул Грег и передвинулся на край сиденья. — Я надену на неё свой галстук и буду трахать сзади, а когда она начнёт кончать, я буду затягивать узел, чтобы она не смогла понять, отчего у неё перехватывает дыхание — от оргазма или от того, что на шее у неё затягивается петля.

— Ты пьяный ублюдок. Когда протрезвеешь, даже не звони мне.

— Ха-ха, нет, позвоню. А когда она сдохнет…

— Чёрт бы тебя побрал!

Виктор подскочил на ноги и с размаху бросил в Грега стакан с недопитым виски. Тот успел отклониться. Стакан ударился в плечо и откатился на пол, оставив на свитере Грега и на ковре мокрые пятна.

— Ха-ха, Вик, ты меня веселишь!

— Катись отсюда и хорошенько протрезвей!

— Одну минуту, пресвятой отец, лишь заберу пальто.

Грег вышел с балкона, натягивая пальто на себя, с мрачным саркастичным видом глядя на друга.

— Подожду такси на улице, — сказал он скорее в пустоту, чем Виктору.

— Пошёл ты!

— Угомонись, Вик. Мы всё равно…

— Не узнаю прежнего Грега. Что так распалило тебя? — Виктор смотрел на него во все глаза, пытаясь унять неровное дыхание.

— … друзья. Мы друзья, разве нет?

Виктор поражённо молчал.

— Мы ведь останемся двумя лучшими друзьями. Да, Вик?

— Для начала выспись и протрезвей.

Виктор не хотел разговаривать. В горле першило, глаза слезились от напряжения.

Грег прошёл мимо, оставляя за собой сильный запах алкоголя и каких-то дорогих духов. От того Грега, позвонившего в дверь пару часов назад, почти ничего не осталось. Его волосы были растрёпаны и, казалось, даже потемнели, в глазах больше не было веселья. Они показывали мрачное удовольствие.

Открыв дверь, он обернулся.

— Вик, ты мой друг и я забочусь о тебе, заботился и буду. Помни об этом, окей? Ни одна женщина не стоит нашей дружбы, ты понимаешь? Я пьян, но я в своём уме. И всё, что говорил, не воображение перебравшего с алкоголем неудачника. А Софи…

— Уходи, — произнёс Виктор по слогам. Его спокойствие находилось на грани.

— Знаешь, она тебя не достойна.

— Уходи, — повторил Вик.

— Последний вопрос…

— Грег, проваливай!

Голос Виктора охрип от напряжения, и ему хотелось единственного: чтобы этот вечер исчез, чтобы не было вина, звонка Софи, чтобы он сам перестал существовать.

— Вик, последнее.

— Дьявол…

— Если бы мне понадобился адвокат, ты бы взялся защищать меня в суде?

Грег стоял на пороге, держась рукой за дверную ручку, и мирно смотрел на друга. Если бы Виктор не знал, что за последний час друг выпил несколько бокалов алкоголя, он был бы вынужден признать абсолютную ясность ума Грега, настолько ровным и спокойным был его голос.

—Ты пьян. Ты чудовищно пьян,— раздражённо проговорил Виктор. — Надоел…

— А всё-таки?

— Чёрт! Да, Грег! Да! Взялся бы! Теперь ты доволен?!

Грег посмотрел прямым взглядом на Виктора и слегка приподнял левый уголок губ.

В этот момент на улице прозвучал клаксон, сообщая о подъехавшем такси.

— Иди, тебя ждут.

—Меня ждут, — Грег произнёс слова, вновь относившиеся скорее к нему самому, чем к Виктору. — Я завтра дам о себе знать.

— Протрезвей и выспись, будь добр.

Дверь закрылась, и Виктор тупо смотрел на место, где только что стоял его друг. Наконец он стянул с себя пиджак и галстук, снял туфли и кинул всю одежду в одну кучу. На пути в ванную он заметил, что сейчас уже почти восемь вечера. За окном хлопнула дверца, и от дома отъехала машина. Виктор понял, что к завтрашнему вечеру простит другу последние два часа жизни.

***

Грег взглянул на наручные часы на левой руке. Шёл уже десятый час. В правой он держал букет цветов. Нашарив в кармане ключи, Грег открыл дверь в свою дорогую квартиру, которая представляла разительный контраст с богемной обстановкой квартиры Виктора: вся мебель была в минималистском стиле — ничего лишнего, только необходимые для жизни детали: кровать, диван, телевизор, пара кресел, шкаф во всю стену, барная стойка и несколько стульев рядом с ней.

В гостиной горел неяркий свет.

Софи сидела в кресле, закинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники. На коленях виднелась папка, в которую обычно складывают документы. Грег равнодушно взглянул на её колени и поднял глаза на лицо Софи, на котором нельзя было ничего прочесть.

— Что это? — спросила она, кивнув на папку.

— Надеюсь, риторический вопрос?

Грег снял с себя пальто и, вновь повеселев, с иронической усмешкой добавил:

— Ещё вчера ты смогла прочесть записку в букете цветов, приглашающую тебя сегодня провести со мной ночь. Раз ты здесь, я склонен думать, что смогла.

Софи не ответила на колкость.

— Ты нанял сыщика?

— Всего тысяча евро и я узнал о тебе всё.

— Зачем тебе было знать всё?

— Кто предупреждён, тот вооружен.

— Это подло. Ты же специально оставил папку на столе, зная, что она обязательно бросится мне в глаза?

Грег кинул пальто на барную стойку и наклонился, чтобы достать из-под неё выпивку. Наливая виски, он не смотрел на женщину.

— Тебе передали ключи?

— Разве не очевидно?

Грег не ответил.

— Ты меня слишком высоко ценишь, — продолжила Софи.

— Знаю, — усмехнулся он. — Выпьешь?

Не дожидаясь ответа, он налил рыжеватой жидкости во второй стакан и протянул его Софи, предлагая подняться и подойти к нему.

Она не пошевелилась.

— Ответь на предыдущий вопрос.

— Да. Я знал, что ты её прочтёшь, и хотел этого. Возьми стакан.

Софи продолжала сидеть, вперив злой взгляд в мужчину.

— Предпочитаешь, чтобы тебе прислуживали? — со стальными нотками в голосе спросил Грег.

Наконец Софи медленно улыбнулась. Она почувствовала себя в своей стихии. На ней была надета бежевая прямая юбка и шёлковая алая блузка с расстегнутыми сверху пуговицами. Из-под разреза на юбке виднелась линия чулок. На ногах были надеты летние туфли тоже бежевого цвета, которые смотрелись неуместно в это время года.

Грег поморщился, увидев их.

— Что за наивность разгуливать в этих дешёвках по холоду?

— Тебе же нравятся женские туфли, — игриво заметила она.

— С каких пор? Мне нравятся ноги, обутые в эти отвратительные туфли. Мне нравятся твои рыжие волосы, спокойно спадающие на плечи и грудь. Нравятся твои хитрые карие глаза, острый носик и острый язычок, прикрытый мягкими влажными губами. А туфли и весь остальной секонд-хэнд мне противен.

— Я бы могла обидеться, но ты столько сделал, чтобы узнать обо мне всё, и так чувственно описал меня, что, пожалуй, оставлю эту эмоцию для Виктора.

Софи медленно зазывающе поднялась из кресла и плавно, откидывая с плеча прядь волос, подошла к Грегу. Он смотрел на неё сверху вниз.

— Это мне? — она кивнула на букет.

— Домработнице. Она делает больше тебя.

— Сволочь!

Софи состроила обиженную гримасу, но взяла букет и поднесла к лицу.

— Красивый. Идёт к моим волосам. Сколько стоил?

— Это так важно?

Грег выдвинул барный стул из-под стойки и присел на него.

— Конечно, нет. Но почему оранжевые? Это так необычно. Как они называются?

— Не помню. Я тоже подумал, что они подходят тебе.

Она положила букет на столешницу и подошла к мужчине.

— Выглядишь уставшим. Где ты был?

Софи вплотную приблизилась к нему и коленом развела его ноги, чтобы встать между ними. Грег смотрел ей в лицо, заглядывая в глаза.

— У Виктора.

Софи улыбнулась, проводя рукой по его волосам.

— Он тебя мучил, так же как и меня?

Она не дождалась ответа и наклонилась, чтобы поцеловать. Его губы не поддавались. Он их плотно сжал и не отвечал на её поцелуй, продолжая глядеть на Софи в упор.

— Ты пил.

— Но я не пьян.

Она положила руки ему на плечи и провела по ним, словно стряхивая напряжение и пытаясь заставить его расслабиться. Рыжие волосы рассыпались по плечам и в свете тусклой лампы позади неё отливали огненно-красным.

— Я хочу, чтобы появился прежний Грег.

Не ответив на это, он сказал:

— Значит, Бельмондо, бордо и девчачьи разговорчики? Так ты и сказала?

Софи улыбнулась, что придало её глазам ещё более хитрое выражение.

— А что было нужно? Франсуаза обещала прикрыть меня, пока кое-кто другой будет покрывать кое-чем моё тело.

Она томно провела рукой по груди Грега, пытаясь другой залезть под свитер, но он её остановил.

— В чём дело?

Софи отпрянула, будто ей дали пощёчину.

— Что с тобой, в конце концов, происходит?!

— Виктор хочет сделать тебе предложение.

— Что?!

Глаза девушки округлились и она захохотала. Этот звук резанул слух Грега.

— Ты выйдешь за него?

— Конечно! Если ты раньше не сделаешь мне предложения.

— Не сделаю.

— Сволочь. Но я тебя хочу.

Софи вновь попыталась растормошить Грега на ответную реакцию. В этот раз ей это почти удалось. Он притянул её к себе, обняв за талию, и провёл рукой по губам.

— Так-то лучше, — прикрыв глаза, томно протянула Софи.

Она зарылась руками в его волосы и поцеловала.

— Зачем он тебе? — Грег вновь отодвинул её от себя.

— Может, ты хочешь, чтобы я ушла?! — вскрикнула девушка. — Чего добиваешься?! Я выйду за него, потому что он меня любит, мне с ним комфортно, и он не лезет в моё прошлое, как делают некоторые.

— Используешь его?

— Он использоваться рад.

Грег ничего на это не сказал, отстранив от себя девушку. Софи пожала плечами и прислонилась к барной стойке. Не глядя на него, она достала сигарету из лежавшей рядом пачки и закурила.

— Зачем он тебе? — вновь спросил Грег, не поднимая на неё глаз и уставившись в пустое пространство, где минутой раньше стояла девушка.

— Я уже ответила, — недовольно проговорила Софи, делая затяжку и выпуская дым к потолку.

— Это не ответ. Ты его обманываешь.

— Виктор знает ровно столько, сколько нужно знать.

— Как ты определяешь?

— Мне нужна пепельница.

Грег подставил ладонь, предлагая стряхнуть в неё пепел. Софи удивлённо на него посмотрела.

— Ты в себе?

— Валяй, у меня нет пепельниц.

Слегка нерешительно, но она стряхнула пепел ему в ладонь.

— Извини.

— Я сам предложил. Вик не всё знает о твоём прошлом.

— Ему так спокойнее, — равнодушным голосом ответила Софи.

— Ты не можешь не понимать, что своим прошлым замараешь его будущее.

***

Грег продолжал говорить спокойным, даже слегка равнодушным голосом. Но именно это болезненно действовало на Софи. Она сделала глубокую затяжку и только потом ответила.

— Тебе-то какое дело?

— Он мой лучший друг, твою мать! — впервые за минуты, проведённые с ней, он вспылил. Такое поведение было привычным для Софи, и её это слегка успокоило вместо того, чтобы насторожить.

Она смотрела на него, не донеся маленькую руку с сигаретой до губ, и улыбалась.

— Мне нравится, когда ты так сурово на меня… Взираешь что ли. В Викторе это нет, он всегда спокоен и безмятежен. Я люблю его именно поэтому. А с тобой сплю, чтобы чуть-чуть себя взбодрить. Кстати, ведь это ты не подумал о лучшем друге, затащив меня в постель.

Грег не пошевелился, продолжая сидеть на стуле, уперев ладони в колени и глядя мимо Софи.

— Ошибаешься, Лукреция. Подумал.

— Кто?

Грег улыбнулся. Точнее выдавил из себя нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

— Не имеет значения.

Софи почувствовала подвох и иронию, но не смогла уловить сути.

— Ладно. И всё равно отправил мне вчера приглашение?

— Позже всё поймёшь.

Она ругнулась и кинула окурок в раковину мимо его головы. Сложив на груди руки, Софи спросила:

— Хочешь меня бросить?

— Не сейчас, — тихо ответил мужчина.

— А когда? — её глаза сузились, и в голосе послышался яд.

— Ещё не назначил дату. Когда надумаю, пришлю открытку.

— Подлец.

Софи отвернулась.

— Как вы познакомились?

Она долго молчала.

— Он же рассказывал.

— Нет.

— Лжёшь. Хочешь услышать от меня, как мы познакомились.

— Хочу понять, что же его в тебе привлекло. Говори.

Они продолжали стоять в нескольких сантиметрах друг от друга, но глядя в разные стороны.

— Я работала в «La petit Princess», а он покупал там книги. Приходил несколько дней подряд прежде, чем решился заговорить со мной. Накупил себе кучу ненужных книг, одна была даже про коммунизм в Северной Корее…

— Типичный Вик.

— Да. Был июнь, ты должен помнить, стояла жара. Маечки, полупрозрачные платья, короткие шорты, в общем, наверное, слишком откровенные наряды для книжного магазина, но хозяин позволял.

— Ха.

— Заткнись. Я с ним не спала, лишь продавала книги.

— Плевать. Дальше.

— В один из таких жарких дней Вик пришёл к закрытию магазина и ждал меня на выходе. Он поздоровался, когда я вышла, сказал, что ему понравилась та книга о коммунизме, и как здорово, что я ему её посоветовала.

— Ты?

— Вообще-то нет. Он сам выбрал и спросил, как я считаю, достаточно ли полно в ней раскрыт вопрос становления коммунизма. Ну, или что-то такое, чёрт знает, не помню. Я кивнула и что-то промычала. Видимо, он расценил это как совет, и когда я столкнулась с ним в тот вечер, он меня поблагодарил.

— Дальше.

Софи обернулась и посмотрела на Грега. Он даже не изменил позы.

— С тобой всё в порядке? Зачем ты завёл этот разговор? — с беспокойством спросила она.

— Всё хорошо. Продолжай.

— Чёрт, ладно. На чём я остановилась? Ах, да. Я сказала, что мы будем рады видеть его в нашем магазине, а он ответил, что теперь это его любимое место в городе, и, смущаясь, пригласил меня выпить по коктейлю, чтобы охладиться.

— Зачем ты пошла? Не видела, что он не твой тип?

— Грег! Мне хотелось начать жить заново, а тут появился Вик. Всегда любезный, спокойный, милый, постоянно смущающийся. Я подумала, это шанс исправить всё, совершённое мной, или хотя бы закрыть за прошлым дверь.

— Ты не плотно её закрыла.

— Но я изменилась.

— Не забывай, что ты не с Виком. Ты в моей квартире по моему приглашению. Это ты и называешь «закрыть дверь за прошлым»?

— Но я больше не наркоманка и не занимаюсь проституцией! В те годы одиночества я не понимала, что ищу. Встретив Вика, я изменилась. И не хочу возвращаться к прошлым ошибкам, вновь оступаясь на них.

— Твои судимости повлияют на его карьеру. Ты не можешь не знать.

— Вик знает, на что идёт.

— А знаешь ли ты, к чему приблизилась вплотную, произнеся эти слова?

***

Он наконец-то пошевелился и поднял на неё взгляд. Губы неприятно скривились, в глазах отчётливо виднелось презрение, которое он даже не пытался скрыть.

— Грег, прошу.

Софи устало повернулась и положила руку ему на плечо.

— Прошу, не мучай сегодня.

Он ничего на это не ответил, продолжая мрачно смотреть в красивое лицо девушки. Помада на её губах почти стёрлась, оставив неряшливый след по краю и в уголках губ. Верхние веки отяжелели, но она всё равно была красивой, хотя и напоминала Грегу шлюху.

— Ты надела бельё, присланное с вчерашним букетом?

Софи ожила и немного повеселела.

— Хочешь узнать? — подмигнула она и провела рукой по бедру.

Грег не отреагировал.

— Понравилось?

— Безумно. Но почему Ажан? Он ведь такой дорогой.

Она взяла стакан с виски и сделала глоток, кинув хитрый взгляд на Грега.

— Ты его достойна.

В его голосе послышалась усмешка, сильно не понравившаяся Софи. Она отодвинулась от Грега, взяла в руки цветы, прижав их к груди, и отошла на середину комнаты, глядя со своего места в окно с раздёрнутыми шторами. В соседнем доме двигались фигуры людей, где-то на улице шумели машины, а в своей квартире сейчас был одинокий Виктор. Софи поёжилась и обхватила себя руками. Ей вдруг захотелось уйти. Она почувствовала взгляд Грега и резко обернулась. Его лицо вновь ничего не выражало. Он поднялся, стянул с себя свитер, оставшись в майке, липнувшей к телу, и в мятых джинсах. Ей показалось, что настолько плохо и одновременно так притягательно он никогда не выглядел.

— Иди ко мне.

Софи нерешительно послушалась.

***

Проснувшись на следующий день во второй половине дня, Грег поначалу не понял, где находится и что с ним происходило ночью. Тревожные сны, вчерашний вечер с Виктором и Софи, выпитый алкоголь — всё смешалось в памяти и создавало причудливые фантасмагории из всплывающих воспоминаний.

Грег лежал на кровати одетым: джинсы, майка и туфли, только пропахшего алкоголем свитера не было рядом. Голова раскалывалась, во рту стояла неимоверная сухость, от чего губы запеклись, а язык прилипал к нёбу. В квартире было пусто, никаких звуков. Софи ушла. А приходила ли она? Но он отчётливо помнил, что вечером она должна была прийти к нему по его собственному отосланному накануне приглашению. Что произошло дальше, вытеснили из памяти мысли о болезненном похмелье.

Он поднялся, но раздеваться не стал. Часы на руке показывали почти пять пополудни. Он проспал весь день и совершенно не помнил, что происходило ночью. Грег и вечер смутно помнил. Добравшись неуверенной походкой до холодильника, он достал пакет молока. Выпив почти всю жидкость, Грег вдруг явственно припомнил, что разругался с Виктором.

— Чёрт.

Он подошёл к телефону и набрал номер Вика. Трубку не взяли. На работу Виктору Грег разумно решил не звонить.

— Что же вчера произошло? — обратился он к себе или к окружавшему его пространству.

Если у Вика никто не подошёл к телефону, значит, Софи тоже нет.

— Кто мне объяснит, куда вчера провалилась Софи?! Почему я ни черта не помню?!

Грег взбесился — он не любил неожиданностей, преподносимых ему женщинами.

На автоответчике горела красная лампочка, сообщавшая о принятых звонках. Восемь от секретарши, просившей его настойчиво перезвонить и сообщить, почему он не на работе. Ещё одно от женщины, имя которой ему ничего не говорило. Остальные — от рекламных агентств, пытавшихся впарить никому ненужную продукцию. И ни одного от Вика или Софи.

Он вновь набрал номер Виктора и опять услышал длинные гудки. Нервы начинали сдавать, и чтобы как-то успокоиться, Грег включил телевизор. Через пару минут должен был начаться пятичасовой выпуск новостей.

Устроившись в кресле напротив, Грег начал вспоминать всё сказанное Виктору и ужаснулся, мысленно вернувшись во вчерашний вечер. В телевизоре заиграла музыка, сопровождающая титры новостного выпуска. Появилась ведущая, объявляющая анонс репортажей. Эта блондинка всегда была ему симпатична, но сейчас его подташнивало от всех женщин без исключения.

С трудом разобрав её приветствие, он прибавил громкость, скорее для того, чтобы отвлечь себя от тяжёлых мыслей, чем узнать обстановку в стране и в мире. Но в этот момент его рука замерла на кнопке, регулирующей громкость. Палец прижал её, и звук увеличился до предела.

— Шокирующая новость. В городе произошло жестокое убийство. Сегодня в первой половине дня страшную находку обнаружили, прогуливающие по берегу Сены туристы из Югославии. Прибывшие на место происшествия полицейские вытащили из воды труп молодой девушки с затянутым на шее галстуком. Подробности далее.

Грег не дослушал. Он вскочил из кресла, схватил пальто и ключи от машины, лежавшие на барной стойке, и выскочил из подъезда, с неимоверной скоростью слетев по лестнице. Оглянувшись по сторонам, он не увидел своего Порше, и тут вспомнил такси, вызванное Виком, и припаркованную около его дома свою машину.

— Твою мать, Вик! Чёрт!

Грег перескочил дорогу и побежал в направлении четырнадцатого округа вниз по улице Бонапарт, надеясь по пути перехватить такси. Мысли в голове проносились с беспорядочной скоростью. Он никак не мог ухватить суть. Всё казалось расплывчатым и в то же время отчётливым. Слишком, чтобы сомневаться в содеянном им.

— Вик. Прости, Вик. — Шептал он про себя.

Порывы холодного ноябрьского ветра пытались разметать его пальто, но Грег этого не замечал. От быстрого бега тело горело, ему становилось жарко, и он лишь сильнее откинул полы, чтобы они не мешали бежать быстрее.

— Боже.

За очень долгие годы Грег впервые обратился к богу. В этот момент ему казалось, что никто во всём мире не сможет его простить и оправдать, кроме существа, в бытие которого он перестал верить ещё в детстве.

Вдруг он почувствовал какую-то деталь, не желавшую отчётливо представать перед его внутренним взором. Что-то очень важное, но чересчур смутное, чтобы понять смысл.

Наконец он заметил припаркованное у тротуара такси. Рывком открыв дверь, он выдохнул адрес Вика и закричал, чтобы таксист пошевеливался. Водитель обернулся и сначала хотел возразить, но здраво решил не связываться с возбуждённым пассажиром. Грегу казалось, что они едут слишком медленно, он покрикивал на таксиста и беспрестанно заламывал пальцы. Через двенадцать минут такси остановилось у дома Виктора. Бросив деньги на сиденье, Грег выскочил из машины и побежал к магазинчику, где продавались газеты и журналы, чтобы купить выпуск Le Monde.

Выйдя из магазина, он бегом добрался до дома Вика. Откинув подъездную дверь, Грег взбежал по лестнице, ведшей к квартире друга, находящейся на шестом — последнем — этаже здания постройки рубежа XIX и XX вв. Он переступал сразу несколько ступенек, не обращая внимания на колющую боль в боку и перехватывающее дыхание. Остановился только, когда ступеньки закончились, и бежать выше было некуда. Грег ухватился левой рукой за перила, а другую прижал ко лбу. В глазах начинало темнеть.

— Боже, Господи Иисусе, прошу, умоляю, пусть Виктор узнает всё от меня. Прошу. Оставь мне это наказание.

Грег осознавал проявляющийся бред, но уповал на помощь Всевышнего. Он знал, что Виктор никогда не смотрел новостей и никогда не включал каналы, по которым передавали новостные выпуски. Виктор получал газеты с утра, а значит, если Грегу повезёт, его лучший друг узнает новость от него. Грег понимал, что в утреннем выпуске газет ещё не было сказано ни слова об убийстве, и надеялся, что Вик не станет изменять себе — не купит газету по дороге домой.

Взглянув на часы, он отметил, что уже без четверти шесть. Значит, Вик был дома и, возможно, звонил ему. Чтобы собраться с духом, Грег впервые взглянул на газету. На обложке была вступительная статья и фотография, но он боялся смотреть на Софи и прочитал заметку, повторяющую слова ведущей вечернего выпуска.

Первую полосу занимал жирный заголовок «Зверское убийство в Париже». Далее шла небольшая поясняющая статья.

«Около десяти часов утра пара туристов из Югославии прогуливалась по берегу Сены в районе Эйфелевой башни. Двое молодых людей обратили внимание на странный чёрный полиэтиленовый мешок подозрительных очертаний, напоминающий фигуру человека, прибитый к берегу. Один из мужчин немедленно позвонил в полицию, заявив о странной находке. Спустя семь минут к месту происшествия прибыл наряд полиции. На берег они вытащили мешок, с завёрнутым в нём трупом молодой женщины с галстуком на шее.… Читайте продолжение на странице 4».

Грег посмотрел на фотографию и вздрогнул. Софи была неестественного голубоватого оттенка. Её тело уже начало распухать, а галстук впивался в шею.

— Что я наделал?

Голос прозвучал пугающе тихо с явственно заметными нотками отчаянья.

Нечто вновь принялось мучить Грега, но он не мог сообразить что. Это определённо имело отношение к убийству, но не было понятно, каким образом. Какая-то деталь не давала покоя и никак не всплывала с отчётливой ясностью в сознании. Он встряхнул головой, пытаясь унять воображение и привести в порядок мысли. Дверь квартиры Виктора находилась от него на расстоянии пяти шагов. Её поставили ещё прошлые хозяева в шестидесятых годах, поэтому она выглядела довольно старой и оставляла щель между собой и полом.

Грег подошёл к ней вплотную и прислушался. Едва слышно работал телевизор, значит, Вик дома. По телу пробежал озноб. Грег почувствовал страх. Не за себя — за друга. Как воспримет это Виктор, если ещё не знает о случившемся? Как ему сказать? Что странно, Грег не испытывал мук совести из-за Софи, но его снедала ненависть к себе за предстоящий разговор с Виком, другом, бывшим рядом на протяжении всей жизни, начиная с младших классов. Сколько боли предстояло испытать Виктору, услышав от Грега о смерти Софи?

Грег неуверенно постучал. Прошло секунд тридцать, но Виктор не подошёл. Тогда Грег от отчаянья принялся колотить в дверь кулаками.

— Вик, открой! Я знаю, ты дома! Открой немедленно!

Наконец за дверью послышались и шаги, и, опустив глаза, Грег увидел потемневшее пространство между дверью и полом. Значит, Вик подошёл.

— Софи, это ты, любимая?

Грег сглотнул. Видимо, Вик ещё ничего не знает.

— Тем лучше, — решил он про себя, — Вик вправе выплеснуть на меня всю силу ненависти.

— Софи?

— Вик, это я, Грег.

За дверью не раздалось ни шороха.

— Софи, дорогая, открой сама дверь, у меня грязные руки, я чистил картошку.

Грег уставился в ссохшуюся доску дерева, отделявшую его от друга. Он не вникал в только что услышанное.

— Вик, — сказал он тихо, — это Грег. Открой дверь.

За дверью послышались шаги. Вик отошёл.

— Нет-нет, не могу. Сделай сама, любовь моя.

— Чёрт! Вик! Что происходит?!

И тут он понял: Виктор знает. От горя у него помутился рассудок. Грег ещё раз взглянул на фотографию, чтобы увидеть женщину, принёсшую столько несчастий в их жизни, и что-то вновь зацепило его сознание, какая-то мелочь.

— Нет…, — тихо, почти про себя сказал он. — Только не это.

Он осознал смысл частицы, не дававшей ему покоя последний час.

— Вик! Подойди, пожалуйста, к двери.

Прошла почти минута прежде, чем Виктор выполнил его просьбу.

— Да, любимая?

— Это Грег, — вновь повторил он.

— Я…

— Твой вчерашний галстук, Вик. На Софи он смотрится лучше.

***

Наступило молчание. Грег опять слышал работающий за дверью телевизор, но Вик не шевелился и не отходил от двери.

— Вик, открой немедленно!

— Грег… Я…

Он испугался. Ещё больше, чем услышав, как Виктор называет его Софи. Это значило одно: Вик вспомнил, безумие отступило.

— Я не виню тебя. Пожалуйста, дай мне войти. Тебе нужен адвокат. Я не хочу, чтобы нас кто-то подслушал.

— Нет, Грег, я не могу. Не хочу.

— Что произошло? Давай обсудим. Просто отопри эту чёртову дверь!

— Она пришла вчера с букетом оранжевых цветов. Грустная и ласковая.

Грег ударил кулаками в дверь, от чего та затрещала.

— Открой её немедленно! — он произнёс фразу угрожающе тихо и по слогам.

— Я не могу видеть твоё лицо. Позволь мне всё тебе рассказать, а потом я впущу тебя. Мне так будет легче. Прошу, Грег!

Голос Виктора звучал жалобно. Казалось, что он плачет.

— Твою мать. Что ты мне хочешь рассказать? Я знаю, как всё было.

— Не знаешь. Она пришла, положила цветы и стала раздеваться. А я их увидел. Они немедленно всё сказали. Оранжевые. Кто ещё мог их купить? А потом бельё. Она сняла с себя одежду, и я заметил этикетку Ажана. Она её не стала отрывать. Почему? Знаешь, мне было больно.

— Вик…

— Теперь твоя очередь заткнуться и выслушать меня! — крикнул Виктор из-за двери. Его поведение резко изменилось: с почти детского и стыдливого перешло в уверенное и решительное.

Грег упёрся головой в дверь. На задворках сознания теснились мысли и главная: смерть Софи и помешательство Виктора — вина только его — Грега.

— Софи ведь была у тебя? Молчи! Не говори ничего! Я и так всё знаю. Она была у тебя, потому что ты хотел её убить, ведь так? Ты собирался, правда, Грег? Ты знал, что позавчера я не просто пригласил тебя к себе в будний день. Тебя насторожили слова про Софи и мою серьёзность в отношении неё? Так? Так? Ты позвал её к себе. Всё было продумано. Но ты так и не понял главного: она меня любила, а я ей всё прощал.

— Вик, прости.

— Поздно! Она ушла от тебя и вернулась ко мне. Если бы не эти мерзкие оранжевые цветы и бельё, если бы ничто не напоминало о тебе, об измене, готовой было произойти, Софи была бы жива.

— Я хотел избавить тебя от боли и разочарований в будущем.

Грег услышал, как Вик зашевелился и до него донёсся голос, звучащий с более низкого уровня, где-то в районе живота Грега. Вик сел на пол.

— Она разделась и пошла в душ. А я ещё убеждал себя, что бельё и цветы лишь совпадение. Но вспомнил — Франсуаза! Значит, она не была у неё. Я позвонил Франс, пока Софи была в ванной, чтобы убедиться окончательно, и спросил, могу ли поговорить с моей любимой девочкой, а Франс сказала — знаешь, что? — «Софи в душе, Вик. Я передам, что ты звонил».

— О боже, — тихо проговорил Грег.

— О! Ты начал верить в бога?

— Вик.

— Умолкни, Грег! Я положил трубку и понял — Софи мне изменила с лучшим другом. Почему ты не хотел, чтобы я женился? Она была нужна тебе?

— Нет. Конечно, нет, Вик. Я завёл с ней роман, чтобы она тебя бросила и не смогла разрушить твою жизнь. Я думал, что так всё и закончится, пока не услышал о женитьбе.

— Ты всегда поступал, как считал нужным, не интересуясь моим мнением. Мама была такой же. Всё из-за отца-шизофреника. Она считала, что без её помощи никто ни в чём не разберётся. И что из меня выросло? Твоя тень.

Грег устало вздохнул и упёрся ладонями в дверь. Ноги перестали его держать.

— Знаешь, Грег, я спросил её, откуда цветы, а она ответила — Франсуаза отдала. Рассказывать, что было дальше? Или ты помнишь? Кажется, сценарий был прописан тобой. И я его отыграл блестяще.

— Я умоляю тебя, Вик! Просто открой дверь! Я не могу здесь находиться, не зная, что за ней происходит.

— Ничего. Здесь только я и букет оранжевых цветов. Да, мы пошли в спальню, и я трахал её. Только одно но: она поняла, что дело не в оргазме. Пришлось сильнее стягивать узел.

— Твою мать!

— Ты обязан выслушать! Ты обязан! — прокричал из-за двери Виктор.

Грег в каком-то смысле и сам это понимал. В случившемся он винил только себя.

— Не знаю, кончила ли она. Я — да. Было слишком хорошо. Хотелось повторить.

Грег ощутил, как по лицу стекла слеза. Никогда прежде он не испытывал такой боли.

— Это всё? — даже смиренно спросил он.

— Нет, Грег, нет! Я смотрел на её труп, рыжие волосы, тело, которого касалось твоё тело и тела других мужчин и женщин, и чувствовал облегчение. Я был практически благодарен тебе. Ты открыл мне глаза на неё.

— Нет же, Вик! Я виноват!

Грег поднялся и вновь ударил кулаками по сухому дереву.

— Эй, ты там! Прекрати ломать дверь или я вызову полицию!

— Что? — Грег замер, не донеся руку до двери.

— Мне плевать. Сейчас уже всё равно, что со мной будет. Я вывез труп ночью в мусорном мешке и скинул в Сену. Кто знал, зацепится ли за что-то тело? Потом вернулся и лёг спать. Утром у меня было хорошее настроение, днём тоже, а вот после работы…

— Вик, прошу, открой, ты обещал!

— Знаешь, кто ты? Адвокат дьявола. Вчера ты защищал его идеи. Что ж, Грег, ты всегда был первоклассным адвокатом, и положил в карман ещё один успешный суд. Межчеловеческий.

Грег заколотил кулаками в дверь и попытался выбить её ногой.

— Слушай меня! Ты выиграл дело у человека, но с богом это не пройдёт!

Грег оцепенел. Наступила тишина. Вик поднялся и отошёл от двери. Потом Грег услышал, как Виктор вернулся и начал отпирать замок. Дыхание Грега практически остановилось, на лбу выступил холодный пот, и к горлу подступила тошнота. Грег хотел этого момента и одновременно боялся. Наконец он увидел друга. Виктор стоял на пороге в одних брюках и держал вчерашний уже увядающий букет. На его лице расплылась радушная улыбка, словно он встречал кого-то, с кем давно не виделся. Грег замер, пытаясь восстановить ровное дыхание и напряжённо вглядываясь в лицо Вика. Несколько секунд они молча стояли, остановив взгляд на лицах друг друга, а потом Виктор протянул Грегу букет.

— Софи, это для тебя. Они красивые, правда? Ты проходи, не стой на сердце. Мне пока нужно припарковать отца. Ты же хотела, чтобы мы завтракали на балконе, а рядом цвела ложь?

© MonaZor / Zzzzz

Опубликовано 05.06.2013 в 21:28
Прочитано 1303 раз(а)